Детройт, штат Мичиган 5 октября 2039 года, 21:36:41
Калеб Якобсон был красив. Не чертовски, но ангельски. Наверное, это была главная причина, почему они общались. Вторая — его одиночество и влюблённость, в которых Эдит не сомневалась. Сначала она заметила его красоту. Светлые волосы медового цвета, карие глаза — не такие, как у Эдит, плоско-чёрные, а с янтарным отблеском. Он был высокий и худой, и руки у него были испещрены не порезами, а выпуклыми, тонкими венами. Раньше Эдит видела такие только на картинках в «Pinterest». Калеб завораживал. Он мог шутить так, что они хохотали до слёз, и приезжать по первому звонку. Он знал все новые места в Детройте, которые хоть и появлялись крайне редко, но Эдит все равно не успевала застать их открытие. А Калеб успевал. Он успевал быть везде, он успевал быть всем. И он был бы идеальным, если бы только не одно «но»: он был отталкивающим. В нём присутствовало что-то неосязаемо-неприятное, не настолько, чтобы хотелось отвернуться, когда он входил в помещение, но настолько, что секс с ним ты никогда не представишь. Он был выверенным до мелочей. До каждой интонации в шутках, до взглядов, до запонок на рубашке — Эдит не любила, когда в человеке не оставалось ничего человеческого. Когда ты ни разу не увидишь на его рубашке складки или оторванной пуговицы. Андроиду это ещё можно простить, но человеку — никогда. Однако сейчас это всё было неважно, потому что этот идеальный мальчик, единственный, кто был готов её выслушать и создавал хоть какую-то иллюзию поддержки, снял свою маску. За флиртом, в котором, — как Эдит была раньше уверена, — было что-то успокаивающее, что-то создающее и поддерживающее ощущение наличия рядом кого-то, кто только и ждёт её любви, — пряталась обычная вежливость. Того Калеба, которого она знала, никогда не существовало. Это было чертовски эгоистично, но Эдит почувствовала, как обидно и завистно ей стало от этого факта. Девушка? У Калеба Якобсона есть девушка?! У того, кто умоляюще ловил её взгляд, когда она уходила поговорить по телефону, у того, кто просил её не перегорать и называл «самым-милым-полицейским-в-Детройте»? Это был не флирт? А что тогда в его представлении вообще является флиртом? Тот факт, что Эдит всё это помнила, только подтверждал: она проиграла. Уже давно. И она даже не знала, что было бы хуже — увидеть, что Оливия оказалась её полной противоположностью, или же узнать, что он нашёл себе точно такую же девушку с чёрным каре и пустым взглядом тёмных глаз. — Девушка? О, поздравляю… — Только и пробормотала Эдит, отвернувшись к столику. С телом творилось что-то странное. Она чувствовала, как щёки краснеют, но не понимала, почему. Руки задрожали, и челюсть тяжело онемела, подрагивая вместе с ними. — Не хочешь познакомиться? Эдит услышала в голосе усмешку, которой там точно не было. Узнать, что у Калеба Якобсона есть девушка — все равно, что оказаться на выпускном балу без пары и увидеть, что ботан с последней парты в это время танцевал с Меган Фокс. Детская, глупая обида, которой уже не место в душе взрослой девушки, и Эдит это понимала, но эта встреча только углубила переживания об одиночестве. Она неожиданно оказалась в мире, где все были кому-то нужны, и только она проводила свободный вечер с андроидом. Да ещё и таким, правильности которого позавидовал бы даже идеальный Калеб. Эдит выдавила улыбку и мотнула головой. — Нет, спасибо, я сейчас занята. Давай как-нибудь… Как-нибудь в другой раз, хорошо? С такой интонацией, какой вежливо сообщают о том, что этого никогда не случится. Калеб подмигнул и дотронулся до её плеча. — Ловлю на слове, милая, — и ушёл так же быстро, как и появился. Вся эта встреча напоминала галлюцинацию. Эдит уткнулась взглядом в подтаявшее мороженое. Вечер приобрёл странный привкус, и девушке очень хотелось вернуть прежние чувства — радость от мести отцу, ту лёгкую грусть после музыки в парке, да хотя бы волнение перед Коннором. Хоть что-то, что могло бы заткнуть пустоту внутри. Эдит сжала зубы — она не имела права злиться на Калеба за то, что тот не захотел проводить молодость в её фрэндзоне, за то, что он влюбился в кого-то другого и не приютил её сегодня. Всё, что она надумала и чем жила — только её проблема. Но почему тогда хотелось плакать?.. — Кто это был? — Голос Коннора не дал окончательно опуститься на дно самокопания. Эдит знала, что если начнёт рефлексировать, то остановиться не сможет, и в итоге опять начнёт зудеть кожа, опять захочется себя стереть с лица земли. — Хороший вопрос. Эдит ковырялась ложечкой в шариках мороженого. Надо было заставить себя съесть хотя бы их, пока они окончательно не растаяли. Она тяжело вздохнула и попыталась отряхнуться