OST: — Ночные Снайперы — Разбуди меня (Космос/Лиза)
Ничем не примечательное январское утро. Серое, тяжкое. Февраль!.. За окном унылейший темный пейзаж. Никаких вам белых снегов, радовавших глаз к новогодней ночи, а надоедливая зима, заковавшая в цепи и забывшая ключи где-то на дальней заставе. С таких размышлений начинался новый день Космоса, который он бы с удовольствием поставил на паузу, продолжая лежать на животе, без особого стремления куда-то выйти и что-либо сделать. Нет желания ловить пары усталого зимнего воздуха, потому что холод никуда не собирался уходить, плавно плывя по венам отравой. Темень застилает глаза, а выйти из комнаты равносильно ошибке. Поэт был прав. Абсолютно. Но почему-то не получалось удержать себя на месте, когда сон ушёл, не обещая вернуться скоро, и потому Косу нужно побороть себя, несмотря на нелюбимые морозы и дурное настроение. Ещё и сигареты предательски закончились с вечера, а в запасе пачки не оказалось. Вот и вся зима, которую Лиза и Арька так любили, а Космос почти не переносил на дух, несмотря на то что не боялся огромных сугробов и суровых льдин. Он и сам как явление природы. Чтобы запоминали раз и навсегда. Развидеть не выйдет. Стрелки ровняются к шести. Кос поднялся с постели, пытаясь не тревожить сон Лизы. Ей сегодня рано не вставать и не заставлял Космос себя провожать: не маленький же мальчик, но человек она рабочий, студентам в голову знания вбить пытается, делом полезным занимается. Отдых необходим, учитывая, что и Аря не даёт расслабиться, накануне развеселив родителей тем, что вместо музыки она хочет заниматься футболом. Купите форму, бутсы и мяч. Но дело не в причудах Аречки, у которой одно хобби в силу возраста быстро сменяется другим. Просто Космосу жаль рушить тишину из-за своей бессонницы, но он не спешит выбраться в коридор, оставляя Лизу одну. Пространство вокруг согрето теплом и уютом, что даже любое фото в комнате подскажет — здесь живут те, кто очень давно и крепко связан. Каждый сантиметр комнаты окутан любовью, о чём скажет любое фото в рамке. Лиза старалась, делая маленький домашний мир отличным от иных похожих обстановок. Чтобы отсюда совсем не хотелось уйти. И пусть кто-нибудь только попробует сказать Космосу, что он не достоин тех, кто окружает его дома. Не получалось из него ангела в сахарном сиропе. Сам не понимал, где на буйную головушку находил напасти, но Кос знал, что размениваться глупо. Ударит же по всем со страшной силой. Особенно по милой девочке с фотографии, задувающей пять свечей на своем именинном торте. Арька не знает проблем взрослых. Или не будем о грустном? Холмогоров отметает от себя плохие сценарии, минуя то, что они с Лизой едва восстановили то, что строили долгие годы. Убедил же себя, что держаться в завязке — это его главная святая обязанность. Кокс больше не возьмёт его так, чтобы голову вскружило надолго, и друзья могут больше не прикалываться по поводу того, что в мутной голове здравых мыслей не осталось. И жить Космосу положено так, чтобы не вздумал лезть в карман за дозой, а то доведёт же себя до нового визита в Кащенко. Как будто без эскулапов сын профессора астрофизики не знает своих загонов! Нет, не будем. О больном Кос поразмышляет, когда на встрече в клубе ему опять скажут, что он не прав и наводит суету на ровном месте, а сейчас… Космосу не удержаться от романтического вероломства. Да и зачем в этом случае давать себе шанс на отступление? Холмогоров обнял мирно спящую Лизу, целуя её в мягкую щёку. Она улыбнулась и слабо провела ладонью по темным волосам Космоса, прижимаясь к его боку, такая теплая и манкая, но продолжила сладко перебирать сновидения. В её движениях не было тревожности, а только доверчивость и умиротворенность. Это очень обрадовало Космоса, и ему ещё сильнее захотелось послать важные дела в известном нецензурном направлении, о котором детям до шестнадцати знать запрещается, но день ожидался насыщенный. Нервный. Стальные канаты не выдержат, если кто-то доведёт до ручки. Но ради чего весь разговор в пользу бедных? Чтобы друзья снова поняли, как друг другом недовольны? Что пора своими движениями заниматься и новые пути чертить, а не сопли жевать, ожидая