OST: — Queen — Who Wants To Live Forever
Вот и наступила долгожданная зима, которая окончательно должна прогнать осенний морок и нечаянную тоску. Не сказать, что Лиза не любила пушкинское время года, особенно если вспомнить про то, что в октябре девяносто первого года она стала мамой. Но зима, с поскрипыванием снега под ногами и бесконечным вальсом снежинок, всегда казалась праздником. Пусть морозы ещё не завладели улицами, ведь декабрь не успел разыграться во всю мощь, но теперь невозможно стоять на лоджии, не накинув на плечи старое пальто Космоса. Лиза тонула в широких черных складках тёплой ткани; если посмотреться в зеркало, то из неё получалась свирепая и несоразмерная тучка. Но её не отягощает ощущение несоразмерной вещи на плечах, и она почти не обращает внимания, как зябнут неприкрытые щиколотки. А ещё больше Лизе нравилось, что Кос никогда не оставлял её одну в такие моменты. Он просыпался раньше, ощущая внезапное одиночество на второй половине кровати. Космос безжалостно нарушал утреннее одиночество жены, зная, что она никогда не будет против того, что он топчется рядом, курит и строит планы на день. Или же не строит. Пускает время на самотёк. Подхватывал на руки резко — пальто падало на пол забытым лоскутом, и нёс обратно в ворох подушек и одеял. Лиза, не сдерживаясь, поддавалась, ласково замыкая ладони на крепкой мужской шее. Куталась в свою любовь, забывалась и не видела границ взаимности. Их отдельная планета продолжала жить по законам любви, понятным только двоим. Кто-то скажет, что не ко времени крепла тяга, но Лиза была готова спорить со всем миром, защищая то, что связывает её и Космоса уже не первый год. Ей не страшно. Лизе казалось, что она не может высказать всей нежности, которая расцветала в сердце, когда Космос был с нею так близко, заставляя забыть, что иной мир вообще существует. Незнакомцы запросто могли подумать, что Лиза не всегда приветлива, замкнута и холодна, но это лишь одна сторона медали. Рядом с мужем Лиза оттаивала, растворяясь в нём, как еле ощутимое облако в небе. Она хотела быть с ним рядом, и, чувствуя, что Космос её любит, ни на что бы не смогла променять свою вселенную. Эти истины невозможно утратить, потому что они всегда найдут Лизу, вне зависимости от событий, которые могут произойти. Черный чай с лимоном стынет в гранёном стакане, а Лиза, вскрыв пачку сигарет, с наслаждением делает первую затяжку, любуясь оживающим городом. Она не была заядлым курильщиком, но с выходом на работу изредка портила лёгкие — на домашней лоджии, поздно вечером или ранним утром. Лиза беззастенчиво стаскивала «Marlboro» у Космоса, не считая нужным тратится на свои. Это породило волну его афоризмов.— Мать, только не спали хату, — стоя рядом с женой, смотрящей куда-то вдаль открытого окна, Кос пытался подшучивать над ней, — я же помню, что у вас это семейное. Забыла, как Пчёла у Царевых кресло подпалил? — Не помню, милый, — если бы Лиза стала считать косяки собственного брата, то не оправдала бы свою пятерку по алгебре, — мы тогда с тобой кое-чем другим занимались, не до этого мне было. Видишь, от каких дел ты меня тогда отвлёк? Гордишься? — Ещё бы, алмазная моя, — мужчина наклоняется, чтобы звонко поцеловать открытое плечико Лизы, а после ныряет ладонями под шёлковую сорочку, активнее привлекая к себе, — но кто тебя курить учил? Зараза, признавайся! — У меня один вариант, — ловко потушив сигарету в хрустальной пепельнице, Лиза всем телом потягивается в космическом захвате, — этот коварный человек научил меня целоваться, а потом, прикинь… Я ещё замуж за него вышла. Вот я оторва! Ты, случаем, этого негодяя в зеркале не видел вчера, когда брился? — Слушай, жёнушка, ну тогда у меня только один расклад. — Предлагай, мой генерал! — Давай целоваться, а там, по ходу пьесы, выясним, что это за фраер такой? — А давай. Я бы с ним ещё раз познакомилась. — Он весь в твоём распоряжении. Говорить несусветные глупости с совершенно серьезными лицами — это тоже искусство, и Космос с Лизой овладели им на высшем уровне…
