...Дальше, когда порассеялись волны тумана седого, Он увидал на траве, под зеленым навесом каштана (Трижды его обежавши, лоза окружала кистями), - Юношу он на траве увидал: белоснежные члены Были раскинуты, правой рукою как будто теснил он Грудь, и на ней-то прекрасное тело недвижно лежало, Левая навзничь упала, и белые формы на темной Зелени трав благовонных во всей полноте рисовались; Весь был разодран хитон, округлые бедра белели, Будто бы мрамор, приявший изгибы из рук Праксителя,
Ноги казали свои покровенные прахом подошвы, Светлые кудри чела упадали на грудь, осеняя Мертвую силу лица и глубоко-смертельную язву. Отрывок из стихотворения А.А. Фета «Влажное ложе покинувши...»
Действие первое
Ди сидел в жгучем состоянии дискомфорта и старался уйти в себя — зацепиться за любую, даже самую глупую мысль в его голове, чтобы сбежать из этого ада. Напряжение накалялось. Как Ди ни старался, он не мог полностью скрыть свои эмоции, поэтому вызывал подозрения у наблюдательного отца, который иногда бросал на него свой задумчивый строгий взгляд, пытаясь понять, почему сын ведёт себя столь необычно. Мать о чем-то оживлённо говорила, размахивая руками, и иногда прерывалась, чтобы сделать глоток пива из зелёной стеклянной бутылки, которая позже послужит стрелкой в игре «Правда или действие». Хэви то и дело подскакивал на стуле, вторя матери, что-то восклицал, по-доброму пихая брата в плечо, пытаясь втянуть его в ещё один бессмысленный разговор и просто безуспешно развеселить. Чес, положив ноги на стол, курил и ухмылялся, слушая диалог, лишённый всякой смысловой нагрузки. Изредка он безбожно упирался стертыми каблуками коричневых остроносых ботинок в лакированную поверхность из красного дерева и клонился назад. Под мужчиной тугим и протяжным скрипом отзывался старый стул. Этот монотонный звук действовал Ди на нервы. Бесконечная болтовня сводила с ума — несмазанный часовой механизм, чьи латунные стрелки царапают поверхность изношенного цейтнота, на котором давным давно стёрлись часовые деления. Ощущая на себе отцовский взгляд, Ди понимал, что он висит на волоске от раскрытия своего позорного секрета. Глэм был слишком умён и расчётлив, наблюдателен, чуток — юноше казалось, что он уже знает правду, а раз в курсе он, значит, остальные в скором времени тоже узнают. Это оскорбительное чувство собственной слабости и мучительное ожидание своего конца давили на Ди не меньше, чем молчаливый допрос отца семейства. А справа манил к себе дурманящий разум сладковатый аромат мужского одеколона, распылённого на смуглой коже, и запах насквозь прокуренной клетчатой красной рубашки. Юноша, поддавшись дьявольскому искушению, боязливо повернул голову в сторону Чеса и взглянул в его беспечное лицо. На этот раз Ди взглянул на него не для того, чтобы узнать тайны Чеса, а для того, чтобы запомнить его черты лица такими, какие они есть сейчас — в эту самую секунду, когда казалось, что пресловутое неизвестное будущее такого неудачника и влюблённого идиота, как Ди, никогда не настанет. Все, что когда-либо у него было, все, что он чувствовал, все, о чем думал, — это непреодолимый предел. Дальше его ничего не ждёт. Настоящее — это финальный акт неудавшейся пьесы о депрессивном подростке, не способного на элементарное — нормальное — проявление здоровой эмпатии. Ди никогда раньше не замечал, что лицо Чеса являлось именно тем, которое он мечтал видеть каждый день. Умиротворённое, с почти по-апостольски доброй ухмылкой, смеющимися глазами, внушающее доверие и пробуждающее самые нежные чувства, которые могли храниться в недрах сухого мышечного органа. Кэсси была не такой: она была по-своему милой и привлекательной, но в ней не было того, что по-настоящему могло растопить юношеское сердце. Ди все больше и больше понимал, что на самом деле она никогда не нравилась ему — он наивно пытался отыскать в ней то, что давным-давно неосознанно уже нашёл в чертах Чеса. К черту Кэсси, к черту здравый смысл, к черту общество — отныне Чеснок для него всё. Ди хотел, чтобы он заменил ему всех: отца, брата, друга, любовника. Он хотел, чтобы все живое в мире исчезло, и остались бы только они вдвоём. В таком мире Ди ни что не смогло бы помешать быть с тем, кого он действительно любит. Он воображал круизный лайнер, который бы трагически разбился о прибрежные скалы, а спаслись бы только они двое — навек бы остались на необитаемом острове, где нет ничего, кроме влажных джунглей и палящего солнца — подобие «Голубой лагуны», только с другим