OST: — Ramil’, Rompasso — Убей Меня
Двенадцатилетняя Лиза Павлова любила беззаботно танцевать, а особенно под иностранные мелодии. Лиза не видела перед собой ни бремени ответственности, ни тяжести завтрашнего понедельника. Она легко двигалась под мотивы «Boney M» или «ABBA», а трудности будущих дней поджидали девочку где-то за дальним поворотом. Как бы мама не старалась отчитать Лизу за непослушание. Не выйдет! И близким она казалась неповторимым солнечным лучом. Sunny…Sunny, yesterday my life Was filled with rain… — Лиза, дочка, хватит выплясывать! Соседям потолок проломишь… — ненастным громом слышится голос Татьяны Анатольевны, вернувшейся со службы на обеденный перерыв. — Посуда немытая, костюм спортивный на физкультуру не приготовила, а про музыкалку в три часа забыла совсем? Так дело не пойдет! — Не пойду, — односложно отвечает Лиза, продолжая летать по квартире в темпе безудержного пляса. — Не хочу я музыкой заниматься, а вот танцевать хочу. Соседи будут мне хлопать, мам, ты не сомневайся! А музыка эта твоя… — Не устраивай мне своих поросячьих серенад, Лизка! Что за девица? Никакой дисциплины! — Павлова-старшая неумолима, хоть и дочка характером вышла не сахар; если что-то взбрело в голову, если загорелись глаза и сердце, то ничего не поделаешь. — Мама, перестань! — заявляла двенадцатилетняя ценительница прекрасного, не прерывая танца. — Настроение хорошее, а ты про занятия. Ну, ма-ма!.. — Да что ты понимаешь? — спорить с этой девочкой бесполезно. Татьяна не умеет укрощать неугомонность собственного ребенка, да и нужно ли? Муж, например, говорит, что с возрастом Лиза сама воплотиться во «второе я» своей матери. Однако Павлова не уверена, что прогноз Алексея точен. И к добру ли такие совпадения? — Всё понимаю, мама, всё, — маленькая Лиза не подвергает сомнениям свою правоту, — но надоело твоё сольфеджио. — Господи, Лиза, — сетует уставшая мать, почти без сил опускаясь на диван в гостиной, — Лизка! Кому же ты достанешься такая неугомонная? Сладу нет! — А с тобой и папкой останусь. Не пойду никуда от вас, мама! Ответ дочери веселит Татьяну, и она безмолвно радуется тому, что её строптивая Лиза умеет открываться навстречу жизни и в момент, когда у родителей всё идет не гладко. На работе тучи сгущались, из-за чего Алексей целыми днями ходил нервный и дёрганный, а ещё переезд в Ленинград не за горами. А если и Лиза отбивается от рук, то совсем беда. Хотя… Ну не нравится дочери играться с белыми и черными клавишами, и чего же неволить птицу в клетке? Великого музыканта из Лизы не получится, а материнские амбиции обычно идут в разрез с детскими устремлениями и желаниями. Тут бы не перегнуть палку. — Однажды ты обязательно кому-то достанешься, стрекоза, — не памятует отметить Татьяна, когда дочь присаживается рядом, обнимая понурую мать за плечи, — не веришь мне? — Нет, мам, не верю, — произносит Лиза, нисколько не удивляя свою маму, — и в музыкалку тоже не пойду…
В свои двадцать четыре года Елизавета Холмогорова ищет силы радоваться жизни и отстаивать свою точку зрения также, как и в далеком детстве. Но только не танцует, будто бы у неё в пятках спрятаны пружины, а играет с прятки с дочерью и крошечной двоюродной сестрой, находя в простых забавах свою отдушину и укрытие от бури в отношениях с Космосом. И на Лизу, с плохо скрываемой тревогой во взгляде, смотрит уже не мама, а Ёлка, для которой неудачи племянницы всегда отзывались в сердце глухой неумолимой тревогой. Она желала для Лизы безбрежной дороги, но… Слишком много этих суетливых «но», а февраль девяносто пятого казался душным вовсе не из-за того, что весна наступала на пятки с невиданным энтузиазмом. В одиночестве Лизе хотелось выть на Луну и не видеть белого света, но каждый новый день заставлял её крепко встать на ноги, цепляясь