OST: — Би-2 — Забери меня
Рёбра могли сломаться от собственнического захвата, но Лиза не двигалась с места. В последние деньки она даже не человек — сгусток раскалённых переживаний, а рядом с Космосом снова оживает. И в душе расцвела весна, маня апрельским ветром. Кос боялся спугнуть воцарившееся равновесие. Кое-как удерживал в левой руке цветы, а правой закрывал Лизе любой обзор. Нет, не уйдет. Его девчонка… День, прожитый без Лизы, считался для Космоса пустым и потерянным. Холмогоровым наплевать на то, что их соседи не дремлют, и что Чернова, отвлекаясь от детей, возникнет на лестничной площадке, как чёртик из табакерки. Разорвать объятия немыслимо. Для любви значим каждый день, и совершенно неважно, сколько они не виделись. По-другому они не умеют. — Почему нос повесила? — Кос немного ослабил хватку, чтобы вручить жене розовые розы. — Я приехал, мы вместе, никто не умер? Ну, маленькая, на меня посмотри! — Не умер… Всё тебе шуточки, космический! — Лиза принимает букет, приятно обрадованная тем, что Космос догадался купить цветы. Прожитые вместе годы не проходят зря, и муж знает её, как облупленную. — Ёлке подарим, улыбнётся лишний раз, да? — Твой трофей, распоряжайся, — Кос ничего не жалел для Лизы, не считая ни времени, ни денег, чтобы исполнить её каприз или побаловать без повода. Хоть не так давно успел здорово промазать с ценным подарком. — Рассказывай, что делала? Что за кентуха огонёк у тебя раздобыть захотел? Я бы с ним потолковал душевно. Ты меня знаешь! — Но всё равно очень люблю, — ревность Космоса родилась раньше него, — но я в таком шоке. Помнишь, про пацана соседского рассказывала? — Приехал, а ты мне про пацана? — Ты же сам спросил, кто у меня зажигалку стрелял, генерал? — Просил, — знавал Космос одного соседского пацана по фамилии Громов. Думал, что прибьёт в драке и сядет по малолетке из-за того, что глаз свой шоколадный на его будущую жену положил. Обошлось. — Вечно какие-то хмыри крутятся вокруг тебя, стоит отойти на пару метров. Так бы всех и прикончил, акул гребанных! — Кос, главный хмырь — это ты, а Антон — толковый парень. В восемьдесят пятом призвали в армию. Сам понимаешь, куда он попал. Потом родителям сказали, что погиб. Ёлка мне особо не распространялась, и я не знала, что он вернулся. Перепутали! — Афганец тот? Дела! Не всем на цинковый гроб везёт. — Чудеса случаются, — Лизе не слишком хочется пересказывать Косу вещи, половину из которых он точно подслушал, — и Антоха дома. — Антоха? Как каждый день в пивнухе пересекаетесь! — Космос добавил в интонацию суровость, торопливо напоминая, что он тот ещё деспот, тиран и самодур. — Вот оно как тебя одну оставлять, твою мать! Я же тут самый центровой дружок? — Опять сто одно проклятье? — собственничество Холмогорова часто и в шутку могло довести до белой горячки. — Зараза ты редкая! Чего я тебя ждала? Лиза отворачивается от Космоса, утыкая упрямый взгляд в стену, не представляя, как можно дальше вести диалог с мужем без признаков истерики. Но Кос, воодушевленный тем, что его всё-таки ждали, без долгих раздумий окутывает жену объятием, давая понять, что никуда не пустит. Для них и три дня многое решают. — Лизк, прости меня, правда. Я же с тобой. Подумай, как тётке твоей приходится? Кошмар же, блять! И когда вся заваруха кончится — хер её просечешь! — Не будем ставить себя на чужое место! Две ночи толком не спали тут, дети присмирели, шуметь не думают. — Кстати, про моего комического Ежа, — голос Холмогорова теряет нотки властности, когда он начинает спрашивать о дочери. — Она хоть по мне скучала? Или опять та же песня — хрен эту пони на повороте поймаешь, ничего не спросишь? — Арька сама тебе расскажет, тем более у неё настроение такое — поболтать! — Тогда, мать, пойдем и поговорим с этой егозой? — Давай, я не видела её целых полчаса, а Ёлка ребятне все шалости с рук спускает. Чернова не удивилась тому, что Лиза, тенью пропавшая из поля зрения, вернулась домой не одна, а с Космосом. Умел сын профессора астрофизики очень вовремя появляться, особенно когда у его зазнобы глаза на мокром месте и нервы на пределе. Последнее очень плохо скрывалось, как бы искусно не играла неугомонная Лизка роль неприступной Снежной Королевы. По всей видимости, с мужем старый трюк давно перестал работать. Что ж, оно и к лучшему. Взрослые люди, ребенок подрастает. Холмогоров выглядит уставшим и замотанным, а Лиза держит его под руку, словно боится, что благоверный исчезнет, меняя концы географии. Вспоминая про запоздалые приличия, неразлучная пара вручает букет розовых роз хозяйке дома. Прежде чем на руки отца кинется