Путаница

      В пятницу Фишер волновался, как никогда ранее.       Ему нужно было ответить Эшли отказом на ее предложение собраться вместе, но он не знал, как это сделать. Юноша ожидал, что за все прошедшее время ему удастся найти подходящие слова и придумать какую-нибудь убедительную причину, но он был настолько занят… всем остальным, что попросту не нашел времени для этого. Поэтому, зайдя в класс, он задумался даже не о том, как будет проводить время с Фелпсом на выходных, а о том, где ему можно спрятаться от подруги. Да, это стыдно признавать, но он действительно готов спасаться бегством, лишь бы не обидеть ее. О том, что эта беготня от элементарного дела может задеть ее еще сильнее, он не думал совсем.       Первый урок пролетает совсем незаметно, и он с ощутимой нервозностью выходит в коридор, где его уже ждали Ларри с Эшли. Девушка приветливо машет ему, и он отвечает тем же, но совсем уж запоздало и вяло. — Привет, Сал! — здоровается она. — Привет, — ответил Фишер отстраненно.       Какое-то время они молчат, а потом он вдруг осознает, что рядом нет Тодда. Зная, что молчание спровоцирует напрашивающийся вопрос, он цепляется за этот факт, как за спасательный круг, и решает опередить девушку своим вопросом, хотя она даже и не думала открывать рот: — А где Тодд? Мы же вместе в школу шли. — Мм, ему кто-то позвонил и он отошел, — объяснила Кемпбелл. На самом деле, удивительного в этом ничего не было, учитывая его репетиторство — иногда с ним действительно созванивались другие ученики или их родители, чтобы договориться о занятиях или предупредить о том, что планы изменились. Поэтому допрашивать Эшли по этому поводу смысла никакого не было, а иных тем для разговора он придумать в силу своей нервозности не мог.       Ну вот, пиздец. С самого утра, на первой же перемене, да еще и при Джонсоне объясняться, почему он не может затусить с ними на выходных. И ведь правду сказать тоже не может — и Ларри, и Эшли вряд ли будут рады, что их ближайший друг продинамил их ради того, с кем столько враждовал. Конечно, он не мог сказать и того, что Трэвис вообще-то правда старается и быстро учится, и что Салли что-то такое странное к нему испытывает, хотя, честно говоря, очень хотелось. Обсудить это хоть с кем-нибудь реально хотелось и было ему необходимо хотя бы ради трезвой оценки ситуации со стороны зрителя, но поговорить об этом ему было не с кем.       Слишком рано. Слишком.       Но, слава небесам, Тодд возвращается к ним как раз тогда, когда молчание уже становилось неловким. Салли едва сдерживает облегченный вздох, поворачиваясь лицом к Тодду, а затем замечает, что вид у него прям совсем безрадостный. Выглядел он не то чтобы недовольным, а скорее чем-то взволнованным и встревоженным. Что-то случилось, скорее всего. — Что такое, Тодд? — спрашивает Фишер, как только рыжий подошел к ним. — Ты какой-то невеселый. — Да, кстати. Я помню, каким ты отошел, — согласилась Кемпбелл.       Ларри только кивнул.       Тодд замялся, собираясь с мыслями. Он обычно не шибко эмоциональный и веселый, но все же по нему всегда заметно, тревожит ли его что-то или он просто в состоянии абсолютного спокойствия. И в данный момент было действительно очевидно, что что-то произошло как раз за то время, пока он разговаривал с кем-то по телефону. Он доверял им так же, как и они ему, поэтому изначально решил все рассказать, но не знал, как именно это сделать. — Блин, только никому не говорите, — начал он все-таки. Ребята кивнули, не переглядываясь. — Я же вчера малышне экскурсию проводил. Ходили по кабинетам, смотрели, где в старшей школе что находится. А в конце экскурсии два ученика пропали.       Ох, блять.       