от странного ощущения, будто она действительно вернулась в детство, где ей не покупали игрушку. Девушка ведь знала, что обижалась на Калеба лишь за то, что тот отказался признавать её уникальной и достойной его вечного ожидания, а ещё за то, что она теперь должна будет искать, где же ей провести хотя бы одну ночь. — Вы его не знаете? Мне показалось, вы хорошо знакомы… — Ну да, но это ни о чём не говорит. Мы просто иногда с ним пересекались в общих компаниях, но не то, чтобы это был просто… Ладно, неважно. Забей, это тебя не должно волновать. — Почему? Мне было бы интересно, чем Вы живёте, помимо работы. Про ваших друзей, семью, увлечения… Я заметил, что Вы сильно оберегаете свою личную жизнь. Однако, может, есть что-то, чем Вы бы могли поделиться со мной? Эдит подняла взгляд. Коннор наблюдал за каждым её движением, и ей стало ещё грустнее оттого, что даже этой заботой она не могла очароваться. Искренний интерес к ней проявлял лишь андроид, но она знала, что и это ему нужно лишь для работы. Хотя звучал он приятно, будто осторожно подступаясь к ней, стараясь не наступить на больные места. — Ну, ты меня спрашивал про музыку. Я люблю рок. Не тяжёлый, но скорее лиричный. Люблю «Muse», «Radiohead», «Mitski». В общем, ничего оригинального. Знаешь, мне вообще кажется, что я оттягивала этот момент, потому что мало что могу про себя рассказать, Коннор. Моя жизнь довольно однообразна. Всё интересное, что у меня есть, ты видишь на работе. Друзей у меня нет, семьи, по факту, тоже. «Теперь уже точно…» Коннор хотел что-то сказать, но в последний момент остановился. Эдит показалось, что она увидела в глазах напротив сочувствие, или очень правдоподобную попытку его показать. Взгляд Коннора отразил её грусть, и Эдит задумалась — может, он в её словах узнал и себя, но боится подать виду? Может, девиация в нём всё-таки есть, но сидит глубоко внутри, и он скрывает её так же, как подростки скрывают свою ориентацию от консервативных родителей?.. — Знакомо, да? — Тихо спросила Эдит. Сердце забилось быстрее. — У андроидов нет эмоциональной эмпатии, но есть когнитивная. Я понимаю, о чём Вы, но я не могу испытать такие же эмоции. Но если Вам нужна моя поддержка, возможно, я смогу её проявить. Лейтенант Андерсон рассказывал мне о своих переживаниях. Эдит вновь отвела взгляд. Не худший ответ из возможных, но было в нём что-то, что её всё-таки разочаровывало. Она обернулась, пытаясь увидеть Калеба. Её никак не отпускала мысль об Оливии, заглушая все остальные чувства — Эдит хотелось хотя бы посмотреть на неё. Всё. Ничего более — только увидеть, какая девушка влюбилась в него, и в какую мог влюбиться он. Но с её места ничего не было видно, только пёструю толпу людей у прилавка. Коннор же продолжал ждать чего-то ещё. Неужели хотел, чтобы она открыла ему душу? И что её сопли дали бы ему такого, что пригодилось бы в дальнейшем? Да и всё это было зря. Она даже людям не могла рассказать нечто большее, чем напускное, а тут — андроид. С другой стороны — она никогда не воспринимала мужчин как друзей. Ей всегда казалось, что дружить можно только с девушками, более того, она никогда не сомневалась в женской дружбе, просто ей самой почему-то не везло. Она понимала, что никому в здравом уме не хочется быть спасателем и очаровываться злой, обидчивой девушкой, которой нужна помощь специалиста, а не вечеринки и алкоголь. Тем более мужчинам. Им никогда не было интересно слушать историю её шрамов и сопереживать, более того, они никогда даже не пытались. Мужчины ей нужны были для секса, как и она для них, для всех, кого встречала. Калеб оказался просто ошибкой в статистике. Но, может, хотя бы попытаться наладить отношения с Коннором? Что она потеряет? «Да, отличная получится дружба, учитывая, что тебе нужно будет его утилизировать». — Я не могу так. Знаешь, почему? Ещё на Интервейл-Стрит, когда я защищалась от того пьяницы… Ну, или нападала, неважно. Короче, я ещё тогда поняла, что не стоило этого делать. И дело было не в морали или чём-то таком, нет. Просто, Коннор, ты — андроид. Ты ходячая камера наблюдения. Я не знаю, как могу доверять кому-то, кто в любой момент может записать мою речь или то, как я себя веду, и отправить это в Департамент. И поэтому я не хочу говорить ничего личного. В этом вся проблема. Коннор вздохнул, и его нижняя губа дрогнула. Не так, будто он хотел заплакать, — только этого им не хватало, — а огорчённо. — Я Вас понимаю. Ваши опасения естественны, но я бы всё равно хотел заслужить Ваше доверие. Тогда я не выдал Вас, а сказал, что мужчину избил андроид, не только потому, что хотел привлечь других к этому делу, но и потому, что не хотел подставлять Вас. Если бы в Департаменте