разрешения от Белого на вдох и выдох? Как собака по команде. Всем давно известно, что общая лодка стала ощутимо узка, грозясь обрушить всех в море вниз головой. А Пчёлкин пытается сделать вид, что в Европе связями заручиться собрался. Не через офшорный берег деньги провести, а через германцев. Кос не верил ему, зная, что этот жук на всё ради своей наживы способен, как и в то, что после командировки в Германию что-то может поменяться к лучшему. И добром всё эти лясы по черным душам гостей с гор не закончатся. Космос говорил об этом раньше, и скажет ещё раз, если потребуется. И пускай окружающие будут уверены в том, что он сотрясает воздух. Кос не за зря, а в сторонке стоять не сможет. По определению. И от Лизы отлипнуть тоже сложно. Космос не размыкает объятий, оберегая её чуткий сон от случайного пробуждения. Но она все-таки проснулась, подсознательно чувствуя, что муж бодрствует один. Без неё. Желание удержать Космоса рядом с собой подольше оказалось сильнее чар царства Морфея. С добрым утром, Холмогорова! — Космик, на часы смотрел? — недовольно произносит Лиза. Она бы напомнила себе капризного ребенка, которого отрывают от любимой игрушки, но в самом деле отпускать от себя Космоса не было ни малейшего желания. Грел отлично, друг сердечный, и в такое темное утро хотелось лишь лениво склонить голову на мужское плечо, чтобы продолжать спать до победного. — Космос?! — Надо в офис раньше сегодня, — в действительности же — перехватить Сашу, пытаясь отговорить от встречи с кавказцами по нефти. Но по что Лизе душу бередить разговором о том, как её двоюродный братец достал по самые помидоры? Поэтому Кос отшучивается. — Как тебе такое, жена? Пустишь к серым волкам? — Отвратительно, генерал, — Лиза предчувствовала, что Космос опять ищет конфликт на свою гениальную голову. Не раз же слышала, как он что-то упорно доказывает Белову по телефону или же уверяет Фила в том, как братец-жук ошибается во всем. — Бодаться будешь? До посинения, чёрт возьми! — Ясен перец, а потом поеду в клуб, чтоб рожу засветить хмурую, — ну не получается у Космоса покинуть пределы спальни, когда его уже прибрали к своим алмазным заботливым ручкам. Поцеловали нежно, поманили своей близостью, по спине гладят. Рай земной! — Ты только, мать, не гаркай за отлучку. Ты же десять лет почти замужем, чего тебе бояться? Лиз? — Бояться надо меня, потому что в гневе я и в драку могу полезть. Ещё одного перелома ты не вынесешь, моя ворчливая мумия? — Ну не припоминай, еле выжил, блять! — Да ладно, сам же сказал, что железо пострадало больше? — Держись!.. Кос начинает щекотать Лизу, попутно оставляя быстрокрылую цепочку поцелуев на её шее и ключицах, а она неумело уворачивается, ёрзает, всем видом показывая, что не жалеет о сказанных словах. Лиза смеётся, заражая мужа беззаботностью, которой есть место только в сокровенном уединении. Она прекрасно помнит, что может окружать Космоса, но не бросается раздражённой кошкой на каждый взор, пущенный в его сторону. Из прочих обманчивых соблазнов, положа руку на сердце, Лиза страшилась одного. Но не переставала бороться, даже когда тень зависимости мужа незаметно подступала снова. И не перестанет. — Или кидаюсь ещё тем, что в руку попадёт, тарелки бью, — Лиза пыталась шутливо показать, что может быть и сварливой женой из анекдотов. Чтобы благоверный в тонусе был. — Солнце, какой вариант тебе больше нравится? — Ни один из предложенных. — И что у тебя на уме? — Показать?.. Космос безвозвратно тонет в сонных глазах Лизы, не делая попытки найти спасательный круг. Она ломает ради него свои принципы, и Кос признает, что кошмары отступают, стоит напомнить себе, что его любят. И он любит. Очень сильно. Никто не отнимет у него своё. Свою. Космос не дожидается ответа на вопрос, точно зная, чего хочет его жена, и со всей страстностью накрывает пухлые раскрасневшиеся губы поцелуем. Лиза учащенно дышит, сердце норовит заглушить проблески трезвого рассудка и просит послать мимолетные опасения к дьяволу, а её тонкие ладони медленно касаются груди, прикрывая от мужского взыскательного взора потемневшие соски и проводя вниз по мягкому вздымающемуся животу. Космос не даёт ей закрыться, он