Салли даже не находит в себе сил что-то сказать, потому что ситуация реально хуевая. Ответственность же за малышню возлагали на него, когда отправляли их глядеть, что их ожидает через пару лет, но в итоге дело закончилось пропажей двух учеников. Если бы пропал кто-то один, то еще не так страшно. Но пропало два школьника, притом в день экскурсии, и это серьезно. Если какие-то бытовые мелочи или мистику можно было как-то утаить от других людей и разрешить самостоятельно, то такие вещи решаются уже с помощью полиции. — Погоди… два ребенка пропали, а ты нам об этом рассказал только сегодня? — заметила Эшли. — Я предположил, что они сбежали, поэтому не волновался. Но мне только что звонили родители одного из мальчиков и спросили, видел ли я их, потому что домой они так и не пришли. — Вот же срань, — прокомментировал Джонсон. — Вот именно, — кивнул на это Моррисон. — Нужно как-то их найти, пока законные представители не связались с полицией. У меня будут серьезные проблемы, да и это же среднеклассники — с ними могло случиться все, что угодно. Не могли же они просто взять и испариться.       Ларри на мгновение закатил глаза. — Неужели и здесь эта паранормальщина завелась? — недовольно выдал он. — Ну нахер, мне хватает математики. — Думаешь, с этим как-то связан культ? — спрашивает Салли, предположив самое худшее. Они уже видели, какое большое влияние оказывает культ на самом деле и насколько далеко разошлись его прислужники. Одной такой оказалась миссис Пакертон, кормившая всю школу колбасой из человечины. Теперь предположить, что в школе завелся или все это время находился еще кто-то, кто мог украсть детей, мог каждый из них, и это не выглядело странно. Ну, именно среди их компании. Все остальные либо закрывали на это глаза, делая вид, что все в порядке, либо крутили пальцем у виска. — Не знаю, чел. Не знаю. — Давайте пока будем надеяться, что они просто заблудились где-то в школе или сбежали через окно, — предложил Моррисон. — Не хватало только кражи детей культистами. — Полный стремач.       Тодд кивает. — Так где, говоришь, вы ходили? Мы с Ларри можем проверить все на обеде, — говорит Салли, уже настроившись на очередное небольшое расследование. — Давайте вы с Ларри проверите первый этаж, а мы с Эшли — второй. Так будет быстрее.       Фишер соглашается, глядя на Джонсона. Да, так будет и быстрее, и логичнее. Тем более, на обед в столовую они перестали ходить как раз после того самого колбасного инцидента, хотя и знали, что больше колбасы из человечины тут не подают, поскольку главный ее поставщик скончался. Все утихло, пришло в норму, но отвращение к этому месту у них всех засело внутри слишком крепко, чтобы было возможно от него избавиться. — Хорошо. Надеюсь, все обойдется, — напоследок бросает обладатель голубых хвостов. Моррисон понимающе взглянул на него, тихо вздохнув. — Я тоже, Сал. Я тоже.

***

      Уроки пролетели незаметно, поэтому начало обеденного перерыва немного застало Фишера врасплох. Когда ученики начали выходить из кабинета, он не сразу сообразил, что дело как раз-таки в том, что перемена эта была большой, а потому какое-то время просто наблюдал за тем, как быстро опустел класс. Осознав же, что у него есть куча дел, он встал со своего места, мельком глянув на так же засобиравшегося уйти Трэвиса, вдруг поняв, что и с ним ему стоило бы поговорить. Им все-таки уже завтра вместе тусоваться почти весь день. — Как ты? — спрашивает Салли, подойдя к Трэвису, который еще не успел даже встать из-за стола. Опершись руками о парту, он глянул на него, затем опустив взгляд. — Извини, не мог подойти раньше; был занят.       Трэвис вообще хотел уже сам подойти на какой-нибудь из перемен, но Салли, стоило прозвенеть звонку, сразу же уходил из кабинета. По нему вообще было видно, что он малость на взводе, поэтому Фелпс не сильно расстраивался или обижался — занят чем-то, вот и подловить его невозможно. Насколько он помнит, он со своей свитой действительно периодически страдает какой-то херней, притом все вместе, но он как-то не задавался вопросом, что именно они делают. Теперь же ему захотелось узнать, что такого интересного они умудрились надумать. — В норме. Сам как?       