Сбежавшая королева

Злополуный яблочный турновер предназначался Реджине. Пришлось постараться настроить разговор на положительную волну, пришлось после стольких лет расслабленной вражды пытаться войти в доверие, пришлось жертвовать человеком, перед кем Зелине хотелось подняться, втаптывая соперницу в грязь. Но все бы того стоило, если бы проклятье не пало и она осталась спокойно жить, наслаждаясь властью и надеясь, что сестра видит ее победу со своих небес. Пускай умерла бы. Тогда бы Эмма в скором же времени уехала бы прочь из города, чтобы увезти мальчишку от страшных воспоминаний. Зелина убила бы двух зайцев разом, если бы все пошло по плану. Но по плану, разумеется, ничего не пошло. Пирог с отравленным яблоком съел Генри. Обе его мамы не верили в чудо и сказки, но должны были поверить, иначе проклятью не суждено было бы пасть. И теперь Реджина с Эммой, рассеянные и убиваемые паникой, стояли в его палате и не знали, что предпринять. — Что могло случиться? — в сотый раз спрашивала Эмма, выводя и так доведенную до края Реджину. — Хватит! — резко ответила последняя. — Я миллион раз рассказала, что было. Генри утверждал, что мисс Уэст решила отравить меня волшебством и приготовила пирог из отравленного яблока, но этого же не может… Она увидела, как Эмма поймала в фокус книгу сказок и от удивления замолчала. А через секунду в дверь палаты вошел еще один человек. — Голд, — Реджина поймала себя на том, что почти не удивлена. Этот человек вечно появлялся там, где случалась беда и где от отчаяния люди готовы были на все. Откуда это было в ее голове? Она просто знала, хотя не могла вспомнить ни единого примера, подтвердившего бы эту мысль. Что вообще случалось в Сторибруке такого? Мысли путались, а от проницательного взгляда становилось все больше не по себе. Появилось ощущение, похожее на то, когда слово крутится на кончике языка, но не вспоминается, как ни старайся. Эмма выглядела шокированной. А Реджина что-то отчаянно пыталась вспомнить. — Не знаете, что делать? — А ты знаешь? Человек, к которому идут, когда не знают, что делать. Вовсе не за деньгами, зачем? Мысли раздражали, мучили, хотелось вернуться в реальность, но он одним взглядом не давал этого сделать. Эмма ничего не понимала, но была именно на той степени отчаяния, когда она могла довериться и ему. Он подошел к ней: — Разрешите книгу, мисс Свон? И она отдала ее ему, не слишком-то и соображая, что делает. Только внутри начало разливаться странное осознание того, что состояние Генри и сказки в самом деле как-то связаны. И между ними связью пролегает отравленное яблоко госпожи мэра. — Ты ведь уже вспомнила меня, разве нет? — обратился он к Реджине, протягивая ей книгу. — Вспоминай и все остальное, это не должно быть так сложно. Магии здесь нет, но пробить брешь в проклятье все равно возможно. По крайней мере тебе — точно. Она чувствовала, что если закроет глаза, то сможет включить логику и перестать мучить себя неясными образами, что поднимались в подсознании. Но ее взгляд упал на Генри, и она поняла, что не сможет так поступить. Голд стоял напротив и не торопил ее, хотя было очевидно, что временем разбрасываться не стоило. Генри сказал, что она сбежавшая королева. Та самая, которую Белоснежка уже оплакала и забыла. Та самая, что была таким странным персонажем. Появившимся и исчезнувшим со страниц. Но почему-то казалось, что должно было быть что-то еще. Могла ли королева выжить, после того, как ее украли разбойники? А зачем им было это делать? Робин Гуд. Ее Робин. Реджина почувствовала, как у нее подгибаются колени. — Есть зелье истинной любви, что может помочь вам спасти сына. Но где та, в которой оно спрятано, знает только Зелина. План выстроился мгновенно. Он не нравился ей. Вообще было в этом всем что-то неправильное, во всем сразу. Но думать было некогда. — Погоди! — Эмма схватила ее за руку за секунду до того, как Реджина выбежала из