узнали, что Вы избили кого-то на испытательном сроке, то у Вас были бы проблемы. Мы же напарники. И всё, что Вы мне расскажите, останется только между нами. Я умею хранить секреты. Эдит почувствовала, как закололо в носу. Это было неожиданно-трогательно, слишком искренне для неё. Может, он специально подобрал такие слова, увидев, как она помрачнела после встречи с Калебом? Или же её речь была такой жалкой, что даже робот не сдержался? Эдит робко протянула руку, всё ещё дрожащую от волнения. Девушке хотелось как-то показать, что она тронута, и эти слова, — даже если они лишь комбинация кодов и выученных реакций, — ей сейчас были необходимы. Кончиками пальцев она медленно дотронулась до руки Коннора, боясь вновь наткнуться на пластиковый холод. Однако она оказалась тёплой. Холоднее человеческой, но тёплой. Эдит вздрогнула — тревога переполняла её, ощущалась и стыдом, и страхом. В голове пронеслись образы вчерашнего «видения», и она побоялась, что в этом жесте Коннор распознает что-то не то. Но это была благодарность. Её стеснительная, вымученная благодарность. Конечно, он не специально оказался тут, с ней рядом, когда она встретила Калеба, но она всё равно была благодарна. Коснувшись его руки кончиками пальцев, девушка неуверенно положила их на его костяшки и так же медленно прижала свою руку обратно. Коннор заметно напрягся, но ничего не сказал. Не отдёрнулся, и Эдит даже показалось, что он хотел сделать нечто подобное в ответ, но не стал. — Спасибо, — только и произнесла она, — да, Коннор, спасибо тебе. И она снова обернулась. Ей хотелось скрыть появившийся румянец, а ещё она пыталась под разными углами осмотреться, чтобы увидеть девушку Калеба, но они сидели слишком далеко. — Да чёрт… Коннор, могу я тебя попросить кое о чём? Я бы хотела поменяться с тобой местами, если ты не против. — Если для Вас это так важно… — Он встал и растерянно посмотрел на напарницу. Наверняка он догадывался, чего она хотела, но решил промолчать, видя её взвинченное состояние. Когда Эдит пересела, то могла чуть лучше разглядеть происходящее за дальним столиком. За худощавым Калебом была видна только копна вьющихся, объёмных волос — таких белых, будто принадлежали альбиносу. Уже промах. Если и можно было представить что-то, абсолютно противоположное Эдит, то вот оно — платиновые кудри. Иногда, когда Калеб наклонялся, она могла разглядеть и лицо Оливии. Круглые щёки, кукольные черты, чёрный свитер под горло. Конечно, совпадение, но даже издали Эдит могла видеть, что Оливия от неё далека не только физически, но и ментально. Оливия смеялась над его шутками так, что смех долетал даже до их с Коннором столика, и она умела строить глазки, умела есть так, что на губах не оставалось крема. Это было предсказуемо. Кесарю кесарево, а Калебу — вот такая идеальная Оливия. Что ж, в этом можно найти какое-то облегчение. Если бы Эдит увидела свою копию, то её бы опять поглотило уныние. — Ожидаемо, — вслух произнесла Эдит, подперев подбородок ладонями. — Что? — Насчёт Калеба ожидаемо. Его девушка выглядит точно так же, как и он сам. — Поэтому Вы предположили, что это его сестра? — Что? О боже, нет, я её до этого вообще не видела. Просто я думала, что он в меня влюблён. А ему понравилась идеальная красотка — ожидаемо. — А себя Вы не считаете красивой? Этот вопрос застал врасплох. Эдит спрятала руки под стол — на подносе остались только тарталетки да кекс, но их она уже не могла есть. Заберёт с собой. Если эту ночь придётся провести без сна, то она ещё успеет проголодаться. Будь этот вопрос задан кем-то другим, то она могла бы отшутиться — мол, такие вопросы и до суицида могут довести. Но та атмосфера неожиданного доверия, которая до сих пор не отпускала Эдит, заставила признаться: — Я не считаю себя идеальной. Красивой — тоже вряд ли. Я не знаю, чем измеряется красота. Наверное, привилегиями, которые у тебя есть? Да, думаю, только этим и можно измерить. У меня их практически нет. Эдит ещё хотела добавить, что всё, что она говорит, нужно рассматривать с огромным «но» — она всегда была накрашена, а на её ногах была обувь на платформе или каблуке. Она замечала, что это уже выглядит глупо — ей казалось, что она одна из последних людей на планете, кто каждый день наносил тональный крем и неуклонно следовал всем шагам, вплоть до контурирования пухлых щёк. Все вокруг пропагандировали естественность без фильтров на фото, без макияжа в жизни. Эдит же хотела убиться при виде девушек с идеальной кожей и модельным профилем, которые с удивлением рассказывали, что из косметики у них есть только прозрачный гель для бровей. Это было несправедливо, но с возрастом вросло в сознание настолько, что Эдит