хочет видеть её всю, и поэтому заставляет Лизу раскинуть руки, показавшись полностью нагой и обнажив всё свои желания. И она поддаётся вперед, навстречу к губам, припавшим к её тяжелой груди и чувственно задевая его ноющий пах. Лиза ощущает, что искушение окончательно ею овладевает, внутри всё сжимается от предвкушения необходимой зовущей близости, от тепла тела Космоса и его горячности. А он продолжает её распалять, скорым движением разведя округлые коленки в стороны и приникнув ртом к нежно-розовой влажной плоти. Бесстыдно, нескромно. Испивая, изнежив. У Лизы совершенно нет сил на что, чтобы опрокинуть Космоса на подушки и отозваться на его прикосновения не менее изощренно, но сожаления тонут в пучине сладостных ощущений и гулких стонов, заполнивших пространство. Косу нравится, что жена потеряла всякий стыд, нравится, что она сбивает простыни и доверяет себя, постанывая в такт движениям его языка в своей скользкой плоти. Лиза такая красивая и волнующая; она зовет Космоса по имени, просит о большем, чтобы разорвать морок ожидания, обрывисто поглаживает его шею и напряжённые плечи, и он хочет её до безумия. Хочет видеть, как блестящие голубые глаза томно закатываются, стоит ему прекратить поток поцелуев, а начать брать своё резко, почти грубо и горячо, и Кос не отказывает себе в этом удовольствии. Вздыбленный член одним махом погружается в манящую тесную глубину, даря высвобождение и вознося к удовольствию. К вершине. Друг к другу. Лиза блаженно изгибалась и прислонялась к Космосу так, что между ними не существовало ни малейшего шанса на сопротивление. Её длинные ноги плотно обхватили его поясницу, разгоряченные тела часто терлись друг о друга, наслаждаясь вожделенной откровенностью, обоюдными чувствами и той пылкостью, которая рождалась, стоило потеряться в вихре эмоций и трепета. Скорые движения сводили с ума: кожа к коже, глубже и сильнее, до предела и помешательства. Время застыло, и казалось, что во всем мире есть только они, эта небольшая комната и одно сердце на двоих. Хотелось быть рядом, беречь друг друга и никогда больше не узнать, что такое холодность. Любить. Каждый жест говорил о том, что они просто пьяны друг другом. Не могут не взрываться всякий раз, сливаясь в одно целое, не могут не переплетать пальцы, без слов признаваясь в том, что в целом мире не найдут замену тому, что стало жизнью. Этого мало?.. Целовать, гладить, обнимать, захватывать, растворяться. Все вокруг теряло свой вес. Ничего не хотелось видеть, кроме глаз, в которых не жалко теряться, и кроме красоты женского тела, плотно прижатого к мощной мужской фигуре. Космос тяжело дышит, замерев в последнем ударе и заполняя её целиком, а Лизе не хватает воздуха, она ощущала совершенное исступление. Она разлетелась на тысячу осколков и пропала, а вместе они вознеслись так высоко, что ничего не было — лишь сумасшедшее внеземное притяжение, сковавшего по рукам и ногам. Лишь они. Разве правильно так любить, правильно так отдаваться? Лиза и знать то не хочет, а Кос тем более. Они полностью поглощены этим утром и друг другом. Они упали навзничь, пропали насмерть. Без стыда, без запретов. Это насовсем. И поэтому хотелось жить. — Может, никуда не поедешь? Погода дурацкая, а на дорогах заносы обещали… — с робкой тоской в голосе произносит Лиза, когда пришлось на немного отпустить Космоса, приводя дыхание в порядок, но после снова приникая к нему, положив голову на грудь. — Кос, ты меня слышишь? — Заднюю не дам, далеко всё зашло, милая, а ты не накручивай, — хоть и сложно было, учитывая события последних шести месяцев, себя не накрутить и держать в неведении. — И одинаковому с лица своему передай привет, не забудь. — Сам и передашь, — конфликт брата и мужа не мог выйти из головы Лизы, изматывая и без того натянутые нервы. Но если Пчёла считает, что Космос не достоин ничего, кроме ненависти, то Лиза не могла резать сердце без наркоза. — Я о тебе думаю. О тебе! — И мне больше ничего не надо. Космос каждой клеткой ощущает волнение, которое владеет Лизой, думающей о том, что ему постоянно грозит несусветная опасность, к которой он давно привык, но… Он и есть опасность? В первую очередь для неё. Но голубоглазая