OST: — ELMAN — Антигерой
______________________________________
— Ну же, Космос, догони… Поймай, если сможешь! — Я тебя так поймаю, Павлова, вот уж поверь! — Не поверю, пока не поймаешь… — Держись! — Догони, генерал!.. Они снова совсем юные, если не сказать, что ещё дети без царя в голове. Ему шестнадцать, а ей четырнадцать. Забежали в какую-то чащу, скрытую от солнца, прячась от вездесущих друзей, а Лиза решила держать Космоса в тонусе: стала резво убегать. Холмогоров грозится её непременно догнать, чтобы подруга знала, что от него скрываться бесполезно, но Лиза не поддается ему. Неугомонная, непокорная! И это детское прозвище… Генерал, мой генерал! Что-то теплое разливалось в душе, когда Лиза называла Космоса именно таким образом. Кос не привык идти на поводу, даже если речь шла о близких ему людях, и поэтому через несколько минут Лиза застигнута врасплох. Павлова брыкается в руках друга, заливисто смеётся, и улыбка не сходит с её симпатичного лица. И только Космос почти серьёзно ей выговаривает за подобное поведение. Как всегда! — Глупая, говорил же тебе, что обыграю и поймаю! — Тебе просто повезло, — Лиза перестаёт вырываться, но от Холмогорова не отходит, продолжая держать его за руки, — но в следующий раз я не поддамся… — На следующий раз надеешься? — Космос не унимается. — А что? — Поймаю за шкирку, как котяру… — Вот и посмотрим! — Чего смотреть-то, Павлова? Только в глаза твои бесстыжие… — Ну тогда у тебя не больше пяти секунд! Лиза, не дожидаясь реакции профессорского сына, в очередной раз стремительно убегает от него, а он тяжёлыми и быстрыми шагами мчится следом. Игра повторилась. — Лизка, всё равно нагоню! — Попытайся!..
Всего лишь сон, сон из прошлого. Холмогоров смотрел на двух подростков со стороны, не думая, что тогда-то они не ведали того, что произойдет в ближайшем будущем. Что к лучшему. Космос разлепил веки от яркого света раннего весеннего солнца, рассеянного по комнате. Подниматься с постели желания нет, да и не стоит в его состоянии геройствовать со всей дури. Только повязку с головы снять успели, а нога и рука, как констатировала доблестный хирург Гальская, ещё ждут своего звёздного часа. Холмогоров должен Бога благодарить за то, что живым вообще остался, легко отделавшись от верного цинкового ящика, поэтому переломанные кости переставали доставлять неудобств. А вот тяга к тому, что Космос выбросил из всех тайников, действуя как в шпионских фильмах… Мать его, именно! Тяга к срыву с трудом покидала, если и можно было бы смело рассчитывать на то, что путь к избавлению был близок. Логически Космос соглашался с тем, что такую дрянь из организма так просто не выгнать, а фактически махнул рукой на чужие истории про тяжесть излечения и борьбу с зависимостью. Холмогоров никогда не признавал себя нуждающимся в советах эскулапов. Он сам будет себе хозяином, находя в своем пошатнувшемся мире новые смыслы. Из-за собственной же ущербности, говоря честно, все и началось. Хоть Лизка и говорила, что с жиру он бесился, и никаких видимых и невидимых причин для появления кокаина в их жизни не было и нет. Вот Космос и пытается доказать, что причин и в самом деле нет. А с последствиями разберётся самолично и бодро, пусть и смешно было то, как Кос на одной ноге скакал по комнате, пока кокс по карманам халата прятал, чтобы после от него избавиться, однако ситуация… Вышла из-под контроля. Выбора у Холмогорова нет, и он старательно убеждает себя в том, что отрезало. Голова болеть начинала только из-за постоянного сидения дома, а если и нервничать начинал, то спасало курево. Выгонял себя на лоджию, скрипя костылями, чтобы Арька дымом не дышала. Мог стоять, рассматривая городские пейзажи и пять минут, и двадцать, мрачно любуясь знакомой улицей, и, повторяя про себя, что всё идёт правильно. Надо сдержать себя: ради своих алмазных, без которых жизнь казалась дном, ради того, чтобы друзья его совсем в утиль не списали, а отец перестал