концептом. Сейчас бы пригодилась Перчатка Бесконечности, чтобы стереть и отца, и мать, и брата, и всех-всех-всех. Ди хотел видеть его лицо по утрам, вечерам и жарким ночам. Он желал его — желал обладать им. Страстно мечтал жить в его трейлере и носить его вещи. Спать в его кровати. Ездить в его машине. Быть с ним. Чес посмотрел в сторону парня, что так внимательно, сдвинув брови, вглядывался в его лицо, думая о чем-то крайне важном, и улыбнулся ему. Ди увидел улыбку и нервно отвернул голову, сжав зубы. Чес ухмыльнулся. Он убрал ноги со стола и нагнулся к Ди: — Пошли потрещим, — произнёс он своим хриплым тянущимся голосом и поднялся. Ди непонимающе и с долей пылкого смущения смотрел на него. Неужели он понял? Ничего не пояснив, Чес ушёл на кухню. Ди, посмотрев на мать, которая все еще пила пиво, которого осталось где-то на одну четверть бутылки, вздохнул, прикусив нижнюю губу, с усилием поднялся со стула и последовал за Чесом.Действие второе
Чес стоял, оперевшись на кухонную гарнитуру, и закуривал вторую подряд сигарету. Сухими губами землистого цвета придерживая фильтр, он поднёс зажигалку, и когда кончик сигареты коснулся бледного огня, мужчина сделал глубокую затяжку, щелкнув металлической крышкой, и сунул зажигалку в карман. Он взял ребристую хрустальную пепельницу и стал стряхивать туда пепел выкуренного табака. Ди вошёл в комнату и непроизвольно шумно сглотнул слюну. Лицо его покраснело от предвкушаемого стыда, а ладони начали потеть. — Чё ты встал там, как неродной. Иди сюда, — сказал мужчина, подзывая юношу рукой к себе. — Вот так... Куришь? — поинтересовался он, любезно протянув Ди пачку ядреных красных мальборо. Ди отрицательно мотнул головой. Чес одобрительно кивнул и спрятал пачку. На какое-то время повисло молчание. Ди стоял возле Чеса, переодически пожимая плечами от холода, и гадал, зачем мужчина его позвал, раз не хочет ничего говорить? Вдруг он просто не знает, как начать обсуждение столь щекотливого вопроса, как влюблённость? Скорее всего, так и есть. Ди за секунды прокручивал в своей голове сотни путей, по которым может пойти их грядущий разговор, но каждый такой путь неизбежно приводил к всепоглощающему стыду и унижению. Ди на сто процентов был уверен, что Чес его не любит, поэтому он и подарил ту чертову зелёную кожанку Хэви, чтобы не давать парню ложные надежды. Юношу доводили не столько абсурдные ситуации, в которые он систематически попадал в последнее время, сколько его собственные негативные мысли, выстроенные так, что самому себе Ди вполне логично доказывал, что он неудачник. И даже в любви. — Так зачем ты меня позвал? — скорбно произнёс юноша. — Хотел поговорить с тобой, чтобы твои предки нам не помешали, — мужчина по-отцовски улыбнулся и встал в пол-оборота к Ди. — Так что, у тебя какие-то проблемы? Ты сидишь так, будто у тебя ёж под задницей. Я вижу, что тебя что-то беспокоит. В этот миг Ди облегченно выдохнул. Он понял, что Чес все-таки не догадался, хотя расслабляться все же не стоит, учитывая, что отец говорил о нем, как о человеке: эмоции Чеса противоречат его действиям. С этим старым сатиром надо держать ухо востро. — Почему ты так вздыхаешь? — удивившись, ухмыльнулся Чес. — Мне показалось, что ты хочешь поговорить о чем-то другом, — быстро сообразив, что ответить, выпалил Ди, положив руку на затылок. — О чем же, как не об этом? — продолжил мужчина, ловя парня на каждом слове. Он будто вёл игру в покер и испытывал соперника на прочность. Раскроет в панике свои карты или нет? — Да... да... да так, ни о чем, не важно, — Ди заволновался. Его голос стал звучать менее уверенно и более подозрительно. Чес хмыкнул и снова сделал затяжку. — Ну так что, расскажешь дяде Чесу о своих проблемах? Уверен, твои родичи не отстанут от тебя, если ты им дашь лишний повод считать, что у тебя есть секреты. А вот мне ты можешь доверять, — сказал он так нежно, что у Ди прошлись по спине мурашки. Юноша поджал губу, пытаясь задержать в своём горле фразу «я тебя люблю». После таких слов трудно было не довериться и не рассказать все, что мучает, — не только выпустить на волю плотоядных бабочек, но и просто поделиться своей обидой и тяготами жизни гениального подростка-неудачника. — Я, — протянул Ди, беспечно глядя Чесу прямо в глаза, но затем опомнился. Он вернулся с небес на землю и вспомнил о своей цели — держать себя в руках и постараться справиться со всем самому. — Я в порядке, — хмыкнул Ди, поправив волосы. — Мне почему-то так не кажется, — подняв одну