Но он не спрашивает. — Ох, ну…       Салли хотел было ответить, и, судя по всему, ответ мог бы чутка прояснить ситуацию, но он просто не успел: в дверях показался этот уебан Джонсон, притом явно недовольный тем, что ему довелось увидеть. Фишер как-то не особо скрывается, хотя и говорил раньше, что Ларри лучше об их дружбе еще не знать. Свои чувства по этому поводу Трэвис не мог определить как что-то конкретное, но и дать им положительную характеристику так же не мог. Это что-то между. И не хорошо, и не плохо. Не хорошо, потому что этот уебок точно полощет Салли мозги со своим опиздохуительным правом на личную оценку ситуации. Не плохо же потому, что он должен понимать, что Салли сам в праве выбирать, с кем ему общаться. И, что более важно, на это слова Джонсона никак не повлияют. Пусть, сука, смотрит и понимает, что не только ему можно проводить время с Фишером. — Ты идешь? — доносится до них голос Ларри. — Да, сейчас! — прикрикнул в ответ Салли, и Трэвис готов был поклясться, что Фишера этот вопрос разозлил. С ним же он продолжил говорить так же мягко и спокойно, как и до этого. — Блин, извини. Просто дел реально невпроворот. Я хотел спросить: все в силе? Ты же придешь ко мне завтра?       Судя по звукам отдаляющихся шагов, Джонсон отошел. Ну и пошел нахер. Тем лучше. — Да. Все без изменений.       Трэвис отвечает как-то монотонно, хотя настроение у него все же немного улучшилось. И Фишер рядом, и он не убежал к Ларри по первому зову, и осознание этого приносило какое-то странное мерзкое удовольствие. Конечно, Салли сейчас договорит и побежит к Ларри, но насколько же Джонсон в это время бесится…       Так ему, блять, и надо. — Отлично! Можем тогда встретиться примерно в час дня. Пойдет? — Да. — Хорошо, — заключил Салли настолько мягко, что внутри все будто бы потеплело. Раньше почему-то Трэвис не замечал, что Фишер на самом-то деле действительно прямо-таки воплощение всего того, чего в нем быть не может. Он и ласковый, и нежный, и очень добрый, и говорит так, словно пытается убаюкать. — Если что-то изменится, то… — Ты скоро? Заебал пиздеть, у нас времени нет, — прикрикнул Ларри, все еще не заходя в кабинет. — Да сейчас, Ларри, блять, подожди! — крикнул в ответ Фишер уже громче.       Что поразительно и в какой-то степени уморительно — Салли демонстрировал явную раздраженность неожиданным визитом Джонсона раньше предполагаемого времени, но стоило ему повернуться обратно к Фелпсу, как вся злость исчезала, и он снова становился тем самым «белым и пушистым» Салли-кромсалли.       Сам Фишер не считал, что ведет себя подозрительно или странно. Он просто хотел поговорить еще чуть-чуть. Самую малость. — У нас правда мало времени, вот он и бесится, — зачем-то сказал он, будто пытаясь оправдать Ларри перед Трэвисом, хотя тот даже ни о чем таком не думал. Ларри не звучал так, будто его что-то злит — он просто ждал его и немного нервничал, потому что увидел их вместе, явно того не желая. А бесился уже именно Фишер. Потому что нервничал. — И чем же таким важным белые и пушистые заняты? — интересуется Трэвис, однако, не ожидая услышать честный ответ.       И Фишер все равно от него увиливает. — Я не белый и пушистый, Трэвис. Поверь. — Да-да, охотно верю.       Фишер хотел было что-то ему возразить, но попросту не решился. Хорошо. Пусть считает его белым и пушистым. Это же характеризует его как хорошего человека, верно? Остальное не важно. Главное, что для Трэвиса он хороший. Людей, боящихся его по глупым очевидным причинам, предостаточно, чтобы любое другое мнение о нем можно было считать чем-то хорошим.       Хотелось бы задержаться еще ненадолго, но Салли прекрасно понимал, что ему правда уже пора идти. Так он избежит расспросов Ларри и неловкого молчания с Фелпсом, поскольку тем для обсуждения он придумать за пару мгновений не смог.       А ведь раньше это проблем особых не составляло. Блять. — Ладно, — явно расстроено заключил юноша, — я побежал, пока Ларри не начал психовать. Еще увидимся! — Угу, — кивнул ему Трэвис, не сразу замечая, как Фишер помахал ему рукой на прощание.       В ответ на это Фелпс ничего не предпринял, растерявшись.