терзать себя виной за то, что когда-то упустил его воспитание. Эти убеждения спасали, хоть и не всё можно было решить посредством слов. Особенно с Лизой. Или исключительно с Лизой?! Проявление нежности жены Космос ощущал лишь ночью. Лиза думала, что он спит сном младенца, а в самом деле Кос наслаждался робкими моментами проявления вороватой ласки. Голубоглазая смотрит на него долго и почти не мигая, укрывает одеялом теплее, а перед тем, как ляжет спать, проведёт пальчиками по его щекам, прижмётся носом к щеке и накроет поцелуем сонные губы. Трудно оставаться памятником, когда желаемое само плыло в переломанные руки, но Космос не хотел торопить Лизу. Если молчать нравится, то он козней чинить не будет. Слишком хорошо её знает, чтобы ещё больше раззадорить и обозлить. А Космос очень любит свою жену, очень. И это чувство владело его душой, каждый раз напоминая, что он живой. Душа рвала и метала. Не такое же он чудовище? Что-то от человека в нём есть? Пусть и осудят за другое. И будет за что. Верно? Космос не сразу заметил, что проснулся не один. Тихое дыхание Лизы едва слышно, а спит она крайне неудобно: сидя на мягком комнатном коврике, склонив руки и голову на кровать. Он не знает, почему получилось именно так, и, к слову, совсем не помнит, как уснул сам, но в груди закономерно закололо. Лиза мало говорила с ним днем, кутаясь в обиду, как в шелковую простынь, но ночью… Кошки серые. Вкрадчивые. И поэтому Лиза держит его ладонь, забывшись. Хоть Кос надеялся, что жене просто надоело играть в молчанку. Зачем им так жить? Первым делом Холмогоров поднимает спину от кровати, надеясь, что скрип матрасных пружин не разбудит Лизу. Она настолько устала, что шорох её не потревожил. Космос легонько потрепал Лизу по щеке, жалея, что из-за переломов не может взять её на руки. Смотрит на любимое лицо не без восхищения, понимая, что чувство абсолютной любви к одной единственной с годами лишь крепло. Кос точно знал, что не уйдет от Лизы, а она… Она владеет его сердцем, она не сможет его оттолкнуть. Космос чувствует это, несмотря на её вынужденную холодность. Кос так любит Лизу, что не представляет, что однажды их бесконечная история может обрести свой финал. И как такое было возможным? — Ой… — неуверенно произносит Елизавета, стоит ей оглядеться вокруг. — Кто меня уронил? — Спихнул тебя к подкроватному монстру, — изображая важную мину, Космос с трудом сохраняет спокойствие, — на перевоспитание. — Конечно, мне же своего чудища инопланетного не хватает, — Лизе других не предлагать. — Действительно! — громким шёпотом возмущается Холмогоров. — Не пустишь? — Лиза не поддается на провокацию, но если уж поймана почти за уши, то никуда не уйдет, пока Арька не проснётся. — Фиг тебе, — констатирует Кос. — Приглашение нужно? — Спина болит, — Лиза понимает, что вариантов у неё немного. Поэтому она поднимается, чтобы лечь на кровать. — Как будто сейчас кого-то рожу. Имя надо придумать, но в этот раз, Кос, моя очередь. — Кого? — Холмогоров, было, подумал, что что-то упустил, но улыбка Лизы послужила сигналом к тому, что она смеётся над ним. — У тебя надо спросить, — как показывает практика и медицинская карта Елизаветы Алексеевны Холмогоровой. — Это меняет дело, — над вопросом рождаемости в отдельно взятой семье Космос готов задуматься со всей серьёзностью и самоотдачей. — Не обольщайся, — Лиза не даёт Космосу спуску, намекая на то, что все главные вопросы в этой семье решаются исключительно по её разумению. Почти. — Поздняк метаться, — только и может возразить Кос. — Я обольстился. Давно. — Верю, — Лизе нечем крыть. Тело Лизы ужасно затекло от неудобной позы. Она не помнила, как уснула, но однозначно могла напомнить Косу, что в ночь у него поднялась температура. Уложив спать дочку, Лиза занялась его лечением, сетуя на то, что можно было обойтись и без снятия повязки (ведь причиной недомогания была травма головы), но когда жар начал спадать и Космос уснул, Лиза