палаты. — Это все правда? — Кажется, да. Жди, я… — Что делать? Чего ждать? — спросила Свон у захлопнувшейся двери. — Ваш этап в этой операции следующий, — ответил ей Голд, — ждите, пока мисс Миллс выполнит свой. Эмма не нашла в себе сил спросить что-то еще. Она просто опустилась на кровать Генри и замолчала, пытаясь осознать. Похоже, вера в чудо — не только радость и сыплющаяся с небес манна, но еще и злодеи и отравленные яблоки. Похоже, дети бывают правы, даже когда кажется, что они говорят последние глупости. Прошло всего-то около получаса, когда в палату с такими же сумасшедшими глазами влетела мисс Уэст. — Что вам нужно? Что вы хотите? — ее трясло в истерике, и, кажется, даже Голд такого не ожидал. — Я не знаю, как вылечить вашего Генри! Но если я не сделаю этого, она убьет Грейс, она убьет ее! — Реджина похитила твою дочь? — понял Голд. — Однако. — Ты! — зарычав, бросилась на него Зелина, но он остановил ее. — Тише. Расскажешь, где зелье истинной любви, поможешь его достать и она вернет девочку тебе. — Зелье, — Эмме вдруг подумалось, что в этой палате уже побывало слишком много обезумевших от страха за детей матерей, — хорошо, я покажу, где она, а меч? — Внизу, в ящике. Все было как в тумане и Эмме казалось, что она давно уже сошла с ума. Меч, дракон, яйцо, отданное не тому, госпожа мэр, рыдающая и повторяющая, что мирная хозяйка бара вполне способна убить ее дочь. Все это не могло быть правдой, хотелось ущипнуть себя и проснуться. Она на негнущихся ногах вернулась в палату, уже не зная, во что сейчас верит, а что нет, но точно не в то, что ее только найденный сын умер. Реджина сидела в машине, разглядывая девочку. Она слышала про нее, в основном от сына, что был общительным и знал, кажется, всю школу от мала до велика. Грейс, восемь лет, тихая и скромная, почти ни с кем не общается, мать, кажется, боится так же, как и все в этом городе. Реджина забралась по дереву на второй этаж, где была ее комната, и девочка сама открыла окно, привлеченная любопытством. Разбойница пыталась сбивчиво объяснить ребенку, зачем она вообще все это делает, и девочка не сопротивлялась, когда она ухватила ее. Лишь когда они завернули в лес, и Реджина остановила машину, девочка впервые испугалась. — Что вы сделаете со мной? — тихо спросила она, вжимаясь в переднее сиденье. — Ничего, — вздохнула Миллс, быстро набирая сообщение Зелине, — но мне нужно, чтобы твоя мама испугалась за тебя. Прости, лучше ничего не придумалось. — А кто вы? — спустя время осторожно спросила Грейс. — О, я много кто. Как оказалось. Ты читала сказки? — Да. Однажды у меня на столе появилась книга со сказками. Просто так, из неоткуда. — У моего сына похожая история. Помнишь, там упоминалась первая мачеха Белоснежки? — Она сбежала с разбойниками, но ее убили. — Не убили. Это все был хитрый план. А еще я твоя родная тетя, сестра твоей мамы. Но мы не ладим, как видишь. Девочке слишком хотелось во все это поверить, чтобы сопротивляться этому чувству. — Надо же, ты поняла, что королеву не украли. Она сбежала. — Мне сказал так мистер Голд. Реджина выронила из рук телефон: — Голд? — Да, — Грейс снова сжалась, — только мама не должна узнать, что мы разговаривали… Я читала эти сказки, сидела около школы, когда у меня закончились уроки раньше обычного и мама не могла забрать меня. Он тогда попросил у меня книгу, а потом вернул. Это плохо? — Плохо, что я похитила тебя сейчас. Неправильно. — Мама сказала в школе, что я болею, и я не выходила из дома. Долго уже. Я даже рада, что меня похитили. Мама становится странной…. — Все будет хорошо, — уверенно сказала Реджина. Она сама начала в это верить. Когда волна прокатилась по городу, оповещая, что проклятье пало, Реджина просто поехала к больнице. Она не думала о том, как вернет дочь Зелине. Не думала даже о том, как будет складываться жизнь дальше. Хотелось увидеть сына и сказать, что он был прав. Зелина ударила