Сбежавшая королева

В этом городе все знали своего хозяина. О мистере Голде всегда говорили приглушенно, будто боясь накликать его гнев на себя. Впрочем, это не помогало. Казалось, где-то внутри себя он живет в вечном бешенстве, и потому никогда и ничего не прощает: ни долгов, ни обид. Казалось, у него нет не только сердца, но и души, что он живет исключительно головой, как, вроде, и нормально человеку, но так отталкивающе для других. Про него даже ходили полушутливые слухи про то, что он явная нечисть, и кто-то где-то когда-то, но абсолютно точно, видел, как он колдовал. Тем невероятнее было горожанам видеть его иногда в парке, сопровождающего странную девушку в больничном халате. Городок был небольшой, и больница не имела собственного закрытого сада, только располагавшийся поблизости парк, куда выходили в свободные часы пациенты. В том числе и из маленького корпуса, отвратительного вида, где лежали душевнобольные. Вообще-то это было несколько против правил, но Голд был хозяином этого города. Тем более что девушка была хоть и сумасшедшая, но совершенно безобидная. — Что это? — спрашивала она у него, дергая за рукав и указывая пальцем на дом напротив больницы. — Оно некрасивое, оно пугает, пойдем отсюда. Прохожие ошарашено косились, и он злился, но случайно взглянув на ее полностью лишенное даже понимания чувства злости лицо, не мог сердиться больше, хотя бы внешне, потому что это могло ее напугать. Он вел ее в парк, медленно шел к озеру, а она каждый раз озиралась по сторонам, в основном кидая одинаковые фразы на протяжении всех двадцати восьми лет, а ему почти не надоедало ее слушать. Но, видимо, несмотря на то, что их жизнь была днем сурка, то, что он помнил все, давало отпечаток и на близких людях, среди которых числилась ровно одна живая душа. Она стала узнавать его, перестала считать одним из персонала больницы и иногда даже просила рассказать что-то о мире, что ей был дважды чужд, и пусть она забывала об этом тотчас же, он говорил с ней. Прохожие снова чурались. Особенно видя ее взгляд, обходящий их вокруг, она смотрела сквозь. По городу ходили слухи, девушку записывали в его дочери, любовницы, жертвы насилия. Но глядя на то, как он осторожно обходится с ней, никто не мог остаться равнодушным. Кто-то, разумеется, раскопал ее досье. Девушку звали Белль Френч, в раннем возрасте она получила травму головы, и это серьезно сказалось на ее развитии. Никаких упоминаний Голда в ее истории найти не удалось. Разве что то, что он вложил немалые суммы в надежде полностью вылечить ее, но безуспешно. Но его это все вообще не интересовало. Он думал о том, как она видит людей. Белль часто путала в своей речи «что» и «кто», что заставляло размышлять, что для нее живое. Люди сливались с окружающей обстановкой пятен, и если в белой больнице она никогда не сталкивалась ни с кем, то яркая обстановка парка явно путала ее. Но даже в момент его пребывания с Белль его можно было вывести из себя. Особенно хорошо с этим справлялась госпожа мэр. Не имея привычки гулять по парку, она заметила их периодические прогулки далеко не сразу. С понятием времени у Белль тоже были проблемы, поэтому он имел полное право не обещать точного часа своего прибытия. Он мог не приходить к ней долго, зная, что для нее это все будет как один день, и на каком-то году она все равно уже не забывала его. Когда их заметила Зелина, она пришла в больницу, отложив все свои дела. Но выход за пределы ограждения действительно был возможен, при условии, что душевнобольной не был опасен для окружающих, а эта девушка точно не была. Попытка наложения запрета, основывающаяся на лживом убеждении, что нахождение такого человека рядом с детьми, что тоже частенько гуляли по парку, успеха не возымела. Голд был хозяином города. А его странную спутницу город как-то даже полюбил. Не то чтобы Голд позволял себе продлить срок выплаты долга после общения с ней. Но она хотя бы давала