не поспешила уйти в детскую. Она долго не знала сна. Смотрела на мужа, караулила его беспокойный сон и размышляла о том, что ей безумно трудно удерживать дистанцию. Лиза любила своего космонавта, а он не видел в пристрастии к порошку большой беды, но беда случилась — Лиза чуть не потеряла Коса. И сейчас потерять боится. Даже вдвоём. Космос не понимает всеобщей обеспокоенности и после полученных увечий, хоть Лиза и видела, что он держит себя в рамках, пусть и в таком состоянии знал, где достать свою дозу. Едва ему стало лучше, Космос показательно очистил все свои тайники, уверяя Лизу в том, что то, чего она хочет, вершится прямо у неё под носом. Плевать ему на то, что любой врач отправит его на лечение в клинику далеко и надолго — Холмогоров сам себе доктор. Встряска случилась, а дальше он справится сам. Мужик он в конце концов?— Молчишь, красивая, но наблюдаешь? А я всё для тебя делаю. Держусь. Херово, а держусь! Но хрен бы я кому за себя решать позволил. И за тебя! — Космос, пожалуйста, не делай резких движений. Я всё вижу. Знаешь, что свой выбор мы делаем сами. Что ты дергаешься? Да поняла я уже, что ты пытаешься… — Как не дёргаться, когда сама сказала, что к докторше поехала вместе с этим рыжим бедствием? Знаю я, о чём он тебе каждый раз талдычит! — Примите это к сведению, Космос Юрьевич. — Издеваешься? — Мне же больше нечего делать…
Бежать некуда, но и стоит сказать, что не хочется. Космос тянет Лизу к себе, удерживая здоровой рукой её ладонь. Она ложится рядом, проронив усталый вздох и не сопротивляется тому, что муж развязал поясок её халатика и заставил прижаться к себе крепче. Утомлённо вздохнув, Лиза проводит пальчиками по ребрам Космоса, уткнув нос ему в грудь. Всё равно сигаретами пах. Его запах. А она устала. От всего. Устала таить робкие надежды на то, что Кос возьмётся за голову. Долго хватит его терпения? Удержится ли в рамках? Будет также отрицать, что ему не грозит больничная койка, а со своими недугами он умеет справляться сам? Не снесёт ли его крышу в сотый раз, когда переломы заживут, а воспоминания об столкновении с грузовиком останутся лишь строкой в насыщенной биографии. Космоса элементарно что-то озаботит и разозлит, а Лиза опять станет изводить себя переживаниями, вздрагивая, когда ночью телефон разрывается от звонков. — Доброе утро, — тихо произносит Космос, стремясь начать пробуждение заново. — Доброе утро, алмазная. Посмотри на меня? Кос не отпустит Лизу от себя, пока не поговорит с ней без злых укоров и взаимных претензий. Поэтому заглядывает в глаза, будто заискивая, но ища в её голубых омутах свои истины. Находит одно… Она любит его. И он её любит. И это чувство, с каждым годом обретающее всё новые и новые грани, делает их уязвимее друг перед другом. Но кому из-за того становится плохо? Из-за любви живут, а не умирают. — Смотрю, — также негромко отвечает Лиза, прижимаясь носом к мужской щеке. Проходится тонкими пальчиками по затылку Космоса, очень нежно перебирая темные пряди. Оторваться не может, потому что он родной, хоть и самый непостижимый. Для кого-то зверь, а для неё… Замен нет. — Просыпаться не хочу, Кос. — Ты не спишь, а я с тобой, — Космос ловко расставляет по местам приоритеты, — но с нами проживает одна мадам, и вот её я однозначно бы не будил. Хозяйка ж. — Опять тебе хаханьки. Космос!.. — Лиза готова недовольно покинуть спальню, чтобы муж снова остался один, раз такой умный и непокорный, но он обвил рукой её талию, притягивая к себе ещё ближе и непрозрачно намекая, что его терпение имеет границы. А нетерпение будет её собственностью все утренние часы, проведенные в кровати вдвоём. — Всё внезапно стало настолько легко? — Я стараюсь, — искренне признается Холмогоров, — а то вдруг бросишь. В Питер укатишь. — Не говори глупых вещей, — никакой Питер не поможет Лизе укрыться от себя. — Не набирай в рот воды, — Кос напоминает, как ненавидит молчание жены. — Застрелиться нахер хочу, глухо