OST: — Maggie Reilly — Everytime We Touch
Планы зачастую имели свойство стремительно исчезать в предрассветном дыме: никакого общего сбора по поводу годовщины свадьбы Космоса и Лизы в загородном доме не случилось. Но Холмогоров не терял надежды: немного поразмыслив, он объявил, что переезд в Подмосковье должен состояться в конце мая. Они обязательно продумают, как изменить коттедж на свой лад, чтобы ни одна злая собака не вздумала разевать свой рот на чужое владение, и причины для беспокойств должны остаться где-то за соседским забором. Однако Лиза решила вовсе не поднимать тему скоропалительно купленного коттеджа, все ещё находясь под впечатлением от судьбы его прошлой хозяйки. Иногда быстрота принятия решений Космоса по-хорошему подкупала её, но точно не в этот раз. И у Космоса временно пропало стремление бороться с восприимчивостью жены, и, зная её эмоциональность, он помнил, что всему нужно время. И тогда дело может разрешиться иначе. По крайней мере, имело на это скромные шансы. Годовщину свадьбы Космоса и Лизы было решено отметить почти семейным ужином вместе с родственниками и друзьями. Количество гостей, приглашенных на трехлетие брачного союза не шло ни в какое сравнение с праздником девяносто первого года, но места за столом хватит всем. Теснотой трехкомнатная квартира Холмогоровых явно не отличалась, а огромные гостевые пространства давно потеряли актуальность. Толпы незнакомых гостей, приглашенных на свадьбу сына профессора астрофизики и племянницы ленинградской чиновницы, растворились в водовороте изменившейся московской реальности. И при всем желании Лиза и Космос не могли бы узнать, что стало с этими людьми и как сложились их обновленные демократией биографии. Организовывать прочий народ пришлось стихийно, предупреждая о субботнем собрании за три дня, но Космос и Лиза надеялись, что никто не потеряется по дороге. Муж и жена уже успели пойти на штрафной круг, откладывая личный праздник на две недели, а годовщина свадьбы никогда не могла быть обделена вниманием. Пусть в самом деле Космос и Лиза были вместе гораздо больше, чем гласило свидетельство о заключении брака. До сих пор непонятно, сколько же лет могли считать себя парой — семь или шесть? Но от магии цифр суть привязанности менялась мало. Кос, шутя и вспоминая свои восемнадцать, говорил о том, что Лиза — его подарок. Дар от двух данайцев Фила и Белого, которые просто не знали, что подарить другу на совершеннолетие. Лучшие друзья сотворили с Космосом и Лизой пророческую шутку…— Косматый, упорно мозгами шарили, — торжественно объявил Валера, как диктор с центрального телевидения. Витя и Лиза стояли за спиной Саши, падая со смеху и не подозревая ничего скабрезного. — Долго думали, что тебе подарить и надумали! — Лиза, иди сюда! Не прячься, настал момент истины… — Белов уступил дорогу Павловой, и, накидывая на её голову невесть откуда взявшуюся атласную ленту, подтолкнул к Космосу. — Вот, именинник, твой заветный подарок. На такой ты точно не пожалуешься, а если и пожалуешься, то начистим рыло. Но, Лизка, только замуж за него не выходи! — Эй, братья, я чего-то не понял? — качая права старшего брата, возмутился Пчёла, которому не понять, почему Кос и Лиза вместо того, чтобы назвать друзей дебилами, ржут, как два ретивых коня. — Мне, блять, кто-нибудь объяснит, чё удумали? Сестрица? — Ну всё, Павлова, слышала? Мне тебя подарили! Теперь моя… — шутка удалась, и Космос этого не отрицает. Конечно, Санька и Фил не забыли про подарки, но пройтись по любимой теме его взаимопонимания с Лизой было святым делом. Кос на это почти не обижался. — Да идите вы… Не портите Косу день рождения! — Лиза не знает, что ответить друзьям, но не вырывается из захвата Холмогорова, который вполне по-дружески обнял её за плечи. — И, Витя, перестань изображать бульдога на общественных началах. Надоел. — Он придуривается, — Саша не понимает, зачем Пчёлкин корчит из себя умного старшего братца, но если действительно проявляет заботу — в том ли случае? — А мы хороший подарок сочинили. — Совет да любовь! — голосил Фил радостно. — Только замуж за него не выходи, Лиза, повторюсь! — напоминает Саша предупредительно. — Огребёте, черти! — в словах Космоса не стоит сомневаться. — За правду и пострадать не жалко…