Сон окончательно покинул оковы сознания Лизы, и, выбросив пепел и окурок с высоты восьмого этажа, она делает ещё один глоток чая, а после запахивает на себе мужнино пальто. Её домочадцы мирно спали. Лиза сама плотнее укрыла Космоса, чтобы он подольше не просыпался, уловив уют удобной кровати. Даже если он куда-то опоздает — это не самая большая беда. Зная, что в офисе на Цветном бульваре витают не самые мирные темы обсуждений, Лизе нарочно хотелось задержать Коса дома. Не все вопросы требовали его присутствия, а привычные опоздания Космоса ребята как-то переживут. Аречка же сладко спала, с вечера обрадованная тем, что мама никуда не поедет (ремонтные работы в офисе сыграли Лизе на руку), а это означало, что никакой детский сад сегодня ей не грозит. И буди эту соню хоть пушками — проснется только тогда, когда ей начнут щекотать пятки. Будет повизгивать, прячась под одеяльцем, но всё-таки поднимется с кровати. Ежонок! Холмогорова вернулась бы в спальню, как всегда забывая чашку на подоконнике, но Кос по-хозяйски зашёл на лоджию, без разрешения допивая остывший чай. Он лениво вздыхает, поправляя плюшевый плед, накинутый на широкие плечи. Любящий взгляд Лизы сходу замечает, что всклокоченный и сонный, муж представляется ей особенно трогательным. Как будто потерялся. Ещё один Ёжик в тумане. — Думал, что ты уже умотала, звезда, — нелюбимый прогноз Космоса не оправдался, — а ты жаворонком заделалась. Вот надирают же тебя демоны. — Память девичья, Холмогоров, говорила же тебе, — Лиза даже не удивилась тому, что Кос так быстро расправился с чаем, — что никуда не поеду. Тебя ждать буду. Страшная и со сковородой. Как заказывал. — Золотые слова, — по ощущениям Кос может сказать, что на этой лоджии делать нечего — небольшой морозец постарался на славу, — но ты только по башке меня вечером не бей, а то обидно будет в травме куковать. — Тогда не ехидничай! — Не начинал. Космос поежился, закрывая окошко, и, взяв Лизу за руку, невольно заставил её приблизиться к себе. Голубоглазая не сопротивляется, но только тихонько интересуется: — Соскучился? — несмотря на то, что Лиза не видела мужа от силы минут десять, она помнила, что ответ будет утвердительным. — Дико, — шепчет Кос почти гортанно, отбрасывая пальто, которое точно не согреет его неугомонную. — Правда, красивая! — Тогда пойдем? — мягкие пальчики прохаживаются по чуть согнутой спине Холмогорова, и вскоре плюшевый плед разделяет судьбу изношенного пальто. Туда ему и дорога! — Знаешь же, что всё равно пойдем? — Знаю. В полумраке спальни и вправду приятнее, и поэтому Лиза первой тянет мужа туда, где они оставили свои сны. — Космос! — Люблю… У него туманные глаза. Космические, неземные. Не смотрит, а прожигает, завораживает и не оставляет шанса на раздумья. Потому что хочется быть рядом, слиться в едином ритме здесь и сейчас, обоюдно покоряясь. Лиза доверяет себя любимому взору, полностью отдаваясь власти мгновений, которые никто не сможет у них украсть. Не посмеют, не получится. Да и кто поймет двух больных друг на друга космонавтов? Но они не нуждались в чужом одобрении. К чёрту! Космос ещё не до конца проснулся; он действует медленно, не спеша подхватывать жену на руки, неся на спасительную кровать. Поцелуи получаются не скорыми и не жадными, а ожидаемо тягучими и сладкими. Лиза блаженно улыбается, уловив касания чуть влажных губ к трепещущей шее, а когда Кос приспускает кружевную сорочку, открывая ждущее его близости страстное тело, придвигается теснее. Обнаженная женская грудь часто приподнимается, волнуя разнеженный мужской взгляд, и Лиза не слышит ни единого запаха, кроме запаха своего мужчины. Но другой и без надобности. Тяжело удержаться на ногах — колени подкашиваются от вожделенной неги, но Космос придерживает Лизу за талию, дразня, целуя плавные изящные изгибы. Он не скрывал своего восхищения, которое притягивало к жене, как магнитом. Кос и сам становился податливым и восприимчивым, когда ловил на себе ответные вкрадчивые прикосновения. Лиза могла делать с ним