обрадованная Арька, Кос осторожно интересуется самочувствием Рафаловича, выражая искренние пожелания скорейшего выздоровления. Ёлка не берётся пересказывать историю болезни и свои опасения, но благодарит Космоса за поступившие предложения о помощи и дружественные слова поддержки. Поручив дочь на попечение Лизы, Чернова напоминает, что сегодня заночует в больнице. Нелегко оставлять малого ребенка без материнского внимания, но устоявшиеся запахи лекарств для Насти точно вредны, а Ёлка не была совсем безответственной родительницей. Когда за мамой закрылась дверь, Настенька заметно поникла духом и стала пускать безгласные слезинки. Лиза сразу же принялась её успокаивать, осторожно убаюкивая, и малышка сонно пригрелась. Засыпала. Космос не оставил этот момент незамеченным, изумляясь увиденному: — Ты чудеса педагогики демонстрируешь? — и эта женщина говорила ему про то, что не может тухнуть в четырех стенах, а он не знал, как убедить её, что с его-то образом жизни вольно распоряжаться собой — предприятие опасное. — Вышка, значит, смертельно тебе была нужна. Не дури мне голову! Год изгаляешься, споришь со мной. У меня крыша из-за этого не на месте. — Что там тебе дурить, дядя Космос? Было б чего, а то всё хватаешься, что такой умный, скромный и красивый… — Лиза разговаривает еле слышно, продолжая укачивать Настю, а Аря, дернув отца за рукав, вертикально прислоняет указательный пальчик к губам. — Папка! — для усиления эффекта Ариадна легонько топает ножкой, и Холмогорову приходится поднять белый флаг. — Наська спит! Тише… — и несмотря на то, что девочка роняет слова шёпотом, утренняя говорливость никуда не пропала. — Слушаюсь и повинуюсь, хозяйка, — Космос по достоинству оценивает картину, о которой давно размышлял: жена и двое детей, от которых ей не надо куда-либо спешить. Не этого ли он добивается от Лизы весь последний год?.. Не найдя подходящего ответа для папы, Ариадна, не теряя озорства, бодается лбом в его левую ладонь, а после просится на руки. Косу легко выполнить просьбу дочери, а в благодарность Аря расцеловывает отца в обе щёки, заботливо обнимая хваткими ручонками за шею. Потерянное душевное равновесие Космоса возвращается, пусть и не в том городе, и не в своем доме. — Я уложу кроху, Кос, и вернусь к вам, — дочурка Ёлки мирно уснула на руках Холмогоровой, не реагируя на окруживших её родственников. — Аря, веди папу на кухню. — Смотри, мать, с Рафовной не закимарь, — Настя заслужила от Космоса забавное прозвище, производное от позывного её отца, — а то я тебе того не прощу. — Папа, падём, — привычно коверкая глагол, Арюша тянет Космоса в другую сторону квартиры, — папка! Ну? — Пойдем, доченька, пойдем, — Космос не смел отказать своему маленькому командиру, — а то голодный папка, кто его накормит? — Космос!.. — у Лизы больше нет доводов для обмена любезностями. — Космос… Юрьевич… Холмогоров! — Уймись уже! — Потом о твоём поведении поговорим. — С детьми помоги сначала! — А я разве против? Воля Ариадны побеждает: Космос шагает за ней, удерживая в своей огромной ладони детскую ручку. Аря попутно о чем-то щебечет, а Кос без заминки разбирает премилый говорок, от которого всё вокруг приобретало непринуждённые оттенки. И Лиза может спокойно вздохнуть. Бой за ними.***
Угловая комната, выходящая окном на улицу Гастелло, не балует теплотой. Питерское жилище Лизы и после её окончательного переезда в Москву осталось нетронутым: всё те же десять квадратных метров, умещавших синий диван и польский гарнитур. Всё незатейливо, но со вкусом. Ёлка ничего не стала менять в интерьере, не находя в этом пользы, потому что Лиза неизменно приезжала два раза в год, а большую часть времени семья Черновой жила на даче в Ленинградской области. Вот он и секрет сохранности укромной комнатки. Но нынешней зимней ночкой температуры и пространства мало заботили тех, кто нашёл под сводами спальни сокровенную бессонницу. Космос вспоминал об удобстве тогда, когда пуховое одеяло по небрежности падало на пол. А Лизе… Лизе казалось, что она вконец перестала ощущать себя, полностью окунувшись в неиссякаемую любовь и радость обладания собственным… Космосом. Очнувшись от короткой разлуки, они искали приюта в своём абсолютном единстве. С замиранием льнули друг другу, не допуская неуместной закрытости и малейшего холодка. Космос с Лизой помнят, что в стремлении быть вместе их никто и ничто не сможет остановить. Ничего не попишешь. Лиза разлеталась по кусочкам стекла и чувствовала, что нега течет по венам вместо крови, а Космос не мог налюбоваться красотой обнаженного стройного тела, не уставая ласкать изящные