Бездна

Каждый день мы врём друг другу бесчисленное количество раз, но чаще всего приходится лгать самому себе. Лгать так искусно, чтобы впоследствии эта самая ложь отождествлялась с правдой. В этом нет ничего дурного и зазорного. Мы врём, потому что не хотим чувствовать себя неполноценными. Поддаёмся самообману, потому что не готовы признаться себе в неуверенности и уязвимости. Всячески пытаясь избежать столкновения с неприятной правдой жизни, мы неосознанно начинаем строить дворцы — воздушные, красивые, сказочные. Кажется, так проще. Правда режет глаза, выжигает роговицу. Фальшь помогает смотреть на мир с другого ракурса, применять лучший фильтр. Но ложь есть ложь. Спасительная панацея, в конечном счёте, либо оборачивается против нас, становясь смертельной отравой, либо с рёвом разбивается о берег реальности, заставляя осознать всю безнадежность положения. Разрушительная волна, влекущая за собой трезвый взгляд на вещи, настигла меня далеко не в самый благоприятный момент. Находясь в очереди перед входом в бюро, столь охраняемом и якобы неприступном, я действительно начала сомневаться во всём, во что верила до сих пор. Поступила ли я правильно, не послушав друзей и отправившись в опасный поход? Не перегнула ли палку, оставив двух ни в чём не повинных девушек лежать без сознания в каком-то тёмном закоулке? Мысли путались, обгоняли друг друга и визжали так сильно, что, казалось, вот-вот вырвутся из головы и оглушат не только меня, но и всех присутствующих. Ноги слегка подрагивали, однако списывать симптом на длительную ходьбу удавалось с трудом. Если тем девушкам срочно нужна помощь? Если они с минуты на минуту скончаются от тех ударов, что я нанесла в порыве необузданного стремления к истине? Сильно прикусив язык, чтобы заглушить сомнения болью, я вновь и вновь продолжала мысленно повторять себе, что сделанное являлось исключительно необходимостью, а не глупым своевольным поступком. Солнце быстро нагревало пустынную землю, отчего стоящие в толпе люди начинали обмахивать себя руками и недовольно бурчать о неторопливости проверяющего персонала. Следовало бы признаться, что жару я тоже особо не жаловала, предпочитая средние температуры, но высказывать своё «фи» в возникшем положении было бы довольно опасно — в последнюю очередь я хотела, чтобы меня поймали так легко. На меня не обращали внимания, потому стоило просто поблагодарить судьбу и не рушить своими нелепыми выходками представившуюся возможность остаться невидимой в глазах невнимательных окружающих. К тому же, к моему шаткому эфемерному счастью, после парочки возмущенных восклицаний со стороны двух габаритных мужчин очередь задвигалась куда быстрее, и времени на негодование не осталось. Напустив на себя, как мне казалось, спокойный и безмятежный вид, я прошла к охране, в который раз подивившись изобретательности местной администрации. Очевидно, чтобы служащие оставались инкогнито, их лица прикрывались массивными стимпанковскими очками и блёкло-зелёными шарфами, повязанными определённо не в целях спасения от холода. Вся их одежда представлялась мешковатой, вследствие чего узнавание пола представлялось невозможным. В нескольких местах, на поясе и груди, я заметила кожаные ремни. Размышлять о том, нужны ли они для поддержания одежды или же для хранения оружия, не хотелось. Трясущейся рукой я протянула фигуре украденный пропуск — тот тут же был вставлен в переносной терминал, размером не больше моей ладони. Брови невольно поползли вверх, замерев где-то на середине лба. Подобные технологии я увидела впервые за время моего пребывания в волшебном мире, и я не скажу, что сильно обрадовалась. Лучше бы в магазинах безналичный расчёт ввели, ей-богу! — Нэоко Симидзу, верно? — уточнил равнодушно охранник. По всей видимости, он использовал магию трансформации, изменив высоту и тембр собственного голоса, потому как я так и не поняла, мужчина передо мной или женщина. — Карта зафиксировала, что вы минут двадцать назад покинули главный корпус. Ваш рабочий день закончен. — Я забыла свои вещи, решила вернуться, — как можно спокойней отозвалась я. Чудом оказалось то, что проклятый мной минутой назад терминал не отобразил фотографии. Не зная, куда деть подрагивающие от волнения руки, я сцепила их в замок за спиной. — День выдался трудным, так что из головы всё повылетало. Рабочий ещё раз глянул на данные терминала, после недоверчиво повернул голову в мою сторону. — Да ладно, начальник, только не говори, что сейчас тревогу поднимешь, — отозвался кто-то из толпы, вызывая тем самым рассерженный гул. — Троих за утро уже допросили, сколько можно? — Я на прошлой неделе из-за вас проверку оборудования пропустил, потом чуть не уволили! — пожаловался второй спаситель. — Дай девушке пройти, что ты мнёшься?! Радости не было предела, на лице невольно расцвела улыбка. Удача, всю жизнь повернутая ко мне нелицеприятной стороной, вдруг решила сжалиться надо мной. Охранник ещё с секунд пять размышлял, противостоять ли разъярённой очереди, но всё же вернул карту. Не позволяя себе обернуться к столпотворению и раскланяться в приступе благодарности, я юркнула в здание. Просторная сферическая приёмная лазурного цвета была похожа на космическую станцию будущего — исчезли привычные глазу узоры и орнаменты, уступив место аскетизму. Даже люстра, обычно помещавшаяся в основных комнатах, дабы показать роскошь принимающего, представляла собой обыкновенную спираль золотого цвета. Всего, за исключением входа, в помещении было шесть равноудаленных открытых проходов. Заприметив карту здания, висящую на стене, я подошла ближе. На аккуратном чертеже был расписан план первого этажа с эвакуационными выходами. Здесь также числились ненаучные помещение, в которых работники могли отдохнуть после успешно выполненной работы. Лестничный пролет, закрытый прозрачными дверями, и два лифта находились аккурат в правом проходе от плана бюро. Тут же обнаружился ещё