за любую возможность спасения собственного мира. Пусть Холмогорова и уехала в Петербург, получая в спину гневные выкрики, но по ощущением — она всё ещё в Москве, а Кос также пытается доказать, что ей нечего опасаться. И Лиза успеет пожалеть, что снова умчалась на родину своих праотцов. Всё идёт правильно, потому что Кос делает то, что считает нужным, и плевал он на то, что вместе стало трудно до боли, а врозь… Невозможно, тошно и одиноко. Что за замкнутый круг? Или по лабиринту бег? Куда? В космическую пропасть… А Лизу даже родной город не принимает. Она приехала в Санкт-Петербург, чтобы взять паузу, а на деле опять оказалась в личной темнице. Без окон и дверей, без глотка умиротворения, которое всё равно окажется потерянным, если она далеко от Космоса. Как будто бы не уезжала, а продолжила тихо сгорать от печальных мыслей, овладевающих Лизой при виде мужа. Всё напоминало о Космосе, куда не глянь! Сходит ли Лиза с ума? Она и не отрицает этой счастливой возможности, у неё же нет шанса на побег от действительности. А единственный вопрос, который постоянно задавала Аря, прожигал в сознании Лизы горькую метку. Ребёнок не привык к тому, как бывает без папы. Арьке не объяснить проблем, окруживших родителей плотной стеной. Аре нужна нормальная семья, где царит любовь и забота, но походили ли Холмогоровы на нормальных людей хотя бы с виду? Всё же с ног на голову! Начиная с замысловатых имён, заканчивая окружением, которое находилось с Космосом ту часть времени, которую он проводил либо за стенами офиса фонда, либо за столом переговоров в каком-нибудь ресторане в центре Москвы. О своих вечных переживаниях за мужа Лиза пыталась не заикаться, но понимала, что жила, постоянно содрогаясь от мысли, что с ним может что-то произойти. Особенно в свете последних событий… Сам же себе яму копал. Но Ариадна задавала всё тот же вопрос: — А папка звонил? — папа сказал же ей перед отъездом, что обязательно заберёт их обратно. Очень скоро. Она не сомневается. — Позвонит, принцесса, папа работает, — не допуская лишней эмоциональности, отвечала дочери Елизавета, попутно вспоминая, что утренний звонок Космоса был явно не от доброй души. Он насмешливо интересовался, не кусают ли её питерские волки, а сам, не стесняясь, рассказывал, где он, с кем и сколько денег оставляет в злачных местах, пока Лиза «в очередной раз его бросает, как последняя…». Холмогоровой оставалось послать мужа к чёрту, обещая, что ничего не спустит ему с рук, а чаще напоминая о том, что терпение и в самом деле заканчивалось. Может быть, она приедет к нему, но только… За разводом? Неплохой же выход из ситуации, как искренне верит Пчёла! Космос обрывал Лизу на полуслове, резко начиная посыпать голову пеплом и извиняться. Сбившимся голосом говорил, что не подходит им существование по разным углам, а если она не хочет говорить с ним сейчас, то пускай подпустит к телефону дочку, которой точно хотелось домой, как и всякому маленькому ребенку, но Лиза отказывала.— Кос, в другой раз! Ты себя слышишь? Ты же загнался, ты опять не в себе. Ты себя доводишь, меня доводишь. Кому лучше? Неужели ты не понимаешь? — Ты дёру опять дала, я такой плохой, а это значит, что в жопу меня, нахуй? Бля, лучше бы я скорчился, чтобы не слышать, что я — чмо. Лизка, мать твою! — Не может так больше продолжаться! Мы с ума сойдем! — Лиз! Был бы уебком, которым ты меня считаешь, то рта бы своего дальше моей ширинки не поднимала! — Холмогоров, хватит пересказывать свои фантазии. Они тебе не грозят! — Распустил тебя! На свою голову! — Холмогоров, найди свою совесть. Пожалуйста. — У других мужиков бабы терпят и похуже, а ты? Гордая такая, так и будешь меня морозить? — А мы не всё, не надо сравнений, — заключала Лиза, которой наплевать, какие бывают чужие семьи, с которых её нетрезвый муж-наркоман собрался брать пример. — И, Кос, подумай, что дальше. Как? — Я приеду за тобой, не думай сопротивляться! — у Космоса одно «дальше», он искренне порывался к тому, что прорвёт оборону Лизы, забирая её домой. — Приедешь, — с ним лучше согласиться, — а сейчас, пожалуйста, езжай домой. Я прошу тебя, Космос! — Ты простила меня? — Об этом позже. — Да чего позже, нахер, если я задрался тебя ждать, Павлова! — Без глупостей! Мы рискуем слететь с катушек…