Космос настаивает на том, что ведёт отсчёт с зимы восемьдесят седьмого. Лиза, не интересуясь конкретными цифрами, в данном случае соглашалась со всем, что придумает муж, но история с подарком действительно не прошла мимо.— Ты же моя девчонка, — что-то трепетно колыхалось внутри, когда Кос произносил эту фразу. Отзывалось для Лизы больше, чем признание в любви, и притягивало, как магнитом. — И я тебя однажды украл… — Украл, — Лизу устраивала бы и такая формулировка, но она не собирается сдаваться, — а мне казалось, что под ёлкой нашёл. Перевязанной перламутровой лентой…
В апрельские дни своих шестнадцати лет Лиза упорно не желала признаваться себе в том, что влюбляется, чтобы позже осознать то, что безвозвратно полюбила. У каждого есть собственное солнце, и она без раздумий выбрала своё. Космическое. Но жизнь устроена так, что редкое витание в облаках — почти непозволительная роскошь. Особенно в поистине ответственный день. Суббота стартовала с того, что Лиза проснулась с невыразимой тяжестью в плечах и спине, вспоминая, что ей пора вернуться на свою кухонную вахту. Вкусный стол сам себя не приготовит, и кухня тоже должна помнить, что у неё есть хозяйка, а не бешеная женщина, приходящая домой ближе к восьми. И как бы Лизе не хотелось вставать, победить свою лень всё равно придётся, а заодно нарушить зимнюю спячку Космоса, который продолжал спать, не реагируя на движения рядом. Хорошо устроился. — Эх, ты, морда! У тебя из-под носа жена удирает, а ты? Где все твои клятвы о вечной любви, ты же встать со мной с постели не хочешь, — Лиза пытается отнять одеяло из космических лап, но вместо этого видит, как симпатичная физиономия Коса недовольно кривиться. — Космический, вставай! Я смотрю на тебя, и мне ещё больше спать хочется. — Чё? Бля, Лизка, хер ли тебе не спится? — невольно Космосу приходится открыть глаза и сразу же зажмуриться от света в спальне. Но он совсем забыл про то, что к трём часам квартира будет наводнена гостями. — Подъем? Блин, забыл. Забыл! Твою мать… — Часов восемь, будильник на половину ставила, но сама пролежала ещё потом, — оглушительно зевнув, Елизавета медленно поднимается с кровати, осматривая пространство в поисках комнатных тапочек. — Доброе утро! И давай без «твою мать», а сегодня ты только мой. — Алмазная, тебе ли мне объяснять, какое у нас с тобой доброе утро должно быть? — Космос протягивает к Лизе руки, чтобы она удобно разместилась в его объятиях. — Лиз, иди ко мне? Ну, Лиз! Не упрямься, темно ещё на этой кухне и страшно. — Вот всегда бы так про кухню говорил, — Лиза не могла признать, что была фанатом ведения домашнего хозяйства, но нанять домработницу в помощь не желала — не терпела чужого присутствия в своем доме. — Но не сегодня же? — Да там именно сейчас темно и страшно, — Космос удобнее растягивается на кровати, всем видом показывая, что поспал бы ещё лишний часик. — Зуб даю! — Без тебя темно и страшно, — Лиза присаживается на кровать, и, захватывая ладони мужа в свои, спешит напомнить ему про то, что её действительно волновало. — Но после десяти, пожалуйста, Кос. Попробуй, может быть, у тебя получится дозвониться до питерских. Или узнай у кого-то… из знакомых. — Расслабься, милая, всё будет хорошо, — не знал Кос, почему ленинградские, то есть питерские родственники, не брали трубки, а его дружбан Гела находился в неведении относительно того, что происходило в городе юности, но хотя бы ради приличия можно было ответить, что всё в норме. Или нет. Ведь в питерском воздухе вечно что-то сотрясалось. — У нас так точно без осадков. Дожди не ожидаются, а снега ты любишь. — Эгоист? — Лиза любила Космоса и таким. Другого бы не смогла, как не пророчили. И поэтому так уютно прижимается к сильному телу, находя спасение от всего мира в родных руках, хоть и утро, полноправно вступающее в свои мирские владения, не дает им минуты покоя. — Глупость спросила. Ладно, чуть-чуть