всё, что угодно. Эти чувства — не слабость. И Холмогоров не боялся показать, как отчаянно нуждается в своей алмазной мечтательнице. Тянется к ней, сжимает в объятиях и не помышляет, как бы смог без неё жить. Они лежат на смятых простынях, глубоко потонув в поцелуе, который захлестнул любящих с новой силой. Нельзя оторваться, но безудержно хочется большего, и Космос аккуратно разводит коленки Лизы в стороны, подминая голубоглазую под себя. Она приподнимается навстречу, обвивая мужчину, как гибкая лоза, и, осознав, что он захватил её, довольно замирает. Сердце совершает резвый кульбит, отправляя разум зимовать. Лиза теряет себя, плавая в своём счастливом море. Им хорошо. А Космосу кажется, что сердце колышется во сто крат упрямее, как бешеное и лишённое всякой опаски. С каждым движением он больше теряет голову, ему кажется, что иначе он совсем не сможет дышать. Холмогоров не устаёт снова влюбляться в свою Лизу, нежа её, как самый хрупкий на свете цветок. Весенний цветок, несмотря на то, что эта фантазерка так любила зиму — её время года. Особенное. Мир приобретал яркие тона, когда они оказывались вместе. Не помешают ни вчерашний дождь, ни грядущая вьюга. Остаётся лишь упиваться магией мгновений, разделенных на два сердца, давно бившихся в одном ритме. Между ними ни единой преграды, которая бы неуместно разделяла, а обессиленные руки и ноги сплелись, не давая попыток отстраниться. Мир не спешил обретать равновесия, но собственная планета, озаренная любовью и обожанием, была куда притягательнее. Этим они и жили. — Ну, — когда дыхание наконец начинает выравниваться, Кос решается заговорить первым, продолжая нырять в своих инопланетных облаках, — тепло ли тебе, девица? Лиза… — Тепло, молодец, — Лиза позволяет мужу снова себя обнять, и, расположив его голову на груди, утыкается кончиком носа в темную макушку. — Доброе утро, так доброе утро! — Восемь? — предполагает Космос, не имея возможности посмотреть на будильник. У него есть занятие получше, и он обвивается вокруг Лизы плотнее, не позволяя ей встать с кровати. — Не знаю, родной, — чуть потянувшись в сторону, и, пытаясь удержать мужа на месте, Лиза решает сама проверить часы, — а теперь знаю. Сойдет. Человек часов до десяти не проснётся, если не трогать. — Ну кот не орёт, вазы вроде бы целы и заяц вой не поднял, — Кос припоминает недавнее утро, ознаменованное проделкой собственного чада. — Спим, алмазная, спим! — Я тебя умоляю, ты первым побежишь на вой нашей принцессы, — иной раз Лизу в хорошем смысле поражал отцовский инстинкт Холмогорова. — И ты решил втихую послать наших собратьев? — кажется, что её взяла. — Заеду на пару часиков, — его пятница началась настолько прекрасно, что портить удачный день своей же действительностью не хотелось. — Пчёла в командировку собирается, проводить надо. — Знаю я, как вы можете напровожаться, — но Лиза и сама бы не прочь увидеться с братом, — привет передай, и скажи, чтобы мне позвонил, как приедет в свой Франкфурт! — Куда он денется, братец твой драгоценный, — переворачиваясь, Кос упирается спиной на скрученное одеяло, но это не мешает ему растянутся на кровати в позе морской звезды. Лиза упала бы, если не легла на эту… живность с удобствами. — Снова попалась? Которая кусалась? — Нет, сама пришла, — он любуется ею, она чувствовала это, даже закрыв глаза. — Мне здесь медом намазано. Космическим! — Радость ты моя, — минуя недавние сомнения, Космос готов признать, что умиротворен. Для этого следовало лишь пораньше проснуться, завлечь в свои лапы самую красивую на свете девушку и лежать вот так, без царя в голове и мыслей о мелочном. — Отдыхай, я тебя посторожу! — А я тебя, — Лиза наслаждается тишиной и гулкими звуками биения родного сердца. Сил считать его удары совсем нет, но слушать этот звук — лучше любой музыки. — Иди ко мне… — Играешь со мной моими же козырями? — Ага, совращаю и в плен беру. — Считай, что на сегодня ты меня подстрелила. — Это не я здесь огнестрельное в багажнике прячу. — Нет, красивая, ты ещё опаснее! — Поверю на слово… За окошком падал долгожданный снег, укрывая столицу белоснежным декабрьским покрывалом. И Космос, не признающий холодов, внутренне соглашается с Лизой — в зиме есть своё очарование. Не зря ей говорили, что именно в эту пору происходят хорошие события.***