Ёлка смотрела на Лизу с материнской обеспокоенностью, не зная, что можно посоветовать в сложившейся ситуации. Она прекрасно понимала, что племянница не мыслила жизни без Космоса и вдали от него, но мужчина губил всё, что было ему дорого, а свою зависимость не рассматривал в качестве серьёзной помехи. Как и многие другие наркоманы, но не у всех же на плечах столько ответственности! Ёлка готова была подключить к решению вопроса всех нужных специалистов, найти клинику, где Лиза бы точно получила гарантии, что кокаиновая тяга — далеко не приговор, но мало одних возможностей. Важно же желание вылечиться, а пациент более чем без совести. И уговоры не помогут, если гром не грянет. В этом Ёлка убедилась, когда сама решилась позвонить зятю. Как ни странно, но говорил он осознанно.— Куролесишь? Мало тебе, дурак, что голову в любой момент можешь сложить, так хочешь, чтобы совсем мозги отказали? Я тебе не Лиза, я тебе скажу прямо, что сторчишься, не удержишься, раз такой ретивый. Не ты первый, не ты последний, а надо тебе, сын профессора астрофизики, чтобы у твоей могилы убивалась молодая вдова? — Что ты сгущаешь, Ёлка Владимировна? — наркотический морок уже отпустил Космоса, чтобы днём он мог спокойно рассуждать и решать рабочие вопросы, но тёща явно рассчитывала, что ему влетит. Чернова редко останавливалась. — У меня ребёнок в слезах по тебе купается, а ты там будешь дальше продолжать торчать? Или спасибо скажешь, что не героиновый, а куришь только «Marlboro»? — Я Лизке сказал, что брошу, когда надо будет. — Ещё завтраками будешь нас кормить? Да мне до фонаря твоё меню, ты учти это! Также быстро, как я вас поженила, я вас, голубков, и разведу! Допрыгаешься! — Бодаться буду, — коротко отрезает Космос, четко показав, что свои границы он выстроил, — не отдам её никому. Понятно объясняю? — Соответствуй, Космос, раз так говоришь, — Ёлке больше нечего сказать, — а жизнь ты моей Лизке уже поломал, а про свою и думать забыл. Вот и сиди в Москве один. Может, вспомнишь что! — Всё лучше всех помню, знаю! — Сомневаюсь…
Часто Ёлка размышляла о своём взрослом ребенке: лучше бы заставила эту молодую влюбленную дурочку развестись. По своему горькому опыту Чернова знает, что мужья ещё как сменяемы, покруче любого представителя власти у руля кормушки. Но в случае с Космосом и Лизой дело осложняла их болезненная привязанность и наличие крохи, ради которой стоило жить и бороться. И как разлучить? Грех на душу взять? — Ну вот и что ты опять вещи собираешь? Отсиделась бы тут, а я бы чай с мелиссой тебе помешивала, — Чернова видит метания Лизы, но ничего не может с ними поделать. Строптивая укрощению не поддавалась. — Лиза! Ты меня слушаешь или нет? — Я тебя слушаю, родная. Клянусь, что слушаю! — громогласно чеканит слова Лиза, ритмично пакуя чемоданы. — Но мне на ближайший самолёт. Не могу я здесь больше. — Тут себе хотя бы нервы сохранишь, — Ёлка пытается настоять на своём. — Лиза! Ты замужем и давно сама всё решаешь, но я всё ещё твоя тётка. Прислушайся ко мне хоть раз. Остановись! — А зачем? Какая разница, если здесь не лучше? Что будет там с ним?.. Лиза хочет домой. Она не находит себе места и возможности для отдыха в Петербурге, если все земные и потусторонние силы тянут её обратно в Москву. Лиза давно определила, что её дом — это Космос, и ей наплевать на