полежим. Мне всё лень. — Это уже не испортит моей говенной кармы, а тебе с этим жить, — бежать от очевидного бессмысленно, но Космосу нет дела до перечисления своих грехов. — Это я тебе как сын профессора говорю. — Может, я твою хромую карму обелить пытаюсь? Хоть я на роль совести не претендую, — Лиза негромко смеётся, надеясь, что своим гоготанием не разбудит дочку. — И мне поздно. С кем поведёшься — от того и забеременеешь. — Да я разве против, красивая? — фраза про «поведёшься» удовлетворяет огромное самолюбие Космоса. — Сам на это напросился! Нередко Лизе казалось, что она не помнила времени, в котором Космос не присутствовал в её судьбе. Жизнь с родителями была несоизмеримо далека, заслонена осколками памяти и притупленной болью. Трудно не сказать о том, что Кос занял самое большое место в сердце Лизы. В этом с ним могла соревноваться только Аря, которую сложно отделить от собственного отца. Благодаря любви Космоса за прошедшие годы Лиза будто заново родилась и в чем-то безвозвратно переменилась. Она стала матерью, обретая в новом человеке основные ориентиры. Среди множества положительных изменений, связанный с Ариадной — главный. И какое счастье, что причина всего самого хорошего спала, подложив ладошки под пухлую щёчку. — Жаль, блин, что такого сабантуя, как тогда не выйдет, — с толикой сожаления произнес Кос, смотря на свадебную фотографию, стоявшую в рамке на прикроватной тумбочке. — Из Фила фотограф, как из меня мент. Сто пудов! — Что ж ты так большого брата обижаешь? — Лиза вступается за Филатова, отдавая дань его умению фотографировать. — Все наши лучшие фотки из роддома — его заслуга. Сашку-то на пару карточек хватило. — Ничего не обижаю, алмазная, — Лиза прячется от первых солнечных лучей в его руках, и, сильнее прижимая к себе жену, Космос ощущает абсолютную умиротворённость. — Я про нашу свадьбу. Вот собрание было, так собрание. А ты тут суетишься прям из-за полутора землекопов. — Сегодня я с удовольствием обошлась бы только твоим и Арюшкиным обществом, — в отличие от Коса Лиза не могла отнести себя к любителям шумных компаний. — Тебе ли не знать? — Алмазная, знаю и разделяю, — многозначительно потягивает Холмогоров. Ему нравилось проводить драгоценные часы вместе с женой и дочкой, хоть часто такое времяпровождение могло быть прервано внезапным звонком или срочной поездкой. Но к этому Космос давно привык. — Всё к этому идёт. Народу всё меньше, а рожи всё недовольнее. — Особенно твоя? — сожаления Космоса легко свести в шутку, что Лиза и проделывает. Если у них и есть свободные минуты, то они потратят их без должной рациональности. — Вообще-то, потомок эстонский, твои чухонские родичи славятся данными качествами, — Холмогоров, примерив на себя роль парикмахера, превращает гладкие волосы жены в подобие взрыва, не позволяя ей вырвется. — Хрен пойми, что на лице написано. Вот и приходится на чистую воду выводить. — Что у тебя за фобии, космонавт? — Лиза поддается ладоням мужа, давая ему возможность почувствовать себя победителем. — К продуктам интернациональной дружбы… — Не выгонять же меня из-за этого на диван? — Кос скорчил боязливую физиономию, намекая, что переезд в гостиную ему не по нраву. — Я подумаю, — Лиза хитро щурится, — но смысл? Ты же с собой меня потащишь. Я права? — И как ты догадалась?.. Вместо ответных слов Лиза накрывает губы Космоса поцелуем, уверяя в абсолютной любви и бесконечной нежности, от которых, порой, захватывало дух. Дышать становилось трудно, коленки безвольно слабели, а всё потому что любовь с каждым днём открывалась по-новому. Кос пылко отвечал на трепетный призыв, признавая, что давно растворился в своих взаимных чувствах. Никому и ничего не нужно доказывать. Преодолев утреннюю вальяжность, квартира зажила привычным распорядком. День обещал быть долгим, но удачным.***