один стенд с картой десяти этажей. Старания разобраться в ней ни к чему не привели — от обилия разноцветных значков и стрелок, отображённых на схеме, голова пошла кругом. Я не имела и малейшего представления о нужном мне кабинете, так что надеялась сориентироваться на месте. — Чёрт ногу сломит, — прошипела себе под нос, щуря глаза в искренних попытках разглядеть хоть что-то понятное в предложенном чертеже. Чем занимались братья? Внедрением современных технологий в мир волшебства. Возможно, следовало наведаться в отдел инновационного развития. Приехал лифт. Его двери слегка выдвинулись вперёд и разошлись в стороны, приглашая желающих войти. Наперекор моему желанию проехаться в одиночестве, в капсулу хлынул целый поток людей. Несмотря на это, чувствовать себя килькой в банке не пришлось, и, умостившись на одной из трёх встроенных скамеек, я взглядом впёрлась в серую металлическую стену напротив. Почему-то я подумала, что если начну разглядывать присутствующих, то своим поведением непременно вызову вопросы. Думать о чём-то отвлечённом не получалось. Я то возвращалась к ссоре с Хибики, вспоминая его равнодушный тон, то к разговору с Нобуру, начиная корить себя за резкость в отношении приятеля. Я явственно осознала, что все их разговоры и попытки преподнести себя в выгодном свете были всего лишь стремлением принять участие в моей жизни. Отдельные думы были посвящены беспокойству, вызванному ополчившейся Алчностью и подписью злополучного договора. Могла ли я на неё злиться? Что мне мешало, как и в прошлые разы, проигнорировать её хмурый настрой? Моё сознание заволокли взбудораженность и гнев, я дала слабину. Среди вяло-депрессивных мыслей, я постаралась найти в последних событиях хоть какой-то позитивный просвет, но поняв, что задача мне не по силам, я уткнулась в свои ладони. Душу скрутила тоска. Я осталась совершенно одна. У меня не было ни семьи, способной поддержать меня в трудную минуту, ни друзей, на которых можно было положиться. Я самостоятельно всё порушила. Вновь вспомнился Джерар. Больше всего на свете мне хотелось, чтобы он находился рядом и своим присутствием уберег меня от очередной ошибки, но это, конечно же, было невозможно. Он был далеко. Очень далеко. У него не было возможности сопровождать меня в безумном беге. — Подайте идентификационную карту, пожалуйста! — донеслось до меня, после чего кто-то тронул меня за плечо, привлекая внимание. Я растерянно проморгалась, выудила из кармана карточку, вручая её добродушно улыбающемуся мужчине в преклонном возрасте. Только сейчас я заприметила рядом с панелью управления лифтом небольшой экран. Морщинистой рукой мужчина приложил пропуск к дисплею, после чего зажглись кнопки этажей. — Вам какой нужен? — Восьмой, — коротко выдала я, нахмурившись. Зажглись только восемь этажей из десяти, что наводило на мысль о неких уровнях иерархии. Кажется, местная администрация сидела на самом верху, коршунами следя за жизнью всего бюро. Двери капсулы вплыли с тихим щелчком, лифт мягко тронулся с места и уже через долгих полминуты остановился на восьмом этаже. Из последних сил вытащив себя из пучин отчаяния, я поднялась и побрела на выход. За створками предстал коридор в идентичных приёмной тонах. Чёрный кафельный пол был начищен до блеска, а линии ламп, вмонтированных в потолок, издавали мерный гул. Из закрытых дверей, расположенных на приличном расстоянии друг от друга, доносились голоса, то утихая, то усиливаясь вновь. По-видимому, работа шла в самом разгаре. У каждой двери висели таблички серебряного цвета из незнакомого мне материала. Аккуратно выведенные слова были выпуклыми — её могли прочесть даже слепые. С трудом мне представлялись учёные с подобной особенностью, однако почему нет? Такие мелочи вызывали уважение. Напротив одной из лабораторий вывеска указывала назначение этажа: «Инновации». Тут же прилагалась очередная карта, однако более понятная: на восьмом этаже располагалось шесть помещений, четыре из которых отводились под исследования, а два других под залы совещаний и хранение полученной информации. На еще одной стене висел график дежурств и время работы каждой из корпусов. Я повернула в левую сторону от лифта и пошла к архивам, стараясь издавать поменьше звуков, однако из-за кафеля каждый шаг отдавался тихим звуком. Двери были менее навороченными, нежели их собратья, ведущие в лаборатории, матово чёрные и без каких-либо узоров. На этот раз рядом не было никаких панелей для приёма карт, поэтому я медленно потянула за круглую ручку. Стоило ноге ступить за порог, как по всему помещению автоматически разлился тёплый свет. Многочисленные полки, заполненные различными документами и папками, тянулись до самого верха. По краям каждой были выгравированы различные стадии: «Предложение», «Разработка», «Готовый продукт». В отдельном углу поместили «Отклонённые» предложения, которые, всё же, имели возможность реализации в будущем. Я подошла к разделу разрабатывающихся проектов и прочла названия пары документов, с удивлением обнаружив там ход работы над неким «Ветрогоном». Полистав несколько страниц, поняла, что это местный аналог вентилятора, работающего с помощью лакрим. При более детальном осмотре полки обнаружилась буква, с которой начинались все фамилии глав команд. Отыскав нужную мне «П», я принялась с придирчивостью детектива, осматривающего место преступления, прочёсывать документы. На то, чтобы изучить всё, мне потребовалось примерно полчаса, однако я так и не нашла злосчастной фамилии. Может Рафаэль всё-таки наврал мне тогда, произнёс обычный набор букв? Безусловно, хотелось верить в обратное. Я оглядела два оставшихся отдела, где я ещё могла попытаться найти что-то полезное, тихо чихнула — сильно пахло ацетоном, будто где-то на этаже разлили целое ведро жидкости для снятия лака. Что я вообще планировала здесь найти? Зеро сам сказал, что последний раз видел Потье больше десяти лет назад. Они уже