OST: — БИ-2 feat. Инна Желанная — Забери меня — By Индия — люби меня так
Жалость признают только дети. Им свойственно принимать всё близко к сердцу в силу нежного возраста и крайней степени доверчивости, а если дело касалось проявления участия к огорчению, то почти каждый ребенок готов открыть раздосадованное сердце навстречу людскому пониманию. Мама или папа погладят своё неугомонное дитя по головке, пропоют на ушко парочку добрых слов и случайные ненастья забыты. Можно припеваючи жить, думая о том, почему дожди грибные, а облака похожи на сказочных белогривых лошадок. Мечта. Лиза же давно перестала быть ребенком. Сначала вынужденно, потому что родители стали героями её прошедшего времени, а после того, как Космос стал главным спутником жизни и в горе, и в радости, то окончательно и бесповоротно. Рождение дочери убедило Лизу в том, что жалость просыпается в сердце только при виде более слабого и изнеженного создания, а что же до неё самой… Вот только не надо её жалеть! Лезть не в своё дело точно не стоит, если расчет на грубость был произведен не со зла, не из праздного любопытства и по глупой случайности. Лиза остро чувствовала подобные людские мотивы. Считывала по взгляду собеседника. Научилась. И глаза Лизы Холмогоровой больше походили на осколки. Кто-то из знакомых при случайной небрежной встрече обронил подобное мнение, размножив его на живучий слух. Что ж, может, уважаемые знатоки правы? Если зеркало не врёт, то в последнее время Елизавета выглядит не лучше картинки скелета из школьного учебника. Высокая, худая и бледная. Вырядилась в черное платье, в карманах которого прячет озябшие руки. Чем не старуха с косой? Сюжет для детской страшилки, которыми в далёкие годы пугал её старший брат, надеясь, что Лизка поверит. Сейчас же ей главное, чтобы дочка не пугалась. Чтобы Арька не теряла свою доверчивость хотя бы рядом с мамой, не замечая, что улыбка на красивом родном лице потухла. И глаза… Нет, не жалкие же! Но Холмогоровой стало невыносимо появляться на работе, в гостях у лучшей подруги, у Арьки в детском саду и в любом другом публичном месте. В конторе, где казалось бы никто и рта не мог раскрыть в сторону родственницы Рафаловича и Ёлки, на неё сочувственно смотрел даже кактус из кабинета Гелы. Сам Сванадзе предлагал свою помощь в любое время дня и ночи, но пользоваться добродушием друга Лиза не желала. Хватало того, что на уши Гелы наседал Космос, когда другой адекватный собеседник сходил с дистанции, не желая видеть вечно хмурую морду лица Холмогорова. Отношения Коса с друзьями походили на пороховую бочку. Того гляди и рванёт, не оставляя шанса на мирный исход взаимодействия. Непоколебимость излучал только Фил, а Пчёла и Саша закономерно получали от Космоса тысячу проклятий. И Лиза не могла не признать, что половина из них была справедливой. В конфликте не бывает абсолютно невиновной стороны, а Кос мог просчитать, куда ведёт курс бизнеса, взятый Беловым при безоговорочной поддержке Пчёлкина. Впрочем, не Холмогоровой ломать над этим голову, но теперь и дома у Филатовой стало слишком многолюдно: стоит приехать по приглашению, как на чай заскочит то Белова с наследником, то ещё одна дама из окружения Томы, которая явно знала по слухам, какое двухметровое бедствие живёт у Лизы дома. И что за каким-то чёртом она ещё с ним не развелась, потому что терпит и бежать некуда. Наверное, из-за денег, ведь непонятно, с какой барахолки себя взяла! Да вся Москва и область знала, что у Холмогоровых в доме творится. А толку? Что это меняло? Не бросил же Космос, не останавливается. Только глубже яму себе копает, просвета не видит, а мнение близких давно не слушает, не принимает. А Лиза забывает, сколько раз в ночи обрывает провода, а после едет его искать по темному городу, наверняка зная, где найдет. Находит в том же треклятом казино или круглосуточном ресторане, домой увозит, видя его бессознательность. Пытается в чувства привести, а ему, видимо, смерти хочется. Вот только чьей? Говорит, что лучше бы своей. Лиза этих слов стерпеть не пытается. Принимает близко к сердцу, потому что рядом с Космосом у неё не получалось иначе. Но кляла себя за сломленную волю, когда после очередного скандала, порываясь собрать вещи и уехать на квартиру