OST: — Григорий Лепс — Полетели
Мир словно замер, отражаясь непривычными картинами, которые Лиза Павлова неминуемо отвергла бы без права на помилование, а Лиза Холмогорова вынуждена питать ими свою однобокую реальность. То, что когда-то казалось неприемлемым, било в глаза ослепляющим солнечным светом, и Лизе уже безразлично — косые или прямые это лучи? Косые, наверное, в декабре же не бывает тепла. Лиза уже и не помнила, когда всё расцветает и преображается. Вот и приходится мёрзнуть то ли от того, что устала от уходящего года, то ли из-за того, что черная гадкая кошка явно пробежала между ней и Космосом, рассыпав по пути соль и обмазав лапы ядом. А выбора никакого. Невозможно же жить без кислорода? Звучит дёшево и банально, но вот и Лиза не может бросить всё к чёртовой матери именно по этой причине. Она не представляла, что бывает без Коса, хоть и закрывалась от него, не торопясь принять и понять все его поступки. Возможность переубедить в правильности происходящего растворялась в морозном воздухе со скоростью света, а Космос не собирался сдавать сомнительных позиций. И Елизавета продолжает плыть, цепляясь за свой тщедушный плот изо всех сил. Ей не привыкать, хоть и иной раз кажется, что проснется — и нет морока. Никакой зимы, заморозков и природных катаклизмов, а чувства есть. И они настоящие. Они в сердце. Что поменял декабрь в их жизни? К чему-то же пришли? Столкнулись же на ровном месте, как два быка, которым суждено сорваться вниз с навесного моста. Противоречия множились, молчание нагнетало, а пространство вокруг становилось всё холоднее и холоднее. Или Лиза так и не смогла проникнуться новым домом, который был выбран единолично Космосом, и в котором виделось чужое присутствие? Но сомнительно, что несчастье одной семьи магнитом притянулось к другой. Каждый сам несет бремя ответственности за то, чем живет и дышит, а Лиза больше всего ненавидела накручивать ситуацию без видимых причин. Пусть с каждым днем это умение стремительно от неё ускользало. Всё было просто только у маленькой хозяйки дома Холмогоровых. Зима совсем не помеха тому, чтобы выйти во внутренний дворик, запрыгнуть в заснеженную песочницу, а после начать деловито набирать в ведёрко снег. Лиза бы рада присоединиться к забаве, которую Аря организовала для самой же себя, но вместо того, чтобы разделить веселье на двоих, топчется ногами на одном месте, надеясь, что скоро космический ребенок устанет. А Арьке всё легко. Начало девятого вечера, а она ни в одном глазу! Лиза могла бы внушить дочери, что таким маленьким детям нечего брать в оборот мать, чтобы подольше не ложится спать, но делать этого совершенно не хотелось. Во-первых, потому что подобные уговоры имели крошечные шансы на успех, если их не проводил папа. Во-вторых, Аря не давала матери окончательно потонуть в потоке черных мыслей, а своим неугомонным присутствием рядом побуждала закрыть глаза на горькие нюансы, двигаясь дальше. Никакой дисциплины и прилежного послушания, но кто сказал, что Лиза лепила из себя идеал безгрешной родительницы? — Ариадна Космосовна, чего ты там закопошилась? — малышка продолжала возиться в снегу, делая свои ярко-розовые варежки почти белоснежными. Погодные условия не смущали её. — До утра хочешь на улице остаться? Чтобы мама точно замерзла? — Папка приедет, будем лепить снежки, — с толикой надежды в синем взгляде заявляет Арюша, ведь папа снова что-то пообещал ей утром. Если Арьке Кос гарантировал золотые горы, то Лиза была сыта по горло громкими обещаниями, и поэтому последние дни Холмогоровы чаще общались через дочь. — Он же сказал. — Сказал, значит, чтобы ты меня не слушалась? — Мам, он сказа-а́-ал! С Арей трудно спорить, Арю нельзя переубеждать. Особенно если дело касалось её отца, к которому Аря очень сильно привязана. Лиза понимает дочь, разделяя её детские прихоти. Но всё ли так доступно для понимания? В свете того, как обострились отношения Лизы с мужем: просыпаются в одной постели, но с трудом могут начать мирный диалог; вечером сидят на одном диване перед телевизором рядом, но малейший шаг к выяснению отношений