бровь, сказал Чес. — Я в норме. То, что я расстался с девушкой, — последние слова юноша произнёс особенно небрежно, считая Кэсси тем триггером, который привёл его к осознанию своей ориентации, — никак не влияет на мое нынешнее состояние. К тому же, мама ясно дала понять, что хочет это услышать от меня за игрой, а я не горю желанием говорить об этом дважды. Чес вновь ухмыльнулся и решил отступить, видя, как поднимается дыбом шерсть у этого ершистого котёнка: — Как скажешь, чувак. Я только хотел помочь, — мужчина пожал плечами и продолжил курить. Ди успокоился. Но вместо того, чтобы закончить их непродолжительный диалог и вернуться в зал, оставив Чеса, юноша не стал уходить. Ему хотелось ещё немного побыть с мужчиной наедине. С Чесом было даже комфортно молчать. Ди взглянул на кафельный пол и стал слушать, как завывает ветер и неистово бьются в окна миллионные дождевые капли. — Прости, — сказал неожиданно Ди, прервав затянувшееся молчание. Чес в недоумении повернул голову в сторону юноши. — За что? — За то, что нагрубил. Правда, в последние месяцы я сам не свой, — Ди вздохнул, закрыв уставшие глаза. Он говорил правду. — Столько всего навалилось. — Понимаю... — отозвался Чес. Он подвинулся ближе и обнял Ди за плечи одной рукой, по-дружески потерев его предплечье. — Могу дать тебе совет? Ди, стараясь не концентрироваться на тепле, разливающемуся по коже от руки Чеснока, скомкано ответил: — Да. — Не парься, — отчётливо произнёс мужчина, чуть наклонившись к юноше и показав ему свой излюбленный жест «окей». — Поверь мне: все, что тебя сейчас тревожит, не стоит твоего волнения. Со временем все уляжется и все пройдёт. Не-парь-ся. Добрая и задорная улыбка Чеса не могла не вызвать ответную улыбку у Ди. Щель между зубами придавала Чесу своеобразный и неповторимый стиль, который в семье знаково назывался «чесночный». Смущённо улыбаясь, Ди снисходительно и с грустью думал о том, что мужчина совсем не знает, о чем говорит: вряд ли то, что терзает Ди, без следа исчезнет. Чес продолжил: — Но если все-таки ты захочешь с кем-то поговорить, ты всегда можешь обратиться ко мне. После этого он, похлопав Ди по плечу, отстранился и потушил бычок в пепельнице. Слова, сказанные им, отозвали внутри Ди разлившей по венам теплотой. — Чес, Ди, мы начинаем играть! — крикнул из зала отец. Видимо, Виктория допила пиво и освободила бутылку. — Замечательно, — сказал в воздух Чес. Он взял пепельницу с собой. — Ну что, пацан, идёшь? — Да, да... Ты иди, я чуть позже подойду, — все так же смято произнёс парень, чувствуя, что у него вот-вот снова будет эрекция. Чес ничего не ответил, лишь улыбнулся и вернулся в зал. Проводив его взглядом и убедившись, что на него не смотрят, Ди повернулся к столешнице и в панике взглянул на бугорок, появившийся в штанах: — Да еб же ж... Чес сел и снова положил ноги на стол, блаженно закрыв глаза. В зале ждали только их двоих: — О чем вы говорили? — настороженно произнёс Глэм, нахмурившись, глядя на Чеса. Мужчина ответил не сразу. Он лениво открыл глаза, взглянув на друга, и одарил его своей снисходительной улыбкой: — Могут же у нас быть свои секреты. Такой ответ Глэма вовсе не устроил, однако он решил не продолжать этот разговор. Все действия своего сына сегодня ему казались странными. Отец знал, что Ди явно что-то скрывает, а «Правда или Действие» — это отличный способ вывести подростка на чистую воду, а заодно и понаблюдать за ним.Действие третье
Ди пришёл на пару минут позже Чеса. Он быстро сел на своё место, положив ногу на ногу, и сделал вид, что ничего не произошло. Глэм недовольно посмотрел на старшего сына, а затем перевел взгляд на Хэви: — Хэви, раз ты предложил нам играть в «Правду или действие», расскажи нам правила. Хэви, на которого наконец обратили внимание, заулыбался и воодушевленно поднялся из-за стола. Он взял пустую бутылку из-под пива: — Итак, правила такие: я начинаю первый. Я кручу бутылку, и тому, на кого покажет её горлышко, будет выбирать сказать правду, либо что-нибудь сделать, — он ехидно улыбался, подглядывая на своего брата. — После выполненного задания, этот человек сам начинает крутить бутылку. И так до бесконечности! И да, человеку нельзя два раза подряд выбирать одно и то же! Обязательно нужно чередовать правду и действие! Ди закатил глаза: — Как будто никто не знает правил этой игры. Чес, услышав это, хмыкнул. Одобрение замечания со стороны мужчины вызвало у Ди на лице довольную ухмылку. — Полезно всем присутствующим их напомнить, — вступился