изгибы и целовать каждый сантиметр белоснежной кожи. В темноте ночи ярко-голубые зрачки его алмазной светятся, безмолвно уверяя в нерушимой привязанности, и Кос тонет в этих омутах, с наслаждением ловя ритм жарких движений. Он зависим от томительных прикосновений и жгучей страсти, а Лиза готова поддаваться, зная, что космическая вселенная живёт любовью. Вселенная, где только ей можно спрятаться от дневных тревог, как под самым надёжным укрытием. Либо он, либо никто. Снесло голову? Никто же этого не отрицает! Они никогда не собирались оправдываться. — Нам спать по разным углам противопоказано, — с рваным придыханием произносит Лиза, пытаясь потянуться. Космос совсем придавил её собой, не давая свободы, но ей нравилось ощущать его настолько близко. — Вот, лежи так! — сцепив руки на широкой мужской спине, Холмогорова загадывает единственное желание: чтобы волшебная ночь длилась дольше. Кос охотно отзывался на любовный порыв жены. — А я тебе о чём? — накрыв припухшие губы жены глубоким поцелуем, Космос доказывает, что Лиза заставила его капитулировать, не давая видеть перед собой ничего, кроме себя. — Ты попалась, хорошая, давно попалась. — Я тебя люблю, — Лиза готова повторить главные слова хоть тысячу раз, потому что они принадлежали Космосу Холмогорову. — И за твои дурацкие бухие страдания в следующий раз тебе не сдобровать. Можешь не спрашивать, кто тебя сдал. — Милая, скажи, что в наказание будет рабство. Угадай, какое я загадал? — и по тому, как азартно поднялись черные брови Космоса, Лиза не терялась в догадках, что в конкретном моменте ему нужно. — Настолько хорошо меня знаешь? — любовь — это очень конкретные желания, которые не скрываются и не ведают стыдливости. Лиза ничего не утаивала от Космоса, и поэтому вкрадчиво проходится губами по его шее и ключицам, без подсказок намекая о заветном «да». — Всю… Побуждая Лизу полностью ему отдаться, Кос лёгкими касаниями ладоней дотрагивается до волнующей груди, накрывая ртом затвердевшие соски поочередно. Лиза обезоружено стонет и льнёт к горячим мужским рукам, позволяя губам Космоса блуждать по её разгорячённому телу, спускаясь к вздымающему животу и приникая к разведённым бёдрам. Она воспринимает всё остро, пылко даря отзывчивые ласки, и ночь всё больше и больше обретает для них свои краски. С каждым новым поцелуем. — Кос!.. — его не нужно просить дважды, если у неё из глаз искры хлынуть готовы. Бесхребетное терпение Холмогорова уступило законное место природной темпераментности, стоило с придыхание ощутить, как жена скользит пальчиками по его паху, нежно обхватывает поддрагивающий член и делает поступательные движения вверх-вниз, заставляя слабеть под своими касаниями. Космос возбужден до предела, чем Лиза незамедлительно пользуется, плотно обхватывая мужские бока гибкими ногами и стремясь прижать его к себе как можно теснее. Сделав первый рывок навстречу, они растворяются в сладком мареве ощущений, делающем сердца безропотными, а души неделимыми. Выбор давно предрешён. Не нужно спасать и спасаться. Нужно лишь забыть о том, что может разделять. Между ними ни единой преграды, а поцелуи повергали быть ближе друг к другу, раз за разом побуждая теряться от желанного морока. Лиза хочет стреть из памяти Космоса холод разлуки и вчерашний день; сладостно растворяется в нём, с замиранием реагируя на его размеренные глубокие толчки, двигаясь в одном темпе и не зная, где заканчивалась грань безграничного обладания. Кос жарко заполнял её, с удовольствием слушая трепетные стоны, и Лиза не скрывала, как ей хорошо. И знает, что также хорошо становилось и ему, когда Холмогоров затихал, вздрагивая всем телом, чтобы расслабленно упасть в её объятия. Холод больше не залетал через форточку. Или на него никто не обращал внимания? Космоса и Лизу не заботили такие мелочи. Кос перестал думать о том, что ещё несколько часов эту красивую женщину хотелось прижать к стенке вовсе не из-за страсти, а из-за того, что он жутко боится её потерять. Готов сорваться с места, лишь бы её увидеть, теряясь в голубых алмазах до бесконечности, а после успокоенно затихнуть в её робких руках и прислонять голову к груди, думая о том, что она давно его жена. Его любимая Лиза, которая просто не может его бросить и разлюбить. Ей не существует замены. — Мне сон грозит? — на полном серьёзе интересуется Лиза, очнувшись от блаженного забытья. Космос смотрит на неё нежно и совершенно осознанно, гладя по согнутым коленкам, которые держал в своих ладонях. — Солнце?.. — Совратила, красивая, а теперь спать собралась? — И я тоже скучала по тебе, Космос. — Лизк, забудь… — вспомнив, как