ведёт к скандалу. Во сне Космос настойчиво тянется к Лизе, нежно прислоняя к себе, и поэтому она просыпается. Голубоглазая робко и почти с отчаяньем смотрит на спящего мужа, не решаясь его будить. Просто дышит воздухом своей безотчетной любви, которую никогда не сможет преодолеть или променять на лживые картинки. Кажется, что будто бы всё в порядке, а вокруг не ощущается никаких северных ветров. Лизе не нужно доказывать Косу, что кокаин безвозвратно разрушит их семью, а ему не надо твердить жене о том, что их отношениям ничего и никто не может мешать. Проблемы надуманы, опасения лишние, а с обыденностью они давно привыкли справляться. Они прекрасно помнили, что всё у них не как у людей. Потому что оба с Луны свалились? Или всему виной однажды сделанный выбор?.. Но сейчас Лиза старается не мучить себя вопросом о возвращении Космоса домой. Может, ему опротивело молчание и стены, быстро становящиеся холодными в тот момент, когда засыпала Арька? Вид недовольной жены никогда не мог снискать его благосклонности, никакого одобрения, вызывая исключительно раздражение. Даже если за дело. Его же задело гибридное состояние отчуждения. И если его лишь задело, то Лизу убивает напрочь… — Папу подождём дома, — безапелляционно объявляет Лиза, смутно припоминая, что Космос обрисовал дочери, как они будут кидаться снежками сегодня вечером, но только днем ей нужно будет провести время в детском саду. — И не обрадуется наш папа, Арюша, если мы обе заболеем. Помнишь, как уколы кололи, чтобы ты не кашляла? Необъяснимо, но факт: отцовские уговоры работали тогда, когда Лиза признавала своё бессилие в вопросах педагогики с трехлетним серьёзным человеком. Значит, у Космоса ещё не всё потеряно? Лизе хочется слепо и по-детски в это верить, как в новогоднюю сказку. Странно, что жизнь не убила в Лизе веру в лучшее. И это при её насыщенной биографии, тесно связанной с именем Космоса Юрьевича. Она уже не говорила о своей семье, заметно поредевшей в самый трудный момент её взросления. Судьба такая. Надежда, что не беды приносить… — Помню, — скривив пухлощекое лицо отвечает Аря. — Не надо уколов. — Тогда скорей в дом, — дипломатические способности никогда не были сильной стороной Лизы, но уж со своей карманной егозой она тоже умела договориться, хоть и с десятой попытки. — Скорей, Арь. — Будет тепло, — Аря аккуратно ставит пластиковое ведро к краю своей личной песочницы, и, подпрыгнув к матери, берет её за руку, — тебе! — улыбка Ариадны подсказывает Лизе, что этой крохотной страннице всегда есть дело до того, что с ней. Арьку невозможно не любить! — Счастье моё! — косые лучи не так уж и страшны, когда на тебя смотрят неподкупно и открыто. Холмогорова видела целый океан в добрых глазах своей дочери, питаясь её задором и непосредственностью. — К маме зайчик прибежал? — Пойдём, мам, — Аречка согласно кивает головой, закрытой от зимних ветров лисьей шапкой с помпонами. — Я готова! — Готова чай пить и книжки со мной читать? — Лиза не могла похвастаться тем, что сегодня сможет достойно развлечь свою синеглазку. И тем более не претендовала на лавры Космоса в этом деле. — Нет, давай мультики… — но Ариадна рада любому сценарию, лишь бы провести день с мамой. А лучше и с мамой, и папой. Вместе. — Что поставить тебе в этот раз? — Лиза заранее знает выбор Ари, но всё-таки уточняет: — Скруджа и утят? Или про принцесс и зверушек? — Нет, — в своём выборе Ариадна проявляла завидное постоянство, чем нисколько не удивляет мать. — Утят! — Уговор, мой космонавтик, — кто же знал, что мультфильм, который Лиза смотрела, находясь в ожидании, окажется любимым мультфильмом её Ариадны? Выражение лица у Арьки самое благодарное. Она смотрит на мать с огромной любовью, которая уж точно должна отогреть расстроенную Лизу и отвлечь от грустной действительности. Аре неведомы печали мамы. Ей важно, что её берут на руки, со всей силы прижимая к себе в теплом объятии. И Лизе становится чуть легче. И дышать, и мыслить… Арька — лучшее лекарство от всех бед! Следующие два часа Лиза полностью поглощена заботами о ребенке, отвлекаясь лишь на одинокий звон телефона — беспокоилась Ёлка. На все подозрения любимой тётки, которой вздумалось позвонить, когда Аречка начала сонно зевать, нужно было отвечать уклончиво, будто бы проблемы и в самом деле надуманы. Хватит того, что у Черновой случилось прошедшей зимой, а с собственным демоном Лиза разберётся самостоятельно. Но прежде уснёт рядом с Арькой, охраняя её добрые цветные сны от зла.***