чувствует себя рядом с ним защищённой и любимой. Не хочется никуда бежать, а если бы беда и настигла, то большое любящее сердце притянуло бы эту странную пару обратно. К своему огню. — И что с тобой делать прикажешь, Кос? За окном уже светает: небо неспешно и с расстановкой просыпается, но только Лиза с особой тоской готовит себя к новому дню, не отпуская руки Космоса из своего цепкого захвата. Сама не знает, почему этим промозглым утром расстаться так сложно, будто бы совсем невозможно. Не первый год же замужем, знает прекрасно обо всех подводных камнях и наземных якорях, кто не скажет, а на душе кошки скребли и выли волки. Попробуй тут себя вылечить, неизлечимая. Неугомонная! — Сильно не бить, — Космосу и самому сложно сделать над собой усилие, чтобы встать, расставаясь с женой до конца дня. Убедить себя, что ничего особенно важного сегодня не приключиться. И что ему, в первый раз доказывать истины, с которыми по любому несколько особо одаренных особей не будут согласны? Переживет же. — Тогда чайник поставь, — нужно сделать первый шаг против дурного настроения, маячившего на горизонте назойливой усмешкой, — и мне с лимоном чай, пожалуйста. И две ложки сахара не забудь. — Хороший трюк, а я-то думал, что тебе меня жалко, — зарывшись с головой в золотистую копну волос Лизы, Космос устало вздыхает, но, крепко поцеловав свою алмазную мечтательницу, встает с постели первым. Не привыкать. — Но я же все равно тебя люблю, заразу. Смекнула? — Быстрее, чем ты мог бы предположить, — Лиза поднимается вслед за мужем, помогая ему найти халат, спешно брошенный где-то между покрывал вчерашним более чем приятным вечером, — и ты не забыл? В обед к тётке поеду, а Арька будет у твоего папы. Он как раз справки наведёт, чем она там заниматься хочет, а то наши увещевания больше не действуют. — Ну надоели человеку дурные родители, а дед академик. — И я о том, нас же должен кто-то рассудить. — Значит, алмазная, встретимся у моего старика, — запахнув пояс темно-синего халата, Кос придирчиво осматривает несколько потрёпанное лицо в трюмо, и, оглушительно зевнув, зябко трёт ладони, — и всё равно холодрыга чёртова! — Кос, начнём снова греться — не выйдем отсюда, — одёрнув шелковую сорочку, Лиза тянется к расчёске, чтобы привести свои локоны в божеский вид, — знаю я, как с тобой играть. Я раз так забеременела. Кстати, наш ребенок оголодает, к деду уедет такими темпами. — Знаешь, Лизка, а не пользуешься крутыми возможностями, — не дав жене спокойно привести себя в порядок, Кос порывисто обхватывает её плечи, опустив темную голову на её затылок, — но я не гордый, сам подойду. — Задавишь, тигр? — расчёска падает на пол, но Лиза не спешит исправить эту оплошность. С Космосом хорошо вопреки прогнозам. Живут чувствами, как два инопланетных создания. И это главное, и это спасает и тогда, когда совсем тошно. — От большой, но чистой любви, — часы мерно тикают, подсказывая Космосу, что его пораньше уже наступило, но никто не будет переживать, если в фонде он окажется ближе к одиннадцати, — а к ночи жду на нашем сеновале, поняла, неугомонная? — Буду вовремя, без опозданий. Лиза гладит мужские руки, сложенные в замок на её животе, думая о том, что с каждым днём любит всё сильнее. Они спасались своим взаимопониманием, а свобода ощущалась только вместе, а не на дальних расстояниях. Испытания не позволили сердцу закрыться. Учит ли чему-нибудь жизнь? Столько раз было больно, что дышать с трудом получалось, как будто кислорода не было. Но ещё больнее становилось без рук, которые не давали Холмогоровой упасть и поникнуть духом. Нестерпимо. Лиза ещё вспомнит о важности своего выбора, ломая голову над тем, почему смогла впустить птицу раздора в их общую с Космосом судьбу. И поймет, что не может быть ошибки в том, что однажды они встретились, выбирая личное счастье, а не одиночество в двух столицах. Последнее губило хуже некуда. — Время… — потягивает Космос, осторожно распрямляя спину. — Назначаю тебе свидания дома. Кина не будет! — Зато в своем доме, — Лизе по душе и такая романтика, — собственно, как и в самом начале, помнишь? — Но ты уже не боишься, что нас кто-то накроет, — посмотреть бы сейчас на себя