Дракон и солнце 3. Луна, звезда

У Джона даже не было сил радоваться тому, что позади осталась большая часть испытаний и проверок. Змея, Наставник и Нереварин был не в силах собой гордиться или хотя бы успокоиться, чтобы лечь спать и подвести черту под долгим и тяжелым днем. Каждый раз, как он пытался уснуть, его начинало мучить беспокойство, которое снова и снова тянуло его мысли к Ленте - ох, не зря ученое кольцо вопило в табличке: "Опасность!" А ведь Прелесть предупреждала его не только об этом. Такой же тревожный крик оно выдало о зерне вампиризма, заложенном в нем Молаг Балом. Джон изо всех сил старался удержаться от паники, чувствуя, как разум пытается сползти обратно в беспросветную черную яму. Не в Ленте тут беда и не в зерне. Это на Молаг Бале надо было написать: "Опасность!" Партурнакс его предостерегал. Старый дракон ворчал, отчитывал его и волновался. Говорил не водиться с кем попало, не искать в Молаг Бале родства и вообще не быть, как глупый Вивек. Но коли Молаг Бал решил понравиться и произвести милое впечатление, устоять трудно - и уж совсем не под силу тем, кто еще не знает Короля Интриг, тем, кто пока не вкусил гостеприимства Хладной Гавани на собственной шкуре. Даже сам Джон то и дело подпадал под обаяние Принца - и это учитывая все, через что ему пришлось пройти. Стоит ли удивляться тому, что и Вивек поддался коварным чарам... Джон насупился и вспомнил заунывную песню, которую полуголый божок исполнял в сопровождении струнной бренчалки, - песню о том, как он устал от Стены Раскаяния и как ему потребно какое-то там зерно. Просто прикоснись к нему, сказал Молаг Бал, и теперь в голове Джона наконец-то забрезжила догадка. Вивек хотел отменить историю, переродиться и стать вампиром - и, судя по всему, именно на Довакина легла обязанность помочь ему хотя бы в последнем. Для этого Молаг Бал и оставил в нем зерно вампиризма, и как только Джон его передаст, то сам навсегда избавится от этой угрозы - если только снова не угодит в лапы Отца Чудовищ. Его одолело лихорадочное желание немедленно отправиться в храм и проверить, но за прошедший долгий день он так устал и душевно измотался, что решил отложить это мероприятие на потом. Все-таки историческое событие, важное, сложное, и ему нужна соображающая голова... Но, тем не менее, сама мысль об этом была успокоительной, а еще легче ему стало, когда он вспомнил об амулете Акатоша. Он сжал резного дракончика в руке и нервозная тревога наконец-то оставила его, позволяя спокойно уснуть. * * * Надежда оправдалась. Дракончик привел его к старшему собрату, вольготно рассевшемуся среди родных снегов Монавен. - Дрем Йоль Лок, Довакин, - поприветствовал его Партурнакс, сладко щурясь на утреннем солнышке. Неужели уже утро, подумал Джон, который, находясь в куполе, не мог уследить за временем. А дракон продолжал: - Ты вышел на прямую дорогу, малыш. Джон ступил ближе к нему и почти моляще протянул руки вперед: - Ты ведь знаешь, что ждет впереди? Партурнакс вильнул хвостом и чинно сложил крылья, принимая неприступный вид. - Знаю, что может ждать. Но не скажу, - заявил он. - Ты еще не готов воспринимать мир так, как я. Однажды ты увидишь, но не сегодня. - Но хотя бы ответить на некоторые вопросы ты можешь? - продолжал приставать Джон в надежде прояснить для себя хоть что-нибудь. - Спрашивай, - снизошел дракон, допустив на морду маленькую улыбочку. - Посмотрим, возможны ли тут безопасные ответы. - Хорошо, - задумался Джон. - Ты говорил, что Шеогорат отправил бы меня сюда в любом случае, да я и сам это понял... Но дело в том, что он дал мне выбор, откуда именно отправиться. - Сердце, - воздел коготь Партурнакс. - И в этом твоя награда. Сердце, подумал Джон. Он должен будет прийти к сердцу Лорхана с инструментами - и как только он выполнит миссию Неревара, он завершит облечение и