за Хэви Глэм, стуча друг о друга большими пальцами. — Так, начинаем! Хэви положил бутылку на деревянный стол и раскрутил её. Мальчик надеялся, что бутылку выпадет на Ди, и рыжеволосый заставит его рассказать о своём разрыве с девушкой. Хэви обожал сплетничать, но, к сожалению, такой шанс выпадал ему крайне редко, поэтому приходилось довольствоваться материнскими разговорами о мотоклубе «Утренние бобры». Горлышко начало крутиться медленнее и в конце концов остановилось на... Вики. — Блин... — расстроенно протянул младший. — Что «блин»?! — в обиде воскликнула Виктория. — Тебе что, неинтересно играть с мамой? — Ну я хотел, чтобы выпал Ди и «правда»! — Обломись, — ехидно шепнул ему брат. Хэви вздохнул, а затем обратился к матери: — Правда или действие?... — Правда! — долго не думая, сказала женщина и облокотилась на спинку стула. — Мне скрывать нечего. — Что ж... — рыжик задумался. — Сколько ты потратила на новый карбюратор для своего байка? — Пф, что за глупый вопрос? Где интрига? — фыркнула женщина. — Двести десять долларов. — Что?! Так много?! — А ты как думал, родной?! Тот, что мне нужен, не дешевое удовольствие! Не забудь ещё про инструменты, масло... Ой, да ну тебя, Хэви, с тобой играть неинтересно! — воскликнула недовольно женщина и взяла бутылку. Хэви расстроился и поубавил пыл. — Зачем предлагать игру, есть ты в неё играть даже не умеешь... — насмешило произнёс шепотом Ди, посмотрев на младшего брата. Хэви ничего не ответил, только грустно вздохнул. — Смотрите, мои дорогие выродки, сейчас мама покажет, как нужно играть! — смеясь, произнесла Виктория и схватила бутылку. Она раскрутила её, и семья в молчаливом ожидании стала смотреть, на кого на этот раз покажет зеленое стеклянное горлышко. На этот раз оно остановилось между Ди и Чесом, но ближе оно было все же к мужчине. Вики спросила: — Чес, правда или действие? — Правда, — сказал он, растягивая уголки губ в улыбке. Вики задумалась. Она хмыкнула, приложив ладонь к подбородку, и на какое-то время замолчала. — Чес, — неожиданно воскликнула она после паузы, а затем сощурила зелёные глаза, в которых живо отражалось пламя на свечах, — а ты когда-нибудь помогал перейти дорогу дедушкам? — женщина, довольная своим провокационным вопросом, победно отодвинулась от стола. Она думала, что тем самым заставит мужчину смутиться, но тот даже бровью не повёл. Чес придвинул к себе тарелку с чипсами и взял щепотку в широкую ладонь. Ди внимательно следил за мужчиной и смотрел на него, не отводя глаз. — Было дело, — спокойно, все с той же улыбкой кротко ответил Чес и положил в рот чипсы. Повисло молчание, прерываемое хрустящими во рту мужчины чипсами. От ответа все присутствующие были в шоке, только Глэм сидел как прежде — в полной концентрации. Казалось, его вовсе не удивил ответ друга. —Ну... и...? — продолжая разговор, говорила Виктория. — Ты должен рассказать, какого дедушку ты переводил через дорогу. — Э, нет, Вики... — ответил Чес. — Ты спросила только о том, доводилось ли мне это делать. А вот с кем и что — это в твой вопрос не входило. — Но... — Нет, мам, он прав... — в разговор включился Хэви, все ещё таящий обиду на брата. — Нужно было тогда изначально широкий вопрос задавать! Вики ругнулась и насупилась, заложив руки друг за друга. В этом раунде Чес вышел победителем. Его ответ настолько обескуражил влюблённого в него парня, что Ди продолжал открыто пялиться на мужчину, светя земляничным румянцем на щеках. Чес обратил на это внимание и подхватил: — Удивлён, приятель? Если любишь хороший вискарь, то в твоих интересах пробовать разные марки. Ди был рад такому ответу — он раньше догадывался о бисексуальности Чеснока, но сейчас его фраза заставила юношу пригреть мечту о возможной взаимности чувств.Действие четвёртое
Неожиданно комнату озарил яркий свет блеснувшей молнии, а за ним почти сразу раздались оглушительные и тяжелые раскаты грома. Стёкла в оконных рамах затрещали так, что показалось, что тонкие витражи вот-вот лопнут. После этого над головами присутствующих в зале послышался странный треск, совмещённый с хлопком. На крыше начал ломаться старый шифер, который был небрежно положен на кровлю ещё тогда, когда дом реставрировался. Из-за сложной планировки было трудно подыскать прочные и наиболее подходящие под экстерьер здания кровельные стройматериалы. Глэм давно хотел заняться ремонтом крыши, которая, кстати, ещё и протекала в некоторых местах, но у мужчины все никак не находилось времени. Особняк требовал повторной