— Вези мавра домой, постарайся по пути не выкинуть его на обочину. Слышишь меня? Лиза же тебя зовут? — назидательно наставляла Евгения, держа поникшую жену Холмогорова за плечи. — Не дурак он у тебя, а скоро чухнет, что жизнь сигналы даёт! Да что я тебе объясняю? Ты первый год замужем? — Я с ним восемь лет, мать его! Восемь лет!!! — не отменить того факта, что никакая другая претендентка не продержалась бы с Космосом Юрьевичем так долго. Или кому оно надо? — Убью! Привезу домой и прикончу! Как порося… — Тогда остынь и не удивляйся, дай себе время переварить инфу, — на тот момент Женя могла лишь строить догадки, почему этот хорошо одетый молодой мужчина, явно находящийся под воздействием запрещенных препаратов, ищет, сломя голову, приключений на свою пятую точку. С жиру бесится? Скорее, дурная голова ногам покоя не даёт. — Ну потерпит, никуда не денется, а кто его знает? Может, лучше станет? Все не просто так случается, ищи плюсы! — Ваши бы слова да Богу в уши, но я уже ничему не верю, — неформальное «ты» придёт к Лизе позже, когда общение с радушной Евгенией станет более частым, а пока Холмогорова готова рвать и метать, — не верю… Закатайте этого придурка в гипс побольше, чтобы говорить было тяжело. Слышать не хочу! — Придётся же ведь, — эмоции схлынут после. — Лиза, послушайте! Всё равно придёт глупая слепая вера, когда к нему совесть внезапно подкатит. Не вру же? — Не знаю, — совершенно убитым голосом говорила Лиза, постепенно успокаиваясь, — ничего не знаю, но хочу поскорее домой. К дочке. — Сейчас всем табором и поедете, а ко мне, пожалуйста, без опозданий и соблюдать рекомендации. Вы к дочке хотите, а я к сыну. Не будем усложнять ситуацию! — Гальская успевает попутно заполнять карточку пациента. — Но ещё Вам и к неврологу надо. После травмы головы. — Скорее, нам к психиатру вдвоем, — Лиза не любила больницы, но, похоже, пора избавляться от своих детских страхов, — хотя пальцем показывать не перестанут. — Не всё ли равно? — Абсолютно фиолетово! — Ну вот и правильно!..
Гальская разве что сопли Лизе не утирала, заставляя принять к сведению, что криками и угрозами делу не поможешь. Следует переждать, а дальше продолжать заниматься перевоспитанием непутёвого мужа, если превентивные меры, будь они не ладны, придутся ко двору. Потому что дело не только в наркотиках и сомнительном окружении, неотъемлемой частью которого является и сам Холмогоров. Дело в его сознании и выборе, а пока, желая обрести самостоятельность от Саши Белого и сохранить семью, Космос преуспевал с малым успехом. Иначе из-за чего и спустя год с лишним после аварии и относительной тишины Лиза не бросает тайных тревог? Есть на то причины, пускай тщательно скрываемые, потому что для всех господствовала одна парадигма: Космос завязал и повторения весны девяносто пятого не хочет, а Лиза помогает ему не сбиться с намеченного пути. Изрядно тернистого пути, потому что частные клиники, народная медицина и бабки-гадалки прошли мимо. Космос либо сразу обкладывал избранный метод лечения отборным матом, либо его не хватало на длительный рывок; Холмогоров чужд всякой системности, и нужного ему результата привык добиваться самостоятельно. Эффект идеи врачебного вмешательства оказывался минимальный, а нервов, причем Лизе, помотали прилично. А то, что Космос сам себе врачеватель, Евгения поняла ещё тогда, когда наблюдала его восстановление после аварии. Вот же цирк был!