OST: — Сплин — Черный цвет солнца
— Мам, звонок! Ма-ма, ау!.. Беспорядочный танец мыслей Лизы прервал обеспокоенный голосок Ари, которая продолжала держать младшую Филатову за руку, боясь, что гостью украдут подкроватные бабаи. Про эти странных чудищ ей рассказывал отец, когда Аречка не укладывалась спать вовремя, а ему не было причин не верить. Это же папа! Лиза скрывала нешуточную радость, видя, как Космос и Арька проводят время вместе. Девочка нуждалась в отцовском воспитании не меньше, чем в материнской заботе. Сначала Елизавета раздражалась, ловя виноватый взгляд мужа, обращённый к дочери, но вскорости смягчалась, наблюдая за тем, как сильно Аря привязана к отцу. Особенно после того, как раздражённый Кос, идущий на поводу у зависимости, мог не появляться дома и день, и два, а после возникнуть на пороге ненастным призраком. В эти моменты Лиза закрывала комнату ребенка плотнее, а сама безутешно думала, что выход из ситуации придётся искать двоим. Иначе не выйдет. Это не игра в одни ворота. Однако Космос держал обещание, во что хотелось искренне верить, а Лиза взялась поддерживать его, не подозревая, что ценность обретёт месяц спокойствия под крышей загородного дома, в который она совсем не желала переезжать. Никто не куда не уходил, не заставлял спешно собираться с насиженного места, не глушил боль сказанного и совершённого сторонними методами. Они с Космосом были друг у друга, неразрывно и крепко. Теперь в голове Лизы билась единственная мысль… Куда улетучился этот месяц? Почему на пороге декабрь? Ведь судьба явно сжалилась, подарив тихие дни, с оговоркой на театральные зароки Космоса и недовольства Арьки, которую с боем и грехом напополам отводили в детский сад. Может, что из-за внезапно воцарившегося спокойствия Лиза и вспомнила, что близкие друзья нечасто стали собираться вместе где-то, кроме офиса на Цветном бульваре при галстуках и формальных переговорах с партнёрами по новообразованному фонду «Реставрация». Даже выписка Филатовых из роддома получилась пасмурной и протокольной не только из-за дождя, но и понурых лиц встречающих. Пропущенный третий день рождения Ариадны дополнял невеселую картину. Ситуацию следовало хотя бы подправить, пусть прежние беззаботные времена уходили безвозвратно, а обиды множились, грозя перерасти в снежный ком. Никто не собирался закапывать топор войны первым. — Сама ты наш звоночек! Поцеловав Арьку в щёку, пахнущую душистым детским мылом, Лиза поднимается с места, решив, что сама откроет визитеру двери. Тем более это явно был Витя. Не только часы подсказывали, но других гостей и не ожидалось. Ряды редели. — Пап, там идут, пойдем! — позабыв про свою роль няньки, Аря убежала к отцу, обгоняя на поворотах мать. Лизе пришлось срочно подозвать в детскую Тому, а самой улавливать то, как Арька перетягивает всё отцовское внимание на себя. — Чего, Арьк? — Ариадна взбирается на колени Космоса, который пытался довести беседу с Филом до логического итога, но, видимо, не в этот раз и не при таком маленьком слушателе. — А я тебе говорю, Тео, что огребем, а потом ещё волосы в одном месте у этого жука рваться будут. Попомни мои слова! — прогнозы на грядущее подождут, Кос отчётливо понимает это, когда дочь попыталась снять с левой руки перстень-печатку. — Ладно, Ежатина приползла, давай притормозим. — Не ребенок, а «Чип и Дейл спешат на помощь», да, Арюнь? — Валера мысленно благодарил дочь Космоса и Лизы за то, что она живо переключала взор своего папы на себя. — Тащи батю за уши гостя встречать, а то сидит тут, выражается. Аря ничего не отвечает взрослым, но характерно хмурит бровки, удерживая правую ладонь отца в своих цепких руках. Проблемы взрослых ей неведомы, но отчего-то сейчас Филатову кажется, что Ариадна точно находится на одной волне с Космосом. Маленький защитник. — Кос, хватит мучать Фила допросами, — появившаяся в гостиной Лиза не может позволить мужу окончательно достать лучшего друга. — Я встречу, сидите ровно. — Вот пусть на порожке твой братец и кукует, — произнес