ее по щеке, прежде чем броситься к дочери, но она предпочла этого не заметить. Слишком многое ждало впереди. А сестра была беспомощна теперь, когда все вспомнили, кем являются. С этим можно было разобраться позже. — Генри, — Реджина присела на его кровать, не зная, как целовать, как обнимать сына, — прости, что не верила. — Все нормально, мам. Ты все вспомнила? — Да, — она с трудом снова поднялась на ноги, — ты не обидишься, если я уйду сейчас? Мне так нужно увидеть кое-кого. — Получается, Роланд мой брат? — спросил он, заставив ее окончательно расплакаться. — А ты расскажешь, как тебя украли? — Нет ничего невозможного в том, чтобы украсть королеву, если она этого хочет. Я все расскажу, обязательно. — И мне тоже, пожалуйста, — вздохнула Эмма, — я, наверное, сошла с ума. Реджина рассмеялась сквозь слезы и вышла. Люди ходили по городу, опешившие, рассеянные, ищущие потерянных родных. Кто-то плакал, кто-то смеялся, повсюду шли разговоры. Уже начинало упоминаться имя Зелины. Королева-разбойница нашла своих у дома Робина, и¸ наверное, она до конца жизни запомнит радостный крик: — Мама! *** С падения проклятья прошло всего-ничего, сравнивая с двадцатью восемью годами его торжествования, но первоначальная сводящая с ума радость начинала перетекать в осознание, и кроме того, это все было лишь мгновеньем, а будущее несло проблемы. На улице раздавались вскрики, люди узнавали друг друга. Реджина встала на все еще дрожащие ноги. — Знаешь, с кем я, бывало, оставлял Роланда? — разрушил усталую тишину Робин. — С кем? — С твоим отцом. Но я, разумеется, не знал, что это он. — Папа, — тихо отозвалась Реджина, и резко мотнула головой, собираясь мыслями, — надо пойти к нему. Вы, кто со мной, или я лучше… Генри… — Нет, давай теперь поменяемся, — усмехнулся разбойник, — бери Роланда и иди. А мы с Генри тут посидим. Нам, наверное, есть о чем поговорить? — Да, мам, иди, — отозвался Генри. Роланду было пять, и его интерес к взбудораженным разговорам старших быстро уступил место желанию опробовать новые фломастеры. Но когда мама отвлекла его от дела и повела куда-то, ему захотелось уточнить некоторые моменты: — Мам, — дернул он ее за руку, как только они вышли, — а куда мы идем? — К дедушке Генри, помнишь его? Надо его проведать. — А. Мам, — он снова потянул руку вниз, — а почему я тебя не помнил? У Реджины даже сердце защемило от этого вопроса, но при сыне виду она не подала: — Злая ведьма, — грустным тоном начала она объяснять, — нас всех заколдовала. Я тебя тоже не помнила и папу тоже. Наверное, где-то за пределами Сторибрука, в нормальном, немагическом мире, родители покрывают такими же словами сущую нелепицу, что творится в их обычной жизни. Они и представить себе не могут, что вот это вот может быть правдой. Роланд с любопытством смотрел по сторонам. Он помнил, что долго ходил в садик, куда его ежедневно отвозил папа, и это была одна и та же дорога, но теперь они шли по другой, и это было интересно. Он ходил в садик, а иногда к дедушке Генри, жившему по соседству, иногда заходила к ним какая-то Зелина, что довольно ласково к нему относилась и приносила всегда что-то новое, а потом снова был садик и снова. А еще до этого был лес, мама, мужчины с луками за спиной, что так громко смеялись и с таки удовольствием с ним играли, когда могли. Но это он вспомнил совсем недавно и оказывается, все дело в Злой ведьме. — Мам, — у Роланда снова возник вопрос, — а Генри мой брат? — Да, твой старший… — она запнулась на последнем слове, снова подумав, насколько же это все сложно и как же это можно объяснить ребенку, — старший брат. — А почему я его в лесу не помню? Над тем, что тут ответить, надо было серьезно подумать. Как объяснить ему, что его старший брат родился на двадцать три года позже его самого? Да, дети легче воспринимают разные фокусы жизни, Эмме потребовалось куда больше времени, чтоб в это поверить, но как мальчик воспримет