Космос приезжает в поселок в тот поздний час, когда его дочка видит десятый сон. На часах двенадцать ночи, на календаре сменилась дата — четырнадцатое декабря. Холмогоров хочет спать, он морально измотан спорами с Беловым по поводу новых условий передачи товара в Душанбе, но ещё больше его осаждает роль оружия, поставляемого «Бригадой» чеченцам. Играли против своих же! Чёрт дери, не хотел он становится причиной гибели русских пацанов, которые эшелонами пойдут на пушечное мясо, однако ничего не мог поделать с раскладом, сложившимся после начала сотрудничества с заклятым другом Кавериным. Как тут не сорваться? Кос уже не пытался себя сдерживать, когда, оставшись наедине с собой в кабинете рука сама дернулась к коксу, а этот товарищ понимал его быстро. На какой-то момент ему показалось, что всё идёт прежним ходом, как и до смерти Фархада: ни под кого не нужно подстраиваться, согласовывать свои действия, а в вопросе переговоров по южным путям за Космосом остаётся своё решающее слово. Делает по-своему, а никто потом не капает на мозги, что всё неверно и не по делу.Космос так бы и продолжал ни о чем не думать, смотря на потолок пустыми глазами, если бы в помещении не оказался Фил. Кос заранее знал, о чём заговорит друг, но выгонять его из уважения не стал. Кто-то же ещё с ним разговаривает в этом проклятом здании? Если Пчёла только и горазд, что твердить Лизе о том, какого же барана в мужья она себе выбрала, а Белый всеми силами задвигает Космоса в дальний угол. Впрочем, Холмогорова это уже не удивляет. Просто из себя выводит за раз. — Какого хера, Кос? — Чего, бля? — Ты по-другому уже прийти в себя не можешь? — Валера отчётливо видит, что Космос под дозой. Может, небольшой, чтобы ноздри пощекотать и голову слегка покружить, но в случае Коса и этого было достаточно, чтобы мозг перестал за себя отвечать. — Тео, а я очень даже в себе, — Космос с блаженным видом растекается по своему креслу, не скрывая рвущегося наружу смеха. — Полный порядок! — Вы с Белым дважды друг друга обматерили, — разлад между друзьями углублялся с каждым днём, и Филатову казалось, что его одного это беспокоило, — а потом ты сказал, что манал всё, заебали тебя установки Санька. Это как понимать? — Да мне по барабану, блять, каким макаром! — озлобившись лицом, Кос мрачнеет и глазами. На помощь ему приходят сигареты, которые хоть как-то умели справиться с его нервозностью. — Сам разберусь, чё мне делать! Ясен пень? — Ты, дурак, знаешь же, чего тебе делать! — Валере надоело повторять заученные фразы, но надеялся, что однажды они подействуют. — Прекратить нюхать направо и налево! Всё взять в руки себя не можешь! — Хуйня всё это, как будто я совсем идиотом становлюсь. Что Лизка, что вы все тут… Заладили! — Зря тебе тут говорить бы стали? — Хрен вас всех знает! — И нравится тебе такое отношение? — Переживу! Мрачная реальность поступает к воспаленному воображению Космоса, будто дикая черная кошка. Кокаин не поможет ему оторваться от земли. Пакет с белым содержимым скоропалительно летит в мусорное ведро, а Кос с остервенением стучит по столу, пытаясь справиться с накатившим бессилием. Хотят видеть, что он в здравом уме и трезвой памяти? Пожалуйста! Но только легче ли от этого ему?
