— Софа, торопи хозяев, а то щас трубы, нахер, сгорят! — Фотик настрою! Поглядите, а то я уже не соображаю… Разбираться с заморской техникой, привезенной отцом из командировки, Голиковой не ко времени, и, вручая фотоаппарат Томке, как самой ответственной, она убегает на другой конец квартиры, чтобы как в детстве подзывать Снегурочку и Деда Мороза. — Софа, фоткай быстрее! Мы тут такие красивые, закачаешься… — Улыбочку! — в эти минуты Голикова понимает, что с выбором профессии она капитально ошиблась. Без особых усилий, но у неё выходят играющие красками снимки, на которых её друзья не скрывают настоящих эмоций. — Три с половиной минуты, Витя! Саша, Фил, Горбачёва тише сделайте! Кто-нибудь! Пульт… Иногда Томка озвучивает ход своих мыслей Валере, и у него отсутствовал иной выбор, кроме того, как с умилением выслушать жену. Он считал это своим долгом. — Валер, — Тома, с удовольствием растягивающая бокал с шампанским, тихонечко зовет мужа, — Валер, знаешь, что я подумала? — Любишь меня, наверное, ненаглядная? — Это не обсуждается! — Я тоже на других смотреть не могу! Как бес попутал! — Сам ты… — Томк? — Тогда… Скажу, — Филатова будто бы выдает величайший секрет, — что я запомню этот Новый год! — В отличие от меня? — Фил не отрицал, что он совершенно не умеет пить. — Тебя не переубедишь! — Нет! Мы ещё никогда не были так счастливы…
Немногое изменилось между Валерой и Томой с конца девяностого. Любовь неустанно согревала их союз от злобы и дурной вести, и Филатова могла повторить главные слова и сейчас, когда стрелки часов спешно стремятся на свидание с девяносто четвертым годом. Всё потому что верит. Любит. И Тома искренне благодарна судьбе за то, что однажды так неаккуратно сбила с дороги удалого спортсмена, заваливая его учебниками по алгебре и геометрии. Книги были тяжёлыми, как кирпичи, а общение задалось с первых минут, что решило исход знакомства будущих мужа и жены. Долго играть в дружбу не получилось. Фил поздравляет по телефону своего первого тренера, рассыпаясь в громких пожеланиях, а Тома насилу отрывает голову от прохладной рамы, помня о том, что Холмогоровы ждут у себя к девяти. Арьке будет торжественно объявлено, что Дед Мороз, конечно же, оставит ей целую гору подарков (пока она спит), а после они вчетвером отправятся встречать Новый год к Беловым. Ольга не забыла позвонить с утра, напоминая Томе, что всех ждут без опозданий к половине двенадцатого. В самом деле, не явиться на торжество стало бы неприличным. И Лиза обещала, что Космос любой ценой представит благодарным друзьям стихотворное зрелище. Может быть, Томке на миг покажется, что иллюзия праздника золотой юности никуда не делась. Царит такое же развеселое настроение и победно поднимаются фужеры с шампанским. Она также миролюбиво машет фотографу, пусть уже иному, а рядом светло улыбается незаменимый Валера. Просто каждый выбирает своё место под солнцем и окружение по душе, а настоящих друзей не разделит ни чужестранная прописка, ни часовые пояса. Стоит дозвониться Софки в третий победный раз, чтобы снова ей про это напомнить. Вернувшись в гостиную, Тома замечает, что Фил занят не только бойким обменом поздравлениями. Удерживая трубку плечом, он перевязывает синюю, а затем и розовую коробку, серебристыми лентами, заботливо продумывая направления жгутов. С лёгкостью можно догадаться, что первая коробка предназначалась крестнику Ванечке, который поймет ценность миниатюрной модели иномарки через пару-тройку годков, а вторая — с плюшевым медведем внутри — для дочери Космоса и Лизы. Тома самостоятельно выбирала игрушки, опираясь