на это надежду. Не мог же человек, так трепетно относящийся к городской сумасшедшей быть совсем уж бессердечным. Он доказывал всем, что мог, но ему уже не верили. — Когда придет время, я отомщу той, что сделала это с тобой, — говорил он ей, и она отвечала. — Не надо. И ему каждый раз казалось, что она сейчас встанет, взглянет осмысленным взглядом и начнет доказывать, что месть не стоит того, что он изменился и ему не стоит меняться обратно, начнет убеждать обещать не тронуть своего мучителя. Но Белль уже теряла нить разговора, улыбалась в никуда, и взгляд распахнутых глаз оставался безумен. *** Реджина проснулась от кошмара. В который раз. И снова ей завладело странное чувство, она помнила свой сон весьма смутно, хотя определенно видела в нем себя, но он как будто был… не ее сном. Девушка рассеянно походила по комнате взад-вперед. Странное чувство не покидало, становясь удушливо-пугающим. Ей так и не удалось уснуть до утра. Возвращаясь в тот день с работы и проходя мимо лавки мистера Голда, она внезапно решила, а почему бы и не зайти. Хотя в колдовство она решительно не верила, но… — Мисс Миллс, — как-то коварно усмехнулся хозяин магазинчика, отчего Реджине стало не по себе, — какими судьбами? — Кошмары, — стараясь сделать голос как можно беззаботнее, ответила она, — было бы логичнее обратиться к доктору Хопперу, но я проходила мимо и подумала, может, посоветуете мне какую-нибудь ловушку для снов, или что там обычно берут в таких случаях? — Это-то конечно. Но… позвольте в доктора Хоппера поиграть мне. Вам не кажется, что все эти ночные кошмары — следствие вашего одиночества и, быть может, желания любить? — Да, на личном фронте туговато, — усмехнулась Реджина и не удержалась, — в общем-то, как и у вас, что, тоже кошмары мучают? — Не о том речь. Вы никогда не думали о том, чтобы усыновить ребенка? Этим ему удалось ее действительно удивить. Она застыла посреди лавки, с очередной вещичкой в руке, которые перебирала во время разговора. Никогда не думала об этом? Никогда. Но идея захватила ее мысли сразу же. Ребенок! Маленькая жизнь, которой можно посвятить себя всю без остатка, к которой захочется бежать с работы, а не плестись уныло пешком через весь город, лишь бы куда-то деть себя, а по приходу домой сразу ложиться спать, мучаясь кошмарами. Дни были такими, такими однообразными, что это пугало, она не могла вспомнить, когда это все началось, и не знала, когда закончится, она будто умудрялась даже не стареть, а ребенок, взрослеющий ребенок… — Я Вам в этом могу помочь, — Голд когда-то оказался очень близко и его голос врезался в мозг, — у меня большие связи, знаете ли. — По доброте душевной? — недоверчиво спросила Реджина, — или я что-то вам буду должна? — Ни то, ни другое. Из личного моего к вам расположения, мисс Миллс. — Расположения? Откуда было взяться расположению? — Ну, скажем так, мне нравится, как вы держитесь. И Ваш бар, вы его подняли одна, верно? Он тоже нравится мне. А все, что я попрошу, так, совет, безделица. — И что же? — Не мешайте вашему ребенку верить в сказки, — медленно и четко произнес Голд, — и на том сочтемся. Реджина наконец выпустила из рук маленькую фигурку человечка, которую неосознанно схватила в начале разговора, и хозяин лавки обратил на это внимание. — Это, кстати, тоже может Вам помочь. По преданию, эта вещь управляет снами. Так что, как вам мое предложение? — Я согласна, — выпалила девушка, — и этого человечка я тоже беру. Выходя из лавки, она столкнулась нос к носу с мэром. Зелина просверлила ее ненавидящим взглядом и бросила какую-то язвительную фразу, из тех, на которые Реджине так хотелось ответить колкостью, но что-то вечно останавливало. Вообще, при виде мэра она вечно очень странно тушевалась и так непохоже на себя смущалась, но сегодня она пропустила ее слова мимо ушей, едва кивнув в знак приветствия. Зелина с подозрением уставилась на мистера Голда, но этого Реджина уже не видела.