завершился вечер субботы, Кос готов признать, что где-то немного перегнул палку. — Пиздец случается. Передергиваю дико. — Кос, ты сам видишь, что происходит, — перипетии города-героя мало бы занимали сознание Лизы, если бы не коснулись её семьи. — Мне не нужно объяснять тебе на пальцах? — Мне надо, чтобы ты со мной была, а остальное решим. В первый раз, что ли? Ну, Лизок… — Бурю замутил, как будто я на Крайний Север собралась. — Ты же знаешь, что я на многое горазд? — Иде-а-а-ально, — Лиза намеренно делает акцент на «а», — но от орева твоего чуть ребёнок не проснулся. — Ну, мамань, скажи на бис, что я придурок? — роняет Космос, не скрыв налёта тоски в голосе. — Некоторые прям часто выражаются и намекают, что я с дуба рухнул, и один из них твой медовый братец. Зла, блять, не хватает, а кулачины чешутся! — Жалуйся, сколько влезет, — скользнув по щеке мужа с поцелуем, Лиза надеется, что мимолетная туча мигом исчезнет. — Мне нравится тебя слушать, ты это ещё не понял? — Неугомонная, я поэтому на тебе и женился. — Что я узнаю? — Лиза делает попытку лягнуть Космоса в бок, но в отместку на драчливый выпад он щекочет её за поясницу, а после смачно шлепает ниже, задерживая ладони на округлых ягодицах. Она негромко вскрикнула, но не стала вырываться. — Ах… ты!.. — Ах я, жопа ты несносная, — всё происходящее наедине с женой было настолько правильным, что Кос терял мысли о суетном, дожидающемся его в столице. — Защупал бы тебя. Люблю, не могу… — А я бы тебя никуда не отпускала, Кос, — Лиза кладёт светловолосую голову на поджарое плечо мужа, теряя задорный пыл. Космос только крепче обвивает грациозную талию, не давая Лизе отодвинуться. — Куда я от тебя денусь? — мужчина неспешно разбирает золотистые локоны, беспорядочно раскиданные по подушке. — Ты же моя ленинградская ведьма, а ведьме без черного ворона не положено. — Ворон ты… московский! — пусть он выдумывает, что угодно, а она послушает. — Ну и раздолбай… — Ладно, иди ко мне, — на секунду Лизе кажется, что Космос боится того, что она испарится, и поэтому так несдержанно прижимает её к себе. Сдавливает, но Холмогоровой это даже приятно, а жалостью к себе она не страдает. — Я же приехал? Приехал. Там бы и Фил мне башку бы открутил, как бы не так, там бы сам от безнадёги сдох. Томка бы ещё сказала, чё это я к подруге еду, а не ты, козлина. — Ой, Тома! Проговорилась… — сдавалось Лизе, что у Тамары с Валерой аналогичная ситуация, о которой можно красноречиво сказать лишь одно: лучшая подружка — это муж. — Блин, вот ей бы не геройствовать… — Чё человека гневишь? — Космос не понял намека жены, упрекавшей Филатову за желание сменить координаты. — Теофил беспокойный за неё какой-то. Хрен пойми, что у них стряслось. Я не лез, но… — Секреты хранить умеешь? — Бля, ну это предсказуемо! — Не хочешь подсказку? — Я одну такую подсказку смастерил, и ты там тоже пробегала, — Лиза и не спорила. Вот именно, что пробегала, а Арька похожа на неё только шапочкой светлых волос. — Когда дружки постарались? Не шкериться по углам надо, а водку ящиками таранить! — Нет, Кос, не до этого, выслушай. Во-первых, у Томки новогоднее желание сбылось, скольких лет давности не помню, она сама едва верит. Во-вторых, если я, прости, не заблевала бы одну пафосную свадьбу, не будем говорить чью, то про нас раньше четвертого месяца тоже бы никто не допёр. Кто не надо, я про тех. — А все не вкурили, от какого космического духа ты постоянно вялая, как тухлый помидор? — девяносто первый год, несмотря на таинственное дуновение ветра перемен, виделся Косу крайне удачным периодом. Достигнутые для общего дела вершины казались невиданными, амбиции плескались через край, а в семейной жизни случилась целая Арька, без которой сложно представить их с Лизой союз. — Солнце, пусть хранят интригу и здоровье, а сейчас у меня о другом душа болит. Мы поэтому здесь. — Бабы вы и Африке бабы. Секреты коллективно храните, ё-моё, а мужикам-виновникам фиг бы чё сказали… — Есть то, чего ты не знал бы обо мне, Кос? — Не пойму до сих пор, чего ты потрясная такая, что я с мозгами распрощался давным-давно из-за тебя, а в целом… Чего ты суету наводишь, заяц? Сидишь с детьми, никаких тебе напрягов. Ещё пару деньков, пакуем Ежа и домой. У матросов есть вопросы? — Космос, ты думаешь, что я приехала сюда на курорт? — Лиза зря понадеялась, что Космос изменил свою точку зрения за три дня молчания. — Фиалки поливать, детям кашки варить и на проводе с Томкой целый день висеть? — Лиз, я знаю, что ты приехала сюда не для того, чтобы надрываться, — спор начинался заново, что напоминало бесконечный бег