— Холмогоров, всё понимаю, рад, что повязку с благородной головы сняли, но не трясти же теперь ею? А, розовый фламинго? — под конец длительного больничного Космоса Женя успела подружиться не только с его миловидной женой, но и самой причиной бедствия. — А то не будет у астрофизика сына, но одно хорошо — Лизе забот поменьше! — Жень, заворачивай обратно, — отшутилась Лиза, которая и рада тому, что Кос побольше пробудет дома, — я уже даже привыкла к мумии, а ребенку всё равно, что разрисовывать… Да, папк? — Ничего вы, бабы, не понимаете, это гимнастика, — Космос отвечал на провокации вполне спокойно или старательно делал вид, что неуязвим, — в журнале вычитал отцовском, а там хреноты не напишут. Бля буду! — Какая тебе гимнастика, жираф? — не удержавшись, Лиза прыснула от смеха. — Наша с тобой физкультура — пожрать в девять вечера и лениво вытянуть ласты перед ящиком. — Нет предела совершенству, алмаз ты мой противный! — несмотря на колкости и ребячество, нужно было видеть, как люди, прожившие вместе не два и не один год, смотрят друг на друга. Совершенно любовно. Женя бы позавидовала, если худая мысль закралась в её умную голову, но только не по отношению к этой парочке. — Я прав, Жека? Добрый доктор Айболит! — Ну хочется тебе, Космос, шею сломать ещё разок — я препятствий чинить не стану, — с таким пациентом Гальская точно будет купаться в золоте, но Лизу жалко — у неё нервы совсем не стальные канаты. — Другой врач от тебя сразу сбежит, а мне привычно. Лиза у нас тоже на опыте, Арюне с Филей доверим твой гипс разукрасить. Красавец! — Черт-те что и сбоку бантик, — уточнила Холмогорова, не переставая посмеиваться над любимым супругом, которого успела оскорбить, по крайней мере, раза два за пять минут. — Как мило, чёрт возьми!..
Не обращая внимания на обстоятельства, послужившие началом дружеских посиделок за чаем, а иногда и чем-то покрепче, Лиза благодарна судьбе за Женю — человека, которого каждый день узнаёшь заново. Вместе можно было и помолчать, и погрустить о неудачах, а можно искусно излить змеиного яда на окружающих. Кроме собственных же детей: шкодливость Ари и Фили не была чем-то из ряда вон выходящим. Обычно первой бесилась Лиза, распекая тех, кто по каким-либо причинам становился ей неугоден даже временно, а Женя с пониманием кивала головой. Да и врач всё-таки, как тут не выслушать жалобы? Нет, о переквалификации Гальская не думала, но клятва Гиппократа обязывала… — Чокнемся чаем, Жень? — Лиза внимательно разглядывает фарфоровую чашечку из изысканного сервиза, подаренного им с Космосом на свадьбу. Ёлка и Юрий Ростиславович старались не только детям квартиру выбить, но и обустроить быт молодой семьи, которая, к тому же, очень скоро стала на одного человечка больше. — Женька, ты чего молчишь? Молодость и погода хорошая за окном. Радоваться надо, а мы с тобой сидим и грустим… Вопреки слухам, которыми полнилась вся Москва и половина области, Лиза могла признаться, что последние полтора года жизнь пыталась стать похожей на ту, которая осталась за поворотом девяносто четвертого. Космос перестал резко срываться с цепи, не пропадал из дома, если они по какой-либо причине ссорились, постоянно был рядом с Арькой. Дитя в восторге, а папа даже рад тому, что присутствие дочери заставляет его либо не орать по телефону на неадекватного собеседника (читай — Пчёлу), либо оправдывает его гордые отцовские надежды. К слову, за весну Аря разучила всю Агнию Барто, а за лето научилась держаться на воде. Последнее было предметом особой гордости Космоса, потому что Лиза вообще не умела плавать, как бы он не старался её научить, а Ариадна слёту демонстрировала спортивный успех. Иногда он заводил речь, что время, проведенное с рядом с дочерью и женой — лучшее лекарство, но Лиза не спешила расслабляться. Ведь из-за того, что Кос самолично определял то, как отучит себя от кокса, в действительность приходили сценарии, прежде немыслимые. Кому сказать — не поверят! Или она не привыкла к проявлению