***

      Проверяли кабинеты они молча. Судя по тому, что им сказал Тодд, они были практически везде, кроме кабинета математики — это был принцип Моррисона, который с новой математичкой, как и Ларри, был в отвратительнейших отношениях. Даже будучи весьма способным учеником, не испытывающим никаких проблем с освоением материала, он всем сердцем возненавидел конкретно этот предмет только из-за учительницы, которая, кажется, ненавидела всех.       Ну, это было взаимно.       В кабинетах, однако, было пусто. И выглядело все так же, как и всегда, без каких-либо изменений. Они пару раз поспрашивали других учеников о том, видели ли они что-нибудь подозрительное, или, может, слышали что-то такое, но все лишь недоуменно мотали головой из стороны в сторону, затем спрашивая, что случилось.       Было очевидно, что никто ничего не знал. Где искать пропавших детей — неясно.       Чуть позже они навестили Эшли и Тодда, которые так же ничего нового не разузнали. Они обходили кабинеты и выискивали хоть какие-то следы детей более тщательно, поэтому еще не успели обойти весь второй этаж, но интуиция им подсказывала, что это бесполезно.       Тодд выглядел очень подавленным.       В итоге они решили обойти все еще раз, надеясь, что просто что-то упустили, но Фишер как-то одновременно с этим осознавал, что просто зря вселяет в Тодда надежду на лучший исход этого происшествия. Дети пропали, и это серьезная проблема, с которой нужно разбираться не так, как это делают они. Конечно, таким образом они пытаются помочь близкому другу избежать неприятностей, но в то же самое время на кону, возможно, стояли жизни двух детей.       Вернувшись к поискам, они решили начать с пустого коридора. Все кабинеты они тут уже обошли в прошлый раз, ничего не обнаружив, а потому не особо спешили куда-то заходить. Помочь Тодду, конечно, очень хотелось, но они прекрасно понимали, что это бесполезно. Они просто оттягивают время, прежде чем им придется признать, что ничего не выйдет.       Они медленно шагали по коридору: Ларри смотрел вперед, а Фишер — на пол. — Ты разговаривал с Трэвисом? — спрашивает Джонсон, уже зная ответ на свой вопрос. — Да, — тем не менее, отвечает Фишер предельно честно, пусть и ощущая укол совести.       Металлист тяжело вздыхает, правда пытаясь избавиться от навязчивого желания прикрикнуть на своего лучшего друга. Салли всегда был чересчур дружелюбным и добрым, совершенно не злобливым. Чтобы он на кого-то долго обижался и злился? Пфф, такого не было никогда. Ларри же был реалистом, который понимал, что не все люди будут отвечать тебе той же теплотой, какую ты им даришь. Некоторые просто принципиально хотят поднасрать, и хуй ты что с этим сделаешь. И его злость по отношению к дружбе Салли с Трэвисом была даже не столько от того, что ему Трэвис пиздец как не нравился, сколько от того, что Фишер себя гробит. Реально гробит, мгновенно прощая всех, кто этого не заслуживает. Ему въебали — он через какое-то время уже начал с этим уебком дружиться. Охуенно. — Я думал, ты, это… тогда просто так промолчал, — вспоминая их разговор, произнес Джонсон, подбирая слова. — Вы реально общаетесь? — Давай не будем об этом?       Салли прекрасно осознавал необходимость во всем сознаться, но ему просто было страшно. Ну, то есть, не прям чтобы ужас, но простой человеческий страх перед неизвестностью. Вот скажет он, мол, да, мы дружим, и что дальше? Ларри расстроится, попытается вправить ему мозги, но все равно смирится однажды. Присматривать будет, все такое. Как отреагируют остальные? Примерно так же, скорее всего. Но что будет, скажи он, например, что чувствует что-то странное именно к Трэвису, а не к Эшли? Что будет тогда? Он боится признаться в этом самому себе, не то чтобы другим.       