просто смирилась — чтобы её замечали, ей надо делать на несколько шагов больше. В любом случае, Коннор, может, как и прочие мужчины, даже не заметит, что на её лице так много косметики. Она научилась маскироваться под девушку, про которую никто бы не сказал, что у неё низкая самооценка. Но потом она смотрела на Оливию, на Калеба, на Коннора напротив, у которого из человеческих мелочей на коже лишь родинки, словно он рождался, и полосы морщин на лбу. Словно он удивлялся. Словно у него была история жизни. У андроидов никогда не было акне или постакне, потому что это слишком человеческое и слишком неправильное. Что-то, о чём человечество хотело бы умолчать. — Что бы ты ещё хотел услышать? — Устало спросила Эдит. Разговоры о себе её утомляли, потому что приходилось судорожно что-то вспоминать и придумывать. За дверями её ждала только неизвестность — уходить, и тем более идти домой, она точно не хотела. И не могла. — Слушай, — Эдит подалась вперёд, как обычно делал андроид, — а может, ты сам что-то уже заметил? Мне было бы интересно услышать, как я выгляжу со стороны. Тем более, от машины, которая создана для анализа людей. Помнишь, на Интервейл-Стрит ты уже говорил что-то? Может, с тех пор твоё мнение изменилось? Лицо Коннора оставалось спокойным, только извечно-задумчивый взгляд стал ещё более сосредоточенным. — Не сильно. Только заметил, что Вы часто выглядите несчастной. — Несчастной? — У Вас грустные глаза. У лейтенанта Андерсона тоже было такое выражение лица. Задумчивое. Будто Вы вспоминаете что-то неприятное. И Вы не любите говорить о себе, но вместе с тем в Вас много отчаяния. В хорошем смысле! Когда Вы работаете, то, порой, выбираете неоднозначные методы, но они… Срабатывают. Я удивлён. Я тоже могу анализировать ситуации и пути решения, но то, до чего додумываетесь Вы, мне не приходит на ум. Он подбирал слова очень осторожно и следил за каждой реакцией. Боялся взрывного характера Эдит? Её задела эта мысль. Момент этих тихих, чуть ли не робких, наблюдений, был таким искренним и точным, что девушка на мгновение пожалела обо всех злых словах в адрес Коннора. Конечно, это было лицемерно — она опять теряла бдительность, когда их с андроидом взгляды пересекались, но сейчас хотелось забыть о работе. Ей говорили, что она милая и сексуальная. Что она великолепно делает минет и забавно шутит, когда выпьет. А ещё — что с ней весело. Но никто, удивительно, никто не говорил, что она несчастна. Хотя это слово попало в точку, прямо в ту часть сознания, которое она не могла закрыть бронёй. —… Наверное, это испугает Вас, но я рад, что мне довелось работать именно с Вами. Работа с людьми, которые зачастую отходят от устава, развивает мои когнитивные способности. Не девиацию, но понимание людей. Я это ценю. Эдит становилось стыдно, когда Коннор хвалил их сотрудничество. В такие моменты ей казалось, что только она видит грозовую тучу, которая подползала к их головам. Если андроиды и впрямь не могут чувствовать, может, они и не понимают, что такое предательство? Да и разве оно ему грозит, если он действительно не девиант?.. Логика Эдит хотела верить, что он всё-таки девиант. Его ошибки — её цель. Её шанс закрепиться в коллективе и почувствовать себя полноценной частью этого коллектива, и не краснеть, когда Джеффри смотрел своим фирменным испепеляющим. Но сейчас она хотела, чтобы Коннор всё-таки оказался машиной. Полностью, с ног до головы, от слов и до действий. Или нет? Если он машина, то тогда всё, сказанное им, звучит унизительно. Будто он открыл в мыслях папочку «Что-говорить-идиотам» и успокаивающим тоном психотерапевта направлял её на путь истинный. Она не знала, чего ждала от Коннора. Но чувствовала одно — сейчас ей было больно. — У Вас большое будущее. Вы пытливы и решительны, даже смелы. И… Знаете, когда андроидов обучают навыкам, нам, как и нейросетям, показывают множество схожих изображений и примеров, постепенно усложняя логические или аналитические задачи. Возможно, Вы не знали, но андроиды на уровне того, что Вы бы назвали «подсознанием», понимают, что можно назвать красивым, а что — нет. Пропорциональное, целостное, гармоничное — всё это можно назвать красивым. Хотя некоторые античные философы придерживались мысли, что красотой обладает тот человек, который совмещает и нравственные, и физические достоинства… — К чему ты клонишь? — Эдит подпёрла подбородок рукой. Не речь, а лекция по философии, ей-богу. — Я бы сказал, что Вы зря не считаете себя красивой. Я бы назвал Вас привлекательной. Даже очень. Эдит округлила глаза и почувствовала, как румянец заплясал на скулах. О, чёрт. Ей послышалось? Андроид назвал её красивой?! Это можно считать за девиацию? Это