восемнадцатилетних, но тоска же возьмет от недостижимости прошлого, — сама разгонишь всех поганой метлой. — Могу, — остаётся подтвердить догадки мужа, — но не думаю, что ты бы об этом жалел! Через полчаса проснулась Аря, в очередной раз наотрез отказываясь идти в садик на целый день. Ничего нового она там не узнает, ей скучно, а у деда дома, начнём с того, телевизор круглосуточный, а ещё компьютер новомодный, в котором она уже что-то понимает. Космос разрешительно махнул рукой, понимая, что не в этом доме сильна дисциплина, а Лиза не препятствовала. Но родители не были бы собой, если бы не взяли с Арьки обещание подумать про то, каждый день ли у них с дедом выходные? — Ну ладно, — Арюша выслушивала папу и маму, одновременно попивая молоко из чашки с зайцем, — но можно я завтра про это подумаю, пап? — Хитро, Ариадна Космосовна, но завтра-то суббота, — замечает Лиза, предвидя, что завтра эта юная Скарлетт О’Хара и мысли не обронит про то, что в понедельник утром ей нужно будет куда-то собираться. — Папа, что скажете? — Уговор, потому что я добрый, и я поел, — Кос дает согласие, не сопротивляясь идеям единственной дочери, — а забудешь, Ёж, то папка напомнит. Обязательно. — Я не забуду, — Холмогорова-младшая согласно закивала головой, косвенно подтверждая догадки матери, — но всё, мам, спасибо. — Наелась, Арь? — назидательно интересуется Лиза, убирая столовые приборы дочери в раковину. — Ага, — Арюша деловито разводит руками, всё ещё желая доказать маме свою правоту, — ты же лучше готовишь. — В саду манка с комками? — Космосу бы эту проблему в главные. И решаемые. — Да, пап, у мамы вкуснее. — Вот Лиса, а не Аря! Аречка вскакивает со стула, и, понимая, что папа снова встал на её сторону, удобно уместилась у него на коленях. Космос смирился с тем, что не допьёт свой чай, да и не столь это важно, когда рядом есть целый человек, который нуждался в его заботе и постоянном внимании. Маленький человек, очень похожий на свою маму, но смотревший на мир его прямым строгим взглядом. Арька!.. — Вашу банду я накрою вечерком, — Лиза легонько щелкает притихшую дочь по носику, усаживаясь по правую руку от Космоса. — Увидите! — Мы разве против? В этой семье сокрушительно победил матриархат.***
Несуетливая обстановка в квартире Пчёлкиных нарушалась мерным рокотанием телевизора. Но теперь техника в старой хрущёвке это не видавший виды «Рубин», переключаемый плоскогубцами, а вполне себе модный «Панасоник» с удобным пультом и яркой бесперебойной картинкой. Всё чинно и благородно, а Валентина Анатольевна и Павел Викторович очень довольны, что наконец-то неуловимые сын и племянница собрались вместе в родительской квартире. Но несмотря на внешнюю умиротворенность, Лиза терпеливо выжидала момент, когда поговорит с Пчёлой с глазу на глаз, а брат сидел прямо перед тёткой, помогая с вязанием. Рвения потолковать с Лизой без свидетелей Виктор не выказывал, а родители бы не поняли, какая кошка пробежала между детьми, услышав взаимные упрёки в неправильном поведении. Да и сознавал Пчёла, что время добрых советов упущено. Лизе и Космосу вместе всю жизнь барахтаться, если уж иного для себя не видят. Витя свое отрицательное мнение насчёт их идеального брака высказал не вчера. Сейчас его беспокоит грядущая стрела в клубе, после которой он полетит в Германию. Так или иначе, но новая командировка многое для него решит и подскажет: оставаться ли в одной игре с Белым или грести одному, начав борьбу за банк, который был полностью его детищем и начинанием? Пора резать пирог… Фил будет отнекиваться, молча не одобряя поступки Пчёлы. Примет сторону Саши, в чём сомнений не существовало. Про гневные проклятия Коса Пчёлкин совсем не думал, потому что не видел за мужем сестры ни серьезности, ни разборчивости. На что вообще Холмогоров со своим профессорским рылом претендовал? Придурок! Сколько Космос времени профукал, пока не долбанулся прямиком в самосвал? С чеченцами работать брезговал, толстовцем себя посчитал, а на деле занимался самыми банальными направлениями работы. Встретить, проверить, посчитать, отпустить азиатов, а на том и дело с корешами покойного Фары заканчивалось. Барыши неплохие получал, из доли его никто