тогда... Сердце бога. Сердце Зимы. "Была у меня в хозяйстве пара вещиц, что могли бы тебе помочь..." От одного сердца он перейдет прямиком к другому и на некоторый срок в его руках будут инструменты, способные расколоть несокрушимый лед и решить судьбу мира. Но срок этот будет очень, очень недолог. "Время относительно, и годы умещаются в один миг. У тебя его будет сколько угодно. А потом его будет лишь столько, сколько у тебя найдется сил." - Я не вернусь с Красной Горы, - спокойно сказал он, теперь уже точно зная, где завершится этот долгий и безумный путь. - Я вижу впереди Джулиана, - промолвил Партурнакс. - Но он - это не ты. Джон представил себе, каково придется настоящему Воплощению, когда незванный гость покинет его тело прямо посреди сбывающегося пророчества. - Он ведь может там погибнуть, - затосковал он. Чувство вины за похищение чужой жизни переродилось в нечто большее - в желание спасти Нереварина от печальной судьбы, которое с каждым мигом становилось все более похожим на обещание. - Может, это было бы к лучшему, - дракон наклонил голову набок, с интересом рассматривая собеседника. - Только представь, что его ждет. Ты нажил себе порядочно врагов, малыш. - Лорд Неревар Возрожденный, - заспорил тот, - это не просто какой-то селянин. Уж как-нибудь справится. Партурнакс от души расхохотался и кивнул: - Если в нем есть хотя бы половина твоего козьего характера, то да, справится. А я-то уж думал, ты проявишь милосердие и просто позволишь ему умереть героем. - И ты туда же, - обиделся Джон. - У меня прекрасный характер и вовсе не козий. А милосердие проявлять я как-то разучился. Пусть выживает и потом страдает сколько влезет, не все ж мне одному мучиться. Тут дракон совсем расхихикался и даже полез утирать прослезившийся глаз коготком. - Все-то ты о других печешься, душенька, - наконец выговорил он. - О себе подумай. Тебе надо будет закончить все свои дела. Все. Джон пристально посмотрел на дракона, который в свою очередь глядел на него со значением, хоть и не спешил пояснять свои слова. Лишь качнул тяжелой головой и повторил: - Все. Серана, подумал Джон. К ней все еще тянутся тонкие ниточки и ему надо найти способ завершить их историю так, чтобы однажды она смогла начаться. - Я пока не знаю, как мне все закончить, - признался он. - Но я что-нибудь придумаю. - Предвкушаю момент, - умильно завел глазки дракон, - когда ты появишься здесь впервые. Джон вскинул на него глаза и внезапно расхохотался, понимая, как забавно все это должно было смотреться для старого хитреца. - Ты здорово повеселишься, - заверил он Партурнакса. - Да и вообще, я же прелесть. Жаль только... - вдруг осознал он. - Чего жаль? - Ты меня еще встретишь, - вздохнул Джон. - Но я тебя - уже нет. - Не зарекайся, Довакин. Ведь столько чудесного в мире. - Да, - протянул Джон, оглядывая незапятнанный снег Монавен, а потом подошел к краю горы и посмотрел на расстелившийся внизу Скайрим, видимый до самого Моря Призраков. - Чудесное - вот оно, прямо перед нами, - вздохнул он, с любовью глядя на крохотный Вайтран. - Хотя здесь нет и половины той магии, что есть в Вварденфелле. - Что ты, ее тут полно, - не согласился Партурнакс. - Но все это лишь до тех пор, пока ты не добрался до сердца Шора. - Вот я так и думал, - повернулся к нему Джон. - Стало быть, и тут тоже буду я виноват. - Зато мир не погибнет, - утешил его дракон. - Это ведь тоже неплохо, если подумать... А теперь скажи мне, - строго спросил он, - должен ли я снова предупреждать тебя насчет Молаг Бала? - Нет, - покачал головой Джон. - Я уже и так все знаю. Я только не знаю, где мне добыть чудо-перчатки. - Ну, это не ко мне, - легкомысленно махнул хвостом Партурнакс. - Это к этому оглашенному - стыдно сказать, Воину-Поэту. И кстати, просто чтобы ты знал, - их можно прятать за время. А вот орудия Кагренака - ни в коем случае. - А... - растерялся Джон. - Ну... буду знать. - Умница, - просиял дракон. - А теперь иди сюда и обними своего старого мудрого дедушку, - потребовал он. - Ты мне не дедушка, - завредничал Довакин, удивляясь, что вообще способен вредничать, когда зовет обниматься лучшая в мире родня. - Приемный, - настырно набивался в семью Партурнакс. - Ты мне бабушка, - безапелляционно сообщил ему Джон, раскидывая руки по теплой пластинчатой щеке, и дракон рассмеялся, осторожно прихватив его коготком. * * * Проснувшись, он с любовью посмотрел на дракончика в руке, а потом сполз с кровати и убрал сокровище в сундук к фигурке Алдуина. Оставлять амулет Джулиану он не собирался. Все-таки не настолько он перед ним виноват. Закончи все дела, сказал ему Партурнакс, и теперь Джон здорово призадумался, с чего начать и куда метнуться в первую очередь - к Нибани, Азуре или Вивеку? Спасовав перед сложным выбором, он решил начать с простого - поел, собрался и отправился в Хуул. Там с тоской глянул в сторону пристани, зная, что на Солстхейме ему уже не бывать, и пошел через горы к лагерю Уршилаку. Миновав даэдрические руины, которые уже не вдохновляли его ни на созерцание, ни на грабеж, он дотащился до лагеря и скорбно доложил Нибани, что прошел четвертое и пятое испытания. - Предки поведали мне, что пророчество укоротилось, - сказала шаманка. - Оно сжимается, словно змея, кусающая себя за хвост и пожирающая свою же плоть. Ты на верном пути, Нереварин, и ложный бог ждет тебя в своем каменном храме. - А предки не поведали, в чем же все-таки заключается шестое испытание? - спросил Джон, все еще мучившийся этой загадкой. - "Он чтит кровь племени неоплаканного. Он поглотит их грех и будет возрожден..." - нараспев процитировала Нибани, а потом выпрямилась: - Посмотри на меня. Что ты видишь? Джон замер, глядя в ее красные глаза, и наконец выговорил: - Вы... Вы - неоплаканное племя. - Грех троих лег на всех нас, - кивнула она. - Мы все несем тень предательства, даже те, кто не склонился перед Трибуналом. Да, мы не склонились - но и не противились ему. Ты должен помочь нам искупить это. Прости, - развела она руками, - но я не знаю, как. Зато я знаю, подумал он. И мне это не нравится. Мне не нравится нести огненную бурю, но такова моя задача. Наверное, Алдуин бы меня понял... - Пора прощаться, Нибани, - сказал он. - Не знаю, когда я вернусь с Красной Горы... и каким я вернусь. Да и вернусь ли вообще. - Предки сказали, что ты вернешься, - улыбнулась она. - Но также они сказали, что ты будешь совсем другим... Что ж, - пожала она плечами, - наверное, нельзя побывать у сердца бога и не измениться. Удачного тебе пути, Нереварин. Он вышел из ее юрты и увидел, что весь лагерь уже собрался и ждет его, выстроившись двумя толпами по обе его руки. На мгновение Джон испытал страшное чувство, что перед ним снова расстелилась Тропа - и в каком-то смысле так оно и было. Эшлендеры, его будущие жертвы, трогали его за рукава, гудел слитный гомон прощаний, а впереди поджидал суровый Сул-Матуул, за которым Довакина ждал разрыв с повседневностью и дверь в последнее пророчество. - Пора, Нереварин, - сказал ашхан. - Нибани сказала, что ложный бог ждет тебя. - Да, - кивнул Джон. - Но сперва я отправлюсь в Пещеру Воплощения. Мне нужно наставление леди Азуры. - Это мудро, - улыбнулся вождь. - Я рад, что не прогнал тебя тогда из своей юрты. Ты действительно один из нас и понимаешь вещи как следует. Вот же врун, подумал Джон, болезненно улыбнувшись. - Не уходите далеко от моря, - сказал он. - Однажды оно может спасти вам жизнь. - Тебе было видение? - внимательно глянул Сул-Матуул. - Нечто большее, - покачал головой он и повторил: - Держитесь моря. * * * Он миновал скромную каменную пирамидку, вспоминая, как насмехался над ней в первый раз, и теперь уходил все дальше