давно не работают здесь. Возможно, исследования Потье оказались слишком жестокими даже для полулегального Бюро. Я скрестила руки на груди, раздумывая над ситуацией. Ещё не поздно всё бросить и вернуться обратно, пока не обнаружили пострадавших девушек и не закрыли здание для проверки. Но бросить незаконченное дело, сдаться на полпути? Мысленно я обматерила всех подряд, на ходу сочинила три нескладные ругательные строчки про Брэйна и вдруг замерла. Чисто теоретически, раз уж бывший глава бюро имел такое тесное общение с подчинёнными, то что могло помешать ему разместить все их важные документы и проекты в своëм кабинете? Глаза невольно поднялись к потолку, а из горла вырвался обречённый вздох. И как прикажете пробираться в эту обитель дьявола без доступа к верхним этажам? Неужели придётся вновь применять силу ради какой-то пластмассовой безделушки? До сих пор я чувствую лёгкое головокружение, стоит хоть на мгновение отвлечься от цели и вспомнить о распластавшихся телах на грязном песке Я неловко переступила с ноги на ногу, в который раз оглядела помещение. Был ли смысл продолжать оставаться здесь? Какова вероятность того, что мне удастся найти что-то стоящее? Решать приходилось быстро. Ноги повели меня к выходу из хранилища, однако в дверях пришлось замереть, столкнувшись с очередными учёными, внешний вид которых заставлял ассоциировать их не иначе как с живыми мертвецами: почему-то все люди, коих я встречала в здании, отличались особой неряшливостью, их волосы часто были растрёпаны, а под глазами красовались тёмные круги. Кажется, они даже представить себе не могли, что такое отдых — настолько были увлечены своим делом. В непонимании я перевела взгляд с одного парня, коего я видела в толпе у входа в здание, на мужчину постарше. В таком же изумлении на меня воззразились они сами. — Девушка, весь персонал уже как пять минут назад созвали в кабинет для совещаний, — прокашлявшись, промолвил парень спустя несколько долгих секунд обоюдного, почти комичного молчания. — Вы уборщица? — Что, простите? — переспросила я, параллельно придумывая более-менее правдоподобную легенду. Интересно, а что же они здесь делают, раз у них в данную минуту полным ходом идëт собрание? — Ох, нет! Я новенькая, у меня сегодня первый рабочий день. По всей видимости, меня забыли предупредить. — Вы к какому участку прикреплены? — вмешался в разговор мужчина лет сорока. Его волосы уже тронула седина, лоб исполосовали морщины. — Инновационный? — бормотание, что должно было звучать как утверждение, больше походило на вопрос. В стремлении казаться более убедительной, я продолжила: — Да-да, меня хотели определить в опытное производство, но в отделе кадров посчитали, что здесь я лучше раскрою свои таланты. — Тогда вы просто обязаны там быть! — улыбнулся парень, изрядно воодушевившись. — Мы хотели зайти в хранилище, чтобы забрать подробный план нашего проекта и представить его руководителю. А вы, похоже, заблудились, так? Здесь легко потеряться! Кстати, меня зовут Акира, и я… — Нам лучше не задерживаться, — резко осадил его коллега и Акира, недовольный чужой бестактностью, обидчиво скрестил руки на груди. Кажется, если бы парня не прервали сейчас, то монолог бы продолжался часами. — А вам, леди, действительно нужно явиться на собрание, поскольку требования вышестоящих игнорировать нельзя. — Да, я всё прекрасно понимаю. Вы тогда идите, я сейчас догоню, — я постаралась мягко улыбнуться, примирительно помахав ладонями. Надеясь отвязаться от навязчивых учёных, я пыталась выиграть для себя немного времени на осмысление новой проблемы. Теперь предстояло решить, был ли резон идти на сомнительное, не внушающее доверия мероприятие. Могло ли присутствие на нём дать мне нечто полезное? Могла ли я позволить себе поверить в удачу, что на собрании мою персону не рассекретят? Наличие варианта, что я предоставила самой себе, делало ситуацию менее безнадёжной. Исследователь нахмурился и, пробормотав что-то про безответственность молодёжи, в пару шагов приблизился ко мне. Крепкая хватка на рукаве заставила вскрикнуть от неожиданности. Скосив в немом вопросе взгляд на не менее удивлённого Акиру, я по инерции засеменила за удаляющимся мужчиной. Приходилось чуть ли не бежать за резвым нагловатым сотрудником: за руку меня тянули столь сильно, что я всерьёз начала опасаться за её сохранность. Мы минули очередной длинный коридор, отличающийся от других таких же разве что тревожно мигающим светом лампы, прошли через массивные двустворчатые двери. При заходе в помещение я каким-то чудом умудрилась получить удар в плечо, и теперь, шипя от глупо полученной тупой боли, я осматривала комнату. Она представляла из себя округлое помещение в унылых серых тонах. По бокам от входа висели две крупные карты — мира и Фиора отдельно. В центре стоял тёмный стол, чуть отдававший металлическим блеском и занимавший собой почти всё свободное пространство. Помимо меня и двух учёных, с которыми я имела неосторожность столкнуться, тут находилось ещё четверо человек: двое тихо переговаривались между собой, третий маялся от скуки, а четвёртый перелистывал мелкую записную книжку. Пришедший со мной сотрудник старшего возраста выглядел самым опытным из присутствующих. Меня усадили прямиком напротив трёх маркерных досок, которые, помимо ламп, освещались естественным светом из двух достаточно крупных окон. Защитных решёток или ограждений нет. Возможно, стекло крепкое, разбить будет трудно. — У нас новенькая? — единственная девушка в коллективе наклонила голову набок, из-за чего маленькая синяя прядь, выбившаяся из тугой косы, упала ей на глаз. Впрочем, учёная быстро смахнула её. Остальные едва ли взглянули в мою сторону. Да что там говорить, щуплый ботаник с крючковатым носом и жидкой бородёнкой, мельком оглядев меня с ног до головы, неприязненно повёл плечом и отвернулся. Едкая вызывающая усмешка коснулась моих губ, но долго там не продержалась: сосредоточенность делом затмила всякое пренебрежение. — Недавно заступила, — ответил за меня уже успевший надоесть мужчина. Вроде бы по дороге сюда он представился, однако я была так занята мысленными терзаниями, что даже не обратила на это внимания. — Знакомства вне рабочей обстановки. Как продвигается ваша научная работа? — Пока что в процессе, — подал голос другой работник. — К сожалению, нынешние образцы анестезии не допущены к тестированию на людях, поскольку вызывают летальные побочные эффекты у крыс. Дальнейшие обсуждения издевательств во имя науки прервались звуком открывающихся дверей. В зал вошёл статный мужчина в ухоженном деловом костюме. Зачёсанные назад тёмные волосы слегка выбивались из общей прически, небольшие мешки под глазами указывали на хроническую усталость. Несмотря на некоторые черты вялости, мужчина производил впечатление человека деятельного и решительного. От карьериста — я нисколько не сомневалась в правильности подобранной характеристики — исходили сильные волны уверенности в себе и своих силах, которой бы позавидовали многие политики и бизнесмены. Осмотрев присутствующих, он обратился ко мне. По телу пробежала волна дрожи, вызванная не то остротой взгляда мужчины, не то едва ощутимой прохладой помещения. Кажется, минусовая температура сохранялась во всех помещениях бюро. Было ли это сделано с целью улучшения условий работы, создавая комфорт для изнурённых жарой сотрудников, или того требовали проводимые в учреждении опыты — факт того, что у меня подмерзали ладони, оставался неизменным. — Вы здесь недавно? — я смущённо кивнула, поразившись своей кротости смиренной монашки. Бесстрастным, чуть хрипловатым голосом, он продолжил: — Представитесь? Спина невольно напряглась. Я неестественно выпрямилась, буквально чувствуя, как позвоночник беспощадно превращается в металлический прут. Называться именем сотрудницы, у которой я нагло выкрала пропуск, было бы крайне глупо и неосмотрительно: присутствующие могли знать учёную в лицо, поэтому избежать паники не получилось бы. Представиться Сорой? Тупость этого варианта попросту не передавалась словами, причëм как японскими, так и русскими. Что-то подсказывало мне, что не стоило большого труда пробить моë имя в базе данных. Да что там, учëные тоже являлись людьми, читающими журналы, для одного из которых я снималась около нескольких часов назад. Удивительно, как меня вообще по внешности не вычислили? Высокомерие высокомерием, но отрицать свою некоторую популярность абсолютно нелепо. Долгое молчание было прервано призывным кашлем со стороны Акиры. Метнув на него раздражённый взгляд, я назвала первое пришедшее на ум имя. — Софи. Надеюсь, я смогу принести пользу науке, — растянувшаяся на моëм лице улыбка быстро сменилась поджатием губ, стоило заметить одобряющий взгляд новоиспечённого знакомого. Настроение падало в геометрической прогрессии с каждой секундой пребывания в зале, и его дружелюбие волей случая воспринималось мной как тонкая издёвка. Один из сидящих за столом, прокашлявшись, подал голос: — Господин распорядитель, извините, что прерываю, но у нас есть график, в которое данное мероприятие не входило. Не могли бы мы начать? Мужчина ещë с десять секунд пилил меня взглядом, после чего направился к маркерным доскам. Только сейчас я подметила давно заживший шрам над левым глазом. Белая маленькая полоса говорила о том, что ранение было пусть и небольшим, но зато глубоким. Оказалось, что поводом для сбора оказалось желание местного совета узнать о продвижениях в инновациях. Следующие полчаса мужчина, являвшийся организатором сие мероприятия, выслушивал доклады прибывших. Во время второго или третьего прослушивания, когда мозг уже перестал фильтровать какую-либо информацию, мой взгляд набрёл на карту Фиора. Оказалось, что она была очень подробной: в ней числились деревушки и водоёмы, о которых я даже никогда и не слышала. Попытавшись вспомнить примерный район, в котором располагалась деревня Каламит, я пару минут вычитывала многочисленные надписи. К своему сожалению, никакого упоминания о деревне, ставшей оплотом моего второго детства, не было. Разговоры, проводимые учёными, как и следовало предполагать, в основном были лишены тех оборотов речи, что использовало среднестатистическое население планеты. Большая часть выражений, услышанных мной, не воспринималась в силу обыкновенного незнания тех или иных слов. Порой умные мысли посещали мою голову, однако не задерживались там надолго. От скуки я принялась раскачиваться на черном стуле, в бессмысленности рассматривая однотонный потолок, примечая мелкие трещинки, возникшие по прошествии неопределённого количества времени. Краем уха я подметила, что нынешний доклад касался темы взаимосвязи науки и магии. Его представлял тот самый Акира, который встретил меня со старым учёным у хранилища. Неожиданно для себя заинтересовавшись, я прислушалась, продолжая слегка покачиваться. Внезапно подо мной послышался скрип, и я быстро приняла вертикальное положение, что, впрочем, не спасло меня от всеобщего внимания. Говоривший затих, уставившись на меня растерянным, чуть ли не смущённым взглядом. Руководитель, всё это время задумчиво вслушиваясь в презентацию и время от времени задавая наводящие вопросы, чуть склонил голову. Уголок его губ едва заметно двинулся вниз, блеснула ледяная сталь во взгляде. — Раз вам не интересны обсуждаемые нами темы, то поделитесь своими предложениями? — пренебрежительно обратились ко мне, но я была так взволнована свои небольшим казусом, что даже не поняла, кто это произнёс. От меня ждали дельного ответа. Той идеи, что в полной мере могла бы побороться с нынешней темой повествования, затмить своей гениальностью любой другой проект, когда-либо услышанный и разобранный данной аудиторией. Я проморгалась, окончательно выпадая из мира мыслей. Присущая мне неуклюжесть частенько заводила в непроходимые дебри случайно совершенных