мужской слабины, либо нужно в очередной раз переосмыслить факт того, что её Космос — не самый обычный экземпляр. Смех смехом, все же мужики одинаковые и часто — самовлюбленные сволочи и эгоистичные свиньи, но Лиза не меняет своего отношения к мужу. Она очень его любит. Косу хочется её беречь и заставить не думать о том, чем он занимается в офисе на Цветном, так и Лизе хочется подвести мужа к тому, что следует постепенно приходить к другим распорядкам. Где голубая мечта о воображаемой спортивной карьере Ари действительно станет весомым ориентиром. И не будет серьезных опасений, неоправданных страхов. Размечталась, Холмогорова? С дуба рухнула? А вроде бы, что и сама говорила — замуж вышла не вчера. Готова ко всякому, не напугаешь ежа голым задом, но… Фиолетово! Она имеет право строить свою жизнь, показывая Косу, что нужно менять, иначе каток непременно затащит ко дну воронки. Но чаще, видя совершенно отрешенный и побитый взгляд Космоса, Лизе становилось не по себе от открывающихся мрачных перспектив. Вмиг пропадало желание диктовать свои правила игры, а от гнетущей возможности остаться одной — без него — сжималось сердце. Как и от мысли о том, что Арька рискует вырасти без отца — отсутствие Космоса фатально в любом случае. Однако Лиза отгоняла тревоги прочь, настраивая мужа на борьбу, и на удивление… Получалось. Лиза упрямо гнула свою линию. А были ли попытки разубедить её в стремлении сохранить свою семью? Постоянно. Но Лиза не привыкла отступать без боя. И прогнозов общественности тоже никогда не оправдывала.— Космос, что ты? Как тебе такое в голову пришло? — они стоят вдвоем на лоджии, примыкающей к гостиной, и Лиза уговаривает Космоса… без малого… Жить! А не копаться в своих туманных мыслях, припорошенных редкой белой дорожкой. Она знала, что завязка мужа редко, но нарушается, и когда эти случаи происходили… Никому не было хорошо. А Кос рассуждал о мрачном, видя в своем избавлении от зависимости один исход. — Прошу тебя… Мы сейчас пойдем спать, а завтра ты останешься дома. Скажем, что заболел. Заразный! — Да ну их всех нахуй, но как ещё, как? Ни хрена не получается! — пока Лиза не застала его, одиноко подпирающего ладонями косяки застеклённой рамы, Кос искренне раздумывал о том, что в смерти есть своё решение проблем. Вот его мать, например, заболела — и через какое-то время её извечная злость на мир сменилась покоем. Сначала приёмным, а потом вечным. А он? Обуза же! Дурная на всю голову… — Тупик, мать его, тупик! — Это не выход! Мне прятать от тебя ножи и вилки? Как от маленького? Лоджию заколотить? — Лиза разговаривает с Космосом ласково, будто с ребёнком, которому нужно одобрение. — Тебе надо поспать… Пойдём! Я никуда от тебя не уйду, а телефон выключим… Ты прав, пусть весь мир подождёт. Про договоры и поставки поговоришь в понедельник. — Такой козел тебе не нужен, стало бы легче, а всё остальное у тебя в порядке… Без ебанных закидонов! — Кос сам прекрасно чувствует, что Лиза привязана к нему едва ли не болезненно, ведь однажды он, без малого, заменил ей всех, но говорит горькие вещи, которые кажутся ему вполне трезвыми. — Тихо, тихо и всё! Сама пораскинь! — Иди ко мне… — на последнем из дохе произносит Лиза, притягивая руки к Космосу. Он почему-то противиться её действиям, но она ощущает — хочет коснуться. — Мы со всем справимся… У других получалось, а у нас? Кос! Чем мы хуже? Ты дурак, что ли? — Дурак! Не помогает эта завязка, если прёт меня! Во сне вижу! Хоть кидайся! — Ты же понимаешь, что так нельзя? — Не шланг… — Тогда хватит себя изводить! Холмогоров поддается на уговоры, и Лиза уводит его в спальню, следом плотно закрыв дверь на лоджию. Пространство освещает лишь глухой свет ночника, но Елизавета выключает и его, садясь на кровать рядом с мужем. Космос покорно укладывает тяжёлую голову на женские коленки, едва прикрытые тканью шелкового халата, и, крепко обняв жену, спит, пока не наступит утро. Лиза сама будит его, а он тянется к ней с поцелуями, не желая отпускать от себя далеко. Она знает, что выиграла очередной бой, а значит, что вместе они сильнее. Космос и Лиза обязаны это помнить. На будущее.
