OST: — Алексей Шелыгин — Иллюзия свободы (из т/с «Бригада»)
Евгения хочет настоящей весны. Приятной и манящей, чтобы солнце грело ласково и ненавязчиво, а воздух не душил холодом, но на деле же выходила суровая реальность — надо переждать конец февраля и отдежурить смену. Потом можно планировать и весну, и отпуск долгожданный. Однако с последним в её случае всё ещё более переменчиво: неизвестно, кого надо будет подменить, а Гальская же на удачу окажется в городе, хотя могла бы уехать к родственникам и не заморачиваться. Вот и вся медицинская наука. Но мечтать не вредно. Не все так просто, как того бы хотелось. Давно пора свыкнуться, что ничего не получается так, как изначально задумано. Поэтому Женя пашет, почти забывая про перерывы на перекур, сытный обед и бабские сплетни в ординаторской. В этом заключается её вызов себе. Может, исцеление и призвание. Не иначе. Но некоторые граждане веселят. До жути! Не рядовой случай эти Холмогоровы, ой не рядовой!.. Женя поняла это, когда на скорой привезли переломанного хозяина жизни, которому очень не нравилось, что с ним обращались, как с простым смертным и в чувство привести пытались. Матом орал уважаемый Космос Юрьевич, всех санитаров на место обещал поставить и порешить, пока Женя в гипс эту красоту двухметровую закатывать не начала. После этого немного успокоился, принимая то, что вляпался по самые гланды, но свирепого вида не потерял. Оно и понятно, что морок наркотический не сразу покидает, хоть встряска случилась с ним капитальная. Мозг на место вставляющая. Познакомившись с встревоженной и потерянной женой неудавшегося автогонщика, Женя все-таки сменила гнев на милость, но рекомендовала симпатичной Лизе взять себя в руки и при случае меньше орать на своего непутевого муженька. Через месяца два её ясный сокол сможет мяч ногой отбивать, не хуже заправского вратаря, а сотрясение мозга для такого лоботряса — не великая беда. Кости тоже заживут. Женя, было, отпустила сладкую парочку с миром, ожидая их только на приём и перевязку, ведь лечение предстояло долгое, но беда пришла откуда не ждали. От благодарной Лизы, приехавшей вместе с братом и стандартным набором для врача. В котором, кроме конфет и коньяка, помимо всего прочего, лежал конверт, подкинутый тем самыми братцем Лизы, назвавшимся Виктором Пчёлкиным… Великим и ужасным. Идейным борцом за мир, дружбу и любовь в это смутное время совершившихся перемен. Заливал высокопарно, пока Лиза разговаривала с кем-то по телефону. Роль играл заученную, если не замученную вовсе. Впечатлил?!.. Если бы девочка лет семнадцати на месте Евгении от комплимента про температуру выше нормы по стенке бы растеклась, то здесь — не на ту напали. Презент, конечно, не лишний (тем более за такого мавра, как Космос, не грешно и заслужено; и это не Женя так сказала, а сама жена Холмогорова), но не сразу же ударяться в школьные заигрывания, Виктор Павлович! Приехали…— Температура где-то шестьдесят, а по всей чуйке и все семьдесят… — жалобы фантастические, если не сказать, что фантасмагорические. — Десять минут тут бродил, как пиво, а тут — здравствуйте, спасатель! Доктор, что пропишете? Сразу с антибиотиков начнем или лучше с процедур? Каких?.. Женя слушала почти романтическую тираду с ровным лицом, если бы не смешливая Лиза, вернувшаяся в кабинет. Видимо, Холмогорова хорошо знала, что за франт её старший брат и на что он способен, стоит оставить его без присмотра на пять минут, но Гальская быстро поняла, что нужно подыграть. Без труда. По нотам. — Как травматолог, Виктор Павлович, посоветовала бы Вам что-нибудь отрезать, раз мешает, — и чтобы