тот факт, что он двадцать восемь лет не взрослел? — Понимаешь, — с трудом подбирая слова начала она, — дело в том же заклятии. Он вырос за то время, что мы друг друга не помнили и не менялись. Он ухватил именно то, о чем переживала Реджина: — И я не менялся? Не рос? — Нет, но теперь будешь, и быстро, — успокаивающе проговорила она и улыбнулась, — быстрее, чем мне бы хотелось. — Почему? Я выросту и буду тебя защищать от всех ведьм. — А мне хочется самой тебя защищать. Мальчик ожидаемо насупился, но Реджина о сказанном не стала жалеть. *** Киллиан позвонил в очередной раз, и теперь она взяла трубку: — Да, слушаю. Извини, но это же просто с ума сойти можно… Мне нужно было время, чтобы разобраться с… родственниками? Боже. Ты на смене? Я приду в бар, хорошо. Слишком много раз перевернулось мое мировоззрение за последние, сколько, три дня? Трубка что-то довольно прогундела, и Эмма решительными шагами направилась к цели на сегодняшний вечер. К двум целям: напиться и узнать Киллиана как персонажа. Он что, правда… Их отношения развивались очень быстро. Она думала, что не готова к такому, пока жизнь не сделала кульбит и показала, к чему она уж точно была не готова. А ее какая-то школьная влюбленность в парня, выглядевшего как отпетый хулиган? Это определенно меркло перед найденными родителями, что оказались младше дочери, всякими ведьмами, проклятиями, сказками и какими-то не слишком сказочными историями. Это могло подождать. Но сегодня ей все равно требовалось выпить. Едва она справилась с шоком от того, что выдумки Генри оказались реальностью, как накатил новый — от встречи с родителями. И не у одной ее, надо было видеть лицо Белоснежки, когда Эмма вскользь упомянула Реджину, и она поняла, что вспыльчивая мать одного из ее учеников — ее якобы погибшая мачеха. А еще Дэвида, который в этой ситуации знал меньше всего. А дальше мозги пришлось просто отключать, потому что пришлось бежать спасать Зелину от разъяренной толпы. А потом от Голда, и те же способы вряд ли бы сработали. От неминуемой расправы Зелину спасла ее дочь и ее внезапный всплеск магии, вышвырнувший Темного к двери, где он упал чуть ли не под ноги подоспевшей Реджине. По ее страдальческому лицу было видно, в каком гробу она все это видела. — Еще одна проблемная Миллс растет, — прокомментировал Голд, поднимаясь. И ушел без объяснений. К явной досаде Реджины, к которой сразу возникло миллион вопросов. К ее чести отбивалась она стойко. Ее явно не тянуло откровенничать перед падчерицей и сестрой, и сколько всего она упустила, Эмме оставалось только гадать. Но какая-то картинка происходящего «за кадром» книги все же сложилась. Что вообще не помогло принять происходящее. Она каждую секунду думала о том, что проснется, или очнется, или просто одумается, но ничего не происходило, Мэри Маргарет по-прежнему смотрела на нее с восторгом и просила рассказать что-то о ее жизни. Вечером на минутку залетел Генри, рассказать, что перезнакомился со всеми разбойниками из шайки Робин Гуда, и что он находит забавным то, что Роланд одновременно старший и младший его брат. Поняв, что матери таких разговоров сегодня не пережить, он убежал, пообещав заглянуть перед школой, раз уж она все равно живет с его учительницей и если они опоздают, так вдвоем. И выполнил свое обещание, Эмма проснулась от звонка в дверь, и надежда на то, что все окажется сном, рассыпалась о счастливые донельзя лица ее матери и ее сына. Вспомнив, что еще считанные месяцы назад у нее не было никого, она все же позволила этой всеобщей панической радости закружить и ее. Два дня прошли просто мимо. Она, как примерный гражданин, выходила на работу, чтобы пытаться найти кому-то кого-то, поддержать порядок и разнять драки, все вспомнили не только бывшие друзья, но и бывшие враги. Но сегодня она просто ушла после обеда. Грэм смотрел как-то невесело, но понимающе, и остался один. Она зашла в бар, и