на свои скромные представления о том, что должно дарить маленьким детям радость. Она не стала просить помощи подруг, и, бродя между прилавками, отмечала, что в следующем декабре не отказалась бы с таким же запалом покупать игрушки для собственного ребенка. Неважно, мальчика или девочки. Филу, кажется, нет разницы. — Ладно, Сан Саныч, рад был услышать! Не болейте, а я обязательно заеду, как есть… — завязав на девичьей коробке бантик, Фил тянется к столу, беря ножницы, и, отрезая лишнее. — Всё, моя пришла, отмечать поедем! Лихо и с песнями, да, но третьего у вас, как штык, понял! Добра! Всем нашим привет… Закончив разговор, Валера оглядывает результат своих трудов, как самый взыскательный мастер, а Тома спешит выразить восхищение: — Постарались мы с тобой на славу, Валер! Красота… — двух мнений быть не может. — Мне бы поменяться с обладательницей розовой коробки местами! Но не отдаст же. — Большая уже, тётя Тома, понимаешь ли! — с последними приготовлениями к празднику закончено, и Фил присаживается на диван, отмечая про себя, что час свободного времени у них точно есть в запасе. Можно передохнуть от круговорота телефонных звонков. — Всё лучшее детям! Кстати, неплохой лозунг. — Я думала, что время лозунгов ушло, — Тамара занимает привычное место у окна, но на этот раз не находит в снежном пейзаже ничего привлекательного, — а в магазине сказали, что у вас должны быть довольные детки! Навороченная машинка и плюшевый медведь с прибамбасами — не каждому такое достанется. — Надо же, — Валера замечает в позе жены внезапную напряжённость, плохо скрываемую за согнутыми плечами. Он решает развеять едва наметившиеся тучи своим бодрым настроением, которым Тома даже против воли должна заразиться, — но я бы не стал спорить. Сами же с тобой знаем, что наш час не так далек. Всегда хорошо то, чего долго ждут! В книжке одной умной вычитал в армии, и теперь, милая, по жизни этим мыслю. Томк, ну чего ты? — Да нет, Валер, просто думаю, — Тома и сама не знает, почему в канун новогодней ночи веселье не торопится к ней подобраться, — нет, совсем не о том, что мне сказали в магазине, а о другом. — Что ж такое приключилось, о чем я не в курсе? — подойдя к жене, Филатов наваливается на её стройную фигурку всем весом, наседая, как неизбежная лавина. У Тамары получается коротко рассмеяться, потому что муж умел положительно воздействовать на её впечатлительный ум. Не зря так рано поженились. — Мой прокол по безопасности? Тома, Тома! — Выходи из дома? Тома, Тома… — незатейливая эстрадная песенка приходится к слову, как спасение от погружения в полную задумчивость. — Я страдаю, Тома!.. — Фил мгновенно схватывает, распевая строчку во весь голос, и его жена больше не может задумчиво глядеть в окно — перенастроилась. — Не страдай, — решив, что молчание ни к чему не приводит, Тома открывает мужу причину не самого радужного расположение духа, — ничего страшного не случилось. К бою курантов готова. Но пыталась дозвониться до Копенгагена — впустую! Как будто специально трубку не берет, чума, а я поздравить хотела. — Дипломаты персоны важные, законы наши им не писаны, потерпим, дорогая, — Фил прекрасно понимал, что Тома могла вспоминать о прежней дружбе трёх подруг лишь по старым фотографиям. — Голикова твоя сама кого хочешь из могилы достанет, никуда не денемся. Это ж Софа! Как чё в башку взбредёт, и пишите письма, Виктор Палыч. — Софа, Софа! Кто её поймет? — Тома произносит имя подруги, скорее, обречённо. — Вспомнила тут, как тогда Новый год встречали… Последний раз, ближним скопом! Космос ещё Деда Мороза играл, а