Дом спит. До несколько успокоившегося сознания Космоса доносится мысль, что не стоит будить жену с дочерью, и поэтому, скинув пиджак в гостиной, он полусонным шагом направляется на кухню, чтобы согреть себе чаю. Противоядие. Мозг уже ничем не затуманен. Просто настроение такое, что выть хочется, как волку на Луну. Одному. Лиза появляется на кухне также молчаливо. Достает из тумбочки индийский чай, наливает в кружку горячей воды и сонливо вздыхает. Время ночное, позднее, а они чаепитие устроили. Стихийно. Но дать слабину и сдаться не хочет. Если бы в руки упала ему… Он же бы принял! Горячий чай не согревал. Лиза впервые в жизни чувствовала пресловутую зиму в сердце, которая гармонировала со снегами за окном. На душе отчаянно скреблись когтистые твари, а вовсе не кошки, и от декабрьской сумятицы хотелось куда-нибудь спрятаться. Да некуда. Жизнь её стала похожа на вечный бег по кругу, что только и приходилось искать воспоминания о прошлогоднем спокойствии. А сейчас же всё обманное какое-то и хрупкое. Спичку не зажигай, а то рванёт на месте! Что изменилось за две недели, пролетевшие после встречи не совсем вменяемого Космоса и представителей московской милиции? Передышка, перемирие, перекур для восстановления утраченного здоровья и моральной устойчивости? Выкусите, товарищи, вы сейчас не супругах Холмогоровых говорите! Ведь одному казалось, что лучше не замечать тучи, собравшиеся на алмазном небе всего-то за каких-то полгода, а другая готова была искупаться в дожде противоречий, но только вы вернуть всё на круги своя. Во-первых, по факту не изменилось ничего. Космос всё также не признавал, что зависимость давно взяла над ним шефство, а доктора и клиники? Даже анонимно, под чужим паспортом и без лишнего шума? Зачем это ему? Он себя и так устраивает, а что же до близких… Не при них же он открывает свой волшебный ларчик, есть же какой-то негласный договор. Существование Космоса в империи «Бригады» и жизнь дома полностью отделялись друг от друга плотной стеной. Хорошо, что не Берлинской, иначе Лиза не ведала и половины из того, что ей рассказывалось. Во-вторых, Космос с трудом мирился с тем, что Лизе понадобилась дистанция. Он не понимал или искусно делал вид, что не знает, почему жене проще не говорить с ним и обижаться, а когда пытался выяснить, в чем дело, то натыкался на ледяное молчание. Последнее и служило ответом на его вопросы: Космос начинал доказывать, что в нем ничего не поменялось, но возмущения не имели должного эффекта. Как и сейчас. Не выдержал. — Молчание ягнят, мать его! Кто бы в тебе сомневался, но мне это уже надоело до ебанных чертей! — приглушённо прорычал Космос. Следующим его действием стал удар кулаком по столешнице, на который Лиза хотела бы обратить внимание, но не стала, потому что доставала их холодильника сыр и масло. Есть захотелось. Что за неуважение к мужскому гневу? — Да, моя радость? — А чему ты удивляешься? — Лиза без спешки готовит запоздалый ужин и себе, и мужу, нарезая хлеб на ровные кусочки. Она почти уверена, что знает причину терзаний Космоса, но так ему и надо. Не она первой подняла топор войны, а теперь не желала признавать, что всё не первый день идёт совсем не по плану. — То есть, Павлова, тебе ничего не кажется странным? — и кто из них ломает комедию? — Может, ты ещё к соседу переедешь? Тоже богатый, пиджак малиновый в шкафу висит! — К Вано Вагановичу с третьего дома или кого другого уже мне нашёл? — Лиза не любила выяснять отношения, но останавливаться было поздно: нужно было лишь дождаться, кто первым замолчит. — Ты выбор хоть предоставь, а то я в этом зоопарке твоём не разбираюсь! — Издеваешься, неугомонная? — Космосу понятно, что жена решила пойти на удочке у воображения, играя с ним, как с дурным псом, но сдаваться не собирался. — Я о твоём поведении говорю. — Серьёзно интересуюсь, — присев за кухонный столик, Лиза подливает себе заварки из чайничка, а следом наполняет до нужного уровня кружку Космоса. — Мало ли ты за полгода настолько совесть потерял, что тебе любая фря на закуску, а мне сосед, но и у того песок изо всех щелей. Это предлагаешь? — Совсем берега попутала? — возвысившись над столом, и, преградив Лизе путь для отступления, Кос заставляет её оставить еду в покое. — Посмотри на меня! — Нет же, Холмогоров, не я тут всё растеряла. Но мне объявление пора писать… Муж гад — верните мужа! — забавно наблюдать, как зрачки Космоса расширяются вовсе не от наркотика, а от удивления. Не получилось испепелить её силой взгляда, так поразит своей неуступчивостью. Раз нравится. — Куда ты