же как в окопе. — А мне верёвку и мыло? — И это мне оставь на всякий пожарный! — А что мне без тебя делать? Кос не отвечает на риторический вопрос, но ему ужасно хочется поцеловать Лизу, что он и делает, заставляя её забыть любые противоречия. Ей ничего не остаётся, как ответить Космосу с не меньшим пылом, забывая, что с рассветом она хотела покинуть спальню. Не получилось, потому что сгусток напряжения, в который Лиза превратилась, не дал ей этого сделать, а усталость довершила своё черное дело. Лиза снова целует любимого Космоса, заочно прощая ему вольные и невольные грехи, которых у него… Вагон, маленькая тележка и пистолет наготове. Спасите наши души! Страшно ли жить с таким опасным человеком, как полагают многие, уверенные в том, что Елизавета выбрала жизнь в достатке и довольствии, а не единственного мужчину, которого любит? Бояться же должна и бежать без оглядки, но Холмогорова не соврёт, говоря, что боится не Космоса, а за него. Его губило бандитское окружение и вседозволенность кормушки, а у неё всё меньше и меньше сил, чтобы удержать на краю. И ничего без него не получается. — Скажешь хуйню всякую, — Космос не рассматривал варианта «без него». Не верил судьбе, которая предостерегала с завидным рвением, а полагался на то, что сам является хозяином своей жизни. И несёт ответ за тех, кто с ним рядом. — Тогда, Холмогоров, забудь доказывать всем, как ты всемогущ! — Лиза заносит кулак над лицом мужа по-ребячески, не зная, чем ещё на него воздействовать. Наивно это всё смотрится, местами отчаянно, но она не сдаётся. Как та самая упрямая девочка из прошлого, которая упорно не давала поймать себя в лесной чаще у старого пруда. А её мальчик также смеётся над ней, хоть и мысли у него теперь совсем иные. И цели, и жизнь, и они стали… Другие? Но всё также любят друг друга, не представляя… Как бывает иначе? — Окончательно меня огреешь, — Космос бы понял встревоженность жены, если бы до конца осознавал, что с ним делают наркотики, — и придётся место искать. Хорошо, чтоб не на кладбище гнить. — Дурак! Прихлопнула бы! — Хочешь от меня избавиться? — А мы по-другому умеем? По разным углам? — зачем-то вопрошает Лиза, бросая уже привычную отрешённость во взгляде. — Вместе шишки собираем. Я за тобой. — Достану тебя даже на другой планете, — сказал как отрезал, и, не давая выбора задуматься о чём-то другом, накрывает мягкие розовые губы томительным поцелуем. У Лизы не шанса и желания прервать сладкий миг. Она глупая и слабая, но это был её выбор. Отказаться? Странное слово. — Попробуй убежать! Нагоню, сомневаешься? — Космос, мало одного желания. В нашем-то случае. — Будь и делай, горы сверни? — Будь! Просто собой будь. Со мной. Лиза не отрицает собственного бессилия. Зима завершилась вероятно одним из самых сильных потрясений судьбы, грозя сделать её молодой безутешной вдовой, а ранняя весна дарит передышку от бесконечного водоворота, в котором Холмогоровы едва ли не потонули. Лизе бы снова заставить мужа взяться за голову, пойти на уступки реальности, которая диктует ему, что кокаин не поможет облегчить жизнь, а лишь углубит яму противоречий. Но это со стороны легко судить о том, что следует говорить и необходимо делать, а по факту Холмогорова еле-еле оживает и оттаивает. Для чего? Потому что Лизе и Космосу нужно идти дальше. С собственными демонами бороться, принимать разумные решения, мир свой по кирпичику восстанавливать. Ведь не одна авария перевернула весь дом вверх дном, а будто целый пожар. Огонь! — Иди уже ко мне… — в лучах утреннего солнца Лиза казалась Космосу особенно желанной, а её обнаженное тело, мягко льнувшее к нему, сразу же отзывалось на его близость. — Горишь? — Кос снова посылает возможность серьёзного разговора к чёрту, а Лиза не спешит чинить препятствия. Только смыкает губы на мужской шее, а оторвавшись, смотрит прямо в любимые глаза голодным взором. Кто из них ещё горит? Или уже расплавился? — Без крыши! Терять