родителей, не могла оторвать себя от мужа. Или знала, что всё равно к нему вернётся? Плевать ей на его неуязвимость. Помнит, что порознь ничего не выходит, как будто солнце везде выключили. Её Солнце выключило солнце… Как занятно! День начинался будто бы прилично. Кос появился на кухне, когда Лиза собирала Аречку в садик. Страшно невыспавшийся и мрачный, он, было, хотел подойти к ним, радуя не слишком опрятным видом и стойким запахом сигарет, но Лиза громко объявила, что они опаздывают везде, где только можно. Уходя, она услышала, как муж ругается наедине с собой, а это значило, что доступен для общества он станет где-то часа через три-четыре. То ли себя проклинает, то ли всех вокруг за то, что с ним во всем не согласны. И поэтому вчера вечером в офисе он снова ловил кайф в белых дорожках, но только долго не получилось: дозы оказалось мало. Заначек не оказалось, а рыскать по нужным номерам в позднее время — мероприятие не для усталого тела Космоса. Настроение и так в полнейшей жопе. Ничего лицеприятного. В детском саду Лизу предупреждают, что никто не сможет остаться с её ребенком, если ей потребуется где-то задержаться. Зеленые купюры, обычно помогавшие в решении этого вопроса, роли не играли, а если так и дальше пойдет, то пусть подыщет для дочери пятидневный интернат. Разговор с назидательной воспитательницей чуть не закончился разбором полётов, а Лиза снова сделала вывод, что дело в личной неприязни. Детский сад простой и без статусов, воспитатели и родители ровесников Ари живут в реалиях, продиктованных правительством и презрением к лицам наружности, которую представлял собой Космос Юрьевич Холмогоров. Кто такая при этом Лиза? Жена и мать, но понимать её жизнь не стоит. Она и не настаивала. Главное, что дочку их никто не обижал. И зачем отыгрываться на слабом?— Тебе бы свою отсюда куда в другое место перевести, а лучше дома осесть. Почему-то советовали Громовы, которых Лиза видела по расписанию. Обычно свою дочку они водили в сад по очереди, и часто между старыми знакомыми завязывался недолгий диалог. В последнее время он чаще был сочувственный, и Лиза с удовольствием ограничивалась бы одним приветствием с Кариной или Славой. Тем более к последнему отношение Космоса не менялось. И вроде бы давно помирились, но Косу знать невыносимо, что кто-то его жене вздумал советы давать. Разговор у него с подобными друзьями был короткий и боевой. Издревле. — Слав, ценю за неравнодушие, — Холмогорова прекрасно осознает, что Москва полна слухами, но вестись на каждый совет не собиралась. Сама решит, куда идти и что делать, если же хвост прижмёт. — Жалко тебя, — Громов и сам не считал себя святым. И его деятельность порой заставляла идти на компромиссы с совестью, но Павлова не заслуживала переживаний, которыми жила. Или заслуживала? Сама же выбрала своего бандита, пренебрегая обществом других в неё влюбленных парней. Нет же. Любовь одна и на всю жизнь! Иными постулатами Лиза не руководствовалась. — Жалко? — переспрашивает Лиза, надеясь, что ослышалась. — Муженёк у тебя бандюган и нарик в одном флаконе. Ещё и вздорный, что только и жди, когда очередные блатные похороны ждать. Вчера он на уши своим концертом какую-то «Метлу» поставил, а сегодня Белый ваш за такие выкрутасы его исключит из всех течений. И как ему такое? Пулю себе не пустит? — Слава, — холодно чеканит Лиза, выслушав новую порцию умозаключений о Космосе, — а говоришь, что жалко тебе меня? — Предупреждал же тебя и предупреждаю, — у Громова свои понятия насчёт того, кому и когда протянуть руку помощи. — Тогда пожалей Карину, которая ночами в отделе мухоморов на дежурствах допрашивает! — по щелчку пальцем Лиза превращается в подобие Космоса, доказывая, что восемь лет вместе — это серьезный срок. Никто соврать не даст. — Это другой разговор, — Гром не умел вовремя остановиться. И зачем вообще тормознул Лизку с душеспасительной беседой у ворот дошкольного учреждения? Не действовали на неё его слова. Это правило не знало исключений. — Вот именно, что другой, — резюмирует Лиза, — твой. Значит, что он тебя должен беспокоить, ясно? — Ясно, — каждый сам выбирает свой риск, — не смею задерживать. — Привет Карине… — Лиза роняла прощальную фразу, стремясь скорее скрыться из поля зрения бывшего одноклассника. — Передам! — вот и поговорили…