было до отвратительности неловко и неожиданно, будто он залез ей рукой под юбку. — Т-ты издеваешься? Коннор, это что, шутка, которую могут понять только андроиды, да? — Это аналитический вывод. — Ага. Давай сделаем вид, что я этого не слышала, хорошо? — Эдит притворилась, что ищет что-то в сумке, но взгляд то и дело натыкался на электрошокер. — Я Вас смутил? Прошу прощения. Но это действительно аналитический вывод! — Да, хорошо, без проблем. Но не уходи больше в ту степь, окей? — Почему? — И наклонил голову чуть в бок, будто заинтересованный зверёк. Эдит глубоко вздохнула. Руки опять задрожали, и девушка боялась, что андроид заметит и это своим слишком внимательным, анализирующим всё, взглядом. — Потому что такое, блять, странно слышать от андроида. Ты сделал этот вывод на основе каких-то античных философов. А реальные люди знают, что красота — это что-то сложнее, чем гармония и пропорции. И это сейчас звучало как нелепая лесть, ещё и от… Андроида. Это не то же самое, что обычный комплимент. Коннор тоже опустил глаза. — Если бы это сказал Калеб, Вы бы тоже не поверили. Сказали, что это не имеет смысла, раз Вы не идеальны. Я не прав? Эдит закусила губу. На самом деле, так и было, но сделать шаг навстречу сейчас стало бы равнозначно предательству себя и той истины, в которой она жила всю жизнь. — Наверное. Давай обсудим это потом, хорошо? «Когда за моей спиной, например, не будет сидеть Калеб с Оливией. Это что, их смех сейчас был?..» — Хорошо. А насчёт общего вывода — он не изменился. Я всё ещё считаю Вас способной. Это же Вас не обижает? — Нет. На самом деле, это было интересно. Но вот часть про красоту — жуткая. — Я Вас понял. Простите, если напугал Вас, — он качнул головой, — этот жест, который Вы сегодня сделали, когда дотронулись до моей руки. Вас не смутит, если я сделаю так же? — Зачем? — Мне показалось, в нём была некая благодарность и спокойствие. Или это сейчас неуместно? Эдит стало жалко Коннора, хотя и себя ей было жаль не меньше. Ситуация из чистой и прекрасной стала до того неловкой, что Эдит показалось, будто и Коннор сейчас покраснеет. Он выглядел так, словно теперь сомневался во всех своих выводах относительно неё, хотя это не так! Но как она могла это сказать? «Нет, ты был прав, когда называл меня печальной и смелой, а всё остальное — забудь?» — А у тебя сейчас тёплые руки? — Температура моего тела составляет 95 градусов по Фаренгейту. Для Вас это важно? — Да. Когда я в первый раз жала тебе руку, ты был холодный, как труп. Ужас. Не знаю, от чего это зависит, но постарайся быть тёплым, — Эдит невольно прыснула. — Вы бы назвали это «волнением», — сухо, еле слышно произнёс Коннор, — это зависит от него. — Оу. Окей. Давай в это тоже не вдаваться, хорошо? Коннор так и не протянул руку, и Эдит была ему за это благодарна.. Всё-таки когнитивные навыки и вся эта выученная эмпатия у него оказалась развита неплохо.Детройт, штат Мичиган 5 октября 2039 года, 22:15:59
За окном уже было совсем темно, и Эдит с тревогой замечала, что людей в пекарне становилось всё меньше. Калеб встал, и перед тем, как уйти, улыбнулся и махнул рукой в сторону их столика, а затем шепнул что-то Оливии. Та улыбнулась и кивнула Эдит, и здороваясь, и прощаясь одновременно. Она же из-за растерянности лишь подняла руку, а потом опустила — ей отчаянно не хватало воздуха. От всего увиденного и услышанного хотелось выйти и просто отдышаться. Переполненное помещение стало полупустым. Продавцы потихоньку убирали со столов, а где-то поднимали стулья на них, посматривая на оставшихся посетителей с усталостью. А за окном так же устало дышал ночной Детройт — та его часть, которой не свойственны были вечеринки и прогулки по ночам. Вместо разноцветных огней — пустая темнота, не сулящая ничего хорошего. Эдит до сих пор не знала, куда идти. Вариант с Калебом казался таким простым и привычным, она так делала уже несколько раз, и даже сейчас не могла понять, как же не почувствовала, что в его квартире бывала и другая девушка. Не было никаких зацепок! Ни кремов в ванной, ни одежды, ни аромата парфюма… Эдит вообще казалось, что эта девушка и впрямь была его сестрой, а эта встреча была всего лишь злой шуткой. Вдруг он умел читать мысли и знал, что Эдит не могла о нём думать просто так? Она тяжело вздохнула. — Вас проводить? Наверное, Коннор подумал, что она уже решила уходить, раз между ними повисла долгая тишина. Эдит действительно хотела, но не знала, куда. Денег не хватило бы на приличный отель, а дешёвые хостелы в Детройте больше напоминали притоны. Электрошокер хоть и лежал в сумке, но это не означало, что она хотела им пользоваться. Радость от собственной победы, такой маленькой, но