то, что кто-то посмотрит на неё, как на умалишенную, потому что «этому отморозку» никто не нужен. Что вообще значила для Холмогорова семья, если друзья не устают доносить по телефону, с каким кайфом Кос стал проводить время в местах, о которых Лиза размышляла с пренебрежением? Кто его туда направлял? Кокс, убитые амбиции? Злость? Всё и сразу? Эти логичные вопросы, зреющие в головах у друзей Космоса, едва ли беспокоили Лизу, гнувшую свою линию во взаимоотношениях с мужем. Семейная жизнь, больше похожа на вулкан, а не на устроенный домашний очаг, стала притчей во языцех в глазах окружающих, но меняло ли это ситуацию? Станет ли лучше, если Лиза будет обозленно топать ножкой, как капризный ребёнок, только потому что ей требовалось больше терпения в борьбе с зависимостью самого близкого на свете человека? Скажут, что сломает Космосу последнюю здоровую конечность, пока добьётся от него хоть капли понимания? Вопросов больше, чем ответов, но Лизу не лечит родной город, а лишь оставляет в растерянности. Поэтому её ждала Москва. — Метеорит на голову упадёт, — у Елены Владимировны единственный вариант развития событий в семье Лизы, — или ты думаешь, что приедешь, и он как в копанный остановится? Гулять перестанет? — Я хотя бы приеду, — с хлопком закрыв чемодан, Лиза усаживается на кровать, откинув светлые распущенные локоны за спину, — может, легче станет. Может, ещё хуже. Родная, не знаю. Просто не знаю. — Ты о себе совсем не думаешь? — можно было не задавать этот вопрос, потому что Лиза не привыкла отделять себя от мужа ещё с той поры, когда начала с ним встречаться. — Так, дорогая, подумай об Аре? — первая здравая мысль за день приходит к Холмогоровой моментально. — Больше всех о ней думаю, особенно, Ёлочка, когда вижу её грустные глазки. Мама, ну почему? Я же дома хочу с папой остаться, я не хочу туда ехать! Мало лет, а всё чувствует… Папе плохо? Я должна тебя ждать в комнате и мультик смотреть? Чушь полная, но пока обманный маневр работает! — Дело не в наркоте, — неожиданно для себя заключает Чернова, понимая, что обратный отсчёт следовало бы вести с момента, когда муж племянницы решил, что труд на законной ниве ему не по карману. — С его-то жизнью, на которую ты сама согласилась, случился бы не кокс, что другое — и было бы также, если не во стократ больнее. Думаешь, завяжет, станет легче? Возможно, но руки отмывать долго придётся. Если ты понимаешь, дочка, к чему я веду?.. Ещё бы не понимать! Однажды Лиза шокировала тётку тем, что выходит замуж в восемнадцать лет по большой и светлой любви, а ещё через два года призналась в том, что их с Космосом жизнь мало вписывается в общепринятые рамки приличного московского общества, пусть он и сын уважаемого академика. Немного воды утекло с того времени, но Ёлка и сейчас понимает, что ничего бы не изменила своим вмешательством в судьбу племянницы. Лиза всё равно бы осталась с Холмогоровым, убежав из Питера, если бы Чернова запретила ей любые контакты с возлюбленным; прилетела бы к инопланетному чудищу с Луны, если бы это от неё потребовалось. Никаких полумер. Нехитрая математика, но как выбраться из ямы, в которую Космос каждый раз закапывался? А ведь ничего у них не получится, если по отдельности. Вот поэтому-то Лиза и пакует чемоданы, и, хватая Арьку за руку, меняет билеты на ближайший рейс до столицы. — Ты права, — совершенно спокойно говорит Лиза, рассматривая свой идеальный нежно-розовый маникюр, — я сама согласилась, а теперь — пожинай плоды. Вот и поеду обратно. Что меня может удивить? Драконом огнедышащим обернётся? — Главное, чтоб не мумией в цинковом ящике. — Что верно. Лиза хотела бы нервно забиться в приступе хохота. Да не получалось. — А ну, бабы, заканчивайте! Развели сопли ручьём на палубе! — появившийся в комнате Рафалович, заметно