по побережью. Проплыли мимо витые лепестки Зергонипала, и Джон свернул в знакомое ущелье, где пролегал путь к Пещере Воплощения. Солнце стремилось к закату и было видно, что ему не придется долго ждать, пока откроется тайная дверь. Святилище было по-прежнему темным и мрачным, увитым жесткими корнями и полным не самых съедобных грибов, но что-то здесь изменилось. То ли стало легче дышать, то ли уродливая грубая статуя Азуры смотрела на него в этот раз чуть приветливее... Или нет? - Ты продал мой подарок Проклинаемому, - отчитала его Азура, едва он подошел. - Да, - признал Джон. - Будто у меня был выбор. На это Королеве Ночного Неба было трудно возразить. Недовольно фыркнув, она спросила: - Зачем ты здесь, юный дракон? Мне больше нечего дать тебе. - Для себя я ничего не ищу. Я хочу знать, что будет с Джулианом, когда я уйду. - Он останется, - печально ответила Азура. - Ты украл его жизнь и судьбу, Довакин, и я хочу спросить тебя: ты знал? - Ты сама сказала, что это не моя вина, - припомнил ее слова Джон. - Я знаю, чья это вина. Без Шеогората этого и не могло случиться. Но ты - ты знал? - Нет, - ответил он правду. - Долгое время я даже не подозревал, что нахожусь в чужом теле. Я думал, что все это вообще может оказаться просто сном. Но скажу так, - вскинул он голову, - если бы я знал, я бы все равно на это пошел. - Хотя бы честно, - одобрила Азура. - А то я часто замечала за тобой безудержную страсть к вранью. - Не страсть. Необходимость, - поправил он Принцессу, удивляясь, что еще не так давно боялся ее и благоговел. - И теперь мое вранье может спасти Джулиану жизнь. Главное, пусть почаще рассказывает всем о том, как на него упал ящик. - Не ехидничай, аэдрово отродье, - взгрохотнула та. - Имей в виду, я все еще недовольна. Джон пожал плечами. - Я должен быть здесь. Слишком многое от этого зависит. Да, я украл чужую жизнь, и мне жаль. Но я могу выполнить задания Нереварина, - повторил он мудрые слова Партурнакса. - А вот он мои выполнить не может - просто потому, что не имеет о них никакого представления. И все-таки, что с ним будет? - Он мало что вспомнит и еще меньше будет понимать. Возможно, он даже погибнет, не сумев выбраться с Красной Горы, если только ты ему не поможешь. - Как? В грубых руках статуи возникло новое кольцо - уже не с цыплячьей звездочкой, а строгое, украшенное холодным темным камнем. - Возьми его и надень, когда будешь близко к сердцу, - велела Азура. - Тогда я смогу спасти его после твоего ухода. Теперь колец у меня больше, чем у Дени, подумал Джон, принимая спасительный артефакт. Хотя еще начиная с печати Шеогората можно было бы уяснить, что не всякое кольцо следует тянуть себе на палец. - Думаю, я смогу сделать для него кое-что сверх этого, - сказал Джон и поставил пометку в святилище. - Я еще вернусь, - пообещал он и вдруг услышал смешок Азуры - сухой, короткий и на удивление благодушный. Выйдя из святилища, он достал из кармана Ленту, которую убрал туда на всякий случай, да еще и в платок завернул (нет Молаг Балу никакого доверия), а потом вернулся в купол и уставился на сундуки. Конечно, его дела здесь еще не закончены. Ему нужно будет наведаться к Вивеку, поговорить, прояснить ситуацию... Но кое-какое наследство для бедняги Джулиана можно начать собирать уже сейчас. * * * Джон сидел за столом и скреб пером в записной книжке, из которой выдернул исписанные прежде страницы. Поначалу он хотел написать нечто вроде письма, но потом решил, что простое перечисление событий, более-менее похожее на дневник, будет более уместным и правдоподобным. Теперь он писал кривые торопливые записи, пытаясь представить дело так, словно дневник заполнялся по ходу событий. Местами, конечно, приходилось изрядно врать - Джон не собирался упоминать ни о Криках, ни о Ленте, которая досталась ему по наследству от