не выкидывал, пока он якобы своим бесценным здоровьем занимался (втайне понюхивая в час тревог, уж что-то Пчёла знал, но сестре не доносил). Задумал спорткомплекс построить на окраине Москвы, по местам возможного размещения ездил и котлован рыть начали, но какой выхлоп это приносило общему делу? Видимость! Пчёла внять того не мог, не видел в черной дыре просвета, а Кос укорял, что из-за зеленой бумажки он и родину продаст запросто. Речи не шло о восстановлении прежнего общения. Круг замкнутый и идиотский, губительный, но негласная война продолжалась. Никто не собирался идти на компромиссы. Кроме Лизы, которая на чудо надеется свято? Не видела и не слышала, как брат и муженёк орут про то, что когда-нибудь дробовики достанут из-за пазух? Женщина! Тем временем Холмогорова понимает, что у неё не так-то и много времени: Пчёла заметно торопился. И на встречу не хотел опоздать, и про скорый самолёт не забывал. На просьбы матери и отца реагировал с вниманием, лекарства точно закупить не забудет. Однако все равно постоянно посматривал на часы. Но ничего. Там, где его присутствие необходимо, подождать могут. Свои люди. Но только почему-то с завидной регулярностью про это забывающие… — Лизонька, проснись… — Валентина Анатольевна окликается племянницу, задумчиво смотрящую в сторону зимнего окна. — Лиза, ау!.. — Да, дорогая, что такое? — Лиза скоро тряхнула головой, выказывая готовность к разговору. Нет и нет, она совсем не потерялась в собственных размышлениях. Просто копается в себе до синих человечков в глазах. От мужа привычку переняла. — Вахту сменить, а то Вите на перекур пора? — У него получается, а тебе не по душе это занятие, — Пчёлкина продолжает наматывать пряжу на длинные пальцы сына, надеясь, что он ещё немного побудет дома перед отлётом. — Правильно? — Пять минут бы посидела, не рассыпалась, — строго говорит Пчёла, посмотрев на Лизу укоризненным взглядом, — отец, правду я говорю? — Не трогай девчонку, сын, дай отдохнуть, — Павел Викторович привычно заступается за Лизу, едва ли не как в детстве. Пусть Елизавета шесть лет как стала женой и матерью, но всё равно за неё до жути страх берёт. Хоть и не знал всех подробностей семейной жизни племянницы фронтовик, не лез в душу. Хуже бы стало от внезапного вмешательства. Когда ветер задувал, то Лиза не глупила, а сама приходила. Старики и рады были помочь. Не советом, так просто лишний часок посидеть с Ариадной, у которой и сомнения возникнуть не должно, что у матери с отцом её что-то не то случилось. Неладное. Так и жили с перерывами почти три года. С печалями, радостями, но главное — оставаясь родными и близкими людьми. — Спасибо, дядь, в обиду не даёшь, — Лиза приподнимается с дивана, расправив плечи и глубоко вздохнув, — но вижу, вы мне коллективно что-то сказать хотите? Тёть?.. — Да отец и скажет, а то всё я да я! — Валентина Анатольевна поглощена рукоделием, несмотря на то, что с каждым днём дело это давалось ей всё труднее. — Витюша, держи руки прямо, немножко ещё. — Верно, хотели, — Пчёлкин-старший отрывается от просмотра телепередачи, обращая свой взор на племянницу, — чтобы ты, Лизавета, в следующий раз дочку привозила. И не как сайгак-мамаша, а надо тебе если, то на целый день. Что мы вдвоем с матерью, скажешь, не уследим? Опыт-то какой! — Бать, это Арюхе за вами следить положено, — Витя знает, что при случае родителям придётся иметь дело со взрослым пятилетним человеком, характер которого с головой выдает гены папаши-космонавта. — Готовы к труду и обороне? — Тебя, оболтуса, на ноги подняли, а там проблем куда меньше, — не без иронии парирует Павел Викторович, который бы желал лицезреть родных внуков и старость не только сытую, но и за сына спокойную, — но, Лиза, что скажешь? Будет радость? — Привезу, привезу, она будет рада не идти в детский сад, — идея в самом деле неплохая, а Аря очень хорошо ладила со старшими Пчёлкиными. Против не будет, но только Лиза опасалась, что её непоседа сведёт родственников с ума своей прытью. — Наш звоночек никому не даст заскучать. Вам ли не знать? — Вот и отлично, вот и договорились, — Валентина Анатольевна заметно повеселела от обещания, прозвучавшего из уст Лизы, но через