по кругу. — Голова у тебя болеть не будет, а родичи твои выплывут. Закалённые люди! — Кос, Ёлка на пределе! Каждый день в слезах, дочкой сил нет заниматься, из рук всё валится. А для дяди скорых прогнозов не дают, восстановление надолго. Как пережить вал грязной желтухи в газетах и телевизоре — тоже не спрашивай! — Конкретнее выражайся! — Кос всё больше вскипал. — Чего я не разобрал, нахер, а что за эти три дня ты ещё надумала? — Я останусь здесь не на неделю. Я нужна Ёлке, а значит не могу её бросить. — Заебись, а Пчёла в монастырь уходит, потому что «Метла» не выносит этого семиюродного правнука Казановы! — Не до клоунства, о чём ты вообще думаешь? Если ты не в эпицентре, то все остальное не сдалось? — Ты, может, взбрендила про то, что я трахаться с тобой приехал, а не домой тебя увезти? Мне ж только одно и надо! — Космос, ты издеваешься? Я серьёзно тебе говорю… — Ты чуток перепутала дату на календаре. Сегодня не первое апреля. Да и первого апреля не рекомендую тебе меня доводить! — Не тебе заикаться про первое апреля, и, Космос, не продолжай. — Я сразу закончу, хули! Развернула поповскую деятельность, всех тебе жалко, а меня дураком выставить вздумала? Хрен да маленько! Ни за что, слышала? — Холмогоров, не ори, — стены в сталинке толстые, но Лиза опасается, что они с мужем всех перебудят. — Дети спят! — Надо же, какая заботливая мамаша, твою налево! — душа Космоса болела только за одного ребёнка. — Об Арьке ты, кстати, подумала? — Не читай мне нотации! — сложно не закричать в ответ на космические концерты, но семейная жизнь научила Лизу отражать инопланетные атаки. — Это решённый вопрос. Аря со мной! — А я тебе растолкую, насколько этот вопрос решён! Скоро мы возвращаемся в Москву и закрываем тему твоих ебанных кочеваний раз и навсегда! Я твой муж, а не левый мудак подзаборный! Не уедешь по-хорошему — на горбу увезу, ясен пень? — Совести хватит, Космос? — Нарываешься, Павлова? — Нет, стучу в твою закрытую дверь. — Я весь в твоём распоряжении… Язвительность Елизаветы поутихла, когда Космос сократил между ними расстояние, всматриваясь в её глаза, не прерывая зрительного контакта. Коршуном навис над ней, как над добычей. Пронзительные синие зрачки были непроницаемы, как морозная февральская ночь, но Лиза не побоялась быть затянутой в пучину, впивая режущий голубой взор в ответ. Нет сил прекратить опасную игру, а сумасшедшее взаимное притяжение грозило привести к логичному финалу. Иначе почему так сложно друг на друга не смотреть?.. Но Космос не теряет надежды перетянуть одеяло на себя, убеждая Лизу, что статус жены обязывает не помышлять об отлучках из дома и ради блага близких. Она — его надёжный тыл. Кос взывал к трезвому разуму: чем может помочь хрупкая молодая мать, если дома её присутствие точно незаменимо? Решить проблемы родственников Космос в силах и на расстоянии. В конце концов, они с Пчёлой уже предложили свою помощь, и она была принята. Для этого не стоит разъезжаться по разным городам! Или же это старая проблема? Дело не в Питере, не в том, что случилось сегодня. Противостояние длилось не три дня и не месяц, а Космос закрывал на него глаза. Лиза же совсем не замечала, такая уж птица-свобода. Но Кос по-настоящему любит и знает, что Лиза любит его не меньше. Ничего не могло этого изменить; никакие споры, ни ссоры. Однако он напоминает ей, как все должно быть… — Не вздумай устанавливать свои порядки! — Не помыкай мной! — Дрянь всякая в твоём котелке витает, а я сдержаться должен? — Знаешь, что? — Блять… что? Лиза с чувством замахнулась, ударив Космоса по холеной щеке, вызывая на его лице внезапную заторможенность. Пользуясь пространным состоянием мужчины, который не ожидал такого подвоха, она со всей силы прижала его к кровати, удерживая за запястья. Это был не самый лучший план воздействия, но он должен её выслушать. Хоть так… — Ох ты ж! Я погиб… — Космос, как опытный охотник, затаился. Он и без того знает, что намного сильнее Лизы и одним движением руки может заставить её пожалеть о своем поступке, но не двигается. Пусть колдует и испытывает на прочность, он готов. — Руки свяжешь? — Ты невозможен, ты сам себя накручиваешь. Пойми! Москва не рухнет, я никуда от тебя не убегу. — Последнюю фразу заруби себе на носу, жена, — Космос не препятствует тому, что Лиза очень привычно устроилась, оперевшись спиной на его согнутые ноги, маня закончить с бесполезными обвинениями. — Ты, гляжу, готова к полету? — Не нагнетай, Кос, — Лиза пытается собраться с мыслями, но ему смешно, а ей хочется зайтись рыданиями. — Я не выдерживаю. — Я знаю, — сказал Космос, высвобождая руки, и, потянувшись к любимым губам, — знаю. Аргументы были исчерпаны.***