нечего. Не спрашивая разрешения, Лиза усаживается на живот Космоса, сразу же сдвигаясь ниже, позволяя ему гладить свою открытую грудь и ласкать горячей ладонью бедра. Она хочет дать ему ответную ласку, и поэтому осыпает изнывающее тело мужчины короткими легкокрылыми поцелуями, и, выпрямившись, теряет выдержку первой. Впускает его в себя, довольно затихает и прислоняется ближе. Оба довольно вздыхают, ощутив, что возбуждение взяло вверх, и Кос неспешно приподнимается, безмолвно заставляя обхватить себя руками и ногами. Лиза с удовольствием покоряется, отдаваясь волшебству момента и своему мужчине, но двигается томно и медленно. Как хочет сама. И ему это нравится. Космос осторожно поддается жене, не переставая хоть на секунду её целовать. Он наконец-то может отпустить себя, любить Лизу, зная, что больше она не оттолкнет. А Кос отогреет, чтобы Лиза любила также безропотно, захватывала жарко и смотрела влюбленно. Воровала мужское терпение своей красотой и дарила себя беззаветно, полностью отвечая на его чувства и посылая к чертям дымку холода, несчастным случаем совершившую попытку их разделить. Космос в глазах Лизы теряться будет, потому что это правильно, а алмазный морок его возносил. С каждым плавным движением, глубоким и частым. Всё пылало. У Лизы перед глазами нет прошлого и будущего, ничего. Только он в руках — её родной и нераскаявшийся Холмогоров, у которого за душой грехов вагон и ни капли сожаления за содеянные проступки, но она любит его. Лиза с трепетом впитывает каждое касание горячих ладоней, вжимаясь в Космоса теснее, с восторгом чувствуя его внутри, и он теряет контроль над собой — поддался её власти. Никто больше не хочет вспомнить то, что их разделяло и разрушало. Стена растаяла. И когда откинувшись спиной на кровать, Космоса застигла врасплох полная обессиленность и приятная истома, Лиза замирает следом, жадно заглатывая воздух ртом и слабо вздыхая. Внутри всё остро сжималось от приятной теплоты, побуждая не размыкать объятий, переживая новые и новые волны долгожданного наслаждения. Кос не давал ей и шанса отстраниться от себя, но умела ли Лиза об этом жалеть? Они уже давно поняли, что любовь — это очень конкретные желания. Особенно — желание друг другом обладать. Касаться. — Алмазная, я на дно, — Лиза смеётся, услышав ослабевший голос мужа, — ты меня спалила… — Дорвался, — давно бы Лизе мучаться токсикозом, если бы не противозачаточные, принимаемые вовремя и по расписанию, — похоже, мы бы не явились на развод по одной причине. Сволочь! — Извини, королева красоты, ты сама меня соблазняешь, — Кос хохочет глухо, придвигая Лизу к себе, и, целуя её мягкие ладони, которые прислоняет к лицу. — Споткнулась о мужа, так и напишем. Давай, моя, скажи, как оно тебе? — Космос Юрьевич, ваши внушительные формы, которыми Вы умеете обращаться — это то, о чём я в жизни никому не расскажу. И вообще, фантазёр, у меня праздник! — накрыв красные губы Коса поцелуем, Лиза смотрит на него совершенно без опаски. Ей хорошо рядом с ним. — Муж вернулся! — Ты ревнивая и жадная, такая же, как и я, — Кос абсолютно спокоен, потому что его не отталкивают, — я поэтому и женился. Веришь? — Я просто очень тебя люблю, — Лиза потягивается, обратив внимание на часы, и нехотя встаёт с постели, — и не забудь, мы не закончили. — Конечно, блять, не закончили. Ты в курсе, сколько долгов накопили? — Кос усмехается плотоядно, а его взгляд говорит Лизе о том, что он не потерпит отчуждения. — Лиз? — Думай над своим поведением, — Космоса отпускать от себя больше не хочется, но Лиза должна вернуться к тому, что край настал. И ему придётся её послушать. — Я без тебя… — Не договаривай, генерал, я знаю. Бережно накрыв Коса одеялом, Лиза заворачивается в свой тонкий халат, найденный под кроватью. Ей хотелось бы рассказать ему, что она ужасно перепугалась, когда думала, что он разбился насмерть, и что дни с ним в ссоре ей очень тяжело даются, но время на это ещё будет. У Космоса просто нет иного выбора. И выхода от неё.***