несколько минут её улыбка поменялась местами с удивлением, когда сын внезапно поднялся с кресла. И куда ему всё время нужно бежать? Молодость! — Витя, есть же время ещё? Куда? — Мам, я на кухню, в форточку подымлю, — Пчёла аккуратно передает мотки в руки матери, похлопав себя по карману, — а вы пока Лизку подоставайте вопросами про её житье-бытьё. Ей полезно! — В наказание за самоуправство, Виктор Павлович, иду с Вами, — Лиза давно не притрагивалась к табаку, но к сигаретному дыму не имела никаких претензии. А брат, сам того не понимая, сыграл ей на руку. — Мы мигом, родные! — Воздуху потом пустите свежего, — менторским доном добавляет старший Пчёлкин, которого не удивить вредной привычкой взрослого сына, — не «Беломор» Витька курит, но дышать-то нечем! — Отец, всё будет рядком. — Пошли. Цель Лизы достигнута быстро, но нельзя сказать, что Витя упорно противился её действиям. Если хочет поговорить сестрёнка, то проблем никаких, но он сильно сомневался, что женщина Космоса сможет реагировать на упрёки в адрес её бесценного мужа с пониманием. Или хотя бы не поменять выражение лица, в очередной раз услышав, как она ошибается, оставаясь замужем за человеком, который умело может довести до ручки своими выходками. Космос же сорвётся, рано или поздно, а Лиза попадёт под удар первой. И не надо держаться за то, что в книжках называется любовью. Любви нет?.. А вот желания и пороки есть. Без сомнений. Виктор не считал себя образцом добродетели при своей-то испорченной карме. И не получилось у него пока прибиться к своему берегу, всё об какие-то непонятные буйки спотыкался, но случай Лизы стал для него особым. Сестра всё-таки, жалко иногда бывает, как котёнка глупенького. И Пчёла не знал, какое событие могло бы поменять его мнение насчёт семейного благополучия супругов Холмогоровых. И не задумывался. Зря?.. — Решила напутствие на дорожку дать, жена космонавта? Закурив неизменные «Camel», Пчёла уставился в окно, наблюдая за отражением сестры, отсвечивающем в стекле. Что читалось по её лицу? О семье своей думает, Холмогорова, сердце наизнанку выворачивает и панически боится новых потерь и напастей. Но вместе с тем привыкла быть готовой ко всему. Есть же горький опыт. Лиза… Почему случилось так, что брат и сестра не могли понять друг друга? Стечение обстоятельств, называемое жизнью. Не более. — Брось, Вить, в плане советов мы с тобой пролетаем со свистом, — не послушал же Пчёла Космоса и Лизу, ввязываясь в отношения с дочкой партийца. И Холмогоровы во все времена пропускали наветы Пчёлы мимо ушей. — Оглушительно! Как две фанеры над Парижем. — Чё, мать, напряжённая такая? Ты свое дело в девяносто первом официально выбрала, а меня хрен бы что исправило, забей! — в словах Лизы есть доля правды, но от личного плана Пчёла не отказывался. Выйдет из этой чертовой игры, если его план настолько бредовый. И Белого не послушает, хватит с него авторитетов. — Чего тебе привезти? Цветочек аленький или туфли хрустальные? Организую! — Пчёл, не ломай комедию, актер из тебя не вышел! — Лиза была готова сорваться на крик, если бы не помнила о том, что они с Пчёлкиным не одни в квартире. — Чем-то тяжёлым тебе в голову прилетит, если так и дальше продолжим общаться. И я сейчас не про себя говорю… — Охуительно, со всех сторон прижали. Сволочи! — заключает Пчёлкин, не скрывая злобной усмешки. В действительности он и сам устал от состояния вечной эмоциональной войны, которая сеяла смуту в его отношениях с лучшими друзьями, но что поделать? Не переставать же плыть дальше. — Кос чуть не пристрелил, мать твою, а ты и следом хочешь меня угробить. Муж и жена — одна сатана? — Я вижу, как меняется настроение моего мужа, я вижу тебя, — Лизе искренне хочется поговорить с братом, пока он не совершит зигзаг, разделяющий привычный порядок отношений с близкими на до и после. — Но который год… В молоко! И ты хочешь что-то поменять именно в таком настроении? Чтобы наверняка пороть горячку? — Какая лапша на ушах у тебя в этот раз, родимая, мне не ведомо, но тебе не привыкать, — хотел бы Пчёла напомнить сестре, какое ярмо она накинула на свои куцые плечи, но зрачки Елизаветы метали молнии. Ударит намертво. — Неделю назад с