Сердце северных гор

      Эрик оказался угловатым молодым человеком, производящим впечатление угрюмого молчуна. Лицо, несколько болезненное, но довольно красивое, он прятал за длинной русой челкой, постоянно падающей ему на лоб и глаза.       Если бы Анна чуть лучше разбиралась в мужских костюмах, а, вернее, в суммах, которые за эти костюмы отдавались, то она наверняка бы заметила, что Эрик одет значительно проще присутствующих на вечере гостей: ни бархата, ни шелка, ни дорогих запонок, ни цепочки, с достоинством выглядывающей из-за фрачного отворота, на нем не было.       Зато Ханс, в отличие от Анны, немедленно приметил и дешевую ткань, и слегка поношенные, хотя и вполне опрятные, туфли; и отсутствие аристократической осанки, которое Эрик, как будто нарочно, выставлял напоказ, горбя спину и мрачно сутуля плечи. На фоне рядом стоящего Бьёрна, с его высоким ростом и военной выправкой, это выглядело почти комично.       — А где же мой дорогой брат? — поинтересовалась леди Ноэль, вокруг которой, как всегда, собралась большая компания: кроме Ханса, Анны и Катарины, здесь было несколько офицеров из полка, которым командовал Бьёрн, он сам, и две девушки, только начавшие выезжать.       Одну из них звали Ингрид — это была дочка председателя Верховного суда, краснощёкая брюнетка, звонко заливающаяся на каждую шутку, отпущенную кем-либо из молодых людей. Другая же — Мари, племянница графа Вельгарда — казалась её полной противоположностью: она, как и Эрик, почти все время молчала, скромно поправляя выбивающуюся из-за уха прядь светлых волос, и лишь улыбалась краешками губ там, где Ингрид громко хохотала. Обе девушки, хотя и вышли в свет недавно, были с детства вхожи в дом герцога и знакомы со всей его семьей, так что чувствовали себя свободно.       — Он играет в карты с генералом Браннлундом, — сообщил Бьёрн.       — В карты? — ужаснулась леди Ноэль. — Кто допустил Ларса к карточному столу?       — Дядюшка Карл за ним присматривает. Не волнуйся, ничего страшного не случится, — поспешил успокоить её Бьёрн и наклонился к жене.       — Тебе принести чего-нибудь?       — Да, принеси пару эклеров, пожалуйста, — ответила Катарина. — Анна, ты ведь будешь?       Анна, уплетавшая в этот момент фруктовое желе, только согласно кивнула.       Бьёрн, попутно раскланиваясь со знакомыми, отправился по дорожке к фонтану, возле которого стоял один из столов с угощениями. Вечер, пользуясь слегка затянувшимся летом, устроили в саду — огромном для городского особняка, почти не уступающим по размеру дворцовому. От заднего входа в глубину расходились запутанные тропинки, петляющие среди кустов и деревьев, мастерски рассаженных и подстриженных таким образом, что, казалось, будто их не касалась рука человека. Для освещения по веткам развесили разноцветные фонарики, хотя сад ещё не успел погрузиться во тьму и нежился в лучах заходящего солнца.       Леди Ноэль украдкой оглядела пространство, в котором она была хозяйкой и осталась вполне довольна: музыку с террасы и журчание фонтана почти полностью перекрывала не утихающая болтовня гостей, а значит, все шло как нельзя лучше.       — Я одного не понимаю: почему леди Ноэль? Ведь вы Анна, — привлёк её внимание один из офицеров.       — Вы мало читаете, мой милый Герхард, — тут же отозвалась леди Ноэль. — Так звали героиню из пьесы Торнена.       — Коэтанец? Я коэтанские пьесы не читаю из патриотизма.       — И очень зря. У них много замечательной литературы.       — А «Адель» вы читали? — лукаво сверкая темными глазами, спросила Ингрид. — Её написал эренделец.       — О, ну разумеется! — с готовностью ответил Герхард. — Кто же не читал «Адель»?       — У вас ужасный вкус, — поморщилась Катарина, впрочем, не без усмешки.       — Почему это? — Ингрид вопросительно взглянула на неё.       — Потому что это вульгарно, — вместо Катарины ответила Мари тоном заправской монашки. — И весьма прискорбно, что эта пошлая вещица так популярна.       Роман-фельетон под названием «Адель», выходящий последние полгода в одном из журналов и повествующий о жизни красавицы-актрисы, действительно был очень популярен, особенно среди молодых девушек. К большому неудовольствию их родителей, которые предпочли бы, чтобы их дочери читали что-нибудь менее легкомысленное.       — В чем же она пошлая? — с некоторой язвительностью спросила Ингрид, не удовлетворённая столь пространным ответом. — Только из-за того, что главная героиня актриса?       Мари бросила на неё странный, как будто обиженный взгляд, и сказала с почти явным раздражением: — И поэтому тоже. Но главное не в этом, а в том, что тон взят пошлый.       — Это правда, — кивнула Катарина. — Я бы процитировала вам пару красноречивых местечек в доказательство, но это даже вслух читать страшно.       — «Адели» пишутся не для того, чтобы их цитировать, дорогая, а именно для того, чтобы тихонько читать под подушкой, пока никто не видит, — сказала леди Ноэль со своей обычной улыбкой.       — Да и кому нужен слог, когда там столько всего интересного происходит, — усмехнулся Герхард.       — Об этом уж и говорить нечего, — махнула на него Катарина. — Где вы видели, чтобы в девушку влюблялось столько мужчин сразу?       — Если бы в книгах писали только о том, что бывает в жизни, можно было бы сойти с ума от скуки, — заметил Ханс.       — Пусть бы даже не о жизни, но для чего нужна эта плеяда персонажей? — не унималась Катарина. — Только для того, чтобы они восхищались главной героиней?       — Разве каждый персонаж для чего-нибудь нужен?       — Разумеется. Иначе их существование бессмысленно. Вообще, если в произведении их слишком много — это признак бездарности автора.       — Вот уж не думал, сестрица, что ты такая ценительница литературы.       — А ты часто не думаешь, братец.       Ингрид и Анна зафыркали от смеха, при этом Анна едва не подавилась своим желе.       — Какая ты злая сегодня, — притворно обиделся Ханс.       — Я бы все же не спешила набрасываться на бедную Адель, — мягко вмешалась леди Ноэль. — Ведь если её читают, значит в чем-то её автор не ошибся.       — На казнях тоже безлюдно не бывает, — возразила Катарина. — Но это ведь ужасные кровавые зрелища…       — Боже мой, вы говорите о казнях? — Бьёрн вернулся из своего похода за эклерами.       — Об «Адели», — пояснила Ингрид, снова рассмеявшись.       — А что там случилось? Я не читал последнюю главу. Она, кажется, собиралась замуж…       — Да, но она так и не выбрала — за кого.       — Я бы на её месте никого не выбирал, — улыбнулся Герхард.       — О, ну твои холостяцкие взгляды нам известны! — Бьёрн хлопнул сослуживца по плечу.       — А вы что думаете, Эрик? — спросила Мари, взглядывая снизу-вверх на молодого человека, стоявшего у спинки её стула.       — О чем именно?       — О романе вообще.       — Я не думаю о романах.       — Тогда о чем же вы думаете? — насмешливо поинтересовалась Ингрид. Эрик одарил её хмурым взглядом, но ничего не ответил.       — Лучше не спрашивать, — заполнил неудобную паузу Бьёрн. — Иначе он начнёт рассказывать что-нибудь о химических реакциях и не перестанет до тех пор, пока не отчитает весь университетский курс.       — Ну почему же; мы все здесь люди образованные, тем более, что это ужасно интересно. Кстати, милый Эрик, не поведаете нам, что за таинственное представление ждёт нас сегодня? — спросила леди Ноэль.       — Мы с вашим братом собираемся рассказать о свойствах нитрогена, — ответил он сухо. — Эксперименты с ним довольно увлекательны.       Анна, как и большинство присутствующих, понятия не имела, что такое нитроген и, хотя Эрик тут же принялся рассказывать об этом веществе, яснее не становилось — как и предостерегал Бьёрн, это больше походило на университетскую лекцию. К тому же, Анна успела доесть эклер, и ей надоело сидеть. Как раз в этот момент Ингрид тоже захотелось размяться:       — Я думаю, было бы неплохо пройтись, — сказала она, повернувшись к принцессе. — Как вы на это смотрите, Ваше Высочество?       — Просто Анна. Я бы с радостью.       — Мари, не хочешь с нами?       — Идите без меня, — рассеянно ответила Мари, сосредоточенно слушавшая речь Эрика о загадочном нитрогене.       Ингрид подмигнула Анне, и они вместе покинули скамейку.       — Только не заблудитесь! — бросила им вдогонку леди Ноэль.       — О, мы не пропадём! — весело ответила ей Ингрид.       Анна невольно подумала о том, что уж эта девушка действительно не пропадёт нигде. Она казалась совершенно уверенной в себе и, судя по всему, имела план на все самые непредвиденные случаи жизни. А ещё ей, очевидно, хотелось поговорить с кем-нибудь о том, о чем она не могла говорить при всех, поэтому, когда они отошли чуть подальше, Ингрид сказала: — Мари так влюблена в Эрика, что иногда мне хочется ударить её чем-нибудь.       