не смущало, — обследования с языка начните, чтобы уж наверняка! — Да, Евгения права, Витя, — Лиза не могла не вставить свои пять копеек, — а там и до каких-других мест можно добраться, но с профилем важно не прогадать… Кости ломать будем, братец? — Без переломов обойдемся. Не прощаюсь! Пчёлкин поспешил ретироваться, а Лиза с Женей понимающе переглянулись, не тая улыбок. — Будут на ногах пролежни — звони, ещё раз расскажу, как обрабатывать… — Женя прониклась к Холмогоровой едва ли не дружеским участием. — Я обязательно позвоню! — И все-таки, Лиза, взятка борзыми щенками? — Женя, это малое из того, что я могу… — Лиза благодарна тому, что в час, когда она чуть не рассыпалась на мелкие кусочки, именно Евгения привела её к стройности мыслей и не дала разрыдаться от напряжения. А благодарить людей надо. Особенно неравнодушных.
Женя не растаяла от комплиментов, и, оставшись наедине с собой, перестала держать за крылья прошедшую встречу. Больных сегодня не мало, а домой она попадёт не раньше, чем к девяти. Давно следовало бы с этим смириться. А Пчёла словно на измене сидит, а не в машине Лизы штанины протирает, покуривая в полуоткрытое окошко. Не принимает Витя то, какого чёрта сестра сорвала его с места, заранее не предупредив о том, что он ей смертельно нужен: отношения у родственников портились день ото дня, лучше не становились. Из-за кого? Из-за Космоса родимого, других вариантов нет. Лизка грудью встанет на защиту мужа, а Пчёлкин не понимает, какого хрена Кос кусок пирога в бизнесе иметь хочет, если из-за кокса переставал соображать, что делает. Пользы никакой не приносил, а бабло хотел хапать немереными темпами, самостоятельности желал. Обвинения о том, что Кос не только жизнь свою семейную разрушает, но и общее дело «Бригады», Лиза не слушает: сознательно отделяет себя от мира больших денег и легких побед. Витя проклинает сестру на все лады, сетуя на то, что добром её брак с Космосом не кончится, но все-таки пошёл навстречу, соглашаясь на её просьбу поговорить. И теперь восседает на пассажирском сиденье красной ласточки: салон прокурил, музыку свою поставил, а злиться не прекращает. Потому что Пчёла отказывается мириться с Косом хотя бы из-за того, что не он первым заварил эту кашу, а толстовец из Холмогорова был да вышел полностью с потрохами. Министерство добрых дел прижало всех, а Космос теперь оружие посылать не хочет, потому что война началась кровавая. А Пчёлкин за другое думает. За цифры, выраженные в денежном эквиваленте. И не хочется ему прогореть, как бы там Космос не втирал, что ситуацию надо переиграть. — Какого хрена-то ты меня позвала? — на первую просьбу Лизы Витя успел ответить отказом. — Не буду я с этим долбоёбом мириться, он мне сдался?! Чего ещё хотела сестра? Полевых ромашек и мира во всем мире? Бред! Но… видимо, дружеского участия. Сроком на минут двадцать, не более, если взяла с собой в больницу. На большее Пчёлу не хватит. На лапу врачихе так и быть дал, чтобы Лизка не краснела. И без каких-либо претензий. — Что, Пчёл, руки же у тебя не отсохли? — Витя не хотел идти на примирение с Косом даже после аварии. У Лизы из-за этого руки опускались, и, похоже, что ей придется отбросить мысль, что муж и брат быстро зароют топор войны. — Ты знаешь, что я тебе благодарна! А мы опять о том же самом… Как будто поможет! — Не делай из меня оленя, у тебя для этого муженёк есть, — на месте Лизы… Блин, да давно бы нашёл себе кого-то приличнее. И чтобы не нюхал. — Мужа не трогай, ему сейчас вообще противопоказаны физические нагрузки, — и Кос не знал, с кем жена. Узнал бы, что с братом увиделась… Костылём бы