На работе привычная рутина. Лиза замечает, что нет в ней прежнего энтузиазма к делам, когда мысли обращались только к поиску средств, имеющих силу остановить бешенный ритм развивающейся зависимости Космоса. Даже вместо договора на поставку канцелярии в бухгалтерию Холмогорова читает пожелтевшую газету, где отыскала колонки о помощи наркобольным. Пишут, что кому-то помогают народные средства, заговоры, знахари и ведуньи. Бред! Не настолько же Лиза сошла с ума, чтобы игнорировать блага современной медицины? Если захочет, то пусть едет лечиться за границей. Космос не должен жалеть на это ни денег, ни моральных сил. Но только… Если захочет! Всё упиралось в два слова. И не мечтай, Лиза. Газета летит в мусорное ведро, смятая ненужным комом, который попадает не цель, а в дверь. И ровно в тот момент, когда кабинет открывается. На пороге Космос. Лиза раздражённо хмыкает, разворачивается на кресле к окну, не желая смотреть в сторону мужа. Ещё пять минут назад она ломала голову над тем, как помочь ему, как избавить от дряни, которая выводила из него всё человеческое, а сейчас придушить его готова. А нет! Жалко… Не как заплаканного ребенка. Но из-за любви? Жалость тут вовсе не при деле. — Какого хрена, Холмогоров? Лиза не ожидала, что психотропная встреча с собственным мужем станет её заветным призом куда раньше, чем к ночи. Соскучился? Или пришёл по зову женской мысли? — Блять, а говорить нормально ты можешь? — Холмогорова не остановить, и ему нет никакой разницы, услышит ли его кто-то, кроме Лизы. Кос приходит в бешенство, но не спешит крушить всё вокруг, доказывая, что и без допинга горазд творить расчудесные вещи. Не житель же глухого леса. — Могла, — отвечает Елизавета Космосу, когда вскакивает с места, плотнее закрывая задвижку двери, — пока в двенадцать ночи твою рожу бледную не увидела. Веришь? — Мать, не говори, что ты не поняла, с какого лешего так произошло… — Космосу не впервой твердить Лизе об усталости от всего и вся, но ему хорошо известно, что приступы его безволия били горькими стрелами в женскую спину. Что делать с собой самим? Пока Кос не нашёл разумного выхода, и поэтому так бездарно растрачивал свою молодость, заодно пропуская моменты, имеющие куда более весомую значимость в глазах вечности. — Не дави на жалость, — нашёл же повод, — ещё один скандал с Белым или моим братцем твоей кармы не испортит. Куда уж там больше? — Связались с какого-то хуя с непонятными чучмеками, а я всё спускать им должен? И потом спокойно глаза закрывать? Да меня кошмарит, блять, из-за этого! — Твою мать, Космос, да ты все проблемы так решаешь! Арьку с садика за наше доблестное имя попрут скоро, всюду смотрят косо. И ты тоже обдолбаешься? — Да хоть волос с Арькиной головы, то я к ебени матери!.. — Я не сомневалась, но не об этом разговор, Кос, — Лиза упрямо уставилась на понурую инопланетную физиономию. По привычке хотелось погладить мужа по щеке, прислоняясь ближе и твердя, что всё у них будет хорошо, но сколько раз она это делала, чтобы после понять… Ничего не будет хорошо, если не стараются сразу двое. — Поломка корабля, а все инструменты я спрятала? — Ты сама как инструмент, — Космос устал от напряженности в отношениях с женой, но и без подсказок ощущал, что сам является главной первопричиной конфликта, — но давай, милая, скажи мне снова, что я херовый муж… Стал! Его алмазной мало надо. Чтобы был рядом и не нюхал. С первым — всегда пожалуйста. Со вторым… Сложнее. И её праведного страха перед коксом Холмогоров не понимал. Не… за… ви… сим!.. — Обману твои ожидания, — Космос усаживается на стол напротив Лизы, не заметив, что смял бумаги своей пятой точкой, но кого это волновало? — Тогда новости. — Ну? Кос перетягивает на себя ладонь Лизы, не спрятанную за теплый палантин, будто с духом собирается. Смотрит на неё, понимая, что скучает по дням, когда она не ждала от него никакой опаски. Лицо непроницаемое без труда читает. И глаза грустные. — Старика с должности попросили, Лизк, — продолжая рассматривать ладонь жены, заявляет Холмогоров, для которого прежние заслуги отца — не пустой звук. Ведь он… Космос — сын профессора астрофизики. Подумать только, как круто звучит! На этом когда-то весь мир