Альмалексии. Дескать, выкинул бесполезное колечко в море - и на этом все. Там и сям он вставлял в текст жалобы на клятый ящик, головные боли и провалы в памяти. Так несчастному Воплощению будет хоть немного понятнее, почему его жизнь стала такой странной. Дела с Молаг Балом он, разумеется, тоже расписал лишь поверхностно, а про Шеогората и вовсе не упоминал - разве что в рассказах о задании Азуры и о племени Ахеммуза, любителях лезть в сомнительные святилища. Распрямившись, он отложил перо и потер усталую руку, а потом вдруг заметил, что последнюю пару страниц писал на родном языке. Выдернув компрометирующие листы, он вздохнул и стал переписывать их на местном. Он оставлял в записях большие проплешины - на случай, если вспомнит что-то важное. А если нет, всегда можно вписать туда рецепт зелья или зарисовать гуара. Рисовал Джон плохо и еще хуже помнил, как выглядят гуары, но так дневник будет живее смотреться... Устав чиркать пером, он отложил записи на потом и решил сменить деятельность. Вытащив из ряда сундуков наименее заполненный, он выгреб из него вещи и стал складывать туда все книги и записи, связанные с пророчествами и Нереваром, а также записи Кая и письма из имперской канцелярии. Туда же, в сундук, отправились и все разрозненные уроки Вивека в тонких обложках, но единый том проповедей, полученный от Молаг Бала, Джон отложил, а потом и вовсе убрал в рюкзак. Внутреннее чувство подсказывало ему, что эту книгу лучше будет взять с собой - будет чем придавить Вивека, если тот начнет запираться и врать. Собрав все инструкции к заклинаниям, включая Ужасного Мертвеца (срочно написать "секрет!"), он сложил их к прочим документам, и, закончив на этом с бумагами, перевел взгляд на полку, где сохранялись нереваринские реликвии: почетные знаки племен, облачение Наставника и, конечно, звездно-цыплячье кольцо, которое Джону так ни разу и не пришлось надеть. И ашханы, и шаманки, и советники дружно проявили к колечку полнейшее равнодушие, явно считая, что реальные дела будут поважнее, чем какое-то древнее украшение. Что ж, справедливо. Поначалу он хотел сопроводить каждый артефакт запиской, но потом подумал, что это будет совсем уж странно выглядеть - все-таки он пытается сделать вид, что Джулиан сам все это собрал и спрятал для сохранности. В дневнике уже описаны знаки племен и Домов, этого должно хватить. Что еще, задумался он, глядя по сторонам. Что нужно бедному герою, обреченному выживать в странном и непонятном мире? Джон знал это получше многих и потому двинулся к куче оружия, все еще не проданного скампу. Добыв оттуда приличный эбонитовый меч, стеклянный кинжал и даэдрический танто, он сложил все это в сундук, а потом начал горстями насыпать в кожаный мешок дрейки. Сколько тут, прикинул он, пара тысяч, чуть больше? Сгодится. Дальше пошли полезные зелья, кое-какие свитки, несколько драгоценных камешков и все оставшиеся двемерские монетки. Скрепя сердце пришлось расстаться и с кубком дома Дагот. Тот был, конечно, красивый, черный - и с красным, и в рожках! - но все-таки это было весьма сомнительное творение данмерской магии, а Джон не хотел заполучить на свою голову еще одну Тид-Аран. Мало ли что, лучше поберечься. Забросив в сундук еще пару стеклянных кинжалов (сгодятся на продажу), Джон поразмыслил и добыл из кучи барахла манифест Ползуна. Может, скамп и не захочет иметь дело с каким-то подозрительным бретоном без печати, а может, и снизойдет. Ведь в конце-то концов в Вварденфелле еще полно неразграбленных подземелий, до которых у Джона так и не дошли руки. Пусть Джулиан тоже развлечется. "Кальдера, поместье Гораков," написал он на манифесте, а потом подумал и добавил: "Необходимо заклинание очищения." И аккуратно пристроил в сундук пару бутылочек скумы. Потом он вспомнил, что Кай писал ему о нехороших планах Хелсета, и пошел