в неё кинул. — Ты дверьми не ошиблась, сестрёнка? Ну что я там с тобой потерял? И всё же из-за этого кентавра… — Будь человеком, Пчёлкин, не заставляй меня совсем в тебе разочароваться, — поссорились Витя и Космос, а рикошетило по Лизе. Что-то в этой вселенной точно постоянно. — Так какого хуя я не в «Метле» коня распиваю, а с тобой по врачихам тусуюсь? — Белый, например, не особо чурался того, что в казино завсегдатаем стал, а любовь свою новую каждую неделю по разным злачным местам катает. Почему же Пчёле не последовать примеру друга? — Потому что ты умеешь подкинуть откат без проблем и безболезненно, — наконец-то Холмогорова отвечает прямо — в стиле своего мужа, — доволен? Был бы кто другой, Женя бы отказалась… Но своим шутовством ты ей душу растопил. Поставь себе плюсик в карму… — Чего там ставить, там всё черно… — Но я ж надеялась… — За каким только хером? — Пыталась! Захотела Лиза сделать доброе дело, пусть и чужими руками. Ну не выходило из неё человека, который мог убедительно отблагодарить финансово, а доктор Гальская, по слухам, славилась тем, что подачек не брала. Фанат своего дела, что редкость. Однако после такого одиозного пациента, как Космос Юрьевич, грех не взять мзду. По полной! — Но сейчас-то чего тебе в башню влетело? — Пчёлкин готов напугаться. — Ладно, Космос не считается… Но милосердие? Еханный бабай, Лиз, какое-то поповское дело! — Вить, а с Косом не так-то легко управляться, ты не лучше меня знаешь. Сколько она с ним мучилась, слушала его претензии, пока он весь в гипсе не оказался… Не из твоего же кармана я отблагодарила. А хорошие врачи в окружении нужны… И люди нормальные, а не всякие громилы и псы! — И ты выбрала живую приманку? — Пчёле до сих пор не слишком приятно, что его подкат прошёл мимо. Шайтан-женщина! — Хорош себя уже переоценивать! — Так, Лизк, недооценил же! — Витя, достаточно того, что я в тебе не сомневаюсь, — Холмогорова прекращает прения сторон первой, — больше вопросов нет? — Базар не развожу, — чёрт его знает, что у Лизы в голове, но он всё-таки за неё в беспокойстве, — но я тебе снова повторю… Раз ты не видишь! — Не повторяй! — Уверена? — Полностью, — пытаясь настроить магнитолу на нужную волну, Елизавета преуспевает в этом, — до офиса тебя докину, а там привет Филу с Санькой передай. Скажи, чтобы не мотались к нам лишний раз, всё в порядке. Когда ещё неделя пройдёт, то, может, приедет снова офис, но пока без вариантов… Не признаваться же брату, что спустя малое время, прошедшее после аварии Космоса, Лиза не могла не заговорить с ним без перехода на крик. Он же в трезвом уме, надо моментом пользоваться, а не спускать собак только на невменяемого. Кос и кокс показательно в унитаз смывает, доказывая, что для него порошок не зависимость, а надоевшая игрушка. К тому же напугавшая чуть ли не до смерти. А Лиза в оцепенении. Замерла. Замерзла. Но все-таки домой. Как к своему огню.***
Холмогоров не любит, когда собеседник пристально буравит его недовольным взглядом. Сразу становилось не по себе. Спрятаться от такого повышенного внимания — не по-мужски, да он и не пытался, а играть в гляделки, положа руку на сердце, любил лишь несерьёзно. И лучше с Лизой, потому что конец почти всегда грезился приятным во всех отношениях. Во времена их безоблачной подростковой дружбы эти спектакли двух актеров можно было вообще свести к шутке, лбом забодать, чтобы неугомонная не брыкалась и не сверкала своими красивыми алмазами, но сегодня отцовское терпение Космоса находилось в подвешенном состоянии. Получайте и распишитесь! Несносным человеком оказалась дочь Космоса. Его маленький