— Хорошо бы не чеколдыкнуться от всеобщего счастья, Холмогорова, — Женю учили искать положительные моменты в каждой мелочи, но настроение, порой, подкидывало разные сюрпризы. — Что имеем? Сидим же с тобой тут, тухнем! — Брось, Женя, — Лиза не собирается поддаваться унынию, — ты — последний человек Москвы и Подмосковья, которому это грозит! — Лизка, в какое время живём? Где оно наше легендарное счастье? Коммунизм просрали, а с капитализмом же сама видишь — лажа какая-то. А мы напрямую зависим от всей этой хероверти! — Скажи ещё, что перестали лезть по водосточным трубам к своим мужикам, — вспомнилась всем известная комедия и чуть пьяный положительный Ипполит. Лиза его от души понимала. Хоть у неё по жизни… алкоголик из Москвы! — Обмельчали… Наш с Холмогоровым юношеский максимум — конспиративные свидания аж целых полгода. — Лиз, моему единственному важному мужику пять лет — проблем вообще никаких, — думы о былом не тревожат Гальскую, пусть и сформировали её настоящее таким, какое оно сложилось, — но свекрухой через двадцать лет я буду адской. Кровь застынет… — Не прибедняйся, у тебя впереди масса возможностей… — И всё равно, Лиз, как не долбануться головой о стену? Бардак кругом! Евгения удручённо смотрит в сторону яркого экрана телевизора. От суетливой картинки, сказать по правде, воротит. Смотреть нечего. Скука смертная, день ото дня не меняющаяся и где-то предсказуемая. Такое же смутное чувство Женя испытывала, когда в девяносто первом одна с месячным Филиппом на руках осталась, а по ящику показывали, как советский флаг над Кремлем приспускали. Сын орал ужасным боем, а Гальская думала, что не зря её пацан неистовствует. Поплачет за материнскую долю, а ей руки опускать нельзя. Работать надо. Как не в себя, но для себя и этого милого светловолосого парня. Сына. — Ты телик излишне пересмотрела, Евгения Станиславовна? Вредит тебе отпуск! — Лиза и сама отличается излишней впечатлительностью, но сегодня настроение располагало к другому. А долгий разговор с Гальской, в силу некоторых обстоятельств, ей обеспечен. — Что там, кроме выборов и «Маски откровения»? — Это та чупакабра от которой твой храбрый Арюньчик за папку прячется? — было бы ей пять лет, то Женя тоже бы запаниковала. Травма детства, а ты лечи потом… — Та самая, — Лиза согласно кивает головой, — и я сама Коса переключить прошу, когда вижу. — Ой, а вроде же взрослая баба! — С пятилетним ребенком. — Ой, мать, пиздец подкрался неожиданно. Пойду плачу, я же и на полтора года тебя старше! Чаем всё-таки чокнулись за всеобщее счастье, а канал переключили на кабельный детский, потому что к столу пришли Ариадна Космосовна и Филипп Андреевич. С твердым намерением съесть по кусочку кремового тортика, ребята уселись напротив своих матерей, и беседу о главном пришлось отложить минут на пятнадцать, пока дочь Космоса не вспомнила о том, что что-то спрятала в своей комнате под кроватью. Клад! — От Сопеля сундук сделала, чтобы он не нашёл! — восклицает радостная Аречка, звонко опуская чайную ложечку на блюдце. На этот раз она с большим удовольствием развлекала своего гостя, а вот общение с сыном Саши как-то не складывалось: потому что не стоит спрашивать у тёти Оли, какие игрушки Ари можно забрать к себе домой. И погромы чинить тоже. — Филя, пошли