прихрамывающий, заставил женщин прекратить разглагольствования. За Космоса Леониду обидно, хоть в разговорах с родственником он устал твердить, что добром его увлечение не закончится. И мир криминала тоже имеет срок годности. Но в отношения двух взрослых людей не вмешивался, представляя, чем чреваты последствия. — Хватит вам уже пацана списывать. Икает там, бедняга. — Кто бы защищал тут сирых и убогих, Лёня? Пират ты наш! — Ёлка и сама получала от Пчёлкина за то, что часто заступалась за Космоса, но Раф, явно подслушавший их с Лизой разговор, попался под горячую руку. Пускай Чернова и говорила с мужем не без доли усмешки, которая сопровождала их общение на всем долгом пути знакомства. — Сказать хотел, что карета готова, — Раф не любил долго переживать, не советуя близким практиковать уроки драмы, — водитель ждёт, а мы с вами в аэропорт отчалим. — Проводим, — невесело отмечает Чернова, не зная, какой расклад ждёт Лизу дома. — Ну вот и славно! Лиза не таит надежды, что кто-то встретит её в Домодедово, тем более трубка Космоса снова молчала, но есть ли у неё выбор? Выбора нет, но она на то согласна. Как ни крути.***
Солнечный свет поглотила бездна. Тихая и спокойная, но мрачная и бесноватая. И ничего вокруг, кроме отзвуков выстрелов, как в темень попал, хоть они и заперлись в тир средь белого дня. Но Космос не особенно обращал внимание на друзей, скорее, проклиная их на чём свет стоит. Собрались тут, языками чешут за спиной, как будто не братья ему, а змеи ядовитые. Белому больше всего доставалось, пусть и не было друга детства золотого рядом. Дела решал, под обстоятельства подстраивался. Стратег хренов. Раз, два… И небольшая доза кокаина снова решила все проблемы бытия в считанные минуты, даруя Космосу право на свободный воздух, которого ему так не хватало. Хоть и февраль выдался душным, тошным и безликим. Потому что он так внезапно остался наедине с собой и белым наркотическим пакетом в кармане, а алмазное солнце, как и ожидалось, улыбаться ему перестало. Лучи косые вроде бы и грели, но напряжённо и на дальнем расстоянии, будто бы порвётся тонкая нить любви очень скоро. С треском. За что ж так, Лиза?!.. Милая, хорошая, родная. Космос так давно любит её, что к сердцу прижмёт и никуда не отпустит, а всё не то, не так ей стало рядом с ним. Потому что кокс всему царь там, где Лиза привыкла распоряжаться, а на полумеры и пустые обещание она не согласна. И уехала красивая обратно в свой град на Неве, а Кос звонить лишний раз боится, понимая, что если Лизе и голос его не понравится сразу, то договорить не даст. Сбросит вызов, а голосок дочурки придётся ждать до следующего захода, когда Лиза без крика начнет разговаривать с непутёвым мужем. Когда ж они дошли до жизни такой? Почему? Космос не хочет признаться, что он один во всем виноват, и что помощь ему нужна уже от врача нарколога, а не простое дружеское внушение или родственная помощь, вытягивающая из пучины бед за уши. Не хочет признаться, потому что белая пыль опять принесла ему облегчение, от проблем отвлекла. И Кос бы не старался услышать надоедливые укоры друзей, которые обвиняли его в том, что он совсем с катушек летит и мнения чужого за правду не признает. И Космос не слушает доводы Фила, когда Пчёлкин заставляет его заткнуться. Уверенным жестом направляет в сторону брата жены пистолет, а когда Валера препятствует выстрелу, заходится громогласным криком. Ведь он… — …Я знаю правду! — неистово ревел Кос, злобно изрывая Пчёлу взглядом. — Потому что ты и твой корешок Белый пошлёте оружие тем, кто мочит наших пацанов! — Космос, ты не прав! — Филатов знает, что бочка все-таки громыхнёт, но не оставляет шанса затормозить скандал на пике. — Ты сам знаешь, как всё срослось! — Чё ты с ним разговариваешь?! — Пчёлкин не видит смысла метать перед скотиной