человек. Глаза и взгляд совершенно такие же, как и у него. Поэтому-то и вдвойне странно смотреться в собственное зеркало. Неуступчивой и упрямой Арька росла, с какой стороны не посмотри. Вторая Лиза, если не учитывать на то, что внешне выдалась в него, но характер… Или папа рядом равнялся празднику непослушания? Можно искусно вить из него верёвки? На последний вопрос и отвечать не стоит. Знает, синеглазая егоза, что конечно… можно. Папа ей разрешает, потому что очень любит маленького серьезного человека. Но лучше бы лапой в варенье залезла, как бывало. Проще под конвоем руки мыть заставить от липкого, а не пытаться воздействовать на неокрепший детский ум присказками о неосторожности и дочернем послушании. Кто бы говорил, но… Что же будет дальше? Придётся долго бить себя по лбу за то, что какие-то моменты из детства Арьки уже безнадежно упущены? Стоп самобичевание, Космос Юрьевич! Твоей дочери всего-то три с половиной, а не восемнадцать. Но последний год ты был так занят собственной персоной, что в основном видел своего ребенка, когда перед глазами ничего не мерещилось — иначе таможня не пропускала. Позорище инопланетное. Папашка. Но с каждым днём вынужденного больничного Кос шокировано дивился тому, как же подросла Аря за такое короткое время. Она и раньше отличалась норовистостью, а сейчас резкое «сама» прорезалось как по заказу: пыталась показать деловитость. И что Космос пропускал, появляясь около Арьки подобием праздника. Теперь он заново учится приходить к согласию с собственным чадом. И пока счёт в пользу Ариадны. Папка проигрывает! Арька вытаращит синие глазёнки, чтобы папа не запрещал ей везде погромы на своём самокате чинить, и, папаша, попробуй переубедить её в том, что принцессы так себя не ведут, а мама, когда вернётся домой, раздаст свежих люлей обоим. Мультяшные примеры, к слову, Арьку не вдохновляют. Трудолюбивая «Золушка» проскакала мимо в своё королевство, а в «Белоснежке» младшей Холмогоровой признавались только семь гномов, потому что «ну забавные, папк…». Откуда у Коса столь обширные познания в мультипликации? Не пронюхал же он память в конце концов, а тем, чем живёт его Арька, неизменно интересовался. Но Космос больше не может спокойно смотреть на непослушную дочь, и, качая травмированной головой, беспокойно вопрошает: — Брось ты эти колеса! Ну не угонюсь же за тобой! — Папка, ну почему? — Аря знает, что у папы болит ножка. И ручка тоже. И ходить ему нелегко, но она же осторожно будет гоняться. Она уже это обещала. — Арюша, ёлки-палки, хотя бы маму подожди! Обречённый голос перебинтованного Космоса повис в гостиной рассеянным облаком. Арька настаивала на своём, решив продемонстрировать отцу, что за полгода научилась кататься на самокате, пусть всего-то по квартире, а Кос переживал, что чисто физически не поймает дочурку на поворотах. Со своими-то костылями. И кто надумал подарить его бесценному сокровищу самокат на третий день рождения? Того бы он за одно место подвесил, а потом бы на съедение отдал. Этот загадочный кто-то — Виктор Павлович Пчёлкин, можно и не отгадывать. Удружил, родственничек. По всем фронтам. Лез, куда не следует. Везде подгадил. — Аря, давай, паркуй игрушку в коридоре, — противоборство с дочкой начало надоедать Холмогорову, — а я видик с мультами включу, уговор? — Скучно, — Арюша опять стала наматывать круги вокруг забинтованного родителя, не боясь влететь лбом в стол или упасть. — А-и-и-и! — довольный клич комнатной бунтарки окрестил пространство, а Кос опять задумался… Во всем виноваты гены! И почему Аря должна уметь спокойно сидеть на месте? Если у них с Лизой этого никогда