Поэтому и разговаривать совсем не хочется. — Почему? Чувак, я разве не твой лучший друг? — Ларри, хватит. Серьезно.       Салли отворачивается, зашагав вперед быстрее, оставляя Джонсона позади себя. Тот пару секунд смотрел ему вслед, а потом поспешил сравняться с ним, не желая прекращать разговор. — Мое мнение ты решил не учитывать, да? Я понял, чел.       Фишер хмурится, а затем его внимание привлекает слабый стук. — Ты можешь помолчать? — просит он, пытаясь выяснить, откуда исходит звук. Ларри же, приняв это на свой счет, прямо-таки оскорбился. — Что? — Я что-то слышал.       Ларри напряженно глядит на Фишера, не зная, отговорка это или он правда что-то услышал. Их взгляды как-то сразу пали на дверь подсобки, которая всегда была заперта и никакого интереса ни у кого не вызывала в силу своей бесполезности. Кого могут заинтересовать швабры и ведра? — Да там стопроц просто крысы вошкаются, — постарался Ларри отговорить их обоих — и Салли, и себя — от навязывающейся идеи вскрыть замок. — Давай лучше проверим. Хотя бы с чистой совестью скажем Тодду, что никого не нашли.       Что ж, звучит убедительно. Отказать в этом Джонсон Фишеру не смог. — Лады.       Подростки подходят к двери. Ларри останавливается прямо перед дверью, Салли — рядом с ним, ожидая каких-либо действий. Поняв, что активничать придется ему, Джонсон прислоняется к двери ухом, пытаясь услышать какой-нибудь шум, но, казалось, по ту сторону было совершенно пусто.       Они с Салли переглядываются. Ларри смотрит на него вопросительно, словно бы ища какую-нибудь подсказку и одновременно с этим спрашивая, точно ли он что-то слышал или ему показалось. Фишер на это уверенно кивает, и металлист, чувствуя себя полнейшим идиотом, решает действовать. — Есть тут кто-нибудь? — спрашивает он достаточно громко, чтобы предполагаемые заточенные в подсобке дети могли его услышать.       И…       Через несколько секунд послышался слабый стук.       Ларри в самом деле считал, что там никого нет, а Фишеру либо послышалось, либо захотелось незаметно уйти от неприятного разговора. Но, блять, там действительно кто-то был, и, судя по всему, это именно пропавшие дети. Наверное, отбились от одноклассников и Тодда, решили проверить, что было в открытой подсобке, а потом их случайно заперли или дверь захлопнулась. — Ох, еб твою мать, Фишер, там реально кто-то есть! — сразу же оживился Джонсон. — Надо как-то открыть дверь! — У нас нет ключа. И я не ебу, где он может быть.       Вариантов было не то чтобы немного, а прямо-таки впритык: либо на вахте, либо еще хуй знает где, но в первом случае им его точно не выдадут, а во втором — неизвестно, стоит ли его искать или это бесполезно. Он может находиться у кого-нибудь из преподавателей или иных работников школы, и его нужно будет либо выпросить, что подозрительно, либо выкрасть. Можно будет спиздеть, что им там что-то понадобилось для школьного проекта или попросил кто-нибудь из других учителей, конечно, но для этого нужно будет знать, у кого вообще есть этот ебаный ключ. А они не знают. И узнать не у кого. — Можно попробовать вскрыть замок, — предлагает Салли. — У меня с собой как раз есть скрепка. — Нахуя ты ее с собой таскаешь? — Для таких случаев.       Сам же научил, ну.       Фишер передает скрепку Джонсону — у него это получается лучше и быстрее, а им медлить сейчас нельзя. Тот принимает ее, спускаясь к замочной скважине, и разочарованно вздыхает: внутри замка остался обломок ключа, который ни достать, ни пропихнуть глубже не получится. Видимо, когда дверь закрывали, ключ сломался, да еще и так, сука, неудобно, что хуй ты что с ним сделаешь — глубоко застрял. Не вытянуть.       Пиздец. — Блять, — выдает Ларри, встав и вернув скрепку Салли. — Только ломать. Там обломок ключа застрял.       