Утро заставляет Лизу встать с постели раньше всех обитателей обкомовской квартиры. Порядок действий после подъёма одинаков: тихо проверить детскую, убедившись, что Аря и Настя будут спокойно спать ещё с пару часов; осмотреть коридор, чтобы увидеть, что Ёлка не приехала ночевать; зайти на кухню, замечая, что Кос забыл выкинуть окурки из хрустальной пепельницы. А после выловить несколько свободных минут для себя, стоя под контрастным душем. Собираться с духом заново. Три дня, совместно проведенных Холмогоровыми в Петербурге, задали тон психически опасного развлечения: если днём они и разговаривали наедине, то все сводилось к тому, что Лиза действовала его же оружием — убеждала остаться с ней в Петербурге. Космос парировал похожей просьбой и словом «дом», и обычно спор мужа и жены заканчивался глухим молчанием. Лиза не пропускала Космосу памятную ночь на среду, недоумевая из-за его эгоистичного поведения, а он прикинул на лицо маску угрюмости. Косу не надоедал этот театр, разительно менявший декорации к ночи… А ночью все кошки серые. Сговорчивые. Лиза, закрывшись в ванной, невесело размышляет, что же всё-таки пошло не по плану. Когда она впустила в окно суровую птицу раздора, которая заставляет попрощаться с укромной семейной гаванью. Или при распорядках Космоса не стоит удивляться тому, что он хочет от неё? Думает, что знает о жизни больше и ограждает. При любых раскладах приходит к ней первым, чтобы в несчетный раз сказать о том, как любит. И Лиза на подсознательном уровне питается этой любовью, как вампир. Космической энергией?!.. Неплохой каламбур, но смутное ощущение негласной войны не покидало её, заставляя корить себя в слабости. Перед своим же бедным сердцем, давно опоясанным невидимыми цепями преданности и взаимной любви. И Лиза уже не помнила, как это… без Космоса. Да и надо ли оно? — Опа… — дверь неожиданно открывается, и одиночество Лизы нарушено присутствием Коса. Он плотно закрывает за собой замок, но жена никак на него не реагирует. Стоит у зеркала босиком, не укутавшись в свой шёлковый халат. — У меня день рождения наступил? Сейчас замурлыкает, сволочь. Но Лиза не собиралась играть с этим зверем. Хоть это и изученная наука. — Мыться пришёл? — включив холодный напор, Холмогорова подставляет руки, и в следующую секунду капли воды увлажняют её бледноватое лицо. Но Кос ничего ей не говорит, но сосредоточенно рассматривает. — Ты не ответил на мой вопрос, Кос! — К тебе пришёл. Выключив кран и встав у Лизы за спиной, Космос кладёт ладони на нагие плечи, а после зарывается лицом в распущенные золотые локоны, без слов давая осознать, как ему претят их недомолвки, которые приобрели характер явления постоянного. А он с ума по ней сходит. Скажут, что он дурак влюбленный, а ему на то по барабану. Сам себе судья. — Не молчи! Голос Лизы содрогается, теряя обычную плавность, и она не находит силы, позволяющей отстранить от себя Космоса и напомнить ему, что он собирался уехать. Не может сын профессора астрофизики длительно бросать то, чем «Бригада» формировала капиталы и авторитет. Душил Космоса Юрьевича город Петербург. Лиза понимает это, но внутренний протест никуда не уходит. Если вообще когда-нибудь её покинет. — Пришёл забрать тебя, нечего здесь одной стоять. — Вчера по телефону москвичам ты говорил совсем другое! — Давай снова поговорим с тобой о том, кто и кого куда тянет! — Смысл? — Может, это меня успокоит? — Не надо меня шантажировать! — Да я и не собирался… — Тогда не надо играть в побитого кота! Лиза пытается сбросить с себя горячие руки мужа, здорово контрастировавшие с тем, как ей было зябко, но ничего не выходит. Они ещё несколько секунд испепеляют друг друга глазами, не делая ни единого движения, прежде чем Космос сгребает жену на себя, окончательно растопив лёд, блуждающий по её венам. Замёрзла. — Не надо от меня деру давать даже так! — Не говори о том, чего не случится! — По-моему, алмазная, мы не говорить собрались, а… — Подсказать зачем? — Сам разберусь! — Тогда не буду отвлекать... Космос действительно во всем с лёгкостью разобрался. Умело, как мог только он, повергая Лизу в полную беспомощность от щемящей нежности, граничащей с огромным нетерпением. Сначала по телам сновали порочные поцелуи, прогнавшие из сознания любую возможность того, что можно не пытаться распалять друг друга. А следом Космос просто не дал Лизе опомниться, как приподнял на руки, устраивая на себе, и плавно вошёл, чтобы желание ослепило и смело любые противоречия. Захлестнуло. День получил возможность для прекрасного начала. Лиза дошла до этого, когда беззаботно лежала на кровати, а Кос игрался с её растрепанными локонами, рассказывая ей о чём угодно, но не про то, что трагичной связкой окружило их в Петербурге. И если бы кто-то имел шанс пробраться в укромную спальню, разрушая уединение супругов, то неминуемо вспомнил бы нетривиальное изречение классика:«Я знал двух влюблённых, живших в Петрограде в дни революции и не заметивших её…»*