Пчёла, словно от греха подальше, навострил лыжи в срочную командировку к немцам (никто уже и не помнил предмет договора, но когда на кону хорошие бабки, развиваться нужно всесторонне), и офисе будто стихла вся трудовая деятельность. Все шло по накатанному сценарию, и никто бы не ответил на вопрос, когда смиренное затишье закончится. Никто, кроме Александра Белова, который знал, что декабрь преподнесёт ему отличный шанс поставить к стенке тех, кто вырыл в его душе огромную яму. Плюнул, попытался раздавить, но в реальности не догадывался, какой суровый отпор получит. Как на блюде. Вопреки расхожему мнению, месть в этом случае будет подаваться на самой горячей ноте. Осталось не так долго ждать. Пусть и боль не отпустит. Саша не пытался простить самого себя; понимал, что Фархада, надёжного и верного друга, не вернуть, но укорял себя, что не проявил должной осмотрительности. Что не слушал его, что не предвидел вполне осязаемой опасности. И лишился человека, который во всем готов был подставить своё плечо. Был братом, хоть и не связанным кровными узами. Иногда, как выяснялось, генетическое сходство не имело никакого значения. Вместе с тем, Белов и сам замечал, что начинал приходить в себя. Может, тому способствовал дом, загалдевший на все лады песенки мамонтенка после рождения Ивана Александровича, а, может, время пришло. И если не придержать привередливых коней, то посмотреть вперед и немного оценить грядущие перспективы. Это требование ветра перемен, который не пытался сбавить своих оборотов. Он наоборот превращался в круговорот, мощный и взыскательный. Все дружно жили по его правилам, не пытаясь задуматься, как изменилась жизнь огромной страны и каждого отдельного человека. Это задача следующих поколений, если они и собираются учиться на ошибках прошлого. Но что-то подсказывало Белому, что подобного не случится. Люди не настолько мудры. Фил с Космосом, без тени серьезности на лице, в очередной раз перекидывались дротиками, как малые дети. Видимо, это занятие мотивировало их не свалить из общего кабинета раньше, чем следовало бы, и, судя по тому, что Кос с треском проигрывал, Филатов наиболее бодр для этой пятницы. Сын профессора астрофизики грозил боксеру реваншем, убирая розовые дротики с тёмно-синего пиджака, но его сонливый вид свидетельствовал, что бой откладывает себя на несколько понедельников. Не тот у него запал. — Космодром, — покручиваясь на кожаном кресле, Саша окликает рассеянного друга, — приём! Ты чего продуваешь? Позорище! — А я и не играю, — Космос накрывает лицо ладонью, пытаясь привести себя к порядку. — Фил, да хорош уже! — Признайся, Кос, что ты просто мазила, — Валера пытался как-то расшатать друзей, но выходило это с натяжкой. — Санёк, да толку его окликать, видишь, он не с нами. — Ко-о-ос, — интонации в голосе Саши с азартом подскочили в высь, — что с тобой происходит в последнее время? То нудишь, а теперь? Влюбился? — Десять лет назад, — Космос начинает запевать о вечном, — а у тебя были другие варианты? — Кто бы сомневался, можно было и не спрашивать, — и если Саше приходилось ошибаться в собственном выборе, то Космос как-то сразу пришёл к своей бриллиантовой дороге. — Всё с тобой понятно, чего ты плывешь. Как там твоя лодка? — Надо мне и плыву, — Кос пообещал сам себе, что больше не станет досаждать всем своими претензиями, но буйный нрав обнаруживал себя даже в мирные моменты. — Завали, Белый. Мне и так нужно понять, чем заниматься в нынешних обстоятельствах, а ты мне про лодки начинаешь. — Кос, чего ты сразу дерзить? — желая усмирить космический вулкан, Валера снова вмешивается в беседу. — И ты, Санька, не нагнетай! Нормально же сидели. — Чего, блять, опять тебе не нравится, Кос? — чтобы понять Космоса, нужно залезть в его