Ломать дверь?.. Это создаст много шума, поэтому как вариант — не очень. Но альтернатив у них не было вообще никаких, поэтому выбирать не из чего. Либо так, либо реально просить помощи у старших, подставив при этом Тодда. — Уверен? — уточняет Фишер, желая успокоить свою совесть. — Можно попробовать выломать ее. По-другому вообще никак, чувак.       Салли понимающе кивает, глянув на дверь, а затем подходит к ней. — Хорошо, — бросает он Джонсону, а потом обращается уже к детям: — Ребята, отойдите от двери. Мы попытаемся ее выбить.       На той стороне послышалась активная возня, и Салли решил, что дети ищут себе более безопасные места, чтобы не попасть под удар, когда дверь вынесут. Протезник кивает Ларри, тем самым давая понять, что он может действовать — Джонсон был явно сильнее Фишера, поэтому с самого начала было очевидно, что выламывать дверь будет именно он.       Сам Ларри понятия не имел, как это делается правильно. То есть, он смотрел дохуя фильмов, где вооруженные копы с невероятной легкостью с плеча выносили чуть ли не железные двери, и это казалось очень простым делом, но тут все было несколько иначе. Он не выламывал двери ранее, да и нужды в этом никогда не было, а тут еще и сраная крошечная подсобка — смотри, не убей детей, которых нужно выпустить целыми и невредимыми.       Выглядит все очень сложно, честно говоря.       Тем не менее, у них не было прям дохуя времени — до конца обеда осталось совсем немного, скоро в коридоре будет дохуя лишних глаз, и действовать будет уже совсем невозможно. Осознание этого факта давит на него, и он совершает первую попытку снести дверь, не рассчитывая на успех, но, блять, справляясь с задачей даже лучше, чем стоило бы.       Потому что он переусердствовал.       Дверь была старой, деревянной, и помещение это вряд ли часто подвергалось ремонту или банальному осмотру на наличие какой-нибудь течи, загнивания или чего угодно еще. Поэтому Ларри не просто выбивает дверь с первой попытки, а сносит ее полностью, при этом вырывая ее прямо с петлями и рамой. Мало того, влетев в подсобку с дверью, он сносит и все, что там было — все стеллажи с ненужным хламом, все шкафы с уборочным инвентарем, абсолютно все. И, завершая сие представление, на все это обваливается потолочная штукатурка, отпав от потолка единым пластом. Сказать, что пыль и шум поднялись неописуемые — это просто нихуя не сказать. Молчать, охуевшими глазами рассматривая тот пиздец, который они устроили.       Салли, пусть и отошел в сторону, все равно в итоге был покрыт побелкой с головы до пят. Он бы даже закашлялся, но его в какой-то степени выручил протез, так что ему лишь пришлось подождать, пока пыль уляжется, чтобы проверить, все ли в порядке.       И вот тогда наступила тишина. Абсолютная тишина, которая вводила его в ужас. Ларри ничего не говорил и не двигался, дети молчали, ничего больше не падало и не разбивалось. Юноша встревоженно шагнул вперед, глядя на лежащего на вырванной с корнями двери, и боялся даже позвать его, опасаясь самого худшего.       Он что… расшибся насмерть? — Ларри?..       Но он не ответил.       Салли не на шутку перепугался, просто представив, что они реально все расшиблись: и Ларри, и дети. Протезник подскочил к металлисту, опустившись рядом с ним, и, к его огромнейшему облегчению, Джонсон зашевелился, медленно вставая. Весь белый, как блядкие античные скульптуры, он с неподдельным охуеванием посмотрел на Фишера, а потом на дверь под собой. Еще один охеревший взгляд на стены с дырками — и он приходит в себя окончательно, понимая все меньше и меньше.       