Витя с Сашей в час ночи всех салюты потащили взрывать. Как же тогда нам досталось от дяди Юры за прокуренный диван!.. — Не нам, а Вите на правах будущего родича, — встреча девяностого года навсегда останется в сердцах Филатовых. — Ну и у Коса уши горели знатно! — Сегодня этот праздник будет совсем иным, — Фил и его лучшие друзья мало похожи на тех юнцов, которых ныне смогут встретить лишь на старых чёрно-белых фотографиях. — Совсем, Валер! — Но это же не повод замыкаться? — Валера не видит разницы между временами. Для него все одинаково, если рядом есть любимая жена и близкие. Остальное имело второстепенное значение, а с неурядицами он уж как-нибудь совладает. Не сахарный. — Не повод, — от Фила, как и всегда, веет спокойствием, и Тамара против воли перенимает поведение мужа, — а ведь тогда было хорошо. Очень! И я хочу это помнить. — Было и сплыло, — ровный характер Валеры не позволял ставить ему на грань первенства определенные времена, — а мне с тобой всегда хорошо. Хочешь — верь, хочешь — нет. — Верю, — Тома легко гладит мужские ладони, лежащие у неё на плечах, и внутренне признаётся самой себе, что снова поймала птицу радости. И как мало нужно было для этого. — Значит, красавица, разрешаешь поцеловать? — Ой, Филатов, в который раз за сегодня начинаешь подкатывать? — Фиг его бабушку знает, не считал! — Да и не надо, мне всё нравится! — Не шутишь? — Ни капельки! Фонари растворялись в вечерних огнях столицы, медленно прощаясь со отыгравшим годом, но Филатовы не помышляли об уходящем декабре. Их редкое единение не разрушили бы и холодящие ветра, но и с ними Валера и Тома как-то смогли бы договориться.***
Дети должны верить в чудеса. Загадывать желание под замирание стрелок на Спасской башне, ждать наступления Нового года и с упоением любоваться ёлкой, пестрящей огнями и мишурой. И пусть Дедом Морозом, как позже они догадаются, окажутся папа, его переодетый друг или же учёный дедушка, но сказка должна задержаться в чистом сознании хотя бы на короткие мгновения. Такая искренность возможна лишь в детстве. К слову, перед праздником у Беловых Пчёла куда-то запропастился, не появившись на пороге у Холмогоровых вместе с Филатовыми. Костюм Деда Мороза остался у него, и поэтому задумка Лизы с переодеванием проехала мимо квартиры на Кудринской площади. Подарки, как могли, скрывали от Ариадны на балконе, пока не придумали, как же их вручить. Позже окажется, что Витя искал себе кокетливое сопровождение, и, найдя телефоны двух закадычных подруг, имена которых постоянно путал, гениально решил насущную проблему. Космос и Лиза махнули на этого бонвивана рукой, нисколько не удивляясь поведению брата. Ведь Арька всё равно получит долгожданные сюрпризы, а помощники у неудачливого сказочника имелись. И работу свою выполняли получше начальника. — Арюня, это тебе передал Дед Мороз! — поставив перед Ариадной розового плюшевого медведя, Фил признается самому себе, что именно в данный момент происходят самые глобальные переговоры в его жизни. Арька смотрит на взрослых немного недоверчиво и удивлённо. Оценивает ситуацию… Как мать! — Он сказал, что надо отдать самой послушной и доброй девочке на свете. Я ответил, что знаю одну. — И я тоже, — Кос надеялся, что два здоровенных лба в лице отца и дяди Валеры, убедят Арю в том, что плюшевого гостя принёс лесной волшебник. — Она со мной живёт. Щекастая такая, Арькой зовут. В сад ходит, мультики любит. Деловая мадам. Аря, повернув золотистую головку в сторону, вопросительно смотрит на маму и тётю Тому. Может, дочь Космоса насторожило, что это её-то дядя Валера назвал