мозги, что получалось только у одной своенравной дамы, с которой они давно и чудно спелись. А Белый не был прирожденным психотерапевтом. — Медведь-шатун на ногу наступил, когда ты, нахуй, спросил меня, что мне опять что-то в падлу, — Кос готов снова напомнить о том, что транзит с поставками их особенного товара в Среднюю Азию — не самая достойная его ступень развития. — Я тебе напомню, Сань. Время идёт, ничего не меняется. У меня папаша в своём институте большие напряги имеет, а ты мне тут пиздишь про моё недовольство! — Что я должен тебе предложить? — Саша старается говорить совершенно спокойным голосом, но ощущает, что надолго его не хватит. — После смерти Фары вся схема изменилась, я сам ни хрена не понимаю, но ты, заметь, имеешь всё тот же достаток, дома покупаешь и сам, твою мать, появляешься здесь, когда тебе надо. И чего-то заявляешь! Вздумал дурь включить! — А ничего другого не остаётся, — и если когда-то Космос мечтал об общем деле, то с каждым днём эта фантазия деградировала в пустую иллюзию. Душа требовала хоть какой-то самостоятельности. Но, видимо, не тот момент выбрал Космос Юрьевич. — Закрыли тему, иначе я не ручаюсь! — Не пылите оба, — Фил треплет Космоса по плечу, демонстративно не включаясь в спор друзей, но с горечью признает, что какая-то правда в словах инопланетного чудища существует. Они вместе. Не разбежались, не предали, но иногда сильным натурам сложно ужиться в одной связке. В конце концов, достигнутое два года назад уже не могло абсолютно устраивать всех четверых. — Вздумали тоже! Не время сейчас сраться, как кошки с собаками, а на вас накатило. — У Космоса Венера с Луны грохнулась, — Саша рад, что Фил вмешался в этот бессмысленный спор, — и он на всех ядом брызгает. Не те лунные сутки! — К вашему сведению, — покручивая в руках ключи от машины, Кос будто бы рисует в воздухе воображаемые пути, — я и в таких раскладах не теряюсь, не заметно? Перезимую, как бывало. И у меня всё в ажуре. Заходите в гости, убедитесь. — А чё, думаешь, не заметили по твоей харе проспавшей, что у тебя март, котяра? — не сдерживая ироничного смеха, Валера подмигивает Белому, который сменил настрой на более позитивный, и, не спеша, потягивал зеленый чай из своей легендарной чашки. — Шопены-мопены, ага, Кос, — старая косматая фразочка пришлась по вкусу Саше. — Домой поедешь, родимый, привет зазнобе своей передай! — Завидовать, братья, молча надо, — не вдаваясь подробности личной жизни, Кос тянется к маленькому дивану, на котором небрежно лежало его зимнее пальто. — Ладно, этого жука со спокойной душой проводили, а там посмотрим, как дальше дела воротить. — Космос, слушай, — видя, что друг собрался уходить, Белый решает закинуть удочку на грядущее, — а чего ты с Пчёлой насчёт нового направления договариваться не поехал? Там же про какие-то стройки, это прям твое. Езжай в следующий раз, развейся, раз уж пошли у тебя такие думы. Лизке мир покажи! — Сам решу, Сань, башка на плечах работает, — отвесив Филу и Белому по рукопожатию, Космос взглянул на свои соломенные. — Хоккей, на созвоне. Без меня не пить, если найдется какой-то повод! — Сабантуй без Космосилы — время, потраченное в пустую, — не смог смолчать Валера, которого Кос вечно упрекал в неумении выпивать. — Можешь накарябать афоризм на двери этого кабинета, Теофил, — в чем-то Космоса сложно переплюнуть и Саше, — только ты там осторожнее на поворотах, Кос, не духарись! — А ты, Санёк, вроде не гаишник. — Но просто предупреждаю. — На том спасибо. Космос покидает друзей с облегчением. Ссориться с кем-то из них не входило в его планы, а мелкая вспышка гнева, так или иначе, грехом не считалась. Может, Санька и прав, говоря, что нужно время, а по возможности и переброс на другую тему — не всё же Пчёле за круглые цифры отдуваться. В переговорах поучаствовать, на жизнь за бугром посмотреть и иметь с того приличные дивиденды. Огромные плюсы, как не поверни. Приехав во двор высотки на Кудринской площади, Кос замечает, что качели на детской площадке оккупировала Лиза, удерживающая