Дети неуверенно выглянули из-за единственного целого неповаленного шкафа, словно бы спрашивая разрешения уйти отсюда. — А… — глянув на них, Фишер окончательно растерялся, попросту не зная, что ему стоит сказать. Они выбили дверь, но снесли в самой подсобке практически все, включая потолок, блять. Как их вообще не убило — тайна, покрытая мраком. — Скажите предкам, что были у друга, — взял ситуацию в свои руки Ларри. Салли зачем-то кивнул, и малышня, так же кивнув в ответ, пулей вылетела из злосчастной подсобки, оставляя на старших все остальное.       Подростки какое-то время молча стояли в подсобке, пытаясь осознать произошедшее. Они действительно полностью ее разгромили и уничтожили. Если за вскрытую дверь можно получить нагоняй от старших, то за это им светит отстранение от занятий минимум недели на две. И если Салли еще могут скосить какой-то срок, поскольку проблем до этого с ним никаких не было, а характеристика у него блестящая, то Джонсону не поздоровится. Лиза рада этому не будет.       Как и Генри. — Блять. Конечно, замечательно, что дети живы и здоровы, но ты снес дверь с корнями, Ларри! Что нам теперь делать?!       Они выходят в коридор и смотрят на пустующее место, где ранее была дверь. Теперь она лежала в самой подсобке, как и дверная рама. И шкафы. И стеллажи со всякой херней. — Поставить все на место?       Салли хватается за голову, не зная, куда себя деть. — Петли на двери остались! Ты же ее чуть ли не со стеной вырвал!       Джонсон смотрит на дверной проем. Да, там действительно остались дыры. Прямо, блять, в стене. — Я же не знал, что тут все сгнило, — попытался он себя оправдать. — И малые, наверное, изнутри подбили. Пиздец, я реально не думал, что так выйдет. — Ладно. Давай попробуем поставить на место.       Они снова заходят в подсобку и пытаются поднять дверь. Только у них это получилось, как она разломалась на две части, явно пострадав при ударе куда больше, чем казалось на первый взгляд. — Заебись, — прокомментировал Салли, опустив обломок на пол. — Какие будут идеи? — Блять, — опустив свой обломок, выдал Ларри, правда задумавшись над тем, как это исправить.       Просто оставить все, как есть и убежать — хорошая идея, но лишь на время. Потом начнут разбираться, будут камеры проверять, и все равно обо всем узнают, и они получат хороших таких пиздюлей. А как хотя бы создать иллюзию того, что все в порядке, хотя в стене дыры, дверь вырвана, считай, с мясом, и при этом в подсобке просто полный пиздец — неясно. Они молодцы, что спасли детей и все такое, но если подсчитать, на какую сумму барахла они уничтожили, то аж хуево становится. — Мм… Бля. Давай… — мнется Ларри, боясь, что напрашивающаяся идея покажется Фишеру абсурдно идиотской и ебанутой. — Хотя бы замотаем скотчем, чтобы держалась, и поставим на место.       Салли, услышав это, сначала подумал, что Ларри шутит. Замотать сломанную дверь скотчем и на место поставить? Это не так работает! Это не картонная коробочка или полка какая. Это, блять, целая дверь, дырявая стена и обвалившаяся штукатурка с потолка. Тут скотч ну вообще НИКАК не исправит хоть долю этой проблемы. — Ты серьезно или прикалываешься? — спрашивает Фишер. — А что мы еще можем сделать? Новую дверь выпилить?!       Салли очень шумно вздыхает, снова глянув на дверь. Иных вариантов у них правда нет, а исправить все нужно вот прям сейчас же, не привлекая никакого внимания. Так что ему приходится согласиться даже с таким ебанутым предложением. — Ладно, — потерев переносицу протеза, все-таки соглашается юноша. — Погнали.       Они ворвались буквально в первый попавшийся кабинет, бесстыдно шаря по учительскому столу в поисках канцелярии. Хвала всем существующим богам, скотчи и изоленты были практически у каждого учителя. Взяв все рулоны, что удалось найти, они вернулись к этой несчастной двери, принявшись чинить ее единственным возможным способом: щедро обматывая скотчем в месте разлома.       