послушной или она не совсем поняла, что происходит: Новый год пока не наступил. Женщины, заключив, что девчушка спрашивает разрешения забрать медведя, часто и согласно кивают. Это приободрило Арю, которая целых две недели только и пыталась, что научиться принимать лекарства, как показывает мама. — Тебе, тебе, солнышко… — Да, Космонавтик, не стесняйся. И воодушевлённая Аря распростёрла крошечные объятия, но не для папы и дяди Валеры, а для нового жителя её игрушечной стаи. Мужчины удивлённо переглянулись, забыв, кому должна быть благодарна Арюша, но Юрий Ростиславович, наблюдавший за картиной из плетённого кресла, сделал знак сыну — не сходить с ума. — Мой Миша! — в два с небольшим года для счастья нужно немного, и Ариадна сполна подтверждает эту гипотезу. — Твой, Арюня, забирай. Аречка мимолётно лопочет слова благодарности гонцам Деда Мороза, а Лиза хлопает в ладоши, поддерживая атмосферу неведомого чуда. Как и всякая мать, ребенка которой задаривают игрушками, Лиза считает, что появление мягкого медведя дома равнялось обозначению нового пылесборника, но она не станет разрушать легенду для дочери ворчанием. Хоть этот мишка в зверинце вовсе не первый, и не третий, и не пятый. Папку с первого места ни за какие коврижки не сдвинуть. Тома, сравнявшись с Арюшей ростом, внимательно наблюдает за милым щебетом девочки: Арька уверенно победила ненастную ангину, а её фарфоровое личико заливалось здоровым румянцем. С подарком она точно не намеревалась расстаться и на ночь, и это окрыляло молодую женщину, заставляя подумать, что старания не прошли даром. — Арюнь, — решив понемногу развлечь маленькую копию Космоса, Филатова протягивает ей раскрытую ладонь, — пойдем Мише место определим? Чтобы беспорядка не было. — Падём, — отвечает девочка, рассматривая атласный бантик на медвежьей могучей шее. — Побежали, командирша, будешь мне показывать, как мишки зимуют. Аря и не думала отказаться, и Тома, взгромоздив в одну руку медведя, а другой поддерживая малышку, направилась прочь из гостиной. Возня с синеглазой проказницей никогда не была Филатовой в тягость, и следовало подготовить Ариадну к тому, что мама и папа уедут куда-то поздним вечером. Лиза, смахивая с бежевого пиджака мужа невидимые пылинки, растягивает нежные губы в улыбке, то и дело приговаривая: — Ну чуть не спалились, бравые ребятки! Кос, Кос… — отсутствие дочери в гостиной даёт Елизавете право на рассуждения о забавных выпадах Космоса и Фила. — Главное, что Дед Мороз купил и передал, а обниматься Ежатинка с вами должна. А она всё правильно чувствует, что тётя Тома старалась. Чуйка! — Лиза, дочка, я же говорил тебе, что этот прохиндей — закоренелый собственник? Житья нет, — продолжая потягивать чай с мелиссой, Холмогоров-старший предвкушал, что внучка до последнего будет ждать невиданных коробок под хвойным деревом, игнорируя режим дня. Но, что поделать, главный праздник советской и уже российской детворы наступал. — Всё он-то сам с усами. Да, Космос? — Я же папка! Да, папа? — у Космоса есть железный аргумент, и поэтому обращение к отцу он произносит нарочито строго. Не стоит задевать его родительские чувства и в шутку. — Бесполезный разговор, — флегматично отмечает Юрий Ростиславович, понимая, что если бы в стране давали метали за отцовство, то Космос любыми правдами и неправдами урвал своё золото. — Я перекурю, а если соберётесь — позовите. — Хорошо, дядя Юра, позовём обязательно, — Лиза единственная подаёт клич в сторону свёкра, но затем продолжает препинания с Космосом, одновременно поправляя его костюм. — Ага, папка он! Корону забыла