Анна улыбнулась.       — Я тоже заметила.       — Это уже давно не новость, — сказала Ингрид. — Но все делают вид, что ничего не замечают, потому что её дядя против. А они вдвоем строят из этого ужасную трагедию: вечно смотрят друг на друга умирающими лебедями и нагоняют на всех тоску. Кошмар просто.       — Если честно, мне показалось, что она влюблена гораздо сильнее, чем он, — сказала Анна, уже успевшая вообразить себе всю любовную историю этих почти незнакомых ей людей.       — Это только со стороны так выглядит, — усмехнулась Ингрид. — На самом деле, он такой же влюблённый дурак, как и она. Я их обоих знаю всю жизнь. Мы все вместе дружили с детства: я, Мари, Эрик и Ларс. Мы были как братья и сестры.       — Были? А что случилось? — тут же спросила Анна. Она не подумала о собственной сестре и сама не смогла бы себе ответить, почему этот вопрос взволновал её до глубины души — но дело, конечно же, было в Эльзе.       Ингрид, кажется, тоже задевала эта тема, потому что она задумалась на некоторое время. На её лице отразилось сразу несколько эмоций, так быстро сменивших одна другую, что их почти нельзя было различить; её мимика вообще отличалась большой подвижностью, что порой выглядело забавно и делало её похожей на ребёнка.       — Не знаю, — наконец, ответила она. — Это всегда так трудно сказать, что случилось. Наверное…мы просто выросли. Эрик и Ларс теперь в университете, а мы с Мари должны будем выйти замуж когда-нибудь. Ужасно раздражает, но маман уже приискивает мне женихов…       — Не представляешь, как я им сочувствую — раздался вдруг совсем рядом чей-то голос, и обе девушки вздрогнули. Из-за дерева показался сначала ярко мерцающий в полутьме кончик дымящейся сигареты, а затем и её владелец — высокий наглого вида темноволосый юноша в щегольски-небрежном наряде. Он окинул девушек насмешливым взглядом и сбросил в траву пепел.       — И ведь кто-нибудь непременно попадётся в эту ловушку.       — Ларс! — воскликнула Ингрид. — Нельзя так пугать!       — Тебя напугать не так-то просто, — усмехнулся тот и кивнул Анне. — Добрый вечер, принцесса.       Анна кивнула в ответ. Сына герцога она видела на свадьбе Бьёрна и Катарины — правда, тогда они и словом не перемолвились. Вообще, в последнее время вокруг принцессы было слишком много новых людей, и все они перепутались у неё в голове. Если бы Ингрид не назвала Ларса по имени, Анна, скорее всего, попросту не вспомнила бы, кто он такой. Впрочем, от третьих лиц она уже была о нем наслышана.       — Ты же играл в карты со стариком Браннлундом, — сказала Ингрид.       — Так я у него выиграл. Вот, праздную победу, — он чуть приподнял бокал с вином, который держал в другой руке.       — И подслушиваешь чужие разговоры, как обычно, — укоризненно заметила Ингрид.       — Дурная привычка, что тут сделать, — беспечно пожал плечами Ларс, затягивая и выдыхая сигаретный дым.       Ингрид недовольно отмахнулась от него.       — При дамах неприлично курить.       — Ты же знаешь, что я не очень приличный человек.       — Просто ты грубиян, — фыркнула Ингрид.       — Не без этого, — улыбнулся Ларс насмешливо и вдруг поймал любопытствующий взгляд Анны. Она немедленно отвела глаза и тут же укорила себя за то, что так глупо выдала своё смущение; в конце концов, она выше статусом и может разглядывать, кого пожелает! Но Ларс сделал вид, что не заметил этого.       — Кстати, это то самое дерево, — обратился он к Ингрид, кивая на ствол старого бука, который он подпирал плечом. — Раз уж сегодня ты решила предаться воспоминаниям юности.       Ингрид посмотрела туда, куда указывал его взгляд и усмехнулась.       — И правда, — сказала она. — Взгляните, принцесса. Следы нашей старинной дружбы. Анна наклонилась и прочитала криво вырезанные на коре заглавные буквы: «Л.И.М.Э.».       — О, это ваши имена? — спросила она с улыбкой.       — Да, мы сделали это, когда были детьми.       — Я помню, как мы дрались за то, чьё будет первым, — иронически-мечтательным тоном произнёс Ларс.       — И ты, разумеется, не уступил мне, — припомнила Ингрид. — Ты был ужасным подлецом в детстве. И с тех пор, кстати, ничего не изменилось.       — Так и есть. Но, я считаю, что бороться с природой глупо, а это, должно быть, врожденное — как твоё ужасное чувство юмора, например.       — Нормальное у меня чувство юмора!       — Поэтому ты смеёшься над всем подряд, даже над шутками Бьёрна. Я в жизни ничего тоскливее их не слышал.       — Бьёрн — последний человек, который верит в твою порядочность, и ты про него говоришь гадости! — возмутилась Ингрид.       — Бьёрн верит в странные вещи. Он, например, все ещё считает, что удачно женился, хотя по-моему, это самое глупое, что он делал в жизни.       — Вы так категорически против женитьбы? — спросила Анна, стараясь подражать его насмешливому тону.       — Разве? Ничего подобного — я очень уважаю институт семьи и брака, — «семьи и брака» он выговорил с пафосом министра на заседании. — но не тогда, когда из него устраивают парад лицемерия, а именно этим сейчас занимается моя дражайшая невестка.       Анна враз растеряла всю весёлость и нахмурилась — это уже переходило границы шутки.       — Вы считаете, что принцесса Катарина недостаточно хорошая жена? — спросила она с вызовом.       Ларс перехватил её настороженный взгляд и только спокойно улыбнулся на него.       — Лучше никогда не спрашивайте моего мнения ни о ком, принцесса.       — Да, потому что он всегда обо всех думает самое мерзкое, — вмешалась Ингрид, отводя грозящую неприятность. — И, кстати о мерзостях, мне казалось, вы с Эриком собирались устраивать какие-то эксперименты.       — Ах да, я как раз собирался искать его, — как будто только теперь вспомнил Ларс, выбрасывая докуренную сигарету и допивая остатки вина. — А о химии у тебя все ещё дикие представления.       — Не хватало мне только ваших представлений о химии, — хмыкнула Ингрид. — От них бывают проблемы с законом, как видно из опыта.       — Так ведь твой отец судья, тебе ничего не будет, — сказал Ларс и снова посмотрел на Анну, которая теперь поглядывала на него с подозрением. — А вы и вовсе принцесса, вам нечего бояться.       — Я ничего и не боюсь.       — В самом деле? Ну, тогда приглашаю вас поучаствовать.       — В качестве подопытной?       Улыбка Ларса приобрела какой-то удовлетворённый оттенок, как будто он услышал не колкость а что-то для себя приятное.       — В качестве подопытной мы всегда можем взять Ингрид, а вас я приглашаю ассистентом, — и он иронично поклонился.       — Я не против, только предупреждаю, что я ужасно неуклюжа и могу случайно облить вас кислотой.       Ингрид фыркнула от смеха. Ларс только приподнял брови.       — К сожалению, сегодня батюшка запретил нам всякую кислоту, — сказал он с деланным разочарованием. — У нас один только нитроген, а он совершенно безобиден — в худшем случае вы меня заморозите. В конце вечера можем разыграть сценку из Снежной королевы, если захотите.       — Я бы с радостью, но, подозреваю, что вас не растопит никакая Герда.       Ингрид уже хохотала вовсю.       — Анна, можно я вас расцелую? — произнесла она сквозь смех.       — Пожалуйста, — улыбнулась Анна, подставляя щеку. Ингрид звонко её чмокнула, заключая в объятия.       — Все! Я буду вас любить!       — Что ж, в таком случае, не буду вам мешать, — усмехнулся Ларс и собрался уходить.       — Вы обещали взять меня в ассистенты! — напомнила ему Анна.       — А я вас обманул. Но, не волнуйтесь, вы обязательно поучаствуете в сегодняшнем представлении!       И он развязным шагом направился в сторону площадки перед особняком, где толпилась большая часть гостей. Анна только недоуменно глядела ему вслед.       — Не обращайте внимания, — сказала ей Ингрид. — Это Ларс, он все время делает вид, что он умнее всех вокруг, хотя на самом деле он самый большой дурак. Кто только ни пытался его перевоспитать, но ничего не вышло, — она взяла Анну под руку. — Пойдёмте лучше обратно, посмотрим, что они придумали. Уверена, что это какая-нибудь очередная пакость. В прошлый раз дядюшка Карл принимал у себя лернардского посла, и Ларс притащил ему какое-то устройство под видом «новейшей научной разработки». Бедолага взял его в руки, и бам — у него все лицо в зелёной и фиолетовой краске. Чем только не пытались оттереть — не отмылось; а ему в этот день непременно надо было быть у короля…       — Так это был Ларс? — воскликнула Анна и тут же расхохоталась. — Посол Лернардии с флагом Эренделла во все лицо! Мы все ужасно смеялись! Даже канцлер Фортхейн, даже Кристиан!       — Принц Кристиан умеет смеяться? Ни за что не поверю!       — Да-да! Я бы тоже не поверила, но я сама видела! Он, правда, сказал, что «этого шутника надо отправить веселиться на каторгу», но это не в счёт…       — А что король?       — О, папу очень легко рассмешить, он только кажется таким суровым; он хохотал до слез весь вечер!       Они вернулись к скамейке, от которой ушли. Здесь развлекалась все та же компания, только Эрик присоединился к Ларсу, который командовал лакеями, перетаскивающими столы и тазы с чем-то дымящимся.       — Боже, Ингрид, тебя слышно за версту! — с лёгким укором сказала леди Ноэль. — О чем вы так смеялись?       — Я рассказывала принцессе Анне ту историю с послом и краской.       — Ах, это! Ужасно, ужасно жестокая шутка! — покачала головой леди Ноэль, но она не смогла скрыть улыбки. — Проделки моего брата невозможны…       — А что за история? — спросила Катарина, и Ингрид тут же принялась пересказывать ей то, что она минутой ранее поведала Анне. И, хотя все определенно осуждали поступок Ларса и жалели «бедняжку-посла», удержаться от смеха было непосильной задачей, которую, впрочем, никто и не пытался выполнить.       Солнце почти совсем зашло, и кроны деревьев засветились причудливым приглушённым сиянием; помимо этого сразу несколько гирлянд тянулось по столбам вокруг фонтана и через весь двор к козырьку террасы. А вдалеке, за обрывом, которым где-то в глубине заканчивался сад, тонул в сумерках величественный фьорд. Гости оживлённо переговаривались, наблюдая за подготовкой к обещанному представлению и гадая, что же это такое будет.       Наконец, все собрались вокруг стола, на котором расположили чашу с таинственной жидкостью; от неё, как от дыхания на морозе, шёл туманный белый пар. Это и был тот самый нитроген. Как с важным видом объяснил Эрик, он имел чрезвычайно низкую температуру и по этой причине обладал своими необычными свойствами, что позволяло проделать множество забавных фокусов вроде сужения воздуха в надутом шарике и замораживания пирожных.       Какое-то время все забавлялись разбиванием превращённого в лёд бланманже, а когда это развлечение стало надоедать, Ларс потребовал стакан с виски или коньяком.       — А теперь, господин генерал, — обратился он к генералу Браннлунду. — Время вернуть ваш карточный долг. И не пытайтесь откупиться: я предупреждал, что деньгами не возьму.       Генерал подошёл поближе, и Ларс с лукавой улыбкой показал ему принесённый лакеем стакан виски.       — Столько выпить сможете? Старик, покручивая свои пышные седые усы, скептически оглядел наполненный едва на треть стакан и перевёл подозрительный взгляд на Ларса.       — Смогу. А в чем, собственно, сложность?       — В том, что вам придётся это съесть, — Ларс передал виски Эрику. Тот перелил алкоголь в железную мисочку и опустил её в сосуд с нитрогеном. — В виде мороженого или желе: это уж как получится.       По толпе гостей прокатился смех.       — Отравить меня хотите? — хмыкнул генерал.       — Только чуть-чуть, — улыбнулся Ларс и обернулся к Эрику. — Готово?       Эрик молча подал ему мисочку с замёрзшим виски. Ларс переложил получившийся десерт в поданную ему хрустальную розетку и торжественно протянул её генералу вместе с ложечкой. — Приятного аппетита, Ваше Превосходительство!       — Вы сами-то это пробовали? — недоверчиво косясь на странную субстанцию, спросил генерал.       — Нет, конечно, — весело ответил Ларс. — Мне вообще нельзя холодное, я часто простужаюсь. А вы поторопитесь, а то растает.       Генерал с опасением отправил в рот первую ложку. Судя по тому, как он скривился, это было далеко не самое лучшее, что он пробовал в своей жизни.       — Как вам? — поинтересовался Ларс, совершенно довольный своей шуткой.       — Отвратительно, — ответил генерал. — Полагаю, что есть нужно до конца?       Ларс радостно кивнул.       — Напомните мне никогда больше не играть с вами, — вздохнул Браннлунд. Морщась, он все же доел свой карточный долг и всучил опустевшую посуду обратно Ларсу.       Тот с уважением покивал.       — Вот это я понимаю — военная выдержка. Что ж, пожалуй, мы в расчёте.       