Когда на пороге, раньше назначенного времени появились первые гости — Пчёлкины полным составом, стол был почти приготовлен. Космос и Витя надеялись стать первыми дегустаторами, пока Павел Викторович не отозвал их на перекур, а Лиза, с небывалой дочерней покорностью, слушала Валентину Анатольевну, которая наконец-то осталась довольна домовитостью племянницы. Ведь этому она её учила. — И всё хорошо у тебя, Лизонька, — с выражением полного удовлетворения на лице говорила Пчёлкина. — Всё при тебе. Муж тебя не обижает, а дочка умницей растёт. Не нарадуюсь! — Тёть, мы начинали с того, что я хорошо запекла курицу, — Лиза предвидела, о чем сейчас может заговорить тётка. — Повар во мне ещё не умер. А ты про Космоса, Арю и какие они у меня молодцы. Нет, я согласна. Но опять от Моисея пошли. — Вот и держи их так, — семья составляла для Валентины важнейшую ценность, — чтобы не рассыпались. Одну послушаю, а дочь взяла и развелась через год после свадьбы. У другой зятя в тюрьму посадили за делишки тёмные какие-то, а был такой приличный парень. Слухи ходят про то, что подстреливают таких, как… Ой, что же это я, глупость хотела сморозить! — Тёть Валь, а ты не смотри новостей и не слушай подруг, разносят всякое, — Валентина Анатольевна представляла, что творится за окном. И что жизнь пошла другая, странная и всё течёт не по-людски. Прошли понятные времена, да и были ли они ясны? — Сама знаешь, что правды в этом нет. Сколько раз мы про это с тобой говорили? И даже когда я жила с вами, а ты всё про своё и на своём. Разве можно? — Понимаю я всё, Лизка, но ты в мать удалась, шило в мешке не утаить, а Витя… — голос пожилой женщины против воли дрожит, когда речь заходит про её долгожданного и единственного сына. — Витя многого мне не расскажет. Одно хорошо, что отцу внимает, ведь знает, что он у нас один. И ты одна. Тревожно за вас обоих. — Волков бояться — в лес не ходить, тёть Валь, сама помнишь, — разводить сырость не входило в планы Елизаветы, и, вспомнив про то, что Арька неожиданно резко затихла, не появляясь на кухне уже с пятнадцать минут, звучно её подозвала: — Аречка, Аречка! Где ты там, лисёнок? Аря? — Давай, Лиза, я сама с ней управлюсь, — Пчёлкина готова возиться с маленькой и вертлявой девочкой, с удовольствием помогая племяннице с воспитанием подрастающего поколения. — И поиграю, и накормлю! — Другой разговор, родная, не всё же ей из угла в угол гоняться, — сегодня у Арьки точно праздник: её развлекает целый Пчёлкин, пока отец решает внезапно возникшие великие дела, громко разговаривая по телефону на лоджии, а мать занята кухней. — Поймаю, не волнуйся! Валентина Анатольевна, бодро привстав со стула, суетливой походкой направилась в сторону детской комнатки, где застала совершенно неожиданную для себя картину. Её Витенька, который давно вырос из простодушного ребячества, бодался с племянницей лбами. Он подыгрывал Ариадне, создавая ощущение, что проказница побеждает, а когда она оказывался сильнее, издавал смешливые звуки рычащего льва. Но девочка не сдавалась, а в последнем порыве одержала победу, и Вите пришлось изобразить показные рыдания. Валентина только неутешительно покачала головой, а Аря хихикала, как звенящий колокольчик. Как просты детские радости! — Чё, хрюшка, накрыли нашу банду? — увидев мать, Витя приподнимает Арюшу с тёплого коврика, механическим движением смахивая с платья девочки несуществующие пылинки. — Иди, раз бабушка пришла. — Эх, Витя, всё дурачишься, мальчишка совсем! — сын Валентины и Павла вряд ли претендовал на роль строгого усатого няня. — Сынок, иди, двери открой. Пришёл кто-то, а Космос ваш с отцом запропастился куда. Я с Аречкой посижу, ребенку и спокойствие нужно. — Как запропастились, так и найдутся, мам, — Пчёла не любит толпы гостей, но сегодня повод обязывал всех с улыбкой встречать. — Поторапливайся, — назидательно произносит Валентина Анатольевна. — Слушаюсь и повинуюсь! Пчёла никогда не слыл послушным сыном, но оставил мать вместе с Арькой, коротать время с игрушками, а сам направился в коридор, где Лиза уже встречала Беловых. Она о чём-то церемонно переговаривалась с Ольгой, перебрасываясь короткими фразами про кухню и маленьких детей, и Витя поймал себя на мысли, что безотчетно любуется весёлым женским говорком, стоя у дверного косяка и забывая про правила приличия. Да и Санька