Космос, недобро похмыкивая, — а с меня хватит гостеприимства лет на сто. — Косматый, не неси пургу, — в последнее время Валеру не удивишь тем, что Космос и Пчёла не скрывают своих противоречий, — день нормально начинался! — А я и не говорю, что в сундуке мышь повесилась, — усадив ёрзающую Арьку на плечи, Кос настраивает себя на то, что эта суббота не может быть испорчена, — но я всю позицию обозначил. Что, Лизк, иди, помаши ручкой нашему долларовому магнату! — Аря, — у Холмогоровой есть единственное пожелание, которое она и высказывает дочери, прежде чем уходит из гостиной, — присмотри за папой! — Да что за мной палить-то всё время? — Тебе полезно. Лиза быстрым шагом направляется в сторону входа, готовясь к тому, что сейчас услышит от Пчёлы такие же неосторожные заявления о Космосе, на которые она не сможет безразлично среагировать. Уже не раз Витя доходчиво ей пояснял, что поведение Коса — тревожный знак с самых первых весенних передряг, на которые друзья ещё пытались обращать внимание, пока вконец не осточертело. Ей бы поберечь себя и дочь, а на языке Пчёлы такие слова значили лишь одно: развод — событие неминуемое. И нечего давать друг другу шансы. Пчёла же предупреждал, что будет сложно. И вот оно… Накаркал! Витя не подвел: оказался на территории без опозданий. С цветастой коробкой в руках, букетом алых роз, но вымученной улыбкой. Очевидно, что последнее предназначалось хозяину дома, голос которого слышался из каждого угла. — Ну ты в полной экипировке, Пчёлкин! — подарив брату малый луч восхищения, Холмогорова оценивает, что он всегда держит марку. И одет с иголочки, и боеприпасы наготове. — Служу Советскому Союзу и тебе, — Пчёла отшучивается, предчувствуя, что возможно здесь ему рады не все. — Веришь, сестрица? — Не ври, Пчёл, — Лиза освободила брата от ноши, а следом помогла снять светло-коричневое осеннее пальто. — «Детский мир» ночью грабанул? Мы из-за такого короба в детстве точно бы передрались. И дня два бы не разговаривали. — Я по этим меркам и выбирал, — эта версия вполне устроила Лизу, которая никогда не сомневалась в силе фантазии родственника. — А где всё? Муж твой пришельцев встречать готов, а не брата ближнего? — Вить, прошу тебя, пожалуйста! — размусоливать тему развода с Космосом, о котором так часто заговаривал Пчёла, Елизавета не хочет. Это не дело её брата. — Во-первых, ни слова при Аре. Она начинает всё понимать, ушки на макушке! — А чё «во-вторых» будет на этот раз? — Виктору не лень напомнить сестре о том, кто есть Космос Юрьевич Холмогоров. — Молиться пойдешь, чтобы твоя махина ёбнутая не подохла случайно от передоза? Или нет, Лиз, он же у тебя теперь бросает! — Во-вторых, будешь конопатить мой больной мозг, то рискуешь загреметь в больничку с нервным срывом или телесными повреждениями, — старание вести диалог тише пересиливает в Лизе желание доказать Пчёле, что про её Космоса лучше не говорить в негативном ключе. Она сама с ним разберётся! — Понял, Вить? Закончили стихийный базар-вокзал? — Ой, блять, началось в колхозе утро! — сестра казалась Пчёлкину непробиваемой. Как не убеждай, что семейная жизнь вместе с Космосом изначально выглядела обречённой — всё равно в одну стенку будет биться. — А оно и не заканчивалось! — Виктор проходит в сторону гостиной, а Лиза, оставшись в коридоре наедине с собой, молниеносно приводит себя в чувство: по щекам похлопала, головой повертела и снова готова выйти к людям. Подумаешь! Мало ли ей говорят, что выбор не стоил жертв? Кто был на её месте, кто вообще знает, каким человеком становился Кос, когда закрывалась дверь в его дом? Вопросы заполняли воспаленное сознание, порождая ненужную головную боль, и Лиза решает, что день не может быть испорчен по велению чужого особого мнения. Никто ей не судья!***