Всех ужасно развеселила эта сцена. И Анну, разумеется, тоже, и она смеялась вместе со всеми, но одно странное чувство не давало ей покоя. Наблюдая за тем, как красиво взвивается пар из сосуда, в котором смешали нитроген и горячую воду, принцесса никак не могла избавиться от затяжного ощущения дежавю. Оно было необычайно сильным, рождаясь где-то очень глубоко внутри— там, куда не проникало сознание и вообще ничто, кроме этого мутного нитрогенного дыма. Анна как будто хотела вспомнить что-то важное, но это воспоминание постоянно ускользало, оставляя за собой какую-то липкую холодную тревогу и слабую, но настойчивую боль в области правого виска.       — А теперь, последний трюк! — громко провозгласил Ларс, перекрикивая общих смех, а затем резко обернулся к Анне. — Но он состоится только в том случае, если наша дорогая принцесса согласится принести нам в дар своё украшение, — он указал на свои волосы в том месте, где у Анны был приколот цветок. — Пожертвуете ради науки, Ваше Высочество?       Анна машинально подняла руку к голове. На мгновение она оказалась в центре внимания; это произошло так неожиданно, что она почти растерялась.       — Ради науки — пожалуйста, — произнесла Анна, отцепляя цветок от волос и с независимым видом протягивая его Ларсу. Она боялась, что голос прозвучит не совсем ровно, но он был совершенно такой, как обычно, и, кажется, никто не заметил её смятение. Впрочем, странное ощущение не уходило, как и боль.       — Благодарю вас, — Ларс с поклоном принял цветок и метнулся к столу. Он взял щипцами совсем растрепавшийся крокус за короткий стебелёк и опустил его в остатки жидкости.       — Нитроген способен моментально заморозить практически все, что угодно, в чем мы уже неоднократно убедились. Нужно совсем немного времени; сейчас мы обратим это несчастное растение в лёд и… — он вынул побелевший, покрывшийся узорчатым инеем цветок и представил его публике на вытянутой ладони. — Чистый лёд! И какой красивый…       Замороженное растение и правда выглядело завораживающе — как будто сошедшее с замысловатых морозных рисунков на заиндевевшем окне; сверкающее в лучах разноцветных фонариков.       Гости дружно зааплодировали, хотя этот фокус они уже видели и были не то, чтобы очень впечатлены. Ларса это ничуть не смутило, напротив, он улыбнулся с предвкушением, как будто это было только начало. Анна потянулась было к цветку, ожидая, что Ларс вернёт его ей, но он этого не сделал. Вместо этого он с силой сжал руку в кулак.       — Красивый и невероятно хрупкий, — произнёс он с театральным трагизмом. Сквозь его пальцы посыпалась белая пыль, как будто у него в ладони была пригоршня песка.       Аплодисменты резко утихли. Целую минуту царило ошеломлённое молчание, в которое затем прокрались недоуменные шепотки, с каждым мгновением нарастающие, как шелест разгневанной волны на берег.       — Это возмутительно! — услышала Анна чей-то голос недалеко от себя. Она, как потерявшийся утёнок, принялась искать взглядом леди Ноэль, потому что обычно старалась подражать ей в непонятной ситуации.       Герцогиня смотрела прямо на Ларса, и на её лице было такое брезгливое выражение, как будто в его все ещё протянутой вперёд руке осталась не снежная пыль от погибшего растения, а раздавленная мышь. Ларс улыбнулся ещё шире, даже немного безумно и, как ни в чем не бывало, отряхнул руки.       — Вам понравилось представление, принцесса? — тихо спросил он.       — Что происходит? — Анна недоуменно нахмурилась, чувствуя себя так, как будто вокруг них были не важные вельможи и почтенные дамы, а стая волков, готовая в любое мгновение кинуться на свою добычу. Кто и почему был добычей она, правда, не очень понимала.       — Да вы ещё наивнее, чем все говорят, — сказал Ларс, в его голосе проскользнуло что-то вроде умиления. Разумеется, очередная издевка.       — В чем дело? — пробормотала Анна, беспокойно озираясь и чувствуя, что боль в виске усиливается. — Почему все так смотрят?       — Ничего особенного: просто они очень суеверны, — усмехнулся Ларс. — Знаете, уничтожить символ королевской династии, да ещё с такой помпой — этого они мне не простят, вот увидите.       До Анны, наконец, дошло.       — Вы нарочно сделали это? — спросила она с дрожащим в голосе негодованием.       Ответить Ларс не успел, потому что в этот момент перед ним возник герцог Роэтельский. Он весь казался немного надутым от ярости, хотя все ещё держался очень прямо. Он, должно быть, хотел тут же начать выговаривать сыну за произошедшее, но вспомнил о принцессе.       — Я приношу вам свои извинения, Ваше Высочество. Это жестокое недоразумение…       — Все в порядке, герцог, — поспешила заверить его Анна, хотя её немного трясло от волнения и, самое главное, непонимания того, почему она стала жертвой этого странного розыгрыша, похожего на объявление войны. — Я совсем не сержусь.       — Готов об заклад побиться, что это не так, — влез Ларс, хотя ему, очевидно, стоило бы помолчать.       — С тобой я позже разберусь, — прошипел герцог сыну, гневно сверкнув глазами в его сторону. — Убирайся в дом и не показывайся больше перед гостями.       — Как прикажете, папа, — насмешливо поклонился Ларс и кивнул Анне на прощание. — До встречи, принцесса.       Он ушёл с нахально-довольным видом, искренне наслаждаясь взглядами, которые все, как один, уткнулись ему в спину. Недовольство все ещё витало в воздухе, перекатываясь над головами вместе с возмущёнными возгласами, и вечер грозил обернуться катастрофой.       — Ты в порядке? — прошептал Ханс, осторожно, но немного покровительственно беря Анну за локоть.       — Да, — быстро ответила ему принцесса и решительно высвободила руку.       — Куда ты?       — Нужно прояснить пару вопросов, — бросила она и стремительно зашагала через расступавшуюся перед ней толпу гостей вслед за Ларсом.       Она нагнала его в холле, в котором тёплый свет свечей в канделябрах отражался от холодного мраморного пола.       — Зачем вы сделали это? — спросила Анна, и её разгневанный голос рассыпался эхом в большом пустом помещении.       Ларс, ступивший было одной ногой на ступеньку лестницы, обернулся.       — Вы ведь сделали это нарочно?       — Нарочно, конечно же, — ответил он спокойно. — Если уж совсем честно, то я намеревался взять любой цветок — у нас эти кошмарные крокусы валяются по всему дому, но тут так удачно подвернулись вы, я просто не мог упустить такую прекрасную возможность…       — Возможность чего? Поглумиться над символом династии? Или надо мной?       — Ну…поглумиться слишком грубое слово, вы не находите? К тому же, я не сделал ничего особенного — никого не волновали расколотые пирожные, ведь так? А то, что люди вкладывают смысл в то, что его не имеет…это уж не моя вина.       — Но вы знали, что делаете! Не пытайтесь теперь сделать вид, что не подозревали, как другие поймут это! — почти что прокричала Анна, остро ощущая, как каждое слово отдаётся нарастающей болью в виске.       — Я вовсе не пытаюсь сделать ничего подобного. Можете пожаловаться на меня вашему венценосному батюшке, и он прикажет отсечь мне голову за то, что я смертельно оскорбил вас и вашу сиятельную династию.       — Но за что? — спросила Анна, с отчаянием понимая, что голос её подрагивает. — Что я вам сделала?       — Вы? Ничего. Да и семья ваша тоже. Считайте, что вы просто жертва обстоятельств. Судя по тому, как вы наивны, вам часто придётся ею быть.       — А вы кто? Палач? Почему вы решили, что имеете право поступать так, как вам вздумается?       — Хотите втянуть меня в философский диспут? Прямо в коридоре? — он снова улыбнулся со своей невыносимой насмешкой. — Уверены, что не расплачетесь?       Анна стиснула зубы и кулаки; её переполняло незнакомое ей прежде чувство. Это была ненависть. Утром ей казалось, что она испытала её во время разговора с Кристианом, но та мелкая, почти детская обида была ничем, по сравнению с этим бурлящим и клокочущим огнём, который горел у неё в груди, обжигая щеки румянцем и глаза предательскими слезами.       — Нет, — отрывисто сказала принцесса, из последних сил стараясь взять себя в руки. — Мне и так все ясно. Вы просто бесчестный мерзавец, который издевается над другими в своё удовольствие.       — Вы не знаете настоящих мерзавцев, если приняли меня за такового. Но, полагаю, что вам предстоит еще множество интересных открытий в этой области.       — В таком случае вы — первое из них.       — Пусть будет так, — пожал плечами Ларс, опираясь о перила лестницы. — Многие считают меня…как вы сказали? Бесчестным мерзавцем. Вы не вполне ошибётесь, если будете так думать.       — Кем же вы считаете себя?       — Я бы предпочёл отложить этот увлекательный разговор до другого раза. Тем более, что вам наверняка пора возвращаться к вашим милым друзьям.       