скорей… Там целая тачка и динозавры! — Чур, Арька, тачка моя будет, — строгий пятилетка не оставлял шанса с ним поспорить, — а тебе зверьё, уговор? — Так динозавры классные, это ж папка купил, — вполне спокойно рассудила маленькая Холмогорова, первой убегая в детскую, — а ты догони! — Погоди!.. Ребяческая прыткость, обусловленная здоровой генетикой, никого не удивляла, а Женя, позабыв про свое недавнее замешательство, решила опросить подругу первой. Не как доктор, но как лицо, к душе близкое. Пора! — Славно все-таки спелись, — первой заключает Лиза, смотря вслед дочке, — всех своих подружек эта космонавтка опекает, а здесь — равноправие. Удивительно. — Как бы лет через десять за это равноправие моему сыночку драться не пришлось, — вариант вполне допустимый, — но чего всё о мелких? Ты, Лизок, смотрю, майским цветом расцветаешь, а глаз немного дёргается… — ничего удивительного, однако это вредно — держать всё в себе, когда рядом есть свободные добрые уши. — Я же теперь студентам семейное право читаю, после общения с ними у меня в голове такой сумбур, — став преподавателем в собственной же альма-матер, Лиза ещё училась взаимодействовать с аудиторией, — профессионального характера, прошу заметить. Я им про правовые основы и новый кодекс, а они про разводы требуют. Уже планируют, прикинь? — Ой, Лиз, студенты здесь вовсе не виноваты, — Женя не оставляет надежды расколоть Лизу на откровенность. — На твои уловки ведётся только Космос, а я же людей по лицам читаю. Практика долгая! — В министерстве добрых дел тебя бы оценили, — как-то Космос рассказывал Лизе, что деятельность «Бригады» напрямую соприкасается со службой доблестных товарищей из серого дома. — Хочешь, направим на нужного человека? Посодействуем, работу сменишь. — И на черта я там сдалась? — ходить вокруг да около Гальской не привыкать. — Работала бы под прикрытием, — хохотушка Женя, которой свойственна крайняя живость характера и крутой нрав, совсем не была похожа на потенциального шпиона, но Лиза — человек не без фантазии, — а ты в свой Склиф вцепилась. Но в самом деле, Жень, ты опять рентгеном сработала. Хвалю! — Опа! — пациент готов к разбору полётов. — Не подвела же чуйка бабу Жеку? — Как будто ты не знаешь! Никто тебе на уши не садился, со мной поговорить не просил, — для Лизы не секрет, кому подруга обломала крылья в самом начале знакомства. Ведь Пчёла являлся неизменным объектом для шуток от словоохотливого травматолога, но заслуженно уважал Гальскую, потому что профессия у неё благородная. И сама она человек неплохой, с хорошими установками и нескучным характером. — Я же ума лишилась. Кос же меня запер в башне, дракон проклятый! Брат с мужем в ссоре, а это означает, что я вертать взад должна сразу. Развод и девичья фамилия! — Пчёлкин? — встреча с этим потерпевшим однажды повергла Евгению в приступ гомерического хохота. Настолько, что профессиональный потомок Казановы успел закусить обиду на неё, но вскорости остыл, потому что увидел, как хорошо Лиза и Женя спелись. А что там ещё у него на уме и душе Гальская разбираться не пыталась, ибо достаточно хорошо видно все диагнозы. О причинах гадать не стоит. Чур! — Ну попросил во имя моих новых фантастических пациентов с бездонными кошельками поговорить с тобой про твоего плохиша, а потом был послан далеко и надолго. Космоса обижать не стану, а этому рыжему не помогло и то, что Фильке задарил машинку с пультом управления. Мой кудряшка в восторге, а я скала. Всего-то… — Не знаю, что должно измениться, чтобы перестали со всех сторон друг друга пинать! — Лиза видит, что противоборство Космоса и Пчёлкина не грозит глобальным потеплением. Всё лишь скатывается в огромную пропасть, где