За столом царила домашняя атмосфера, а редкие скользкие шутки, направляемые то Косом, то Пчёлой в адрес друг друга, старались и вовсе не замечать, не идя на поводу у двух массовиков-затейников. Верховодить застольем вызвался Валера, который знал, в какой момент нужно разливать напитки, а в какую секунду настанет время для эпической истории, приключившейся с ним на съёмках в Риге или Минске. — Ну, народ, значится, что приехал я в эту страну картофеля. Один. На съёмки фильма про крестоносцев, что-то в этом роде, точно не разобрался тогда. Никто не встречает из съёмочной, а где бы наша не пропадала? Ну я и пошёл на разведку… Фил часто менял героев своих рассказов, бесконечно растягивая сюжетную канву, но и его речи имели свойство прерываться, особенно когда Пчёлкин предлагал выпить за здоровье и дело всей свой жизни. Пару раз и загруженный Космос не оставался равнодушным, провозглашая тост за будущее поколение, ради которого они с Лизой и устроили этот скромный праздник под самый конец бушующей осени, но оптимизма космические раскаты не придавали. И Лизе — больше других. — Чего мы не смогли, то дети сделают, но им пусть легче будет, не надо разгребать лопатами кучи, как нам, — Космос декламировал свой тост с крайне пафосным и строгим видом, будто бы мог знать, что ждёт его Ариадну где-то двадцать лет спустя. — Сверхчеловеков не подавать, но надо, чтобы они были нормальными. Без закидонов. Чтобы за зелёную бумажку не давились… — Да только надо, Кос, чтобы они эти зелёные бумажки считать умели, — Пчёлкин не мог не уловить намёка в сторону собственной персоны, — чтобы не с голой задницей по ветру. — Выпьем, — Лиза первой чокалась с мужем, прерывая наметившуюся словесную перепалку в зародыше, — звонче бокалы! — Лучше и не скажешь. — Зато всё по факту. Все время Холмогорова переводила взгляд то на мужа, то на брата, ломая голову над тем, в какой момент запахнет жареным и двух заслуженных клоунов придётся растаскивать по разным углам. Когда вниманием Виктора овладевала Аря, принося на его суд любимую игрушечную машинку (почему-то она была милицейской), то облака будто бы рассеивались. Ребёнок всегда умилителен, но Космос скоро подзывал дочурку к себе, словно желал оградить Арьку от «пагубного воздействия». — Смотрите, какая у меня хозяйка выросла! — жест Космоса выглядел ревниво, но ему никто не перечил, а Арюша неизменно тянулась к отцу. — Уболтает кого угодно, уже под стол не прячется. Да, мультик? — Ага, ага, — несколько раз кивнув светлой головкой, Аря целует папу в щёку, а после убегает в детскую, показывая, насколько ей интересны взрослые пирушки. — И только пятки сверкают! — У хозяйки дома есть дела поважнее… Лиза не могла заставить Космоса или Пчёлу зарубить змею раздора, насильно пожимая им руки, чтобы они наконец-то нормально заговорили. Целый месяц ни от одного, ни от другого нельзя было услышать и доброго слова в обоюдный адрес, и Лиза понимала, что ситуация начала её добивать. Хуже, чем когда-либо. Представляла ли жена Космоса, что этот марафон будет долгим? И не думала. Но надеялась, что два взрослых мужика смогут исправить пагубную ситуацию, которая отражалась на всём, что их окружало. А пока прячется на кухне, желая скорее разобраться с образовавшейся горой немытой посуды. — Лиз… — Да, Том? — Ну отложи ты эту тарелку! — Филатова видит, что цвет лица подруги подчёркнуто бледен, и даже гогот Ари, которую насмешил Валера, не радует заботливую мать. — Ты из-за Вити с Космосом? Лиз, как с горы катиться! С кем не бывает? Сколько лет дружат, куда им дальше? — Тома, а скажи им это, чтобы на носу зарубили! И не станут слушать никого! — плотно закрыв дверь на кухню, Елизавета продолжает до блеска вытирать от воды очищенную тарелку. — Здесь играют другие ставки. Месяцем не обойдется. И кто знает… Сегодня эти двое начинают претензиями сыпать, а завтра… — Что завтра? — Тамара заранее понимает, что скажет Лиза, но своим вопросом позволяет ей оттянуть неутешительное предвидение. — Все четверо, — и если москвичей тридцатых годов испортил квартирный вопрос, то новоявленных столичных бизнесменов девяностых губили их лёгкие капиталы, — как цепная реакция. А Валерка твой устанет по сторонам дурней растаскивать! Он от этих склочников скоро инфаркт