тебе принести! — внимательно разглядывая манжеты белоснежной рубашки, голубоглазая находит, что муж не имел возможности изгваздаться. — Папка круче какого-то быка лохматого, — фантазия Коса богата на клички: окружающие награждались ими с периодичностью через день. — Да, красивая, что ж ты там всё поправляешь мне, нормальный костюм, сам гладил! — Звание мастера спорта по боксу тебе ни о чём не говорит, Лизка? — спортивное прошлое и настоящее, разбавленное каскадерством, вряд ли отпустят деятельного Фила. — Вот уж кто Деда Мороза какого-то умоет! — Ой, ой! Посыпалось со всех сторон, словесный понос! Завелись! — Лиза легонько щелкает мужа по носу, а после напоминает ему о главном действии в перспективе ближайших трёх часов: — У крылечка на площадке? — Ковырял я снег лопаткой! — скороговоркой бросает Кос, с грехом напополам выучивший простенький стишок из книжек дочери. — Хоть и снега… Блин, мало было… Дальше там про Снегурочку слепила, помню! И… — В коридор поставила, — и всё же Холмогоров был прав насчёт «у Лукоморья дуб спилили» — такую галиматью он точно запоминал, но не безобидные строчки для поздравления, — а она? — Растаяла, тьфу! — пытка литературой закончена, и Кос притянул к себе Лизу за серебристый пояс черного платья, намекая, что больше репетировать он не будет. — Хорош! Мне теперь нужно мое алмазное лекарство. От этих стишков скоро тяпнет кондрашка. — Твой муженёк, Лиза, сам тот ещё Кондратий, твою налево! Не верь ему… — Валера потешался бы над Холмогоровым вместе с Лизой и дальше, но зазвонивший телефон, оставленный в дублёнке, заставил его отлучиться в коридор. — Один момент. Там опять кто-то до меня добирается. — Беги, беги, Теофил, у меня тут занятие важное. — Я про это твоё занятие знаю уж лет десять! — Мальчики, не ссорьтесь! — Не будем. Холмогоровы продолжили бы сидеть на грядушке дивана, обсуждая то пропавшего по адресам Пчёлу, то первый осознанный Новый год Аречки. Однако вернувшийся к ним Фил, не меняя красок беспечности на выразительном лице, протянул телефон Лизе, а Космоса увёл на лоджию. Очевидно, что не для того, чтобы мешать Юрию Ростиславовичу, но и не из-за того, что Космос записной курильщик. — Пошли к старику, посмолишь! — Фила, куда ты, блять, так быстро? — Скоро узнаешь, не мельтеши. Лиза не поняла, с какой стати у друга возникла настолько быстрая скорость реакции, но дверь на лоджию закрылась, а трубка прислонена к уху. Отвечая на звонок рабочим «Холмогорова», она и не подозревала, что услышит в ответ, а вернее — кого. — Лиза? — женский голос в трубке потух, будто бы совершилось нечто неожиданное. — Павлова? Это ты? — Голикова? — жительница Датского королевства явно хотела услышать Филатову, но Валера распорядился иначе. Удружил! — Погоди, ты Томке звонишь? Да? Я позову, не обрывай. — Нет, не надо Тому, — Софа надеется, что ей не придётся извиняться, но неловкая ситуация сыграла на руку, — что ты? — запнувшись, брюнетка обретает свою несокрушимую уверенность, настроенная на беседу, долго откладываемую. — Ну здравствуй, подруга! — Здравствуй, — тихо отзывается Лиза, переживая, что связь не оборвётся от помех. — Здравствуй, Генераловна!.. Новый год — пора чудес. Лизе лишь надо собраться с мыслями, чтобы доказать это или опровергнуть.***