истерически расхохоталась, когда Киллиан помахал ей новым протезом. — Крюк? — спросила она, справившись со смехом. — Капитан Крюк! — поправил тот, вызвав новый приступ хохота. Но в конце концов, она уже была готова ко всему, а Генри не раз говорил ей про истинную личность ее симпатии. И все же серьезно смотреть на это было невозможно. Она пила и говорила, говорила, говорила, пока язык окончательно не стал заплетаться. Крюк, вынужденный продолжать работать («Реджина пригрозила удушить, если перестану выходить на смены, когда есть возможность получить столько прибыли», — с грустью поведал он) слышал явно не все, но она проговаривала все факты скорее себе, надеясь, что на пьяную голову и не такое осознаешь. Жизнь в Сторибруке продолжала течь, нимало не размеренно, как было раньше, но вперед. *** — А у Грейс, оказывается, есть отец, — смеется Реджина, ловко смешивая очередной коктейль. — Ну, то есть, это довольно очевидно. Ни одна ведьма не способна родить ребенка без мужчины. Но факт в том, что он нашелся. Ну, то есть, он и не терялся. Она снова смеется. Поздний вечер субботы, Эмма смотрит на нее и невольно улыбается, потому что Миллс кажется счастливой. — И кто? И что теперь? — Безумный Шляпник. Джефферсон. Не такой уж и безумный, на самом деле. Я так толком и не поняла, чем он не угодил Зелине. Но она оставила ему память, наложив запрет на выход из дома и разговоры с ней. Жутковато, но теперь им все равно придется как-то взаимодействовать. — Бедная Грейс. С такими генами… — Еще и со стихийной магией, — бросает Реджина и громко оповещает посетителей: — Прошу прощения, господа, бар закрывается через пятнадцать минут! Двое оставшихся посетителей лениво собираются. Первоначальный поток схлынул, последнюю неделю в баре, напротив, царит затишье. Городок стал счастливее. Горожане стали сидеть дома, с семьей, а не напиваться в баре. Но Реджина довольно цинично уверяет, что это временно. Эмме каждый раз кажется, что больше ее ничем не удивить. Сторибрук уже полностью свел ее с ума. Но, похоже, она знает еще не все. То ли еще будет, хохочет подсознание, и Эмма вдруг понимает, что тоже относительно счастлива. Сын не держит на нее зла, хотя она оставила его, потому что она сняла заклятье, позволив чудесам проникнуть в мир. Капитан Крюк устроил ей на днях романтическое свидание, и даже не в баре, скажи ей это кто несколько месяцев назад, послала бы проспаться. Не состоявшаяся Злая Королева отобрала магический кулон у состоявшейся Злой Ведьмы, та вроде как не опасна. Родители нашлись. Очень странные, признаться, родители, но свои. Родные. Пытающиеся заботиться. Так непривычно. — Ты моя сводная бабушка, — она это говорит не первый раз, но все равно смешно. — Ой, я пойду. Звучит, наверное, по-идиотски, но мои родители могут не спать и до сих пор ждать, пока дочь вернется. С них станется. Эмма уходит, а Реджина выскальзывает из бара получасом позднее. И снова отходит к двери, когда видит Голда. Теперь она все помнит. И гораздо больше понимает. — Румпельштильцхен, — цедит она сквозь зубы, а изнутри поднимается буря. — Я пришел поговорить. Не более того. Да и не помнится, чтобы я сделал тебе что-то. — Ты чуть не сделал меня Злой Королевой, разве не так? — По моим видениям выходило, что ты вполне себе станешь ей сама. Я лишь помог бы. И сейчас не об этом. — Хорошо, — вздыхает Реджина, — о чем поговорить? — В первую очередь о сделке, разумеется. — Что за сделка, ради которой нужно было поджидать меня ночью? — Насчет этого, я думал, тебе самой захочется поговорить. Без свидетелей. Я готов отвечать на вопросы. — Почему? — Кто-то должен знать. Книга сказок хранит не все истории. — Делишься опытом? Со мной? — После ты расскажешь все еще кое-кому. Это будет частью нашей сделки. — Так, предположим, — Реджина начала терять суть разговора. — Зачем тебе было нужно проклятье? — Чтобы найти сына. Слушай… История оказалась длинной.