глупых ошибок, выход из которых представлял из себя не менее глупые последствия, но я и подумать не могла, что моя безалаберность решит дать о себе знать именно в эту минуту. С трудом удалось подавить импульсивный порыв стукнуть себя по лбу. Мои полные растерянности глаза обратились к молчащей аудитории. Подвергала ли я риску своë предприятие? Возможно. Выставляла ли я себя посмешищем? Определённо. Молчание сохранялось достаточно продолжительное время, оттого руководитель, не выдержав партизанской позиции горе-подопечной, тихо вздохнул. На секунду я даже почувствовала горьковатый привкус стыда на языке, ощутила себя несмышлёным ребёнком, не сумевшим оправдать ожидания успешных родителей. — Думаю, мы можем продолжить. Будьте внимательнее к коллегам, мисс Софи, — мизерное уважение, что было проявлено во время знакомства, скрылось за волнами равнодушия. Чувствуя необходимость как-то выкрутиться, я, опережая собравшегося возобновить доклад парня, вскочила. Стул, на котором я сидела, опасно закачался и, стремясь предотвратить свой неумолимо надвигающийся окончательный позор, я рукой потянулась к его спинке. Коснулась деревянной конструкции, но сила, прикладываемая мной для остановки движения, оказалась слишком велика — стул опрокинулся. — Извините, — нелепость сцены столь сильно ударила по моему относительному внутреннему умиротворению, что единственным, чего бы мне хотелось — так это провалиться к ядру Земли, озаботившись лишь тем, чтобы меня никогда не нашли. Я привела мебель в исходное положение, бросая все свои силы на потребность отвода глаз от чуть насмешливых взоров временных коллег, и продолжила: — Причина моего пренебрежения заключается в том, что все мои мысли заняты гениальной идеей, посетившей меня накануне. Рука руководителя произвела лëгкий пас, позволяя мне продолжить монолог. Я медленно прошла к маркерной доске, вооружаясь канцелярской принадлежностью. Надеюсь, скудных познаний в физике хватит, чтобы они начали по другому воспринимать окружающий мир. — Я, как и многие из вас, озадачилась вопросом того, что почти всë в нашем мире работает на магии. Мы слишком часто полагаемся на волшебников, регулярно используем лакримы. Плохо ли это? Отчасти. Магов в нашей стране немного и, если уж говорить по существу, с каждым годом их становиться всë меньше — одни умирают от старости, другие погибают на миссиях. Производство лакрим отнимает много времени, а бракованные изделия, созданные из этого привередливого вещества, сильно превышают количество годных товаров. Нам явно следует отойти от привычных удобств и первым моим предложением станет рассмотрение транспортных средств. Не дождавшись реакции в виде согласных возгласов и аплодисментов, я разочарованно поджала губы. Что ж, публика здесь на редкость скептична, поэтому нужно постараться их расшевелить. — Знаете о законе сохранения энергии? — уточнила я. — О том, что энергия не может возникнуть из ничего и не может исчезнуть в никуда, она может только переходить из одной формы в другую. Можно многого добиться, научившись правильно использовать его. Я совершила слабые наброски на доске, выуживая из памяти нужный чертёж. — Всех же раздражают эти кареты с лошадьми? Быстро добраться до нужного места просто не представляется возможным. Приведём в пример транспорт, использующий систему собственной энергии. Комфорт и скорость передвижения оспаривать глупо. Минусом подобной роскоши можно считать заоблачную стоимость поездки, вызванную фактом существования низкой численности водителей-магов. Паровое устройство может решить любую проблему! Закончив схематичный и донельзя кривой рисунок, я отошла в сторону, являя миру если не чудо света, то приближенное к нему зрелище. Косые линии сложились в изображение работы теплового двигателя внешнего сгорания, действие коего я проходила в школе чуть ли не в восьмом классе. Следовало бы поблагодарить высшие силы за то, что на некоторых уроках я всë-таки слушала занудные изречения учителя, а не пялилась на сенсорную панель телефона. — Для работы всей системы необходим паровой котел. Образовавшийся пар расширяется и давит на поршень, в результате чего происходит движение механических частей, — объяснила я достаточно сжато. — Конечно, на обеспечение этой машины потребуется некоторое количество ресурсов. Уголь, например. — Которым, как все мы знаем, Фиор не располагает, — задумчиво пробормотал в ответ девичий голос. Заключённый в еë фразе посыл дошëл до меня не сразу, а когда заторможенный мозг всë-таки переварил информацию, вокруг меня уже вовсю шли дебаты о возможности товарного сотрудничества с другими странами и замене угля аналогами. Рассуждать на тему ресурсов Фиора мне никогда не приходилось, оттого для меня стало настоящим открытием, что королевство обладало на удивление небольшим набором полезных ископаемых. Почему-то я всегда считала, что проживаю чуть ли не в самом развитом и процветающем государстве. Как оказалось, богат Фиор был преимущественно на флору и фауну. — У Арболеса этого угля в избытке, можно было бы наладить поставку из него. — оживлённо предложил Акира. — У нас и без того напряжённые отношения, — махнул рукой пожилой мужчина и на этот раз заявление я встретила без удивлëнно вскинутых бровей и округленных глаз. В гильдии нам часто рассказывали о политической обстановке и вызвана эта надобность была отнюдь не обычным расширением мировоззрения. В случае возникновения конфликтов в первую очередь страны посылали своих магов на разборки. Ив однажды рассказывал о том, как рунные рыцари подняли настоящую тревогу при пересечении наших границ вооружённой группы людей из Боско. Позже, конечно, выяснилось, что те вели преследование террориста и, чтобы не потерять след, ступили на чужую землю, но инцидент всë равно подпортил сотрудничество стран. Решив, что более от меня ничего не требуется, я облегчённо выдохнула, под оживленные споры усаживаясь на своё