Милославская тоже пыталась прийти в себя. Она не представляла, что добродушный к ней Валерка может выкинуть благую подставу, но раз уж всё случилось по чужому сценарию, то следует держать лицо. Это, кстати, совет той же Лизы Павловой, принятый к сведению где-то на втором курсе многострадального юридического института, который Софа так и не закончила. В жены дипломатов берут без экзаменов. В жены бандитов, если судить по Лизе и Томе, тоже. Ник, уловивший смену настроения жены, и, очевидно, без того понимавший ситуацию, только принял короткое подмигивание Софки и кивнул. Греть уши, подобно легендарной любопытной Варваре, он не собирался, и, показав Софе на часы, умчался к спящему сыну. Не следует оставлять младенца без присмотра, а Темыч остро реагировал на одиночество. Проснётся и заплачет. — Я так понимаю, что ты тоже ничего не знала? — Холмогорова, переступив через себя, первой продолжает беседу. — Фил! Иногда его доброта прорезается в самые неожиданные моменты. Господи… — Золотой человек. — Каких мало! Молчание не приводит к рациональным выводам, а разговор, по-видимому, плыл по спокойной речке. Насколько это в принципе возможно для подруг, перекрывших каналы общения год с лишним назад. Но не Холмогорова была инициатором сепаратного молчания. — Как дипломатическая служба? Как твой Тёма? — о том, как Софка назвала сына, Лиза узнала от Томы. Впрочем, и обо всём остальном тоже. В последний раз Лиза видела институтскую подругу в ноябре девяносто второго, когда та сообщила ей о своём скоропалительном замужестве и грядущей перемене координат. А дальше потерялись, как слепые котята. Жизнь раскидала. Софа, не ведая, как поддерживать отношения с Лизой, служившей живым напоминанием о былом и разбитом, чувствовала себя не лучше. Ухватилась за ниточку, подброшенную в прошлом Павловой. Правда, лучше поговорить о детях. — Всё прекрасно: растём и любим покушать, — Милославская может долго и увлечённо рассказывать о сыне хоть часами, но сейчас, увы, не тот случай, — и я любима, что важно! — Я рада за тебя, — и всё-таки авантюра удалась. Софа рискнула, и, кажется, что нисколько не жалеет о сделанном выборе, — что ещё скажешь? — Как поживает принцесса Ариадна? Словечками бросается и дрессирует кота-египтянина? — Софа могла лишь воображать, как изменилась миниатюрная копия Космоса, которую ей удалось увидеть вместе с Лизой единожды в старом сквере. — Уверена, твоя жизнь не хуже моей. Верно? — Любима взаимно, — Лиза, как и прежде, нехотя рассказывает другим о том, насколько сильно любит Космоса, — а как погодка на родине Андерсена? — Для зимней России слишком тепло, — но Софка быстро восприняла чужой климат, — а в Москве буря мглою? — Нет, но снег кружится, как в песне. Фразы тянулись, как струны гитары, грозившиеся оборваться в самый неподходящий момент. Лиза больше не представляла, о чём расспрашивать Софу, как поддерживать вежливый тон, но идея перейти к жареному раньше времени застигла её в секунды. Впервые язык Холмогоровой понёсся в глухую степь не согласно продуманной речи, а по законам импровизации. Заразилась от Коса. — Соф, поделись секретом, — раз уж случай представился, то Лиза обязательно использует его по назначению, — а почему ты раньше не звонила? Почему всё решила за моей спиной? — А что бы это изменило? — обескураженная Софа вряд ли могла предугадать, что Холмогорова так сразу поставит её к стенке. С муженька пример берёт, умница! — Ты сама нарушила своё же слово, — Лиза помнила, что перед отъездом в Копенгаген подруга обещала не обрывать связующих нитей, — но Томке ты звонила и писала, а мой номер, что, позабыла? — Холмогорова, ты же не думаешь, что у меня не было на это причин? — корень зла, разделивший Софу и Лизу, не мог не возникнуть посреди разговора. — Твой родственник прилично нагадил, и ты думаешь, что я хочу знать о нём даже обрывками? Женился, развелся, счастлив? Как же! — Причём здесь