заработает… — Может, переждать? Проходили это ведь! — Год не високосный, вроде бы и пережидать нечего. — Да тут каждый год как високосный! — всплеснув руками, Тамара усаживается на табурет, мрачно задумываясь о том, что произошедшие перемены в «Бригаде» — далеко не конец изменений и без того тревожного водоворота. — Но не нам с тобой с корабля прыгать. Ольга вчера звонила, про развод свой неудавшийся рассказывала, а я её слушаю и думаю… Ведь многие не выдерживают… А я вот не боюсь, ну не верю, что произойдет со мной такое. Да и с тобой. — Чёрт дери! Мне кажется, что нас развели уже трижды! До бесконечности! — Лиза забывала, сколько раз за осень порывалась объявить Холмогорову, что кокс за короткое время добился своего, и ей необходимо взять паузу. Но не объявляла, не уходила… — Ребята ему уже не те, я нагнетаю, а он в ночи пропадай! От Громовых, от Пчёлы, от соседей, ото всех вместе звонки получаю. Видели его в казино, под кайфом и пьяного, а он на утро придёт, на колени падает, в угаре засыпает, а ничего потом не помнит. А я знаю, почему всё так! Что это всё его дурацкий выбор… — Понимать же должен, — Тома не могла признать, что Лиза часто рассказывала ей о том, что связывало её с Косом. Но сегодня нарыв прорвался. — Молчит же последнее время. — Витя подгоняет, а после того, как Кос к Луке пошёл, заявил, что мне надо собирать манатки. Под монастырь подведет, говорили же нам, что отойти надо и не приближаться. На работе все знают, что муж с катушек едет тихо. Языками чешут и пальцем у виска крутят. Зачем терплю? У всех своё объяснение, я же тут на мешках с золотом восседаю, но я… — прервавшись, Лиза тянет руку к кувшину с водой, стремясь покончить с внезапной жаждой. Она редко позволяла себе словесную откровенность с кем-либо, кроме мужа, но не сильно скрывала от подруги, что события последних месяцев превращают её в тень. — Я его всего вижу, без купюр. Знаю, что всё к чертям покатится, если уйду. И уйду ли? Человек без сердца жить сможет? Возможно, что получается у кого-то, раз так просто уходят, а я не могу… Не могу! Филатовой нечем возразить Холмогоровой. Они знакомы со школьной скамьи, они проживали, казалось бы, очень похожие жизни, но в своих личных несчастьях были уж точно неодинаковы. Поэтому самая малая часть из того, что одна могла сделать для успокоения другой — просто выслушать. Не осуждать, не советовать, не прикидываться моральным мерилом… Но быть рядом. Словно очнувшись от короткого морока, Лиза зажмуривается, активно покручивая головой по сторонам, а когда открывает встревоженные глаза, то сразу же старается взять себя в руки. Она достаточно шокировала подругу своими жалобами, но от этого жизнь под крышей большого коттеджа в поселке Цветочный лучше не становилась. Слезами горю не поможешь. — Мам, — вбежавшая на кухню Аречка нарушает грустную картину мира, — папа и дядя галдят. Как птички. — А ты сразу ко мне побежала, Арюш? Молодец! — Лиза поправляет короткие косички дочери, предвидя, что скоро точно прибьёт Космоса и Пчёлкина, не пожалев о содеянном. — А я торт хочу… — объявила Ариадна, давно узревшая, что дожидается её в холодильнике. — Ну, мам! — Будет тебе, Арюня, самый лучший кусочек, — Тома перехватывает девочку, усаживая её на резной кухонный стульчик. — Сейчас покормлю тебя, а потом на Марусю пойдём посмотреть. — А мама? Мама! — взор Ари тотчас же сделался немного потерянным. Как и всякий ребенок своего возраста, Ариадна ненавидела, когда мама надолго уходила от неё. — Я скоро вернусь, космонавтик! — обрадованная тому, что её поняли без слов, Лиза выходит прочь, жалея, что не сразу услышала то, что черная кошка между Космосом и Пчёлой таки совершила кульбит. Такой сильный, что Фил явно недолго думал, отправляя Арьку к матери. Лиза появилась в зале тогда, когда Космос вовсю распевался, забыв про данные обещания и спокойствие. Пчёла парировал ему не менее громко и злобно. Шоу в разгаре. — Я тебе говорю, что ты ни хрена не соображаешь! Куда плывём, блять, зачем? — словарный