Весь день Космос занят тем, что постоянно донимает окружение звонками, интересуясь делами, творящимися в офисе на Цветном, а Лиза всё своё время проводит с дочкой, за которой следовало следить ежесекундно. Кос так и не починил злосчастный самокат, но Аря находила себе приключения и там, где любой другой ребёнок попытался осторожничать, желая избежать наказания. Но не Арька. — И зачем ты вазу мячом разбила, Ариадна? — плакала напольная гипсовая ваза горькими слезами. — Только не говори, что это кот! — Сегодня это не Тутик, — Аря сидит на диване, крепко обнимая свою любимую черную животинку, который слыл её верным другом. — И вчера с папиными часами в аквариуме был тоже не Тутанхамон, — Лиза предпочитает обращаться к бедному животному, гонимому Космосом Юрьевичем, с уважением, — но можно же было аккуратнее? Ответом матери служит молчаливое покачивание головой: от сделанного маленькая Холмогорова не отказывается. Может, и не призналась бы в проказе, пока не засекли, но в отказную бы не пошла. И кого это напоминает?.. — И что же маме с тобой делать, Арюша? — Лиза совсем не хотела ругать Арьку, которой не хватало общества сверстников. Загруженные проблемами мама и папа — то ещё развлечение. — Мам, да не ругай ты нас, новую вазу купим, — Космос появляется для дочери ожидаемым спасением, а для жены разрушителем всякой дисциплины, — да, Арёк? — Ага, папка, — гроза миновала, и, отпустив Тутанхамона гулять по квартире, Ариадна доверчивым котёнком прыгает на руки к матери. — Мы тебе новую купим… — уверяет дочь своего отца. — Красивую! Елизавета безмолвно соглашается с дочкой, расцеловывая пухлощекое личико в ответ на детские обещания. Ещё недавно она хотела наказать свою синеглазку за намеренную неосторожность: не всё же дитю пряники и добрая мама, не умеющая долго злиться. Но артиллерия явно сильнее. Особенно если это оружие… собственного производства. Сделанное с любовью. Огромной. Как бы иначе не казалось. — Я хочу продать дом, — неожиданно для себя заключает Лиза, когда они с Космосом остаются наедине, — не прижились мы там, а значит, что и не надо. Сам помнишь, что я узнала. Жить там не смогу… Загородный коттедж так и не стал для них убежищем от городского шума, а наоборот вносил в жизнь только большую сумятицу. Лиза хотела избавиться от него, пускай и глупо винить в своих несчастьях неодушевленные вещи. — А я обвенчаться с тобой, — произносит Кос, не скрывая боевого настроения, плещущегося в голосе, — и чтобы ты о всякой мути не думала. Тем более на ночь. — Венчаться?.. — Говорят, помогает, — Космос не рассчитывает, что Лиза согласиться сразу, помня историю о совместном крещении, но надежды не теряет. Тем более жена отвечает ему витиевато, не давая однозначного ответа: — Будет новый день… — Холмогорова готова поверить в любой заговор, молитву, заклинание… Лишь бы отвело. Не сразу и стремглав, но постепенно и верно. — И мы об этом подумаем! — Уже лучше, — Кос боится спугнуть воцарившуюся оттепель, которая стерла с лица Елизаветы вымученные ужимки, а на предложение о продаже загородного дома вполне согласен. Ему нет разницы, а если Лиза будет шугаться каждой тени… К какому чёрту ему такой дом? — Но, Космос, знаешь, — Лиза устраивается на кровати рядом с мужем, расслабленно вздыхая, — всему, что говорят, я никогда не поверю. Ты, кстати, тоже. — Верила б всему — усвистала бы от меня году в девяностом с концами. — Не случилось! — Судьба-злодейка. — Спишем на её дурное влияние. Лиза согласилась обвенчаться, а Космос, отправившись от переломов, первым делом продал злополучный дом, смущавший его строптивую жену. Лизе пришлось преодолеть возможные вопросы своей совести и роптающего разума, заглушая в себе логичные вопросы из прошлого, а Косу пытаться строить себя заново. Однако быстро ничего не получалось. Оставалось ждать, надеясь на то, что однажды станет легче. Если приложить усилия.