Космос и Лиза предпочли не увидеть сгущающихся облаков, застилающих алмазное небо. — Вставать не будем? — Косу и в самом деле не хочется покидать свою семью. Собираться на самолёт, видеть грустную Лизу и слушать, как плачет малютка-Арька. Он бы тоже ревел на её месте. — Рано, а малыши спят, — Лизу удивляет, как доверчиво дети тянулись к Космосу, и как муж мог не уставать от времяпровождения с ними, — жаль будить галчат. — Это не галки, а пиратки, — Кос сбился со счета, сколько раз изображал перед Арей и её заместительницей циркового верблюда, катающего ребятню на своем горбу. — И мне с тобой в замкнутых помещениях классно! — А мне с тобой, космонавт, — в этих словах не найти фальши. Лизе гораздо легче находится в родном городе, если рядом с ней муж, — но я так хочу проснуться и узнать, что здесь всё вернулось на прежние круги… — Ну ты же со мной по-любому, — если Космос снова заговорит о том, что они должны смотать удочки, то пятница точно обернётся масштабной звёздной войной, — не дам тебя в обиду. — Я же понимаю, что ты не можешь тут долго оставаться, — Елизавета проговорила признание, скрепя сердце. — У тебя телефон разрывается, Белый недоволен, Пчёла там без продыху за условия нового кредита батрачит, хоть ты и говоришь, что сам не понимаешь, куда ветродуй помчит… — Понимаешь, — Кос не представлял, что может произойти за то время, которое Лиза проведёт вне дома, — а со мной ехать не хочешь? — Космос, ты меня знаешь! — Холмогорова укоряет мужа, пригрозив ему указательным пальцем, но в отместку Космос ребячливо перехватывает её ладонь, которую сразу же расцеловывает. — Отлетит? Вот именно, что я всех твоих тараканов знаю по именам! — усталость от происходящего заставляет Космоса отключить любые мало-мальски гневные порывы в сторону Лизы, а только смотреть на неё едва ли не с придыханием. — Нет, неуд тебе, инопланетный, — лбы в доверительной позе соприкасаются, и Лиза заходится глуховатым хохотом, почти грудным, — но заобнимала бы я тебя до невозможности! — Обнимай, не стесняйся! — Сам напросился… Смех продолжает раздаваться по комнате ровно до того момента, пока на другом конце квартиры не заголосила Ариадна, оглашая квадратные метры чётким восклицанием: — Ма-а-а-ам!.. Космос вскакивает первым, не расслышав, кого выкрикивает дочка. Халат, как назло, оказался брошенным на полу, а ноги чуть ли не ватными, если уж мизинец правой ноги так неудачно врезался об угол кровати. Лиза же не прекращает гоготать, медленнее поднимаясь следом. — Арька меня кричит, когда поднимается, Кос! Что-нибудь снесёшь тут… — Разница-то какая, кто подбежит? — Ты у нас с утра мамой стал? — Исключено, железно папка! — Тогда пойдем… Следующий час был полностью посвящён хлопотам за детьми и праздному лежание на диване за просмотром программы «50×50». К тому же Аречка и Настя приняли Космоса за аттракцион, который работал без продыху, а Лиза преспокойно попивала зелёный чай, радуясь тому, что по ней не прыгают дети. Всё шло обыденно. Но из госпиталя вернулась Чернова, крайне тучная и подавленная. Она мышкой проскочила вглубь квартиры, минуя гостиную, не обратив внимания даже на собственную дочку. Холмогоровы синхронно переглянулись, гадая, о чём молчит родственница, но первый шаг навстречу тёткиной неизвестности сделала Лиза. Кому, как не ей… — Почему не зашла к Настеньке? — Холмогорова перехватывает Ёлку в детской. Елена беспокойно ходила от двери до окна, сминая в тонких пальцах кашемировую шаль, а её серые, подернутые мокрой пеленой глаза, казалось, ничего перед собой не видели. Лизу пугала эта отрешённость… — Незачем ей на меня смотреть, плакать не должна, — моложавый женский голос суров, но эта суровость обманчива — взрыв где-то рядом. — Мы же были у вас вчера, — Лиза не загадывала зазря, что могло произойти за сутки. — Операция успешно прошла, на восстановление пошел. Понятно, что ты с ним безвылазно сидеть должна, но… — Ночью муж сознание терял, с трудом в себя привели, а очнулся — и те же речи, — кошмарный сон Ёлки стал её реальностью. Усаживаясь на утеплённый детский ковёр, она закрывает почти обескровленное лицо ладонями, не пытаясь сдержать рыданий. — Жить не