долгожданной победы над тиранией, быстро разбилась о реальность. И что ей это дало? Минутную гордость, которая не имела значения на фоне прошедших лет? А что переживала сейчас мама, которая боялась отцовского гнева до слёз? Ещё ночью Эдит опасалась, что с ними могло что-то случиться, а на следующий день уже забила на это. И теперь ей было страшно не только за себя, но и за мать, которая вынуждена теперь расплачиваться за произошедшее. Но даже приди Эдит домой, чтобы защитить маму, то ничего хорошего из этого не выйдет. Мама все равно примет сторону отца. Он может упиваться своей слабостью и неполноценностью — теперь он точно будет жертвой. А она — хищником, подлым и глупым, которого мама не станет защищать. Она разочаровала их. И свою любимую, вечно несчастную маму разочаровала, хотя думала, что отомстила за неё. В первую очередь же за неё! — Я… — Эдит огляделась, будто ища помощи, — Коннор, я понимаю, это глупо, но дело в том, что я нагрубила тебе не из-за Калеба. И даже не из-за того, что ты андроид. Мне кажется, что меня сейчас просто волнуют совсем другие вещи. Не внешность или одобрение других. Это связано с моим домом. Дело в том, что я не могу сегодня вернуться домой. Он сдвинул брови и посмотрел ей прямо в глаза, так пристально, будто сам хотел догадаться, в чём же дело. Эдит представляла, что для Коннора её поведение было сродни энигме, но девушке это не нравилось. Единственное решение, которое оставалось созвучно с тем, что Эдит уже делала днём, было зыбким и тяжёлым. Из темноты за окном выплыли все страхи — и воспоминания о вечере, когда на неё напали, и образы восстания девиантов, и искорёженные механические трупы… — Я не знаю, где мне ночевать. И на Калеба я разозлилась не из-за того, что он был с девушкой. Точнее, всё не так очевидно — просто я рассчитывала, что он меня примет. Но теперь я точно знаю, что это невозможно. — Вы уверены? — Я ни в чём так не уверена, Коннор, как в этом. Поэтому… Чёрт, это до ужаса неловко, но… Не могла бы я переночевать у тебя? Лишь до шести утра, или даже пяти, всего одну ночь. Я не выдам, где ты живёшь. Я… Я тоже умею хранить секреты. Последнюю фразу она произнесла, сглотнув сухой ком в горле. Внутри всё разрывалось от отвращения к себе, будто она обманывает ребёнка. И после этого ей захотелось зажмуриться, как делают те же дети, ожидающие наказания за проступок. Андроид смотрел пристально, с любопытством, как в первый день сотрудничества. На лице на мгновение проявилось сочувствие, а затем — привычное спокойствие. — Если Вам будет комфортно, Мисс Уайтхэд. Я знаю, что Вы не любите находиться со мной долгое время наедине, но если Вы не будете испытывать дискомфорт, то можете остаться. На самом деле, для меня нет существенной разницы. Я не сплю на кровати, и не сплю вообще, поэтому Вы можете расположиться в спальне лейтенанта Андерсона. Эдит чуть не произнесла с усмешкой, что там слишком грязно, но в последний момент одёрнула себя. Лишь печально, но благодарно улыбнулась и произнесла уже привычное: — Спасибо, Коннор. А по поводу комфорта можешь не переживать: я, скорее всего, не буду спать. И у меня с собой электрошокер! Коннор неожиданно улыбнулся в ответ. — Я в Вас и не сомневался.Детройт, штат Мичиган 5 октября 2039 года, 22:45:00
Когда Коннор и Эдит сели в такси, Коннор все равно держался на почтительном расстоянии, которое было определено ещё в сентябре. Даже после всего того, что он выслушал, он не нарушал её физические границы, и Эдит думала, что он чувствовал её нерассказанную историю, что он мог увидеть что-то в её глазах, которые ему казались печальными. Девушка не могла выкинуть из головы это слово. Его точность и неожиданность резанули по чему-то, чему она сама не могла дать название. Ему казалось, что она что-то вспоминает? Ей же казалось, что она не вспоминает, а постоянно размышляет о настоящем и будущем. Прошлая жизнь, та, до работы в Департаменте, была настолько другой, что вспоминать её было тяжело. Человек после таких маломальских откровений не стал бы терять время и уже лез бы сочувственно обниматься и вздыхать. Эдит знала, как мужчины обычно могли всё повернуть в сторону пошлых ухаживаний, поэтому предпочитала о себе вообще ничего не говорить. Молчание, воцарившееся в такси, не было неловким, но Эдит чувствовала, что ни ей, ни Коннору больше нечего сказать. Ей не хотелось выжимать из себя наводящие вопросы, пытаться опять уличить его в чём-то, хотя ещё вчера, практически в такой обстановке она обвинила его в получении наследства. Как же странно и лицемерно ощущалось теперь время. Она прислонилась к стеклу и задумчиво изучила его профиль. Ей хотелось верить, что Коннор тоже не так прост, что