реставрации, которая, по подсчетам Глэма, обойдётся семье в круглую сумму, но на данный момент такими деньгами металлисты не располагали. Поэтому каждый раз при дожде и сильном ветре приходилось лишь молиться, чтобы крышу вовсе не снесло к чертовой матери. В окне мелькнул падающий кусок чёрного шифера, который, отозвавшись гулким звоном, рухнул на землю. — Надо срочно что-то с крышей решать, Глэм, — констатировала факт обеспокоенная Виктория. — После шторма надо решить этот вопрос. Глэм подошёл к окну и взглянул в сад, некогда идеальный, но ныне заваленный сломанными ветками, мусором, виднеющемся с тропинки осиновым стволом и куском шифера. На улице было мрачно и туманно от дождя, стоявшего стеной. Неровно положенный асфальт и тротуар были по щиколотку в воде, канализация была заполнена, а грунт размыло, от чего на дорогу с каждого участка стекала грязь. — Знаю, Вики, — ответил Глэм, глядя на удручающую и пугающую картину бушующего урагана. — А говорили, что он продлится не более двух часов. Шёл уже пятый час, но буря не собиралась утихать. Она не успокоится, пока не уничтожит все живое в этом городе. Снова послышались раскаты грома. В этот раз они были сильнее — задрожали полки в серванте и начал покачиваться хрустальный канделябр. — Может, нам лучше спуститься в подвал, как и говорили?... — промямлил испуганный Хэви. — Не удивлюсь, если он затоплен, — ответил Ди. — Он же не был оборудован. Глэм отошёл от окна и прошёл сзади сыновей, направляясь к выходу из зала: — Играйте пока без меня, я спущусь в подвал и посмотрю, что там. С этими словами Глэм вышел из комнаты и скрылся в коридоре. — Эй, итальянская семейка, расслабьтесь, — покачал головой флегматичный мужчина. Он решил приободрить обеспокоенных друзей. — Пройдёт этот ураган, чего вы так волнуетесь? Нет ничего страшного. Все мы останемся живы и здоровы, ну, только если на крышу не пойдём, — съехидничал он в конце. — Блять, Чес, как тебе удаётся всегда мыслить позитивно? — даже немного раздражаясь на ничем не оправданный оптимизм спросила Виктория. — Все просто, Вики. Я знаю, что после каждого урагана всегда бывает... ра-а-адуга! — подчеркнув последнее слово, театрально взмахнув руками, ответил Чес. — Как символично... — вдруг сказал Ди, но тут же осекся, поняв, что подумал вслух. — Что, прости? — не расслышал Чес. Точнее, он услышал, что изрек подросток, только он не совсем понял, к чему это было сказано. — Нет, ничего, — молниеносно, почти перебив мужчину, ответил юношу. «Черт, захлопнись, придурок!» Чес воспринял это как иронию в свой адрес. Он ничего не сказал на замечание Ди, но запомнил его слова. Ди сконфуженно сжал руки в замок и стал смотреть на окутанные бледными огнями фитили.Действие пятое
— Моя очередь крутить, — с этими словами Чес взял бутылку и раскрутил её. Горлышко показало на Ди. Юноша напрягся, покашлял и убрал руки от лица. — Наконец-то, — сказал Хэви, заинтересованно глядя на брата. — Правда или действие? — спросил мужчина. — Действие, — не думая, произнёс Ди. — Замечательно... — на лице Чеса снова появилась ухмылка. — Нарисуй себе над губой карандашом усы. — Что?! — Ди нахмурился в недоумении. — Что за бред? Зачем? — Таково мое желание. Откажешься выполнять — будешь правду говорить. Тебе ведь этого не хочется? — Чес сощурился, глядя на подростка. Ди сжал зубы. У него не было другого выбора. — За карандашом долго идти. — Ничего, мы подождём, — сказала Вики. — Ну давай, резче, резче! Ди снова пришлось выйти из-за стола. Проходя мимо Чеса, он кинул на него свой злой и обиженный взгляд, а затем вышел. Он вернулся спустя пару минут, держа в руке карандаш. Хэви едва сдерживал смех, представляя, как будет смотреться его брат с пошлыми французскими усиками. — Ше маже Жан-Поль, си мильёнер, сильвупле, — бездарно пародируя французскую речь, кряхтел рыжий, скрывая под ладонями широкую улыбку. Ди ничего не отвечал, а только буравящим взглядом смотрел на Чеса. — Мы ждём, приятель, — сказал мужчина, заложив руки за голову, наслаждаясь видом сконфуженного юноши. Ди фыркнул. Он смочил слюной кончик карандаша, коим подводил глаза, и небрежно нарисовал тоненькую, закрученную по краям полоску усов. Чес довольно улыбнулся. Вики и Хэви залились смехом. — Ты похож на этого... Хэви, как его?! — сквозь хохот говорила Виктория, пытаясь вспомнить имя киногероя, которого в этот момент напоминал ей Ди. — Не помню! — утирая слезы, пищал младший брат. Ди нервно вздохнул и потёр виски. — Идиотство... — Зато все честно, — Чес пожал плечами и взял ещё чипсов с тарелки. — Так ты выглядишь менее серьёзно.Действие шестое