Анна усмехнулась с несвойственным ей, но оттого ещё более старательным презрением и поправила волосы, заодно потирая беспрестанно ноющий висок.       — Боюсь, что в другой раз я не стану с вами говорить. Поэтому я хочу спросить сейчас, что вы имели ввиду под «парадом лицемерия», когда говорили о принцессе Катарине?       — Я ведь вам сказал, чтобы вы не спрашивали ни о ком моего мнения.       — Но я хочу знать, — Анна упрямо посмотрела в его холодные карие глаза, напоминавшие темные насмешливые угольки. У герцога были похожие, но у него был тёплый, участливый взгляд; у Ларса же — ровно наоборот.       — Знать, значит, хотите, — протянул он. — Ну хорошо: слушайте, раз желаете. Эта ваша…кто она вам? Троюродная?       — Троюродная сестра, — со всем возможным хладнокровием произнесла Анна.       — Ну да, впрочем, неважно. Ваша сестра, по моему скромному подлому мнению — это хитрая изворотливая бестия, которая ради наживы брата родного не пожалеет...кстати, о брате бы тоже стоило упомянуть. Вы ведь за него замуж собираетесь, верно? Так вот, я бы вам этого не советовал: принца Ханса я наблюдал в значительной степени меньше, чем его сестрицу, но, должен сказать, что он по всем повадкам мало чем от неё отличается, разве что честолюбия в нем даже побольше будет. И, прежде чем вы испепелите меня взглядом или вдарите мне пощечину — уверен, что вы хотите сделать именно это последние полчаса — я разочарую вас ещё в одном: своего милого доверчивого мужа она не любит ни одним миллилитром своей маленькой пошлой душонки и, я уверен, что и не собиралась любить, когда выходила за него замуж. Да она и не умеет, я думаю…       — А вы умеете, значит? — Анна совсем не это хотела сказать, первым её желанием, как правильно заметил Ларс, было залепить ему пощечину, но она остановила себя, памятуя об утреннем разговоре с Кристианом — она действительно все ещё принцесса.       — Не знаю, не проверял, — беспечно пожал плечами Ларс, насмешливо улыбаясь, как будто читая по её глазам все, что она могла бы сказать.       Анна и правда хотела высказать многое, но этот наглый взгляд не давал ей сосредоточиться — ей казалось, что какое бы слово она не подобрала, оно бы все равно не добралось до цели и разбилось бы о холодную иронию её отвратительно-непробиваемого собеседника. В конце концов, она решила, что все это и не имеет никакого смысла.       — Что ж, мне все ясно, — выдохнула она. — Я бы сказала, что мне жаль вас, но это отнюдь не так.       — Кроме наивности, вы ещё и честны. Вам и правда нелегко придётся.       — Это уже не ваша забота, — отрезала Анна, гордо вздергивая голову.       — Разумеется, нет. Ваше любопытство относительно меня исчерпано?       — Вполне. Доброго вечера, — она нарочно неторопливо поклонилась и развернулась, чтобы вернуться в сад.       — И вам того же, Ваше Высочество, — издевательски прилетело ей в спину, но она не обернулась.       Анна уже почти схватилась за ручку двери, как вдруг с другой стороны холла распахнулась другая дверь, на пороге которой показался взмыленный гвардеец. Королевский гвардеец.       «Неужели, и правда прислал за мной караул?» — подумала Анна, с ужасом представляя, как все её шаткое достоинство рассыпется в прах, когда она станет объясняться о своём побеге с солдатом в присутствии Ларса, который, конечно же, не уйдёт и будет только рад понаблюдать за этой занимательной сценой.       — Вы здесь, Ваше Высочество? — проговорил гвардеец таким удивленным тоном, как будто он пришёл сюда не за ней. Может быть, и правда не за ней? Но тогда…зачем?       — Что…что случилось? — спросила Анна, кидая испуганный взгляд на Ларса, как будто бы она могла встретить там что-то, кроме безразличия и насмешки.       — У меня ужасные новости, принцесса, — сказал гвардеец, снимая с головы кивер. — Король и королева погибли при шторме в Северном море несколько дней назад. Принц Кристиан объявлен регентом, и он просит вас вернуться во дворец немедленно.       Анна судорожно схватилась одной рукой за дверь позади себя, другой за висок, взорвавшийся жуткой болью. У неё перед глазами потемнело.       — Ваше Высочество! — эхом донёсся до принцессы голос то ли Ларса, то ли гвардейца.       Кажется, она начала падать, и кто-то подхватил её, но она уже не могла этого понять; её накрыл обморок.