место. Руководитель, что не принимал участия в дискуссии, сосредоточенно смотрел в сторону исписанной мной же доски, по всей вероятности, стараясь досконально разобраться с новой поданной идеей. — Об экологичности двигателя в любой случае не идёт и речи! — возмутился очередной уникум из толпы, на что я неприязненно повела плечом: — А солнечная энергия вам на что? Приподнятая рука председателя собрания призвала всех замолчать. Гробовая тишина, вмиг повисшая за столом переговоров, невольно заставила восхититься авторитетностью мужчины. Задумчиво обведя меня взглядом, он вынес вердикт: — Звучит вполне сносно, — в голосе его мне почудилась странная смесь гордости и спесивости, словно предложение по улучшению транспортной инфраструктуры изначально принадлежало ему. Предательски дёрнулось веко. — Я уже было подумал, что вы совсем бесполезна, но нет. После собрания пройдём в мой кабинет, подробнее разберём вашу задумку. Возмущения, норовившие политься из меня бурным потоком, застряли в горле, стоило мне дослушать речь. На несколько долгих мгновений неверие, смятение и шок сжали внутренности, впрочем, быстро превращаясь в расползающиеся по телу волны восторга и безудержной радости. Доступ к верхним этажам, о котором я грезила всё совещание, был у меня в кармане. *** Остальные люди, присутствующие на собрании, с завистью смотрели на наши удаляющиеся спины. Казалось, что вот-вот во мне про жгут дыру, а то и вовсе испепелят лучами неукротимого гнева. Почувствовав внезапный прилив самодовольства, чудным образом свойственного мне в последнее время, я слегка повернула голову, чтобы часть моего лица была видна оставшимся и слегка приподняла уголки губ не то в сожалеющей, не то в злорадствующей усмешке. Ответная реакция в виде недовольного бубнежа, сопровождающимся скривившимися лицами, ясно показала ревностное отношение учёных к нынешней ситуации. Похоже, каждый из них был готов многое отдать за то, чтобы просто оказаться на моëм месте. Время, затраченное на преодоление всех коридоров, тянулось упругой резиной, превращалось и свëртывалось в болезненную бесконечность. Вынужденное нахождение в обществе с человеком, всем своим образом внушающим мистический, почти суеверный трепет и нервную дрожь, вызывало головокружение. Обычное волнение верно и стремительно перетекало в пробирающий до костей мандраж. — Жаль прерывать нашу потрясающую идиллию, — произнесла я немногим позже, когда тишина начала буквально давить на барабанные перепонки, а стук лакированных ботинок сопровождающего лишать рассудка. Звук моего негромкого голоса рысью побежал дальше по переходу, набрасываясь на холодную поверхность стен и отскакивая назад. — Однако мне было бы интересно узнать ваше имя. Идя чуть позади руководителя — благоговение, испытываемое мной не позволяло идти с ним вровень, — я почти не видела выражения его лица, однако мне показалось, что чужие глаза проделали путь к потолку и обратно. — Неужели наши инструкторы стали столь неквалифицированными, раз не посвящают новые кадры в базовые вещи? — недовольно спросил он в пустоту, однако потрудился ответить: — В уставе прописано, что сотрудники S класса обязаны оставаться инкогнито во избежание ненужной огласки, непредвиденных инцидентов и в целом неприятных сюрпризов. — Как же тогда быть, если в зале окажутся два высокопоставленных чина? — хмыкнула я, представляя деликатную, но вполне штатную ситуацию во всей полноте красок. — Не особо удобно обращаться сразу к двум людям, стоящим на одной иерархической ступени, по единому званию. — Это исключено, — убеждённый в своей правоте проговорил руководитель. — Каждый прикреплён к своему блоку и априори не может попасть в другие. Единственное место, где мы можем встретиться — этаж управления, на который путь обычным работникам заказан. — А как насчëт первого этажа, входа в здание? — У нас отдельный вход, — безучастно выдал он: равнодушный тон и краткость ответа любезно подсказали об исчерпании лимита на вопросы. Попыток заговорить я больше не предпринимала, погрузившись в размышления об услышанном. Всё оказалось куда секретней и запутанней, чем казалось изначально. Пропуска, система рангов, полная скрытность охраны и начальства — насколько серьёзными исследованиями занималась эта организация, обособленная от всего мира километрами пустынных земель, безлюдной раскалённой суши? Если слова Нобуру не выдумка и разработка Эфириона действительно велась здесь, то сами собой напрашивались мысли о других, возможно, куда более опасных вариантах оружия массового поражения. Фиор — страна относительно слабая, не располагавшая ни эффективной боевой техникой, ни большой и хорошо обученной армией. Единственное, чем она могла похвастаться, так это процентом рождаемости волшебников, что пока в несколько раз превышал подобные показатели в других королевствах, и более менее развитым производством лакрим. Международные отношения строились исключительно на дипломатии и проглатывании насмешек стран-соседей — король Тома Е. Фиор, по всей видимости, прекрасно осознавая, что его детище не воспринимают всерьёз, предпочитал поддерживать образ клоуна, всячески демонстрируя не только свою некомпетентность, но и наивную лояльность ко всем на континенте, играя на политической арене также хитро, как старый картёжник за покерным столом, в каждый свой ход вкладывающий тонну блефа. Возможно, именно хитрость правителя до сих пор позволяла нам скрывать такую золотую жилу, как Бюро Совершенствования Магии, в данный момент активно развивающего наше отставание. Оставалось молиться, чтобы повышение военного потенциала не повлекло за собой ряд вооружённых конфликтов. В лифте, поднявшемся к нам на удивление быстро, никого обнаружилось, и на немое предложение руководителя сесть на свободное место я ответила сдержанным качанием головы: в замкнутом пространстве цепкие руки паники сжимали горло сильнее обычного, и желание быть готовой к обороне в любой