запас Холмогорова не пестрил новыми аргументами. Где-то это Лиза уже слышала, только в более тихих тонах и за закрытыми дверьми. Но пришло время высказать всё публично. — За Белым, с Белым, мозгами Белого! Жопой чую, что завтра его ушами и глазами станешь, а потом всё и подгребешь в свои клешни! — Чего ты тут права качаешь? — Пчёлкину не понять, почему Космосу надоело играть по правилам общего дела. Нет, он не отрицал того, что ставки росли, но все-таки понимал, что за Сашей стоит своя доля истины. Нельзя же резко рвать… — За полгода вообще на всё насрал с высокой колокольни! Нахуй тебя слушать, козла? К ворам, блять, пошёл! Чтобы всё чуть коней не бросили! — А я в отличие от некоторой шиблоты в своем доме хозяин, и в остальном знаю, куда податься! — Космос не хотел позволить задвинуть себя, особенно в своем доме. — Чего мне надо, то и скажу! Жужжать будешь, когда пригласят. А здесь все будет так, как я сказал! Вкурил, чмо полосатое? Вкурил?! — Народ, какого хера? В себя пришли!.. — Фил не теряет надежды, но она, как известно, умирает последней. — Фила, а это Пчёла у нас стратег долбанный! По раскладу Белого и гэбистов играть захотел, а на остальное по хую! — Как будто тебя одного этой темой прижало! Сказали ж тебе, придурку, выхода нет! — А кто, мать вашу, его искал?! — Заебал, — Пчёла начинает уставать от нескончаемого скандала, в который превратилось его общение с мужем сестрицы, — пошёл я отсюда нахер! Одна вцепилась в своего дурака, света белого не видит, а он себе уж давно башню наглухо отбил… — Нет, вы оба достали! — наконец-то отойдя от косяка двери, Лиза встаёт за спиной у Космоса, когда он порывается встать со стула, грозно сжав маститый кулак. — Вас о чем просили? Вам же начихать! Вы же оскорблённые! Раз поцапались и пошло по кочкам? — Договаривай, жена, — Холмогоров насилу сдерживает себя от развязывания драки, но не жалеет в сторону Пчёлкина желчи, — говно! Понеслось по трубам у твоего братца! Потому что я ничего не смыслю в его херовой туче замут, а в доме своём вообще помалкивать должен! А, Пчёлкин? Чё не заглох? — Тебе сказали только о том, что будешь в том же темпе всем на мозги капать, то пулей из движения полетишь! — по лицу сестры Пчёла видел, что здесь и сейчас она готова сойти с ума от переполняющих эмоций, но вряд ли далеко отойдет от муженька. — Или с пулей, наркоша ебанный! Усёк? — Вали отсюда, иначе я тебя сейчас хлопну! — рёв Космоса многократно усилился, распугивая пролетающих мимо особняка птиц, и на него не могло подействовать ни чьё-либо присутствие, будь то ребенок или жена, ни Филатов, резко хлопнувший его по плечу. — Да идите вы к лешему! — у Пчёлы нет других аргументов. — Не, Пчёл, с тобой соседствовать не хочется… — почти спокойно отзывается Кос, закуривая любимые красно-белые. Не сказать, что Фил помог ему преодолеть бешенство, но пора было заканчивать концерт по заявкам некоторых насекомых. — Замолкните оба! — Лиза чувствует себя сломавшимся телевизором, который с трудом реагирует на подаваемые сигналы, но продолжает изображать видимость работы. — Витя, стой! Вам так нравится орать друг на друга? — Ловить мне здесь нечего. Забрав со стола пачку сигарет марки «Camel», Виктор в считанные секунды уходит в сторону коридора, не обратив внимания на робкую просьбу сестры остановиться. День в любом случае безнадежно испорчен. К чему отрицать очевидное?***
Филатовы уехали час назад, дождавшись, когда на часах будет девять. С тех пор Лиза не решалась заговорить с Космосом первой, а он облюбовал террасу второго этажа, переживая свой неостывший гнев. Арьку сморило через полчаса, и, уложив дочку спать, Холмогорова оказалась предоставленной самой себе. Зазвонивший рядом телефон, нарушивший тишину, на проверку оказался забытым мобильником мужа, но Лиза решилась принять вызов, тем более на другом конце провода заголосил Белов. Всё лучше, чем два гневных клоуна, оторвавшихся от цирковой труппы. — Батеньки из-под кроватеньки, кого я слышу! Да, Саш, это я… Где мой? Его сейчас лучше