не выходило, ни в жизнь. — Арька, ё-моё, последнее китайское, а то не включу больше мультики! — Космос согласен заучить наизусть любимые дочкой «Утиные истории», только бы она сбавила обороты веселья. Не уследить же за ней. — И Ваньке Белову сдарю все твои киндеры за твоё поведение. Чего, егоза, точно не хочешь спокойно мультики посмотреть? — Пультики! — Аря покатилась прямиком в сторону своей комнатки, передразнивая отца, и, не мучаясь вопросами совести. Всё равно свои игрушки не отдаст. — Па-па́, догони!.. — А папку-то кто поднимет, Ёж? — Костыль, — выдаёт Ариадна совершенно безобидно. — Па-а-а-па, вставай! Папа́! — Вот добрая-то девочка у нас с матерью растёт… — Космос не жалуется, но про себя отмечает, что скучает по времени, когда Арю можно было посадить в игрушки, чтобы она не отвлеклась на посторонние вещи. А пока по квартире раздается радостный детский смех, который делал монументальные стены тёплыми и одухотворенными. Больше желать нечего. Счастье есть. Кос с трудом поднялся с кресла, пытаясь устоять на одной ноге, чтобы дотянуться до костылей, лежащих на стуле рядом. Арьке некуда девать свою активность, что и понятно: мама уехала на работу, от деда съехали, а с детским садом не складывалось — то с водой перебои, то успевай, мать, лечить насморки. Но чем Аре с папой плохо? Космос стремился доказать Лизе, что он со всем справляется. Она может не опасаться, что дома произойдет землетрясение и потоп одновременно, если будет отсутствовать каких-то два часа, и вообще… Ничего не поменялось. Конечно, за год немало апокалипсисов происходило, от которых Косу самому не по себе, но не надо списывать его в утиль. Тем временем в квартире воцарилась обманчивая тишина, и Космосу можно было не считать до пяти, прежде чем дочь позовёт его на помощь. — Пап, авария! — прокричала Ариадна, сидя на полу большого коридора. В её голосе потух всякий энтузиазм. — Папка!.. — Свалилась, лягуха? — этого и следовало ожидать, но, судя по всему, ничего серьезного. — Не, колесо, — расстроено произнесла Аря, завидев папу, — пап, не катится! — голос девочки стал совсем тоненьким и расстроенным. — А вот по ковру зачем гонять? — немного строгости не помешает, пускай Кос бы на месте дочери тоже повесил нос. Собственно… Он и повесил. Неделю назад, когда в грузовик со всей скорости вписался. От души. — Это как мама тебе про машинку сказала, да? — спрашивает Аречка, успевающая много подмечать. — Эх, гони в гараж свой драндулет, делать нечего, не мамке ж красивой нашей с ним возиться… — хорошо, что слёзы лить дочка и не думает, а вполне понимающе кивает светлой головой. — Загоняй, человек мой, я потом придумаю что-нибудь. — Не забудешь? — Честное отцовское! Есть ли у Космоса другой выбор? Остаётся пообещать, что всё у них в порядке будет, что папа самый сильный и умный, а значит, что всё ему по плечу, а вера дочери не может быть нарушена. И Арька поднимается с пола, отряхивает бордовые вельветовые брючки и ставит самокат около входной двери. Аря довольна словами отца: девочка воодушевленно подбегает к нему, обнимая со всех своих детских силёнок. Кос нескрываемо рад проявлению добросердечности своей маленькой копии. Со стороны картина маслом выглядела так, что это не он за Арей присматривает, а она за ним. Возможно, что в какой-то мере так оно и было. Но рядом с собственным ребенком хорошо, что о суетном и злободневном почти не думается. Почти. Ведь Космос привыкает к тому, что зеркало отражает недовольную мумию. Он передвигался по квартире, стараясь не шуметь костылями, а когда Лиза возвращалась домой, то лишний раз пытался её не раздражать и