шёл к нему, чтобы поздороваться, на ходу вытаскивая ладонь из кармана. — Ну, Пчёлкин, будь здоров, — Белову не нужно долго гадать, почему Пчёла временно страдает заторможенностью, но что он мог сделать? Только не думать об этой надуманной проблеме, потому что Оля не взглянет в чужую сторону. — Не смотри ты по сторонам, окосеешь ещё. — И тебе не хворать, брат, — крепкое рукопожатие выводит Пчёлу из транса, тем более Лиза и Ольга, что-то коротко прощебетав, удалились на кухню. — Чего, Пчёлкин, поздравим сестру и Космосину с добротным браком? Три года народ пугают. — Поздравим, Пчёл, обязательно, — Саша окрасил собственное лицо непринуждённостью, не забывая наседать на бедную голову Вити с советами. — И тебе бы, колорадский, пример с них брать пора, а то всё с куста на куст. Колись, как звали вчерашнюю Джульетту, к которой ты в пять часов удрал? — У каждого своя романтика, — о том, какое имя носит его новая боевая подруга, Пчёла умалчивает. — Тут уж, Сань, извиняй. — Где Космос? — Белый огляделся вокруг, не видя ни одного признака космического присутствия в комнатах. — Гостей не встречает, нехорошо. — Тихо смылся Лизке за цветами, а Фил с Томкой с минуты на минуту причалят, — Витя старался выгрузить на друга больше разной и местами бесполезной информации, чтобы Саша не свёл разговор в обратное русло. Вечное и больное. — Батя Коса ещё подъедет. Больше никого и не ожидается. Обойдемся. — Не в числе гостей дело, Пчёл, — Александр был горячим сторонником настоящих хлебосольных застолий, но ценил подобные мероприятия далеко не за заливную рыбу и жаренную баранину. — В их качестве. Качествах. — Сто процентов, — зазвеневшие в замке ключи, дали Пчёлкину понять, что Космос вернулся домой, а через некоторые доли минут Холмогоров и сам появился в коридоре с цветами, от которых приятно благоухало свежестью. — Вот и хозяин. Кос, не теряйся! — Чё столпились-то здесь, братва? — Кос удерживал в руках большой букет розовых роз — любимых цветов его жены. Он хотел, чтобы в этот день Лиза улыбалась, не помышляя о том, что могло хоть как-то омрачить её настроения, и надеялся, что в этом преуспеет. — Прошу к шалашу, я ж не зря с этим раскладным столом корячился! — Тебя ждём, переживаем. Речь репетируем, трубы готовим, — не оставаясь в долгу перед другом, ответил Белый. — Ты, Кос, погляжу, снова жених? — Невеста у меня одна, для неё и стараюсь, — когда к Космосу выбегает дочка, он светлеет лицом и меняется в настроении, порядком испорченным телефонной беседой с Питером и бесконечно снежной погодой. — Вот и моя принцесса. Видел, Белый? Мы сейчас мамке цветы дарить пойдем, красивые и парадные. Готова, Арька? — Ага, — смущенно откликнулась Арька, разглядывая Пчёлкина и Белова, показывающих ей неведомых зверей движениями ладоней. — Подём! — объявляет Ариадна отцу, и, облегченно рассмеявшись, Кос уходит вместе с дочерью на кухню. — Видишь, Сань, лохи мы какие-то без пушек, — дети умеют формировать обстановку и в возрасте, когда их речь более чем элементарна, — а ты сразу птиц показывать, зверей. Племянница у меня постоянная, отцова заступница растёт. — Не показалось тебе, дядька, что Кос опять лишка какого-то хватил? — подозрительность в голосе Холмогорова, улетучившаяся с приходом дочери, настораживала Белова. — Арька прискакала, замолк, но что-то не то… — Забей, свои заморочки, — Пчёла не видел смысла заострять на этом внимания. — Не громыхнет! — Не дай Бог! — Белый знает, что Кос что-то узнал о питерских. — На наш век уже достаточно… Виктору тоже известно, что Космос исполнил утренний завет жены — дозвониться до питерских, но теперь прикидывал, как неприятно удивить жену в этот светлый и предельно праздничный день. В то, что Ёлка осчастливит племянницу своим присутствием, мало кто верил, и уж больно Елена Владимировна не признавала верховенство Москвы и всё то, что связано с её устройством, но почему телефонные трубки молчали целых два дня — вопрос первостепенный. Да и что Косу ответили… Не сами, а помощники какие-то, подручные. С просьбой дождаться вечера. Дожили. Всё это наводило на не самые радужные мысли, о которых Пчёла предпочёл бы не заговаривать.***