на коленях дочку. Они тихонько раскачивались, не обращая внимания на минусовые температуры. Аря пыталась ловить на пуховые варежки крошечные снежинки, и когда у нее это получалось, то хлопала в ладоши. Лиза, должно быть, опять рассказывала ей сказки. Космос гадал, что про того самого благонамеренного Ёжика, собирающего ромашки. Сказки Ёжику про Ёжика… — Слона-то мы и не приметили, — Космос, подходя к жене и дочери сзади, останавливает качели одним движением руки, — а, красотки? — Господи, напугал, — стремительно оборачиваясь, Лиза готова была потерять мирное расположение духа, если бы внезапным незнакомцем не оказался муж. — Мы тебя к шести ждали. Извелись дома, пошли гулять и фиг загонишь! — А я с неба свалился, — Арька довольно верещит, подметив развеселого отца, и Лиза вынуждена отпустить её. — Видишь, Лизк, дочь сразу признала. — Каюсь, больше у меня не будет таких проколов, — Кос поднял Арьку на руки, попутно поправляя белый шарфик, накинутый поверх утепленного розового комбинезона, и малышка привычно обнимает отца, с которым ей не страшны любые холода. — А про маму мы забыли. — Как можно про мамку нашу алмазную забыть? — когда Лиза и Аря окружают его по обе стороны, Космос может отпустить от себя обеденную сумятицу, порожденную спором с другом. — Тогда домой пойдем? — спрашивает Холмогорова у дочери, заметно присмиревшей. — Па-дём, — звонкий голосок Аречки смешит родителей, — падём, там утки! — Какие утки? — без тени прояснения на лице интересует Кос, не вспомнив о зарубежном мультфильме. — Папаша, а не ты-ли, часом, привёз коробку кассет, и сказал, чтобы смотрели? — А-а-а, — к Космосу пришло озарение, — ну раз такое дело… — Ты ещё спрашиваешь? — Не, не, слово хозяйки — закон! Когда Арька отвлечена от родителей горой игрушек и телевизором, Космос, продолжая обдумывать события промчавшегося дня, решает поговорить с женой. Лиза, молча выслушав его, высказывает, что во всей помпезной беседе ребят был прав один Валера, не поддающийся на чужеродные склоки. Трудно не согласиться, что она права, но Космос продолжает предполагать, строя долгоиграющие планы. — Перемолол и забыл. Нам с Белым орать, как с горы катиться. — Твоя правда, солнце, но лучше не начинайте. — В принципе неплохо, — Кос задумался о перспективе смены вектора деятельности, — будем с тобой, как в сыр в масле, ещё и мир посмотрим. А кто знает, как там дальше… — Готовишь билеты? — Нет, напротив, — в ближайший месяц у Космоса иной план путешествий, — но со мной поедешь? — Куда? — Лиза готова напомнить, что о ком-то этот папка точно забыл, но пытается без смеха дослушать мужа. — Сначала в Подмосковье, — сложно удержать в себе то, что и так знают уже четыре человека, — ты оценишь, отвечаю! — Колись, Кос, — до Лизы, конечно же, доходили обрывки телефонных разговоров мужа с друзьями, но, вероятно, она что-то пропускает. — Я не усну спокойно теперь! — Не уснёшь ты спокойно в любом случае, а вот дом наш уже подобран! — Дом… — зима действительно приносила хорошие вести. — И ты молчал, партизан? — Так точно, — Космос не сомневался, что Лиза одобрит подобный ход событий, — но через месяц не забудь обрадоваться, ну типа ты не понимаешь, что я выдумал! — Чудо моё, — когда-нибудь Лиза перестанет удивляться тому, что делает Кос, но предсказуемо, что это будет в следующей жизни. — Это замечательная идея. Но мог бы рассказать мне сразу. — Мы же ненормальные, ты что? Я должен был по углам недельку пошарахаться, душу из Пчёлы с Филом вытрясти из-за стройматериалов, а потом уж и сюрприз! — Космос… — Да, хорошая моя? — Я хотела сказать, что люблю твою быстроту принятия решений. — А меня? — Но тебя ещё больше. — Оценка пять! — Правда? — Идёшь на красный диплом! — Который по счёту? — Неважно… Зима начиналась прекрасно, отодвигая на задний план осенние сомнения, превращающиеся в небылицы. Оставалось меньше месяца до девяносто четвертого года, который откроет перед Космосом и Лизой новые страницы. Какими они будут? Они не предполагали и половины, но слепо верили в лучшее.