Пчёла, Голикова? — Лиза бы соврала, если бы сказала, что в глубине души не скучала по своей подруге (если с Арькой и Космосом вообще можно было скучать), но между Софкой и братом выбор для Холмогоровой был очевиден. — Ты замужем! За другим! Напомнить, как его зовут? — Я провалами в памяти не страдаю, — пусть иногда многое хотелось перечеркнуть, оставляя за собой чистые листы биографии, — нет, ответь, ты же никогда от своего не отрекаешься? — Давно бы перестала дурью маяться, а всё туда же… — Лиза не сторонник скандалов, но она проклинала себя за то, что взяла трубку. И Фила за то, что дал ей злосчастный телефон. Бросить бы к чертям собачьим, но этот акт доброй воли некорректен по отношению к жене дипломата. — О другом нужно думать! А не о том, кого ты когда-то сама бросила! И правильно сделала. — Кто спорит? Так и живу! О другом, о других! Ты уж прости меня, Лиза, но не ты ли говорила мне, что встанешь на известную всем нам сторону? Нет? Я напомню… — Чума ты! Зеленоглазая… — Не меняюсь! — Заметно. Новые темы больше ни к чему. Точка кипения достигнута, и Лиза отчётливо осознала позицию Софы, которая решительно меняла круг общения, оставляя сестру Пчёлкина в прошлом. Что ж, Холмогорова не скажет, что окончательный сход Софы с радаров станет для неё великой трагедией. У Лизы есть собственная вселенная, которая нисколько не походила на чёткие грани жизни жены дипломата. В ней и живет любовь. — Могу поздравить тебя с наступающим, — тратить нервные клетки на горький обмен любезностями совершенно нет смысла, — и больше не смущать твои датские тучи. — Взаимно, — бесцветно бросает Милославская, забывая, что хотела поздравить Филатову, — а Валерке передай, что дело — труба. Зря старался. Но на последнем слове Софка обнаруживает, что линия оборвана. Прерывистые гудки служили ей ответом, а Лиза, отбросив телефон в сторону, решает напомнить мужу и друзьям о времени, громко разнося свой голос по квартире. — Мне нужно пять минут, чтобы побыть с Арькой, — объявляет всем Елизавета, уходя в детскую. — Пять минут, и, пожалуйста, Валер, давайте без лишних звонков. — Трындец, — отмечает Кос, убедившийся в том, что после какого-то левого поздравления Лиза слегка не в духе. — Чё случилось? Фила, кто висел-то у аппарата? — Как кто? — о том, что затея с треском провалилась, Фил понимает не только по обреченным глазам Томы, но и по внезапно расстроенной Лизе. — Подруженция её, Софа! Тома с Арюхой играла, что я менял бы их местами? Кос, сам подумай, пора им было потолковать. — Ты б ещё Пчёле трубку дал, Тео, — Космос однозначно знал программу конца света, — и тогда херец, пиздец и всё на свете! Бля… — Ладно, — Филатов не попытался переубедить сына профессора астрофизики, — дубу дал, но кто ж их поймет, неугомонных? — Не пытайтесь в этом разобраться, мальчики, — Томе остаётся лишь пожалеть, что она не оказалась рядом с мужем тогда, когда он нажал на кнопку принятия вызова, — не надо. Всё образуется! — Новый год как бы отмечать собирались, народ, — иначе зачем Космос искал среди обилия поздравлений стишастик покороче, — и перед людьми неудобно будет опаздывать. — А кто сказал, что планы изменились? Последний час декабря пошёл, надо ещё проводить успеть! — Тогда дожидаемся Лизку и по коням, — Холмогоров, на ходу застегивая верхнюю пуговицу новенького пиджака, заворачивает на кухню, чтобы помочь отцу с заедающим выключателем. — Пап, да не дергай, я сам! Непредсказуемый девяносто третий год растворяется в морозном воздухе, оставив после себя дымчатое облако неопределенности. Вспомнят ли его с добром? Время покажет.