Лиза любила розовые розы, и Космос, как никто другой, изучил её пристрастие. Ни красные, ни белые, нет! Только розовые. Символ любви, восхищения и бесконечной привязанности. Никакой другой цветок не мог заменить для неё розовых роз… Надо знать и понимать Лизу. Надо осознавать, что это не самое обычное подношение. Это знак. Космос приносил любимые букеты и прекрасно помня про повод, а иногда выдумывая его из ничего, но в день празднования годовщины Лиза будто забыла про заведенную традицию. Стояла посреди кухни, сбрасывая с себя кулинарный фартук и думая, что завтра обязательно от всего отдохнёт, когда на пороге появился муж, протягивая ей душистые розы в обрамлении полупрозрачной обёртки. Аречка подпрыгивала рядом, не менее матери обрадовавшись изящным цветам в доме, а Лиза, опустив голову, прятала в лепестках прямой нос, внутренне радуясь, что Космос ни о чём не забыл. Даже в такую суету, не располагая свободным временем выходного дня. — О, Господи, какие они красивые! — Лиза повторяет эту фразу почти каждый раз, а Космос всегда одинаково отвечает, луково улыбаясь: — Я говорил, что мне в кайф, когда ты так меня называешь? — никакие другие цветы не шли к лицу его голубоглазой мечтательницы. Космос давно укоренился в этом мнении. — Я не буду тебя разубеждать, солнце, — Лиза и Космос остались на кухне одни, потому что Арьке не слишком интересно наблюдать за тихими переговорами, а получить внеочередную игрушку она бы не отказалась. — Этот день становится не таким уж и душным, заметил? — Заметил, — час, когда они останутся наедине не близок, и Кос вынужден довольствоваться скорым поцелуем, который Лиза с нежностью оставляет на его щеке, — но можно я считать часы буду? — Можно… — Тогда начну. Через десять минут присутствующие расселись за праздничным столом, попутно обсуждая, что кожаная свадьба — первая из значимых годовщин. Космос и Лиза поступили бы необдуманно, не решившись собрать всех по такому славному поводу, а дружеское слово за крепкое здоровье семьи никогда не будет лишним. Белый и Фил начали соревноваться в изяществе тостов и умении наполнить рюмку спиртным, а Космос и Пчёла настраивали «Кодак» на отличные кадры. Старшее поколение пыталось вытянуть из Арьки побольше словечек, заручившись помощью Филатовой — дамы, которой не была чужда педагогика. Ведь словарный запас младшей Холмогоровой активно пополнялся, а её забавный лепет дарил окружающим искренние улыбки. Вызвав обречённый вздох родного деда и смех старших Пчёлкиных, Аря спряталась под стол, доказывая, что научилась понимать взрослых, но не подчиняться их прихотям. Тома не стала препятствовать поведению девочки, а Лиза еле поспела поймать дочь, как игривого котёнка. — Характер ребенка закладывается в детстве, — как бы промежду прочим сказала Филатова, смотря на то, как Холмогорова усаживает дочку на колени. — Нашу Аречку не заставишь плясать под чужую дудку. — Том, а что станется с ребенком? — Оля, ставшая матерью четыре месяца назад, уже не примеряла на себя роль матери девочки, но с любопытством следила за тем, как Лиза находит взаимопонимание с дочерью. — И нас так в детстве спрашивали перед гостями! — Значит, у моей Арюши другое детство, — Лиза не строила секрета из того, что не терпела, когда в процесс воспитания её дочери вмешивались посторонние. — Счастливое, Оль, замечательное. — Как скажешь, Лиз, — стоило догадаться, что жена Космоса не послушает чужого мнения насчёт собственной дочери, — а что нам наши мужчины? — Валера, Витя, шампанское откройте! — бодро скомандовала Тома, прерывая укромный диспут Лизы и Ольги. — Не сидите на месте! — Всё будет, Томка, — бросив пререкаться с Белым о том, кто первым поздравит супругов Холмогоровых, Фил протягивает могучую ладонь к бутылке. — И вина шампанские, и водка колодезная. Полная поляна. — Не переусердствуй, — строго остерегает Юрий Ростиславович, посматривая на друзей сына из-под оправ. — Космос, сын, ну сколько можно настраивать этот агрегат? — Можно, папа, Пчёлкин смог, — Кос, сделав