Холмогорова пытается найти точку опоры. Как будто у неё выбор был. Послушать брата, который доказывает, что Лиза и Космос — гиблая пара, или быть рядом с человеком, который определил для неё всю жизнь? Не уж, распри Космоса и Пчёлы — это их отдельный конфликт, стороной которого быть не очень-то и хотелось. Но приходилось. — А что слова братца поменять для тебя должны? Грызня и передел между ними точно не из-за тебя начинались, — поздно строить вокруг Лизы барьер от плохого влияния. Учитывая, что Холмогорова никогда не прислушивалась к брату. — Он и к Томке с подобной просьбой подкатывал с таким же успехом. Дитю мороженое, а Филатовой цветы и речи. Мол, родители волнуются, что ты ничего не говоришь, а Космос берега путает и употреблять не бросит. Как-то так, если коротко. — Тома рассказала об этом сразу. Она напугана и очень переживает, что Валерка обязательно из-за этой канители пострадает. Могу её понять, — но Лизе и Тамаре давно следует признать, что передергивание нервных окончаний — это нормальное состояние, в котором они живут, пытаясь воспитывать в детях здравое и доброе. — После выборов Кос и Пчёла ещё сильнее поцапались, Белый ничего с ними сделать не может, а Фила никто не слушает. Оба самостоятельности хотят, но никому не хочется, чтобы дружку больше досталось. В любом вопросе… Недавно за столом переговоров чуть до грызни не дошло, чуть разнимать не пришлось. Вот, Женя, из-за чего глаз дергается. Третий год! — Зоопарк! — Не то слово… Елизавета не желает верить в то, что нерушимая дружба четырех друзей имеет свой срок годности, но раздрай между её мужем и Пчёлкиным делал мир решительно невозможным. И если после аварии Космоса Саша с Филом искренне пытались помочь Холмогоровым, напрягая собственный дар убеждения и связи у дельных наркологов (опустим то, что Кос никого не слушает), то Пчёла давно устранился от бед сестры и друга. Витя оперировал тем, что его куда больше интересует бизнес и дальнейшая судьба его развития, а от Космоса в деловых вопросах здравых решений ждать не приходится. Крупный кусок пирога хочет отрезать каждый, а Пчёлкин делиться не любил. Лизе настоятельно рекомендовал развестись, напоминая, что когда-то предрекал — брак с Космосом начнет трескаться по швам, когда накренится хотя бы одна деталь совместно возведенного замка. Холмогорова же осознавала, что старший брат, как не понимал её отношений с Космосом, так и не старался понять причин долгой привязанности. И Лиза будет стоять за спиной мужа, потому что любит его, а он любит её. И вовсе из-за того, что картинка семьи и мнение людей — фундамент, удерживающий Космоса и Лизу друг с другом. Года показали, что на чужие взгляды им традиционно наплевать. — И всё-таки, Женька?.. — Что? — Почему Витя обратился к тебе? Лизе не хочется видеть перед собой ни тени Софки, ни ещё одну из множества женщин, к которым был неравнодушен её брат. Пчёла же и рад от своей безответной любви к Ольге отделаться, а здесь вариант такой пригодный вырисовывался. Не дай Бог! Похоже, что Женя тоже так думает. Если верно догадывается о подозрениях подруги, но ничем не может её шокировать. И при очень большом желании. Потому закатывается от смеха, будто Лиза сказала либо полную тупость, либо острую шутку. — Потому что я добрый, открытый и очень приветливый человек, — отвечает Женя, едва отдышавшись от хохота, — к тому же скромный — ничего для себя не попрошу. А ещё Пчёле нравится, когда баба его открытым текстом посылает. Не заметила? — Я с ума сойду с тобой, — Лиза махнула рукой, всем видом показывая, что на сегодня приколов достаточно. — Женя? — Да ладно, у нас же с тобой состав как в том анекдоте — две блондинки. — Пиши пропало! — Зато с нами весело…