Семья услышала шаги Глэма. Он поднялся по бетонной лестнице из подвала, вышел в коридор и ступал по персидскому красному ковру, лежащему на старых скрипучих досках. Мужчина вошёл в зал и остановился в арочном проёме. — Ну что? — Вики повернула голову в сторону мужа, надеясь услышать что-то положительное, но по его мрачному виду и мокрым по середину голени штанам поняла, что ответ будет неутешительным. — Ди был прав. В подвале вода. — А что со щитком? — продолжил вопрос старший сын. — Он цел. Защита на кабеле не даёт влаге прокинуть к проводам. — Не хватало ещё короткого замыкания... — буркнула Вики. — Ладно, садись, Глэм. Будем надеяться, что буря скоро кончится. Мужчина сел на своё место и увидел злое лицо Ди, над губой которого красовались нарисованные усы. Глэм улыбнулся. — Вижу, весело тут у вас, — сказал он. — Не то слово, друг, — подмигнул ему Чес. — Теперь ты, Ди, — он перевёл взгляд на парня. Ди взял бутылку и раскрутил её. Горлышко указало на Хэви. Младший, уловив на себе хищные глаза брата, заныл: — Ну бли-и-ин! Сейчас наверняка какую-нибудь хрень загадаешь! Ди не стал отвечать, а только спросил, что тот выбирает. Хэви выбрал правду. — Ты когда-нибудь писал в бассейн или море? — с холодной усмешкой спросил Ди. Хэви покраснел. — Дурацкий вопрос! Не хочу отвечать! — Раз не хочешь говорить правду, то проползи или пройди на корточках вокруг стола, — парировал старший с ещё более садистским заданием. Он знал, как Хэви не любил делать глупые вещи. — Ди! — пискнул младший, понимая, что брат мстит ему за насмешки. — Выбирай давай, ссыкло, — голос парня стал меняться. Он стал более агрессивным. — Ди, — строго сказал отец. — Не переходи границы. Скрепя зубами, Ди сделал глубокий вдох и, напоследок обнажив зубы в грубой улыбке, посмотрел на Хэви. — Выбор за тобой, — прошептал он и чуть отодвинулся. Хэви занервничал. Он растерянно смотрел на членов семьи, которые не в силах были ему помочь. Мальчик вздохнул: — Ладно... Хэви встал со стул, присел на корточки и вперевалку, переодически заваливаясь на попу, стал обходить длинный стол. Мальчик выглядел довольно забавно: он был похож на маленького пингвинёнка с рыжим хохолком, но сам он был уверен, что смотрится крайне глупо. Виктория хихикнула, когда Хэви походил мимо неё. Он поджал губы и сморщил нос, терпя это страшное унижение. — Козел, я ещё отыграюсь, — когда Хэви достиг своего стула, он выпрямился и снова сел. — Ага, только теперь все знают, что ты ссышься в бассейн и море, — снова прошептал ему Ди на ухо, но только вот сделал он это так, чтобы все услышали. Хэви, поняв то, что он неосознанно выдал себя, повернулся к брату и хотел было накинуться на него с кулаками, но их прервал Чес. — Эй, ребят! Ну чё вы ссоритесь? Хэви, не дуйся! — Да... да блин! Он меня оскорбляет! Мам, пап! Сделайте что-нибудь! Вики только развела руками. Глэм тоже не стал вмешиваться. — Хэви, тебе нужно научиться принимать на себя удары и держать ответ. Мама с папой с тобой не будут вечно за руку ходить, — произнёс Глэм, глядя на младшего сына, который от обиды и стыда готов был расплакаться. — Хэх, ты ещё и плакса, — ехидно подметил Ди. — А тебе, Ди, стоит быть более корректным по отношению ко всем членам семьи, а не смотреть одному из них в рот, — продолжил отец в более суровом тоне. Ди опешил. Он понял, что отец заметил то, как юноша постоянно смотрит на Чеса. Парень фыркнул и перестал издеваться над младшим братом. Хэви шмыгнул носом и раскрутил бутылку. Горлышко остановилось на Глэме. Мужчина из солидарности к младшему сыну выбрал действие.Действие седьмое
— Я слушаю тебя, Хэви, — спокойно произнёс Глэм, держа руки не замком на столе. — Эм... ну... — Хэви никак не мог придумать что-нибудь интересное. Все присутствующие в зале знали, что у младшего туго с фантазией и играть в подобные игры с ним неимоверно скучно. — Ну тогда того... сделай кому-нибудь из присутствующий массаж, — тихо и неуверенно сказал мальчик, смотря на отца. Глэм, растянув уголки губ, поднялся с места и подошёл к жене. Он уложил свои руки ей на широкие плечи и стал нежно мять их. Виктория сразу начала улыбаться, иногда пропуская сдавленные смешки, когда пальцы Глэма касались её шеи, отчего у женщины проходили мурашки. В таком положении супруги провели около двух минут. Глэм расслабил руки, нагнулся и поцеловал Вики в щеку. Женщина покраснела и стала хихикать. — Ой, ну тебя... — говорила