строился… — Как? — Лиза отбросила колкости в сторону, моментально стерев с лица хищную ухмылку. В последнее время Юрий Ростиславович загружал себя работой не меньше, чем во времена, когда Космос был сильно младше, а тут… — Почётная пенсия и пару лекций в неделю на полшиша, — как легко, оказывается, оказаться за бортом научного мира, — это, сука, всё, что они могут ему предложить. Время новых кадров, бля! — Ты был у него? — Лиза не отнимает своей руки. Она смотрит на мужа с долей обеспокоенности, но одновременно обрадована тому, что сейчас его занимает действительно важная тема. — Поехал, чтобы попросить у него контакт спеца толкового по технике, а потом за жизнь перетереть… — А дальше, Космос? — Лиза не сопротивляется тому, что её вторая ладонь также уместилась в руках мужа. Со стороны они вообще выглядят странно — похожи на пару замёрзших зверьков, а Кос так совсем хочет закрыть её от света зимнего солнца. Бережет?!.. — Сидит, трубку курит, книги свои разбирает. Партбилет свой зачем-то достал. Видимо, хлам выбросить хотел, как Надьку в Сызрань. — Вспомнил тварь какую… — Прогнали, чёрт возьми, как козла левого! — Только это отцу сказать не вздумай! Или сказал? — Да разговора-то не вышло по уму, — Космос продолжает свой неспешный рассказ, — только по факту сказал мне всё. А ещё про то, что Арьку заберёт. До вечера. С умным человеком пообщаться хочет. Ну и тебе помочь, потому что я… Короче, опустим этот момент. Лиза посмотрела на Космоса с огромным удивлением, переходящим в негодование. Он же не знал, чем отразить темноту её взгляда, потому что рифм на его «опустим» у Лизы предостаточно. Безмолвие продолжалось с половину минуты, пока Кос не решился идти напролом: — И что скажешь, алмазная? Холмогорова задумчиво поджимает бледно-розовые губы, не тронутые оттенками помады, не зная, чем они с Космосом смогут помочь Юрию Ростиславовичу. Несправедливость последних лет перестала восприниматься в качестве необыкновенного явления, а профессор не первый год живёт в этой стране. В спонтанное увольнение отца Космоса Лиза не верила, но могла предположить, что свёкор найдет себе применение. — Если бы ты не пришёл, то неизвестно, сколько бы он молчал ещё, — Юрию Ростиславовичу было свойственно стойко переносить трудности. К слову, главной из них традиционно оставался его единственный сын. — Всю жизнь на чины и звания горбатился, — Кос никогда не понимал отцовского рвения к научным высотам, — а эти скоты его сразу в отставку. — Напоминать ему про это необязательно, — Лиза понимает, что бешенство Космоса объяснимо. Ему обидно за отца, а Холмогорова и сама с трудом мирилась с тем, как легко можно обесценить человека. Если в таком случае и можно говорить об оценочных понятиях. — Но ты имеешь шанс не навредить ему своими выходками, Космос. Если понимаешь, о чём я? Кос мог бы выставить против слов Лизы пару свежих аргументов, которые были бы приняты ею за абсурд, но молчание снова оказывается главным золотом. Он видит перед собой только её усталые глаза, в которых потерялись прежние задорные искры, и они кажутся ему потерянными и полностью прозрачными. Сгорела? Из-за него. — Космос… — Да? — Холмогоров готов к любой просьбе жены. Хоть бы не оттолкнула, напомнив ему о том, какой он гад. Сволочь. — Забери меня, — силы на сопротивление таяли, подражая мартовскому снегу, — я устала. Лиза знает, что заберёт и никому не покажет — в этом весь Кос. Она помнит, что несколько часов назад, приходила в раздражение от одной мысли о муже и думала, что вечером вместе с ним её не ожидает ничего хорошего, но только Космос может помочь ей вернуть утраченный покой. Надолго? Нет уверенности в том, что раз и навсегда, но есть гарантия того, что их чувства никогда не поменялись ложными понятиями. — Заберу! — в слове ни единой ноты смятения. Космос длительное время не двигался с места, продолжая держать ладони Лизы в своих, но сейчас ему резко захотелось встать, чтобы исполнить простое желание жены. Что он не может сделать ради неё? Да всё может, на всё готов, но с чем-то… не справлялся? Например, с собой. И с чёртовой зависимостью, из-за которой, порой, забывал своё имя. После оправдывал себя, как будто всё правильно делал. Храбрился. Дурак? Не в этом моменте. Не когда они рядом.