вписывать на этот счет предупреждение в дневник. Может, подземелья Вварденфелла так и останутся неразграбленными. Мысли о подземельях, грабеже и манифесте настроили его на новый лад. Бросив печься о незнакомом Джулиане, Джон подхватил с пола остатки оружия и отправился в Кальдеру к своему самому любимому скампу. * * * Ползун его немало удивил. Скамп, окосевший от скумы, разменял последний танто на кусок золота и слезно повис у Джона на шее, причитая, мол, люблю, женюсь. - Куда ты лезешь, - возился Довакин, задыхаясь от вони и пытаясь оторвать от себя когтистые цепкие ручки. - Вы все тут как с ума посходили!.. - Ползун сегодня поэт и певец, - икнул тот, плюхнувшись на мохнатый зад и шмыгая носом. - Хочешь, сыграю на барабане? - вдруг оживился он. Джон хотел было отказаться, но потом вдруг решил - а пусть. Когда еще доведется такое услышать? Хоть бы никогда, думал он, выбираясь из поместья Гораков, которым оставил в подарок ящик вина. Вот бы не слышать такого больше никогда-никогда. Игра Ползуна была поистине чудовищна, а если вспомнить, что он еще и пел... Ну, во всяком случае Джон пристроил остатки скумы. Глядишь, теперь скамп упьется так, что даже забудет, как его звали. Он проскочил через Гильдию, пугливо озираясь, нет ли на горизонте приставучей эльфки, и отправился в балморское отделение, где вручил Шарн ее клинок, все это время бережно сохранявшийся в закромах. - Это действительно хороший меч, - сказал он. - Спасибо. - И скольких ты им убил? - жадно поинтересовалась орка, явно замыслившая нечто некромантское. Джон призадумался и протянул, что не помнит: то ли десяток, то ли два... то ли три... - Хорошо, хорошо, - радовалась она, а потом, словно набравшись идей от Партурнакса, требовательно ткнула себя пальцем в щеку. - Давай, не стесняйся. - Я тебя уже целовал, - заупрямился он. - Боюсь избаловать. - Во всем нужен баланс, - назидательно сообщила Шарн. - Поцеловал в правую щеку, целуй в левую. - Справедливо, - согласился он и от души чмокнул ее в зеленую щечку. - А теперь зови остальных, у меня к вам разговор. Когда все маги стянулись в главный зал, Джон в первую очередь потребовал со всех страшной клятвы не разглашать сказанного, а потом предупредил о том, что вскоре Красная Гора может стать нестабильна. - Когда? - заволновался Марайн Дрен. - Не знаю, - пожал плечами Джон. - Вскоре. Через неделю, месяц. Может, через год или десять. Понятия не имею. Но разрушения могут быть катастрофическими. - Откуда ты знаешь? - въедливо глянула Ранис. - Вы бы не поверили, если бы я сказал. Мое дело предупредить. - А друг Джулиан разве не будет с нами? - расстроилась Ажира, вцепляясь в него лапкой. - Не знаю, - тяжело ответил он. - У меня непростое дело впереди. Я, может, помру. - И все-таки ты Нереварин, - всплеснула руками Эстирдалин. - Кто бы мог подумать... - Уж точно не я, - невесело хмыкнул он. * * * Джон прошелся по рынку Балморы, нахапав тут и там новых безделушек с отчетливым морровиндским колоритом, а заодно скупил стратегический запас скрибятины, которую собирался прихватить домой в качестве гостинца. Потом заглянул к Дорисе в книжную лавку и приобрел там красивый письменный набор с золотым перышком. Посмотрел на него, призадумался и решил, что такие металлические перья явно удобнее, чем обычные заточенные птичьи. Надо будет внедрить это полезное изобретение в жизнь Вестероса. Вот бы еще разжиться где-нибудь мзунцангом - но увы, у него уже не было времени рыскать по двемерским руинам в поисках чертежного устройства. Хотя кто знает, может, схема есть в одной из тех книг, которые он притащил из Морнхолда... Пусть Одавинг с Салокниром разбираются. А заодно и с замечательной алхимической лабораторией в сундучке. А его предел и в самом деле оказался разве что полить что-нибудь смолой и поджечь. Дотащив покупки до домишка