он, как и она, выверяет каждую реакцию, что и за его добротой крылось что-то другое. Она хотела почувствовать вновь злость, которая вскипела утром при виде его дома, хотела оставаться начеку и помнить, что все его реакции — выученная команда. Он и сам в этом признавался. Но она не имела права. Возможно, если бы сейчас она всё-таки ехала с Калебом, всё было бы иначе. Коннор заметил её взгляд и качнул головой, задавая немой вопрос — мол, что-то не так? Эдит растерялась и вновь уткнулась взглядом в сумку, будто что-то искала. «Ты реально ведёшь себя как школьница», — раздражённо подумала Эдит. Рука нащупала в темноте кейс с наушниками. — Не хочешь послушать музыку? — Девушка протянула дрогнувшей рукой один наушник. Таксист, будто насмехаясь, включил неоновую подсветку. Прошлая ночь опять вспыхнула перед глазами, и Эдит стыдливо отвернулась. Она так и не поняла, похожи ли Сэм с Коннором, но сейчас все различия опять растворились в темноте и неоне. — Спасибо за предложение, — он мягко забрал наушник из её рук, — и где Вы в итоге нашли их? Эдит сначала не поняла вопрос, а потом вспомнила, с каким остервенением утром рыскала по шкафчикам стола, и рассеянно пожала плечами. — Да дома валялись где-то. Ну, по крайней мере, она не соврала. Эдит достала телефон и включила перемешивание плейлиста. Обычно в такие моменты выпадали самые странные песни, которые ты в последний раз слушала в пятом классе, однако сейчас Эдит было всё равно. Она не хотела впечатлять Коннора музыкальным вкусом. Хотя после отношений с парнем, который чуть ли не устроил зачёт по биографии Nirvana, она до сих пор немного побаивалась чего-то «не такого». Не такого крутого, не такого легендарного. В наушниках резко взвизгнула электрогитара. Эдит узнала эту песню. Ни одна из них не заставляла её вздрагивать с первой же ноты. «Блять. Иронично», — девушка вскинула брови и спрятала руки под шоппер. И текст она знала. I know there's something that you're dying to tell me I hope it's not about your iffy affair Make sure no one finds out and tell me all about it — Это Muse — «Ashamed», — сказала Эдит, будто Коннор собирался сохранить эту песню себе. Хотя, может, и собирался, кто знает?.. — Я знаю. — Да? — Она округлила глаза, — Откуда? А, подожди, наверное, Хэнк Андерсон что-то такое слушал, да? — Нет. У меня есть встроенная программа распознавания мелодий. — Типа «Shazam»? Удобно. Завидую, — Эдит усмехнулась и перевела взгляд на темноту за окном. Текст песни с усмешкой ковырялся прямо в сердце. There's always something that makes you guilty There's still something that you're dying to tell me Make sure no one finds out And tell me all about it Don't keep it to yourself 'Cause I can't bear it I'd never leave you crying — Тебе нравит?.. — Песня подходила к концу, когда Эдит вновь повернулась к Коннору, но не успела она договорить, как он подался чуть вперёд и начал снимать пиджак. Эдит невольно вжалась в угол сиденья и забегала взглядом по салону. — Что, настолько сильно понравилось? — Нервно усмехнулась она и попыталась сглотнуть, нащупывая шокер в сумке. В ноздрях защекотало запахом ванили и табака. — За секс в такси штраф! — Произнёс таксист и тяжело взглянул на заднее сиденье через зеркало. Эдит хотелось выскочить прямо сейчас на полном ходу, от стыда щёки и шея покрылись пятнами. — Что? — Коннор свернул пиджак в небольшой валик и недоумённо посмотрел на неё. Это выглядело так, будто два человека решили разыграть андроида, но девушке казалось, что насмехаются тут прежде всего над ней. — Если что, сэр, я сама не знаю, что тут происходит, — Эдит продолжала наблюдать за Коннором, который снял галстук и обвязал им пиджак. — Прошу прощения, если смутил Вас, — Коннор оставался сдержанным, — дело в том, что в этом районе ночью довольно опасно. Я не хотел бы привлекать к себе внимание, поэтому мне посоветовали снимать рабочий пиджак и прятать диод. Из глубины кармана джинсов Коннор достал шапку из тонкой ткани и натянул её до бровей. У Эдит всё ещё учащённо билось сердце от волнения. Чувство, похожее на то, которое она испытывала ночью на Интервейл-Стрит: будто она сама не ожидала, что её можно было испугать, а оказалось, что сделать это — проще простого. — Господи, — раздражённо цокнул таксист, заворачивая на нужную улицу. — Мы уже почти приехали, — Коннор вытащил наушники и протянул их Эдит, — спасибо. Очень… Интересная песня. Если хотите, можете послушать пластинки лейтенанта Андерсона, думаю, Вам понравится его музыкальный вкус. Эдит показалось, что таксист опять посмотрел на них через зеркало, видимо, думая, что это эвфемизм. Боже, да любой человек бы подумал, что это эвфемизм! Послушать