пропадаешь? Казино, клубы, там-то тебя понимают за зелёные бумажки. Потом в ментуру можно скататься! Что у тебя следующее по плану? Притон с бомжами? Ну, Космос, даже не солидно, а пацаны и те совсем уважать перестанут! — Да мне плевать, что обо мне думают! Что дружок Белый, что твой братец… — Кос совсем преграждает Лизе путь к отступлению, усаживаясь с ней рядом, и, крепко обхватив за талию. Она бы и рада вырваться, отодвинуться, но узкое пространство давало ей мало альтернатив. Или нечто другое… — Там вообще уже от бабла мозг отказывает, мать родную горазды продать за гроши, а ты мне про мои заскоки? — Не переводи стрелки, — глупо бастовать, чувствуя на себе теплые ладони, в которых извечно хочется потеряться, но Лиза настроена решительно, если уж Космосу настолько сильно нужно узнать, из-за чего всё накренилось. — И ты меня сейчас сломаешь. — Зато далеко не убежишь! — Ты тоже. Будешь лечить мои переломы. — Всё сказала? — Всё! — Что ещё предложишь? Лиза неожиданно притихла. Слёзы произвольно захлестнули её в беззвучном рыдании. Душили и лишали воли. — Не плачь, — Космос поглаживает вздрагивающие плечики жены, не зная, какими ещё методами успокоить её, если не лаской. Бежит от него, и поэтому замёрзла. Может, не зря бежит? Космос не рассматривал этот вариант. Ему безразлично то, что до неё доносилось. Он с Лизой. — А чего от тебя ждать, Космос? — Елизавета также продолжает сидеть на коленях мужа, стараясь негромко возмущаться его поведением. — Чего? Дочке наобещал домой вовремя приехать, а слова не сдержал! Который раз… Все потому что все тебе плохие, можно срываться среди белого дня! Я о себе не говорю, не претендую! Но придушить тебя каждый раз хочется… — Придуши, легче станет, — Космос заглядывает в алмазные глаза, как преданный пёс. Целует мокрые щёки, чтобы Лиза наконец-то успокоилась. Он же успокаивается, когда рядом с ней! — Только о себе думаешь! — трудно оторвать себя от самого родного и близкого человека, но Лиза вынужденно поднимается, отведя руки мужа в сторону. Минуты слабости ушли, а обида и горечь никуда не делись. Окаянные. — Вот увидишь, Лиз… — Что, Космос? — Брошу! — резко заявляет Холмогоров. Его голос не терпит возражений. Лиза не находит слов для ответа. Осторожно обхватывает пальчиками ещё горячую кружку с чаем, рассматривает узоры на фарфоровом блюдце и старается дышать ровно. Рядом с Космосом ей сложно сдержать свой неугомонный характер, а его клятвы таяли мартовским грязным снегом. Таяли, потому что он не справится один? Друг без друга не жилось. Один сломается, а второй будет зализывать его раны?.. Да. В самом деле. Слова повисли в воздухе ненужной мишурой. Отпив пару глотков черного чая, Лиза поворачивается в сторону Космоса, остановив на его поникшем лице внимательный взор. У него круги под глазами, щёки бледные и губы обветренные. А она всего его любит, потому что видит в нём своё небо. Тонуть готова. Проходится невесомой ладонью по упрямому лбу, как будто боится позволить себе большей близости. Хочет ему верить, очень хочет. Но Лиза не уступает себе. Твердо встаёт на ноги, удаляясь в сторону спальни. Совсем не слышит, что Космос зовёт её. Как контуженная. Кукла обескровленная. Устала? Лиза ответит себе на этот вопрос позже, когда сможет сравнить девяносто четвертый год с новыми страницами десятилетия. Космос же не хочет ничего сравнивать, не задаётся вопросами, а только утомлённо плетётся следом за Лизой. Пусть чай останется забытым. Безразлично. Скоро Лиза забудется сном, а Космос потянется к ней, но на этот раз в его зрачках не найти морока. Ему не спать хочется, а смотреть на свою алмазную, находя в умиротворённых чертах абсолютную любовь. И находит. Отогревает. Кос не может оторваться от неё, отпустить, потому что это было правильным. Лиза медленно открывает глаза, чтобы также несмело смотреть на мужа, тайно радуясь тому, что он рядом. Его никто не украдёт. Лишних нет. Луна не мешает, а небо в покое. И кто чужой осмелится помешать? — Молчи… — тихо произносит Лиза, прежде чем чувствует, что снова безвозвратно тонет. Как и Космос. Без шансов. В своём огне?..