довольную мину, машет в камеру, когда Виктор делает пробный кадр. — Да, брат? Готово? — Хорош, карандаш, хорош, — права была гражданка Голикова, заявляя, что в Пчёлкине пропал бедовый фотограф. — На обложку тебя. — Главное, чтоб не на фоторобот, — со знанием дела бросает Белов. — Правда, Кос? — Иди ты, Сань, — не за этим столом говорить про уголовщину, — и чё вообще расселись, давайте, наливайте! Для чего собрались? — Трубы горят! — Пора! — Да пожар уже… Голоса четырех друзей слились в единый буйный гомон, но никто бы не сказал, что не рад услышать резвое мужское звучание. Несмотря всеобщее оживление, Холмогорова не могла отвести глаз от розовых роз, подаренных Космосом. Они стояли на журнальном столике, в сторонке и укромно, но именно эти милые цветы придали смысл очередной дате. Лизе приятно наблюдать за друзьями, её не смущают старческие оханья тётки и молчание питерских родственников мало портило воцарившуюся атмосферу, а цветы напоминали о любви… Их любви… Хоть и главный цветок, также подаренный Космосом, смирно затих, не осознавая значимости собрания взрослых. Аречка уютно положила белокурую головку на плечо мамы, держа её за руки, и спокойно посматривала в сторону папы, очевидно, дожидаясь момента, когда снова сможет поиграть вместе с ним. Лизу подкупала привязанность дочери к отцу; всё это напоминало ей себя в детстве и свои отношения с папой, который был для неё целым миром. Космос обожал дочь, становясь с ней другим, совершенно непостижимым для большинства его знакомых человеком, и это дорогого стоило. Холмогорова могла лишь признать, что её муж — прекрасный отец. Боялась ли Лиза, что Арька полностью повторит её путь в отношениях с родителями? Станет ли она сама — Елизавета — подобием своей матери, которая избранно проявляла теплоту чувств к единственному ребенку? Нет, не боялась. Ведь Лиза не видела в зеркале той, о похожести на которую говорили ей многие. И не всё повторяется. Старшие родственники вежливо уступают пальму первенства молодежи, давая друзьям Космоса шанс высказаться. И Валера, отказавшийся от идеи стать хроникером мероприятия, изрекает тост первым. Ему есть, о чём поведать гостям. — Ну, дорогие, Бориса Николаевича изображать не буду, не умею, — Филатов кинул короткий взор в сторону Белого, припоминая ему новогоднюю ночь, — но как человек, который ещё давно взял и вручил Косматому самый ценный подарок в жизни, скажу! Лиза и Космос синхронно переглядываются, еле сдерживая смех: сегодня они уже вспоминали выпад друзей. И не могли сойтись во мнении, кто же и кому стал подарком? — С виновниками торжества я знаком столько, сколько помню себя осмысленным человеком. Мы дружили, крепли и росли, а Кос с Лизой не теряли ориентиров. С нужной попытки поняли, что к чему и поплыли к строительству семейной лодки. Время шло, менялись генсеки, а при Горбачёве наши влюбленные наконец-то поженились и родили славную симпатичную Арюню! И к чему это я… — Валерий делал вид, что подбирает нужные фразы, в то время как прекрасно знал, что требуется произнести. — Космос! — Да, брат… — Холмогоров салютует Филатову наполненной рюмкой, которую не смел опустить, одновременно следя за тем, как Лиза держит фужер с шампанским в одной руке, а другой удерживает Арьку за край бордового платья. — Выпьем за то, чтобы твоя семейная лодка, братишка, не знала пробоин. Держитесь вместе, чтобы со временем появились новые члены экипажа, чтобы дома была только полная чаша. Не лопатами золото грести, не планы всякие строить, а любить друг друга, уважать и ценить, и чтоб ни шага в сторону! — Филу хотелось выкрикнуть троекратное «ура», но случай представлялся другой, тем более — почти свадебный. — А теперь… Горько! Горько, говорю… — Фил, молодца! — успевает сказать Пчёлкин, прежде чем Космос и Лиза, быстро отблагодарив Валеру за добрые пожелания, поддаются повелительному «Горько!», раздающемуся из каждого угла. Поздравления послушно сменяются, подарки постепенно вручаются и годовщина свадьбы Холмогоровых перестает отличаться от обычного дружеского застолья. Временами Космос