не трогать. Нет, не замечен. Я не выдержу, представлений на сегодня мне хватило, — и пусть Лиза почти не удивляется тому, что муж и брат не находят общей точки опоры, но ей всё равно обидно и больно бегать между двух родных огней. — Что? В принципе, Сань, ты уже догадался? Пчёла поделился? У тебя в офисе на неделю такое же было? Ну… Мне и обсуждать это не хочется. Я в вашем аквариуме захлебнусь… Только ты не начинай! И не булькай, Белый, а то цирроз тоже не слишком приятная штука, ты помни. Да, раздаю советы, как муженёк, ну что ты хочешь, семь лет вместе. Лучше бы его уму-разуму учить, но пока как-то без вариантов. Да, здорова, не кашляет. А жене твоей привет горячий и солнечный. Не буйствуй, ладно?.. Разговор с Беловым наскучил Лизе через несколько минут. Вежливо пожелав спокойного сна, она отложила трубку подальше, стремясь унести сознание на более приятные мотивы, чем те, которые приходилось выслушивать ещё с три часа назад. Захотелось набрать Ёлку, чтобы раскидать все свои проблемы по полочкам. Но нет… Лиза подозревала, что Черновой давно донесли, что происходит в Москве и её окрестностях, но беспокоить тётку не хотелось. Уже несколько лет у неё своя семья, заботы с маленьким ребенком и не менее беспокойным мужем, а становиться обузой — это малопривлекательный сценарий. Волноваться начнет, переживать. Нет, не надо. Позвонить Валентине Анатольевне, чтобы узнать, что Вите следует заехать к родителям, а Павлу Викторовичу — пить лекарства по расписанию? Нет, это завтра. Сестра матери явно устала за день, а знать о расстройствах племянницы ей не к делу. Также разволнуется, но сильнее и по-старчески суетливо. А ещё спросит, что же там на самом деле стряслось с Космосом. Почему стали редко приезжать, внучку не привозят? Холмогорова знает, что тётя Валя, в своё время взявшая на себя все обязанности по её воспитанию, имела право задать подобные вопросы, но Лиза ничего не могла сделать с тем, что настоящей душевной близости за годы, прожитые вместе, так и не возникло. Взаимоотношения объяснялись лишь тем, что они родня. В глазах старших родственников этот довод был весомым аргументом в том, чтобы перестать соблюдать друг с другом какие-либо необходимые дистанции. Но не для Лизы. Отвлечься не на что. Посуда перемыта, Арька не проснётся до утра, а Космос… Что за грохот? — Ты бы ещё пистолетом взялся ворон стрелять… — очутившись в гостиной со скоростью ракеты, Лиза обнаружила, что муж снял со стены подарочный клинок. Очевидно, что он успел куда-то его метнуть, потому что со стенки попадал изысканный сервиз. Чёрт возьми! — Чё, алмазная, Белый до меня не докопался? Корешок! — по выражению лица Космоса Лиза сразу поняла, что громкие зароки отодвинуты назад. Теперь в душе Холмогорова царило явное расслабление, а что же до ссоры с Пчёлой… Плевать! Дорожка рассыпана. — Белый хотел поговорить с тобой, но, милый, вижу, что тебе не до этого, — боится ли она его такого? Почти чужого. Скорее, боится, ведь не знает, что ждать в следующий момент. Что в родной голове? Наверное, после первой дозы желает дорваться до следующей. Перерывы у него небольшие. — Хотел он, бля… — закинув миниатюрную саблю куда-то под диван, Кос садится рядом с осколками сервиза. Он смеётся дьявольскими раскатами, а Лиза подходит к нему, пытаясь поднять с пола. Нужно, чтобы больше не потянулся к коксу. Уснул. Хоть на это раз! — Пошли спать. Тебе на сегодня хватит. Всего… — криком она ничего от него не добьётся, поэтому Лиза говорит тихо. — Будешь с чужими мудаками длинно по телефону базарить, мать, то без жопы останешься! — Космос отметает ногой осколки, не подчиняясь жене. — У меня свой есть, — Лиза делает еле заметное движение тонкой ладонью в карман мужского пиджака. Сосредоточенный на битой посуде, Кос не замечает поползновений жены, а она успевает нащупать внутри кармана пакет со знакомым содержимым. — Лучше скажи мне… Что случилось? Что сказал тебе Пчёла? — Что я дерьмо ничтожное, не хрен мне в движении делать, сточился, — обиды ещё нескоро