момент представилось мне чем-то естественным. Кнопки верхних этажей перелились мягким зелёным светом, когда руководитель невесомо, почти не касаясь считывающей панели повёл пропускной картой. В ожидании я скрестила руки на груди, подавляя звериный порыв выбежать из кабинки до закрытия дверей. Неожиданное движение вбок потребовало от меня огромных усилий не уткнуться лбом в руководителя. Едва не взвизгнув потревоженной сиреной, я схватилась за поручень, искренне надеясь, что тросы лифта надёжны как швейцарские часы, а внезапный толчок не более, чем обычное начало движения вверх. Как-то раз мне доводилось застревать в одной из этих железных пыточных в своём мире — потребовалось около пяти часов, чтобы починить подъёмный аппарат. Я тогда около полугода пользовалась одними лестницами, напрочь забыв о существовании дьявольских механизмов. — Именно поэтому я и сказал сесть, — равномерно выдал руководитель, нисколько не потревоженный дёрганьем кабины. Отвечать на его реплику я не стала, лишь одарив мужчину сумасшедшим от страха взглядом. Лифт понёсся по шахте с куда большей скоростью, чем он двигался до этого. Я зажмурилась, однако даже сквозь толщу затвердевшей темноты различила колышущееся освещение замкнутого пространства. Горизонтальное путешествие удивило меня на порядок сильней любых встречавшихся мне до сего момента вещей. Даже использование магии представилось мне не таким уж поражающим воображение делом в сравнении с новым открытием, воплощением фантазии Роальда Даля. Впрочем, стены моего местопребывания не были прозрачными, как во вспомнившихся мне произведениях, и рассмотреть красоты внутреннего устройства бюро я не могла. Думаю, оно к лучшему — меня и без того одолело головокружение. Поездка составила по времени около тридцати долгих секунд, в течение которых моë состояние простодушного удивления и неопределённой тревоги слегка притупилось. Из подъемника, тем не менее, я чуть ли не выбежала под ироничный взгляд руководителя. Реакция мужчины на мои слова и действия уже перестала волновать — до верхнего этажа я добралась, так что надобность в человеке растворилась подобно утренней дымке. Отличительных характеристик у этажа управления я не выявила, поскольку интерьер копировал абсолютно все детали и их расположение. Подумалось, что мы так никуда и не доехали, но взглянув на спокойное выражение лица спутника, я убедилась в обратном: обстановка его нисколько не смутила и, подзывающе махнув мне рукой, он двинулся в путь. — Не вижу оживления, — едва разлепляя губы проговорила я. Несмотря на всю чистоту и убранность проходов, возникало впечатление, что людей здесь отродясь не видели. На какую-то долю секунды я даже ощутила жалость по отношению к руководителям, проводящим сотни рабочих часов в полном одиночестве. В конце концов, человеку нужен социум, а такими темпами учёные совсем лишаться рассудка. — Мне стоит одарить вас таблицей с распорядком дня каждого работника? — точёные брови руководителя чуть вздёрнулись к покатому лбу, выражая недоумение. Кашель поразил горло, заглушая собой истеричный смешок. Царговая дверь, скрывающая за собой требуемый кабинет, отворялась с помощью ключа. Выудив из кармана выглаженного пиджака небольшую связку, издающую звонкие металлические лязги при любом случайном касании, мужчина обратился к замку. Занявшись разглядыванием однотонных, кружащих голову похлеще больничных рекреаций, стен, я хмыкнула: — Разве не везде нужны пропуска? — Предпочитаю доверять проверенным поколениями методам. Фраза, присущая в большинстве своëм людям старшего, преклонного возраста, прозвучала с интонацией столь серьёзной, что внезапно возникшее желание высмеять чужую жизненную установку, сопоставив еë с занимаемой человеком должностью, умерло где-то в зародыше. В выражении не было и намëка на лицемерие, лишь неозвученная констатация факта — сколько бы новых технологий не заполонило рынок товаров и услуг, старые всë равно продолжат своë существование. Просто потому что привычки, выработанные годами, не так просто искоренить. В кабинете пахло церковным ладаном, воском и, как ни странно после брошенного вскользь изречения, древностью: не в том смысле, что на предметах интерьера тысячелетними слоями скапливалась пыль, а роскошь пространства воспроизводила пресловутый Версальский Дворец — чистота помещения заслуживала уважения уборщицы, а дороговизна убранства сохраняла аристократичное молчание. Дело было скорее в неуловимых оттенках, деталях, благодаря которым само присутствие вещи в кабинете приобретало какую-то тайную одушевлённость, придающую ей ощущение вневременной ценности. Тяжёлые шторы драгоценного изумруда лишали естественного освещения, суровыми стражами встав у больших, значительно превышающих мой рост, окон. Вкупе с тëмными обоями, на которых только при внимательном взоре угадывались извилистые узорчатые изображения, визуальное увеличение пространства сходило на «нет», а то и вовсе действовало в противоположную сторону. Опасно заплясало при нашем заходе пламя немногочисленных свеч, совершая всë больше чернильных мазков и раскрашивая комнату, казалось, в цвета чуть ли не глубже чëрного. Решительный шаг, произведённый мной вглубь кабинета, совпал с хриплым, показавшимся миражным, клёкотом. Глаза поражённо расширились, когда в полумраке комнаты я обнаружила птицу — восседающая прямо на письменном столе с резными ножками и позолотой по бокам, она склонилась над мертвой тушкой. Горбатым клювом она безжалостно сдирала сырое мясо с костей, изредка помогая себе крючковатыми когтями. С трудом я сглотнула, стоило птице перевести на меня острый взгляд. Жёлтые глаза разрастающимся пожаром блеснули в свете плавящихся свеч. — Данте, — недовольно произнёс руководитель и ястреб, в одно мгновенье подчинившись чужой воле, в одно движение сильных дымчатых крыльев преодолел расстояние до латунной клетки в углу. Под моим ошалелым взором птица сама закрыла