тобой всё под шумок проговорили… Я не сказал, что собираюсь уехать надолго. Но если и дальше мне Белый и Космос будут мозги ебать, то гори оно всё нахуй! — Помню. Опять твои переговоры, будь они неладны, — Холмогорова устало положила горячую голову на ладонь, усаживаясь напротив брата. — Зачем ехать одному? если всё настолько серьезно, то выясни всё до конца с Сашей… Терпения нет? — Лиз, не бычись! Такие расклады бывают раз в вечность, нужно это признать, — к брату и сестре мало-по-малу приходит запоздалое спокойствие, но оно уверенно граничило с бешенством. — Или ты хочешь, сестрица, чтобы я парился, вкалывая, как папа Карло при прочих равных условиях? Харе!.. — Можешь считать, что я все приняла к сведению, а мысль твоя ясна, — Лиза закрыла кухню на задвижку, и, прислонившись к столешнице, снова обратила свой взор на Пчёлу, — но послушай меня, подумай по дороге о вечном… — А за каким хером? — и этого ещё не хватало. Самолечением заниматься! — Лишним не станет, а на глазах вся ваша «Бригада» распадается, — уверенно падая в пропасть, — как карточный домик. Долго за этим наблюдаю. По тебе, по Космосу… И тебя, брат, всё устраивает, да? — Ты на себя посмотри, — переставало мужское братство работать, когда на арену выходили большие деньги и чей-то единоличный авторитет, но Витя скажет правильно, если укажет Лизе на то, что ей бы первоочерёдно о себе и дочери поразмышлять. — За какого барана держишься, поясни? Завязал он, значит? Душа в душу живете? Надолго? — А что, Пчёл, надо было иначе? Шарахается Космос по окраинам в поисках торчковых компаний, а вы потом просто скажете коллективно, что лишка хватил! — Лиза никогда не ставила в укор брату то, что в ситуации с Косом он сразу стал для неё плохим полицейским, категорично настаивающем на разводе, но иногда так и хотелось признать, что хваленая дружба не помогла мужу начать борьбу с зависимостью. — Где были же ваши клятвы, когда он в аварию попал? Где? В рифму сказать? — Чувствую себя леса санитаром, — но этот бывалый волк справляется с заданием на тройку, — но я тебе всё сказал, а дальше думай сама, куда лодочка поплывёт. И когда рак на горе свистнет. Как скоро?.. Витя и Лиза не задавались подобными вопросами здесь и сейчас. Не знали, что друг другу сказать, всё выплеснули, а внутри пусто. Как будто не родные. Наивные!.. — Самолёт в четыре? — Лиза резко переводит тему, всем видом показывая, что больше не хочет метать копья из стороны в сторону. — В четыре, после стрелы поеду, — без вариантов, — позвоню, когда прилечу. Родителям или тебе. — Список лекарств не забудь, у нас не достать. — Знаю, — Пчёла и в заграничной поездке не может забыть о своих стариках, — и, малая, выдохни. Не глупые парни, поверь. — Разберетесь? — тень надежды не покидает голос Лизы. — Разберёмся, — обнадеживать не хочется, но и нельзя по-другому, — так или иначе. День пойдёт своим чередом и после того, как Пчёла уедет от родителей. Телевизор будет также неспешно разносить звуки по комнатам, а Павел Викторович припоминать о том, что Витя не должен будет забыть прикупить московскую гвоздику. Красную. Холмогорова ещё немного побудет в гостях, секретничая с Валентиной Анатольевной о нелегкой жизни и судьбе, а через час поедет к свекру, у которого весело и вольготно обитала любимая Арька. Вечером к ним приедет Космос. Все правильно. Никаких черных кошек на извилистых тропах. Но зимняя дорога подскажет Лизе, что скорость следует сбавить и съехать на обочину, чтобы передохнуть. Телефонная трубка, забытая на заднем кресле, заголосит на все семь нот, прежде чем голубоглазая услышит хрипловатый голос Космоса. Шокированный, потерянный. Как никогда. — Фил в тяжелом, родная, — как гром среди ясного неба, — пиздец полный… — С тобой что? — ничего хорошего, но Лизе и это знать нужно. — Что?!.. — Живой, — и это главное, — засядь у отца, никуда не выходи. Пока не приеду. — Космос, стой! — Лиза страшно перепугана за мужа. Смертельно. — Где ты?! — В больницу еду, — сухо произносит Кос, не настроенный на долгий разговор, — объяснения потом. Прости!.. Купил ли Витя цветы? Об этом думала Лиза перед тем, как услышать на другом конце провода голос мужа. Уже не столь важно…