пластинки, серьёзно? Наверное, сразу после того, как они выпьют чая или посмотрят фильм, ага. «Ну или просто кто-то очень сильно испорчен». Машина притормозила у нужного дома. Эдит вышла и на мгновение замерла. Как же странно было видеть этот дом в темноте. Да и вообще видеть его вновь. Когда девушка чуть ли не убегала от него прочь, с разочарованием и неясной злобой, она и представить не могла, что вернётся сюда уже вечером. Да ещё и с ночёвкой. Коннор вышел вслед за ней, прижимая к себе свёрток с пиджаком. Тот был подвязан так крепко, что даже при желании не получилось бы увидеть вечно светящиеся элементы. Коннор быстрым шагом дошёл до двери, так быстро, что Эдит еле успела нагнать его. — Тут настолько опасно? — Спросила девушка, пока Коннор открывал дверь, — По-моему, обычный район Детройта. — Достаточно опасно для андроидов. Здесь довольно много… Консерваторов. В начале даже пытались выбить окна, поджигали мусор у двери. Это были соседи. Капитан Фаулер сказал, что их молчание и бездействие дорого стоили. Думаю, их подкупили, чтобы этого больше не происходило, но я предпочитаю перестраховаться. Внутри дома было душно и пахло пылью. Эдит огляделась и отметила, что чистота внутри всё же не оказалась стерильной. Возникало ощущение, что хозяин просто уехал в отпуск и вот-вот вернётся. В просторной гостиной всё будто убрали на скорую руку, ничего временного тут не было. Только мебель и личные вещи. В глаза сразу бросился стеллаж с пластинками и проигрыватель — что же, хорошо, что он действительно существовал. — Добро пожаловать, — сказал Коннор и положил пиджак на диван. — Никогда не ночевала у парня дома, — выпалила Эдит. Обычно по ночам она уезжала к себе, а не приходила, чтобы остаться. — Я тоже, — Коннор улыбнулся, и девушка тихо усмехнулась в ответ. Из темноты спальни вышел сенбернар, такой огромный, что Эдит машинально сделала шаг назад. — Не бойтесь, Мисс Уайтхэд, он только выглядит грозным. Знаете, был такой случай, когда мы только начали работать с лейтенантом, я приехал к нему домой, чтобы поехать на место преступления, однако он не открывал дверь. Через окно я увидел, что он лежит без сознания, и разбил окно, чтобы попасть внутрь и помочь, и когда я проник сюда, Сумо никак не отреагировал. Только обнюхал. Коннор еле заметно улыбнулся и погладил пса. Тот шумно фыркнул, будто чихнул, и даже не посмотрел в сторону девушки. Эдит так и стояла на пороге, не решаясь пройти дальше. — Ты назвал пса Сумо? — Нет. Его так назвал лейтенант, — Коннор поднял взгляд на Эдит, — проходите. Весь дом в Вашем распоряжении. Ванная и туалет в конце коридора, там же рядом спальня. — Спасибо, я сама разберусь, — резко ответила Эдит, но тут же вздохнула, — прости. Я сегодня сама не своя. На самом деле, я очень благодарна, что ты меня, можно сказать, приютил. Она закусила губу и ушла в сторону туалета, чтобы не видеть реакцию Коннора, но тот тут же последовал за ней. — Подождите, Мисс Уайтхэд! Я сейчас пойду гулять с Сумо. Если хотите, я мог бы что-то купить. Зубную щётку, пасту, или, может быть, воды? Коннор подошёл так близко, что Эдит не видела его лица. Она ненавидела, когда высокие парни приближались к ней чуть ли не вплотную, и ей приходилось задирать голову. Но предложение было разумным — в сумке у неё практически ничего не было. Вечером, выходя из комнаты, она ожидала, что вернётся домой уже через час. — Да, было бы неплохо, — она протянула ему свою карту, — вот. Только не оплачивай взглядом, как вы умеете. В общем-то, кроме того, что ты назвал, мне ничего больше не надо. Спасибо ещё раз. — Рад помочь. Если Вам нужно что-то ещё — обращайтесь. Мне кажется, Вам неловко, но я могу приготовить поесть, если Вы ещё голодны. Или постелить постель. — Это лишнее. Я не голодна и не хочу спать, Коннор, и я об этом уже, кажется, говорила. Андроид пожал плечами. — Знаете, это так странно, но я понял, что на работе, даже когда Вам угрожает опасность, Вы ведёте себя намного решительнее, чем со мной при обычном разговоре. Думаю, у Вашей неприязни есть какая-то предыстория. Мне жаль, если Вы видите во мне кого-то другого, Мисс Уайтхэд, возможно, поэтому Вы так ненавидите андроидов. Рядом с Вами мне почему-то всегда хочется извиняться или сделать что-то, чтобы Вам было легче, но, кажется, пока не получается. Простите, если я делаю что-то, что Вас оскорбляет. Эдит тяжело вздохнула и поджала губы. — Меня зовут Эдит. — Я знаю, Мисс Уайтхэд. — Нет, я о том, что ты можешь называть меня просто Эдит, — она открыла ванную и махнула рукой, — тебе пора. Сумо, наверное, заждался. Напоследок она выглянула через его плечо, встав на цыпочки. Сумо действительно стоял перед дверью с поводком в зубах.