кокетливо она. Глэм в ответ улыбнулся, а затем сел на своё место. Хэви протянул ему бутылку, и мужчина молча раскрутил ее. Горлышко указало на Чеса. — Наконец-то, — вызывающе сказал шатен, медленно закуривая очередную сигарету. — Действие. — Отлично. Скажи три комплимента Ди. И снова тишина. Все с удивлением смотрели на главу семейства. Чес держал сигарету в руках и смотрел то на друга, то я на зардевшегося юноша. — Странное какое-то задание... — подумав, произнёс Чеснок, поднеся сигарету к сухим губам. — Скажи три комплимента моему сыну, — настойчиво повторил Глэм, хмурясь. Ди молчал. Ему стало не по себе от взглядов отца. Юноша теперь не сомневался в том, что отец что-то подозревает. Парень боязливо повернулся к мужчине, который безразлично смотрел на него. — Ди, ты широко развитый, — начал Чес. — Раз, — тихо произнёс Глэм. Ди напрягся и начал глубоко дышать, стараясь не волноваться, но держать себя в руках, когда любимый человек смотрит тебе прямо в глаза и говорит комплименты, почти невозможно особенно для того, кто впервые влюблён. — М... Ты очень милый, но закрытый молодой человек. И тебе бы стать более общительным... Сто двадцать ударов в минуту, немеют скулы и темнеет в глазах. — Два. Чес замолчал. Он смотрел на юношу, в его бездонные голубые грустные глаза, в которых не мог увидеть ничего, кроме тлеющего одиночества. — Ты особенный, приятель. И тебе не стоит забывать об этом. Никогда. Ты достоин большего, Ди, — произнёс мужчина в надежде тем самым вселить в парня уверенность в себя, однако эффект был обратным. Шею Ди сковала незримая терновая лоза. Она сжала горло юноши, впиваясь своими шипами в нежную юношескую кожу. Юноша был больше не в силах сдерживаться. После его слов обида на все вокруг заиграла новыми красками: он вспомнил и то, как из-за Хэви ходил с распухшей щекой две недели, и Кэсси, из-за которой понял, что его тянет к мужчинам, и отца, который унизил его достоинство, и... — Достоин большего?! — вдруг яростно воскликнул Ди, вскочив со стула, отбросив его назад. — Значит, поэтому ты отдал свою косуху Хэви, а не мне?! Чес округлил глаза. Пепел с его сигареты падал на пол. Все вокруг замерли. От крика брата у Хэви заложило одно ухо. Он смотрел на блондина, открыв рот. Виктория так и замерла, держа во рту чипсы. Глэм хмуро смотрел на сына, ожидая его следующей фразы. — Ди, я... — начал было Чеснок, но юноша тут же его перебил. — Ни слова! Ничего мне не говори! Не смей оправдываться! — юношу колотило от неистовой ненависти ко всем, кто сидел за этим столом. — Я всего лишь хотел узнать тебя получше, я пытался понять тебя! Я был увлечён тобой, а ты в отместку за мой нездоровый интерес взял и подарил эту чёртову куртку Хэви, которому она вовсе не подходит! Решил меня проучить, да?! Поставить меня на место, чтобы я не совал свой нос куда не надо! К глазам юноши подступили слёзы, голос начал хрипеть, а плотоядные бабочки вот-вот были готовы вырваться наружу. Они прогрызли себе путь через пищевод и желудок, продырявили кишечник и теперь пробивают тонкую брюшную полость. — Ди, что ты, — Вики в испуге смотрела в безумные сыновьи глаза. Она ещё никогда не видела его таким. В тот момент женщина подумала о том, как же хорошо, что антикварный топор и все ножи висят за ней, а не за Ди. В таком состоянии, в каком он был сейчас, юноша запросто бы мог схватить оружие и кого-нибудь покалечить, — успокойся. Давай, мы все обс... — Захлопни пасть, мама! — огрызнулся сын, резко развернувшись к женщине. — Прежде чем играть в маджонг, ты даже не удосужилась хотя бы посмотреть, что это! Так и сейчас сделай милость — не лезь! Виктория пялилась на Ди, переваривая то, что он сказал, а потом повернула голову в сторону мужа, всем видом взывая к нему, чтобы мужчина вступился за семью. Однако Глэм продолжал сидеть молча, чего-то выжидая, напрягая скулы. Чес посмотрел на Вики. Вид мужчины был уже не столь умиротворенным. Мужчина искренне не понимал, почему Ди сейчас срывает на него свой гнев. — Ты говорил, что я могу тебе доверять, ведь мы с тобой «почти родственники», — продолжил в исступлении подросток, — но как я могу доверять тому, кого совсем не знаю?! Ты сам не даёшь мне узнать тебя получше! Ты... ты для меня почти чужой человек! Ты, отец, мать... Вы все! — Ди повернулся к семье. — Вы все ведёте себя так разобщенно, будто мы вовсе не семья! Никто из вас даже не подумал, что один из вас может... может страдать! Страдать, как это делал я все эти месяцы. Вы не замечали меня