бисер. — Слышь, ты, толстовец! Ты сам эту тему нарулил, а теперь тебе в лом, что тебя с неё подвинули! — Да потому что войны ещё не было, — Космос не откажется от своей правды, — и вас ещё не обрезали ваши корешки, понял?! — Да пошёл ты, козёл! — Пчёла переставал считать Коса за человека, особенно в состоянии полного отрицания адекватности. — Чё ты сказал?! Иди сюда, ублюдок!.. — Сука!.. Лучшие друзья готовы стереть друг друга в порошок, не считаясь с тем, что общее дело в бизнесе — это далеко не то, из-за чего им следовало бы бодаться лбами, ненавидя и лютуя. Фил напрасно пытается разнять их, заставляя сбавить обороты. Даже разведя Космоса и Пчёла по разным углам, Валера не перестаёт слышать обоюдные проклятия друзей, которые, отойдя от темы оружия и войны, перешли на самые болевые точки, которые уж точно должны оставаться личными и неприкосновенными. — Хуев идиот! Сделаю так, чтоб сестра с тобой нахер развелась! Близко не подойдёшь! — Пчёла говорил, что у Космоса и Лизы не всё будет гладко? Вот он, чёрт дери, лишний повод убедиться, что от Холмогорова лучше держаться подальше. — Отъебись от неё, и сам куда-нибудь провались! Придурок! Ненавижу!.. — Пристрелю, если ещё раз хлебальник свой поганый откроешь! Сам бабу свою удержать не смог, так к людям не лезь! — Космос отразил удар на больное… больным. Софе, конечно, давно уже не икается с этого бедствия в своей цивилизованной Дании, но чем аргумент плох? Главное, чтобы к Лизе не подскребался, иначе Космос Юрьевич за себя не отвечает. — Говна кусок! Чтобы не приближался! — Заткнули пасти оба! — Валера заревел не менее истошно, чем Космос или Пчёла, заставляя обоих забыть свой разговор, никогда к нему не возвращаясь. — Ненавижу! — Захлопнись! Взаимные оскорбления продолжают сыпаться градом. Ничего более. О каких клятвах про дружбу может идти речь? Прости, Валерка! Космос уносится прочь от Фила и Пчёлы, а последующая перепалка с Белым не приводит к разумному итогу. Заклятый друг грозится исключить Холмогорова из движения. Морально, физически? Похоже, что всё-таки всеми способами, чтобы Косу окончательно кислород перекрыть и дороги преградить к разделу всеобщего пирога. Убедить Космоса в своей никчёмности пытаются. Как бы не так! Заехал домой… Оживление, свет в детской, тихий женский голос. Не послышалось? Но только Лиза, едва выйдя от спящей дочери, испугалась, увидев бледную физиономию Холмогорова прямо перед собой. Не ожидала. — Я же говорил, алмазная… — начинает Кос. — Соскучилась? В Питере всё-таки дует? Со мной оно надёжнее? — Подумал бы, как таким сюда заявляться, Космос, — Лиза не терялась в догадках — две недели её муж продолжал терять связь с реальностью. — Или мне уехать? Тебе же так лучше по кабакам шататься? — Сам уеду, — куда глядят глаза. — Не увидишь. Раз не сдался! — Понимаешь, что несёшь? — Убей меня! — Дурак! — Дура! Полное взаимопонимание… В безмолвной тишине проходит ночь и наступает рассвет. Робкая дрема подступает к Холмогоровой ближе к семи утра. И только днём Лиза просыпается от телефонного звонка, от которого чуть ли не седеет. Спешно оставляет дочку на старенькую соседку, безбожно обманывает скоростные режимы, но пулей мчится в Склиф. Застаёт там загнанного свёкра и молодого врача, назвавшуюся Евгенией Станиславовной Гальской. И именно эта миловидная девушка с горящими глазами бодрым голосом объявляет: — Да будет твой драгоценный пританцовывать, подруга. Сама гипс накладывала… Гарантия! — Живой?! — всклокоченно вырывается у Лизы. — Гипс? Мысленно Холмогорова успела растерзать себя на куски, рисуя перед собой самые мрачные картины. — Тебе, конечно, вдовье платье подойдёт, но не настолько, — настойчиво предостерегла Гальская, — а на перевязки приезжайте по расписанию… И как не доверять авторитетному врачебному мнению?