постепенно искать ключик к родному сердцу, чтобы перестала от него перекрываться. Но Лиза перекрывалась, искала одиночества и общалась с Космосом чисто механически, если дело не касалось Ари. В остальное время Елизавета делала вид, что занята своей долгоиграющей кандидатской диссертацией, а также упорно обдумывала своё увольнение: никакого толку в её карьере, если половину рабочего времени приходилось отсутствовать по причине дурного состояния мужа. Нет в этом секрета, как бы то Лиза не желала скрыть от окружающих. Коса этот процесс совсем не радует. Лучше бы неугомонная кричала на него, собак спускала, как в первый день его вынужденной недееспособности. Кос бы её прекрасно понял, снёс любую колкость в свой адрес. Лиза бы душу отвела, а он бы как-то перетерпел её он пожары, виновником которых всегда оказывался только он. А выходило… Прятались друг от друга за спиной крошечного громоотвода. Обоим рядом с дочкой будто легче переживать неудачи брака, а Аря — железное свидетельство того, что всё прожито не зря. И пережито. — Папка хороший? — этот вопрос извечно волнует Космоса, и он верил, что Арька никогда не ответит на него отрицательно. — Самый хор-р-роший, — Аря и рада подтвердить отцовские слова, потому что любит своих родителей беззаветно. — Пап?.. — Да, Арюнь? — Космос больше не может стоять на костылях неподвижно, поэтому хлопает дочку по спине, чтобы она переместилась в зал. Арька охотно его слушается, но при этом порхая в пространстве как бабочка. — Папка, ты не болей, — говорит Ариадна без тени всякой забавы, — не надо. Космос снова усаживается к удобное кресло, поначалу вальяжно в нём расположившись, но пожелание дочери несколько выбивает его из колеи. Он несколько секунд обдумывает слова Аречки, для которой он в последний год так часто «болеет», либо отсутствует по неведомой волшебной причине. Тем временем Арька обхватывает его здоровую руку ладошками, прижимаясь к мягкому ворсу халата щекой, а Кос жалеет, что не может взять дочурку на руки, чтобы крепко обнять, сказав, что ради неё и мамы он постарается… Что сделает?.. Логичное восклицание отозвалось в сознании Холмогорова голосом Лизы. Усталым и разочарованным. Чёрт! — Хороший мой, — Кос готов пообещать дочери золотые горы и любые блага мира, но когда она отпускает его руку, а затем устраивается на грядушке кресла, подражая домашней кошке, решается сказать одно: — Обожаю… тебя и маму. Моих алмазных девчонок! Арька рада, что папа рядом, и для полного счастья не хватало лишь мамы, которая явно скоро вернётся домой, возвращая на место потерянную дисциплину. Хоть на часок. Пригладив пшеничный локон дочери, выпавший из-под заколки, Космос устремляет взгляд в сторону кухни, непрозрачно намекая, что где-то там в холодильнике что-то есть. — Арь, на нижней полке в холодильнике «Киндер» валяется и по тебе скучает, — Кос пытался развлечь дочку, как мог, а говорить с Арюшкой о серьезных вещах пока без надобности. — Ты беги, грабь награбленное, а потом вместе посмотрим, какого зверья ты там опять выцепила. Добро? — Ага, пап, — Коса не переубедить в том, что детей нужно баловать. Вот он и следует своей системе воспитания. Ариадна пулей вылетает из гостиной, чтобы найти свое лакомство. Однако не успев добежать до заветного, кидается на руки матери, у которой не получилось тихо вернуться домой, проскользнув в комнату серой тенью. Лазутчик в Лизе хромал и чахнул. — Мама!.. Кос сразу ощущает изменение обстановки. Спиной чувствует, что Лиза будет продолжать играть с ним в молчанку, если уж вернулась домой так неслышно, как только могла. Что ж… Поправимо. Весна наступает.