и плевали на мои проблемы, потому что вам нет никакого дела до других, кроме себя! Все вы лицемерные и холодные твари! На последних словах Хэви охнул, закрыв рот руками. Мальчик был в ужасе от вида своего брата. В него будто вселился дьявол — Ди бы никогда не позволил себе так думать о семье. — Ди, в том, что ты не умеешь делиться чувствами с другими, не наша вина, — говорил Чес. — Не причисляй себя к моей семье! — рявкнул Ди, по щекам которого потекли чёрные слёзы, оставляя на покрасневшей коже тонкие дорожки. Юноша резко провёл рукой по рту, вытерев глупые нарисованные усы. — Ты не можешь быть частью моей семьи, потому что сам не хочешь видеть меня рядом с собой! Никто из вас, — не унимался Ди, срывая голос, — никто из вас не желает видеть меня за этим столом! Я в сотый раз убеждаюсь, что я чужой вам! — Это не так, — Чес вступил с юношей в спор. От чего-то у него была уверенность в том, что только он сможет успокоить сорвавшегося подростка. — Тебе так кажется, Ди. Тебя любят. — Любят?! Разве любящий отец начал бы урок игры на гитаре со слов... — нервно усмехаясь, Ди взглянул на мрачный силуэт отца, — как ты там сказал? «Сегодня ты узнаешь, насколько ты бездарный музыкант»? Так ведь? Ты так сказал, папуля? А любящая мать бы стала бы называть своего сына выродком или говнюком? Молча выслушав юношу, Чес с грустью в голосе добавил: — А как же я? Разве я тебя не люблю? Ди сжал зубы. Его лицо покраснело пуще прежнего. Слёзы не переставали стекать по щекам огромными чёрными каплями. Ди оскорбила эта фраза. Он стал кивать в стороны и усмехаться. Мысли в голове путались, и ни одна не находила свой образ в словах. Ди хотел многое высказать семье, но вдруг в ссору вмешался Глэм, который все это время молча выслушивал унизительные слова в адрес своей семьи: — А ты его любишь? — прозвучал, как приговор, свинцовый голос отца. — Ди, ты его любишь? Чес, поняв, в каком контексте Глэм говорил эту фразу, выронил из рук сигарету. Он, широко распахнув глаза, в оцепенении посмотрел на Ди, который громко, на весь зал, застонал, единожды всхлипнув. Юноша смотрел на мужчину и в бессилии противостоять нахлынувшим ощущениям страшного стыда в голос зарыдал. Зарыдал так, как никогда прежде. У него не было сил скрывать всколыхнувшие чувства и притворяться. Хэви смотрел на брата в нескрываемом ужасе. Не столько от того, какую правду раскрыла эта глупая играя в бутылочку, сколько от несчастного вида Ди и его жалобного рыдания. Мальчик вправду никогда не думал, что Ди может быть настолько плохо, что ему действительно понадобится помощь. Виктория впервые в жизни не могла найти слов — даже ругательств. В её глазах даже заблестели слёзы от осознания того, что на самом деле переживал её собственный сын, какую боль он безуспешно пытался все это время подавить. Силуэт Глэма стал ещё мрачнее прежнего. Он сверлил взглядом сына и ничего не говорил, но, как и все, был в глубоком шоке. Он не знал, как должны вести себя отцы в таких ситуациях: успокаивать, ругать, молчать или жалеть? Ди стал приходить в себя. Туман агрессии в его разуме медленно рассеивался. Юноша стал боязливо смотреть на семью и в отчаянии понял, что ни в одних глазах он не видит поддержки. Увидев сердитый отцовский взгляд, Ди пошатнулся, прижав руки к груди. Сейчас он был похож на испуганного оленёнка, которого загнали в угол, и пара кукольных, блестящих от слез глаз смотрит в лицо неминуемой гибели. Ди словно видел своё отражение зрачках отца: униженный, непонятый и брошенный всеми. Юноша в панике развернулся, желая убежать, но он столкнулся взглядом с человеком, с котором некогда лелеял мечты быть вместе: в глазах Чеса он столкнулся с непониманием и стыдом перед окружающими, в них так и читалось: «За что ты так со мной поступил? Почему ты такой?». Ошеломлённый вид Чеса ранил Ди в самое сердце. В миг все плотоядные бабочки превратились в пепел, остающийся от выкуренных сигарет. Не было таких слов, чтобы описать ту страшную боль, испытываемую Ди тогда, когда он понял, что те крупицы любви, которые питали к нему близкие люди, исчезли в ту минуту, когда он сказал свою правду. Горько простонав, Ди в сердцах выкрикнул: — Ненавижу тебя! После этого он бросился бежать. Он пронёсся мимо Чеса, с силой наступив на тлеющую на полу сигарету, и выскочил в холодный коридор, а затем громко затопал по лестнице наверх. Семья услышала, как захлопнулась дверь его спальни. Все продолжали сидеть в безмолвии. С крыши упал ещё один кусок шифера.Конец второго акта