Кая, он забрался внутрь и спрятал их под крылышко, а потом налегке отправился к силт страйдерам, чтобы еще разок полетать на чудесном жуке и напоследок навестить Сейда Нин, где все начиналось. У него уже сложился план дальнейших действий, в котором позже, увы, не найдется места прогулкам. Солнце начинало клониться к вечеру, и в Сейда Нин он прибыл в тихий, умиротворенный час, когда хлопоты и суета остались позади. Городок лежал на берегу тихий и сонный, довольный прожитым днем, и Джон подумал, что и сам он, пожалуй, доволен. Это было долгое путешествие, местами странное, местами откровенно страшное, но теперь оно подходило к концу. Еще не сойдя с помоста, он кинул взгляд на пристань, разглядел там кораблик и поневоле улыбнулся, вспомнив, как спотыкался на мостках, растерянный, с больной головой, полной вопросов без ответов. Улыбка пропала, когда он вспомнил, какая судьба ждет Сейда Нин. Все эти домики и рыбацкие лачуги на сваях, все жители, которые сейчас предаются законной вечерней лени, будут сметены с лица земли. Да, так и будет - однажды и уже скоро, - но сейчас-то они есть, подумал он, глядя, как реют на ветру полотна воздушных мхов. Этот вечер есть вне зависимости от того, что будет дальше. В городок он заходить не стал. Не хотелось приветствий, расспросов и вытаращенных глаз - а ты правда Нереварин? Тем более, что Джон и Нереварином-то не был. Он спустился с помоста и пошагал налево среди болотец. Он уже точно не помнил, в котором из них утопил беднягу Тархиэля, но, с другой стороны, так эльфу и надо. Додумался же до таких ужасных свитков, негодяй. Грибы, обрадовался Джон, углядев знакомые бурые шляпки. Казалось, в прошлый раз он общипал тут буквально все, но светящиеся сыроежки оказались живучими - выросли заново и уже торчали повсюду как ни в чем ни бывало. Сколько же времени прошло, задумался он. Больше двух месяцев точно, а, наверное, и все три. Можно было бы спросить у почтенного Сокуциуса Эргаллы, но канцелярия вместе со всем городком осталась далеко за спиной и возвращаться туда он не собирался. И к тому же, вдруг вспомнил Джон, он ведь спер там серебряное блюдце и книгу по астрологии. Наверное, и впрямь лучше туда не ходить... Похитил блюдце. Тать. Он вышел к морю и посмотрел на север, туда, где за дымкой и расстоянием скрывался Скайрим - все так же далеко от него, ничуть не ближе, чем в начале пути. Но теперь у него есть Лента, которая может привести его прямо к Серане. Джон нащупал кольцо, скрытое под перчаткой, но не торопился к нему обращаться. Чувство направления, о котором когда-то говорил Партурнакс, сейчас обострилось и вело его из мига в миг, не позволяя сделать ошибку. Он знал, что находится ровно там, где должен находиться, и дальше, всегда, во все времена он будет именно там, где должен быть. Как отличалось это чувство от того сумбура, который царил у него в голове в первый день... Тогда его захлестывали страх и неуверенность, а боязнь сделать неверный шаг словно стала вторым "я". Теперь это парализующее чувство исчезло. Он больше не метался, гадая, что происходит и как ему с этим справиться. Ему казалось, что он спокойно и не торопясь пробирается наощупь через знакомую комнату - темную, но понятную. Солнце сползло за покатые горушки, над морем начала густеть ночная синева, и Джон, глянув в последний раз на водный простор, вернулся обратно в купол. Не глядя по сторонам, чтобы не расстраиваться от обстановки, он пошел к столу и стал рисовать в дневнике гуара - прямо под отчетом о том, как познакомились Фалура и ашхан Каушад. Гуар вышел страшным, как морровиндская жизнь, но Джон все равно был доволен и стал разрисовывать и другие проплешины в записях, чтобы не пустовали. Перед тем, как лечь спать, он взял с полки оставшиеся свитки Тархиэля и сжег их, чтобы больше никто и никогда от них не пострадал.