сотрутся из памяти, — и пусть только попробует тебе чего сказать! Язык вырву с корнем! — Тихо, — Лиза знает, что ей не стоит напоминать о том, что отношение брата к её союзу с Космосом её всегда мало волновало, — вся округа услышит. Что, Кос, новый дом искать будем? — Тебе нормально? Руками у меня в карманах… — Космос не смущается того, что Лиза все быстро поняла. Что ж, хреновая у него выдержка. Прости, любимая! — Щупаешь немного не там. Шаришься, блять, как болонка! — Пиджак сними, чтобы не шарилась, — и всё-таки он не потерял бдительность. — Надо было начинать? Ноги уже не держат. — Ненавижу их! — радужное настроение, появившееся после употребления наркотика, стремительно сменилось раздражением. Кос заключает Лизу в душное объятие, которое совсем не приносит ей удовольствия, и продолжает шептать ей на ухо оскорбления в адрес Пчёлы и Белого, которые не находили его понимания. — Ненавижу! Видеть не могу! Суки! Куда всё ведут? — Ненавидь, ненавидь… Только спать пойдем? — Лиза продолжает уговаривать, не сторонясь мужа. Она удерживает темную голову в руках, ощущая, что всё его тело бьёт беспорядочная дрожь. То ли от злости, то ли от надвигающегося беспамятства. — Ты меня тоже презираешь? — мужчина с трудом отрывается от женщины, чтобы заглянуть в голубые глаза, вмиг показавшиеся ему ледяными осколками. Зима. Лиза не принимала его таким! Но как?!.. — Я хочу, чтобы ты не изрезался осколками, — первой встав с пола, Лиза без опаски протягивает ладонь Космосу. Но вместо того, чтобы подняться, Холмогоров обхватывает женские коленки стальным захватом, смотря на Елизавету туманным взглядом. — Кос, прекрати! Что ты устраиваешь? Кос! Лиза вырывается, повернувшись к мужу напряженной спиной, скованной из-за надвигающихся рыданий. Космос качает головой, выкидывая из кармана злосчастный пакет с кокаином, который падает прямо к ногам Лизы. Приходится подняться на ноги, чтобы обратить её внимание на себя, что Кос и совершает, но сталкивается с той же зимой, застывшей в усталых дивных глазах. Глазах-алмазах. — Не смотри на меня так! Не надо!.. Мороз по коже. У него от холодного женского взгляда, а у неё из-за того, что он её предаёт. Солнце светит чёрным. Почему? Что у них не складывалось?!.. Они же друг друга так любят. Очень. — Я тебя видеть не могу! — обозленно выкрикивает Холмогорова, доказывая, что её глаза — не больные осколки. Она может плакать, выть в голос, чувствуя себя птицей с подстреленным крылом. По милости самого ближнего… — Видеть не можешь, значит? — Кос готов удерживать запястье жены до синяков, лишь бы она перестала смотреть на него волком. — Пропади! — увернувшись, голубоглазая убегает на второй этаж, надеясь, что Космос не будет громить пространство, пытаясь её поймать. И Космос оправдал догадки Лизы. Сквозь запертую дверь детской спаленки, Лиза слышала, как муж проклинает и её, обещая, что сегодняшней ночью она точно его не увидит. Должно быть, что он недолго думал, когда наспех нашёл своё пальто, а через несколько минут во дворе послышался рёв мотора. Подкравшись к окошку, Холмогорова успела разглядеть, как иномарка мужа отъезжает в неизвестном для неё направлении. И она ничего не может с этим сделать. Космос не хотел менять свое поведение, а это значило, что западня никуда не делась. Не придавила балкой окончательно, чтобы грудная клетка сломилась от нестерпимой боли, но замедлила дыхание. Оставалось только быть. Быть, чтобы однажды проснуться, понимая, что кошмар остался в прошлом. Куда нет возврата! Плотнее укрыв Ариадну от холодов глубокой осенней ночи, Лиза спускается на кухню, бесцельно сидя у окна в полнейшем оцепенении. Космосу безразлично. В состоянии, в которое его ввергала зависимость, семья становилась балластом. Груз ненужный! Залпом осушив бокал белого вина, Лиза хочет верить, что уснёт сном младенца. Её не разбудят неуместные полночные звонки, крики внезапно загулявших соседей и покаянный голос вернувшегося мужа, ничком падающего к ней на кровать. Но собирался ли Космос каяться?!..