посматривает в сторону чёрной трубки, оставленной им на тумбе с телевизором, надеясь, что нежелательные звонки больше не потревожат. Не может же он сказать Лизе, особенно сейчас, когда ей так хорошо, что из её родного города доходят тревожные слухи. И что друг Гела, в которой раз пропускающий их праздники, сорвался в Питер на последних попутках. Ничего непонятно, или молчат, потому что москвичей не шибко жалуют? — Красивая, — перед тем, как уйти на лоджию вместе с Пчёлой, Кос решает окончательно настроить мысли Лизы на самую серьёзную в жизни тему. — Где наша Ежатина? С нами ж прикольнее было тусоваться. — Угомонилась и разбирается в игрушках, папа, — насчёт дочери Холмогорова была совершенно спокойна. — Холодно у нас на лоджии, вы бы куртки какие накинули. — Сестрица, мы сегодня за другое накидываем, — с плутоватым выражением лица отвечает Пчёла. — Не скучай. — Не скучает она, Витя, — вмешавшаяся в беседу Тома доносит до друзей здравый смысл.— Идите, проветривайтесь, а мы поговори пока. — Чур, дамы, мне кости не перемывать, — настоятельно рекомендует Пчёла. — Пчёл, да что там осталось? — И это верно… Космос и Пчёла, прихватив с собой Белого, ушли курить, а Лиза, подавляя в груди усталый вздох, всё также смотрит в сторону своих заветных цветов. Ощущение праздника по капле покидало её, но дарило надежду, что скоро их маленькая семья заживет привычным распорядком. Ещё никогда Холмогорова так не ждала воскресенья. — Ольга пошла с Арюшей кубики раскладывать, — незатейливо начинает Тамара, накладывая подруге ложку морского салата, — которые они с Сашей ей подарили. — Пусть практикуется, дети растут быстро, — но взросление Арьки хотелось отсрочить, — как грибы после дождя. — Что-то ты, Лиз, невесёлая стала, — от Филатовой мало что укрывается. — Перегорела? Работы много или Космосу про дом рассказала? — Подруга, всё хорошо, просто зима надоела, — скоропалительно отговорилась Лиза. — И это говоришь ты? — Тома не верит Холмогоровой. — Я, Томочка, не отрицаю, — как ни странно, Лиза не ждёт и весны, особенно тяжкого марта. — Ой, Том, домашний звонит, а Космос ушёл, пойду подниму. — Я чайник пойду согрею. — Не зря же я торт выпекала. — Вот и пробу снимем! Елизавета поднимает телефон, отзываясь для неизвестного собеседника жизнеутверждающим «Холмогорова». Она надеется, что голос в трубке не разочарует и не окрасит день в минорные краски, но… Видимо, на удачу полагаться глупо. И не в этой ситуации. — Кто звонил, кто? — появившийся в коридоре Космос, навис над растерянной женой, как хищная птица. — Не молчи! Лиза!.. — Ёлка сказала, что ты всё знаешь, — голос Лизы не срывается в рыдания, но и не может быть спокоен. — Почти. — Да что я знаю, Лиз? — как же всё случилось вовремя. — Если коротко — покушение, — Лиза и сама толком не поняла сбивчивый рассказ тетки. — Почему, зачем? Не знаю! — Погоди, алмазная, — Космос берёт жену за руки, пытаясь внушить свою правду. — Не делай резких движений. Разберёмся. Поверь! Не в первый раз такие переделы. — Я должна быть там, — решение зреет в голове Лизы по дуновению ветра, легко и быстро. — Должна, Космос! — Послушай, Лиз, без меня тебе там делать нечего! — настаивает Кос. Неровный диалог заходит в тупик, ведь Лиза знает, как поступит, а Кос не уступает ей, упорно прокладывая свою линию. Он же что-то понимал в этой жизни, не желая, чтобы та, которую он безумно любил, видела её мрачную изнанку. — Я наших соберу на кухне, надо поговорить, — Кос не собирался сидеть, покорно откликаясь на порывистые решения жены. — Иди к Арьке, остальные поймут. — Я за билетом, — вновь удивляя мужа упрямством, Лиза кидается к шкафу, в поисках удобной верхней одежды, не вдаваясь в произнесенные Космосом слова. — За каким ещё билетом, Лиза? — Ты слышал, Кос! — Да куда ты сейчас пойдешь?!.. Третья годовщина свадьбы не станет для неба Холмогоровых мимолётным облаком. От тягостного исхода её не спасли и трепетные розы, которые с большим старанием выбирал Космос, и которыми так долго любовалась Лиза. Но кто сказал, что насмешница-судьба всегда носит маску благосклонности?..