за собой дверцу. Мужчина вальяжно прошёл к деревянному столу, где продолжала лежать истерзанная плоть, одним своим видом вызывающая рвотные позывы, и аккуратно переставил идеально ровную стопку заполненных размашистым почерком бумаг. Прочитав у меня на, по всей видимости, посерелом лице нежелание находиться в кабинете — кто же пожелает, когда в любой момент ты можешь стать жертвой хищной птахи — руководитель кивнул на диван. Мягкая обивка и декоративные подушки, несмотря на всё удобство, не спасали от нервного озноба, вызываемого удушливой атмосферой помещения. — Это орёл? — наигранно безмятежно полюбопытствовала я, хотя была уверена, что от безмятежности там разве что название — подрагивание голоса не услышал бы только глухой. — Гарпия, — уточнил руководитель. Одна из редчайших птиц на континенте, что не поддаётся никакой дрессировке? Решение не верить более выпускаемым энциклопедиям было принято моментально и без рассмотрения. Внимание перехватила внушительная библиотека, представляющая собой огромные книжные стеллажи, располагающиеся вдоль стен. Их наполненность самыми разнообразными книжными изданиями заставила меня восхититься материальным положением мужчины — стоимость бумаги была не так уж высока, однако цена за подобное количество томов явно могла достигать астрономических пределов. — Ценитель литературы? — Только научной. Терпеть не могу искусство. Переоценённое и ненужное праздное явление, — едва ли не выплюнул до сих равнодушный мужчина, после чего добавил с нотками скорби. — Столько талантливых умов погублено под волнами бессмысленных фантазий. Внутренний читатель в отвращении передёрнулся. Будучи личностью любопытной и, что уж там греха таить, крайне дотошной, я много часов проводила во всевозможных библиотеках и букинистических магазинах. В мои вкусовые предпочтения входило множество жанров, исторические документальные издания зачастую сменялись посредственными любовными романами — то ли от невысказанной любви к клишированным поворотам событий и лёгкости повествования, то ли от отсутствия собственных любовных взысканий и банальных горестных вздыханий из разряда «хочу также». Погрузившись в поток мыслей и пытаясь выудить подходящие слова для дальнейшего разговора, я едва смогла зацепить странный глухой звук позади себя. Подскочив с мягкого дивана, я обернулась лишь чтобы запечатлеть падающего распорядителя. Шокировано переведя взгляд в сторону, я наткнулась на охранника, державшего в руках узорчатый канделябр. Он поставил потенциальное орудие убийства на столик и обернулся ко мне, стянув с себя многослойный бесформенный шарф и очки. Сердце сделало восторженный кульбит и рухнуло вниз, когда в ответ на меня уставились знакомые серые глаза, в которых явственно плескалось недовольство. Форма охранной команды висела на человеке мешком и, хоть в этом и состояла изначальная надобность вещи, выглядела на нём невероятно нелепой и до смешного абсурдной. Проморгавшись пару раз — окружающий мир начал походить на бредовую галлюцинацию, я метнулась к парню, хватая того за грудки. — Какого чёрта ты здесь делаешь? — прошипела я, обеспокоенно покосившись на клеть с птицей — та сидела тихо, пристально наблюдая за развернувшейся театральной сценой. Детская и непосредственная радость встречи быстро потонула в болотистой топи страха за товарища. Выражение растерянности, проступившее на доли секунд, — парень предсказывал другую реакцию, — стремительно перетекло в презрительное. — Твоё двуличие поражает до глубины души, — процедил Нобуру, стараясь не повышать голоса. Пусть коридоры этажа и казались пустыми, люди здесь всё же были. — Сначала на коленях умоляешь помочь, потом встаёшь в позу. Лицемерие так и хлещет, не находишь? — Меня не надо было спасать, — хмурое изречение было брошено парню практически в лицо. Я чуть дёрнула ворот бежевых одежд, глупо полагая, что персона передо мной растворится в воздухе. — Всё было под контролем, а ты… Как тебя вообще сюда занесло? Не знал, где провести отпуск? — Если бы Хибики не уговорил, меня бы здесь не было, — гневно выдохнул Инао. При упоминании друга тело напряглось заведённой пружиной и, осознав в чём причина ответного молчания, волшебник Чешуи Змеи Девы продолжил торопливо и мстительно, как если бы пытался больно уколоть о веретено совести пока я собиралась с мыслями. — Сё связался с Эрзой Скарлетт по лакриме, вырвав её с миссии. Сэцуко готовилась идти к вашему мастеру с заявлением о твоём безрассудном походе, благо того не было в гильдии. В лучшем случае тебя ждёт стирание метки, а там… Не думаю, что они смогут спасти тебя от участи преступника S класса — будешь скоротать дни по соседству с больным… — Рот закрой, — почти что рявкнула я и, прерывисто выдохнув, присела рядом с бессознательной фигурой руководителя. Связка ключей перекочевала в карман. Меня пробил дикий мандраж, бурная ссора только ухудшала стрессовое состояние. Думать удавалось исключительно тяжёло и каждая здравая мысль, продиралась в мою голову через джунгли пьяно скачущих мыслей. Теперь единственным лёгким выходом из ситуации была пуля в лоб, однако поиск пистолета представлялся задачей не менее проблематичной. Маг не двигался, смиренно ожидал меня со скрещёнными руками. Я чувствовала его усталость — она непомерным грузом давила на собственную. — Я надеюсь, ты не привлёк внимания? Парень вздёрнул бровь: не любил, когда в его способностях сомневаются. Проговорил с ленцой, непокобелимой решительностью: — Ты думаешь, что такого профессионала может кто-то заметить? Я готов руку на отсечение отдать, никто и не заподозрил меня. В момент, когда Нобуру закончил говорить, а я утвердилась в мысли о не такой уж безвыходности положения, за дверью послышался визгливый пронзительный звон. Сквозь сирену женский механический голос принялся повторять фразу: «Внимание всем постам! Это не учебная тревога. В Бюро проник посторонний. Закрыть все выходы. Повторяю…».