хочет, друг по его вине погиб, только об одном и твердит. Стало ещё хуже, под капельницами лежит, как кукла, глаза стеклянные! Стеклянные… Елизавета опускается на пол вслед за тёткой, не пытаясь отнять ладоней от её покрасневших глаз. Ёлка, всегда стойко державшая удар, не выдержала и сломалась, и это виделось сказкой. Страшной сказкой!.. Всесильная Елена Чернова разрывалась от душившей истерики, а Лизе приходилось лишь кротко держать её за руки. Март восемьдесят третьего восставал из пепла и пекла времени, но ныне тётка и племянница поменялись местами. Кто бы знал?!.. — Ничего не вижу, что дальше будет! Ничего, Лиза!.. — Ты не должна сдаваться! Всё ещё будет хорошо! — Что-то уже безвозвратно сломалось… Треснуло, лопнуло, разлетелось в щепки. Заметив Космоса, затаившегося в дверях, Холмогорова безмолвно качает головой. Она ничем не может возразить на его обескураженный взор, а в воспалённых висках билась единственная мысль… Страшная сказка сбывалась.***
Погода в февральском Питере по-прежнему не выдерживает никакой разумной критики. Коренной москвич Космос Холмогоров ненавидит этот вечно сырой город, но вынужден оставить здесь тех, кого любит больше жизни. Он убеждает себя, что это кратковременная мера и скоро придет весна. И какой смертник может отнять у него алмазных девчонок? Но уверенности нет ни в чем. Тревога против воли множилась. Облака на небе низкие, свинцовые и паршивые. С девяностого года ничего не поменялось. Даже Лиза стоит перед ним совсем также, пряча ладони в карманах его зимнего пальто. Отпустить боится. Не у него одного нарастают гнетущие чувства. — Триста лет, мать его, такая сырость? — Почти, Космос. Двести девяносто один год… — Но ты в своей стихии, эмигрантка? — Родину не выбирают… — Мужа, кстати, тоже. — И жену в твоём случае… Кос пообещал Арьке, что скоро они будут вместе. Он просто подождёт их с мамой дома, а после они заживут совсем также, как и до поездки. Ариадна с тоскливым видом цеплялась за отца, не желая выпускать родительскую пятерню из цепких лапок, а Лизе легче было бы того не видеть. Но замечала, смахивала со щеки слезу, отдавая себе отчёт, что им с Космосом плохо даются отлучки. Ужасно. Потому он стоит перед ней, не удивляя понуростью. Всё понял, но не принял. Вынужден подчиниться обстоятельствам, но в любой момент готов на них наплевать. Только видит, что Лиза не хочет дать осколкам своей семьи окончательно рассыпаться. Космос тоже побежал бы вытаскивать отца из гнилого болота, заранее знает. Вот и Лиза не может дать поникнуть своей… почти матери. Просто надо перетерпеть это жуткий месяц февраль. Снега сойдут?!.. — На самолёт не опаздываешь? — спрашивает Лиза, чтобы перевести тему. — Женщина, в тебя природой заложено надо мной издеваться? — она же сама бронировала ему билеты. — А в тебя, Кос, добивать меня? — они оба знают, что причины обоюдных недовольств крылись не только в том, что произошло с семьей Лизы. Но перебирать нездоровые струны Холмогоровым не хочется, ведь наговорят ещё лишнего… — Давай на этот раз объявим боевую ничью? — хоть Космос и не представлял своей тусклой жизни без взаимодурманящего противоборства с сестрой Пчёлкина. — Звони мне чаще, — Лиза оставляет вопрос мужа подвешенным, а сама вытаскивает свои руки из его карманов, чтобы покрепче обнять, как будто сможет прикрыть Холмогорова от леденящей стужи, — а когда здесь все уляжется, то сразу домой. Домой… — Поцелуешь? — Космос неоднократно слышал от Лизы две последние фразы. — Поцелуй меня, алмазная! — Ты рискуешь послать всё к чёртовой бабушке! — Я умею! — Без сомнений!.. — Продемонстрируй? — Нет, красивая, твоя очередь! — Убедил… Неприкрытые головы припорашивает беспорядочными снежинками, а Лиза вкладывает в поцелуй всю нежность, на которую была способна. Космос старается запомнить мягкий трепет родных губ. Сердце заходится ударами, как бешеное, и когда голубоглазая отстраняется, остаётся лишь безвольно вздохнуть. Похоже, пора. — Я побегу, — Лиза действительно сомневалась, что Ёлка, едва приехавшая из больницы, будет пригодным воспитателем. — Аря ждёт. Она капризная сегодня, ты же знаешь… — Береги её, — мысли о дочери первостепенны, — никуда от себя не отпускай! — Не пущу… — Это самое важное. Коротко бросившись на руки Холмогорова, Лиза ещё раз порывисто его целует, чтобы после за считанные секунды скрыться в парадной. Кос мрачно усмехается, не удивляясь тому, что его алмазная опять всё сделала по-своему. Как загадывала. Ничего не поменялось… Сигареты, затесавшиеся в кармане пальто, послужили нечаянным спасением. Но Космосу бы чего-то покрепче. Для анестезии.