Помогало это неважно: обломки держались некрепко и в любую секунду могли расклеиться, но они хотя бы держались. Так что, если не всматриваться, то издалека выглядит в принципе хорошо. Это как с живописью: вблизи — отстой, но издалека ничего так.       Как только им обоим показалось, что тысячи и одного слоя скотча будет достаточно, они решили поставить ее на место. Потом, если удастся сохранить это в тайне до конца учебного дня, они могли бы с Эшли и Тоддом все тут привести в порядок и замести следы, но явно не сейчас — до конца перерыва оставалось около пяти минут. — Сал. Она встанет только вверх тормашками, — как гром среди ясного неба прозвучало невеселое умозаключение Ларри.       Из-за того, что обломки были неравны по размеру — нижняя часть была крохотной, а верхняя, соответственно, огромной, — вся эта конструкция не простояла бы дольше двух-трех минут, сразу же разломавшись под собственным весом. Ставить ее, как положено, попросту не получится. — Хуй с этим. Поставим, как можно, — уже не пытаясь искать иных решений проблемы, произнес Фишер. — Потом разберемся.       В итоге дверь действительно поставили именно вверх тормашками. Петли торчали прямо с кусками стены, скотч блестел под искусственным светом ламп, ярко-красная и синяя изоленты под скотчем прямо-таки бросались в глаза, и выглядело все просто максимально нелепо и плохо. Но Салли и Ларри надеялись, что этого достаточно, чтобы дотянуть до конца учебного дня. О большем они и мечтать не могли.       Но это все равно просто полнейший провал. — Давай еще раз скотчем обмотаем, чтобы точно держалось, — предложил Фишер совсем расстроенным голосом, и Ларри соглашается.       Юноша принимается обматывать место разлома скотчем, планируя потратить весь рулон, но уже слое на шестом он понял, что слышит приближающиеся шаги. Он хотел было порвать скотч или отгрызть зубами, но перенервничал настолько, что не смог ни одного, ни другого. Если их сейчас засекут — они сразу же окажутся на ковре у директора, объясняющие, нахуя они сломали дверь, потолок и все шкафы в подсобке. Правду сказать им нельзя будет, но и спиздеть не получится — просто не найдут ни одной причины для всего, что уже было сделано.       Ларри кидает все прямо в том виде, в каком оно и было — криво поставленная дверь, за ней — зияющая дыра, побелка, полный разгром; висящий на двери рулон скотча, торчащие петли, бросающаяся в глаза трещина на этой же двери, — и, схватив Фишера за предплечье, несется прочь из коридора, пока не стало слишком поздно.       Он даже не думал, куда конкретно бежит, остановившись лишь тогда, когда едва не сбил с ног спустившихся по лестнице Тодда и Эшли. Те хотели было спросить, как у них успехи, но увидев, в каком парни были состоянии — взъерошенные, в побелке, — малость опешили. — Ребята, вы будто в мелу. Что случилось? — спросил Тодд, рассматривая побеленные плечи Джонсона. — А… не важно, — отмахнулся Ларри, переглянувшись с Фишером. — Потом расскажем.       Эшли неодобрительно покачала головой, и, подхватив обоих парней под локти, повела их к лестнице, подальше от любопытных взглядов: — Боже, вы будто мешок муки не поделили. Давайте я вас отряхну, — пробормотала она, и, не дожидаясь ответа, принялась стряхивать побелку сначала с Фишера, а потом и с Джонсона. Стало немного лучше, конечно, но все еще бросалось в глаза, что что-то не так, особенно на черном свитере Салли и темных волосах Ларри.       Моррисон достает телефон из кармана, решив проверить время, и, глянув на экран, быстро убирает его обратно. Видимо, поиски все-таки слишком затянулись, но ни к чему так и не привели. — Надо расходиться. Через минуту звонок; опоздаем, — сообщил он, и Эшли, только-только решившая стряхнуть побелку еще и с волос своих друзей, расстроенно вздыхает. — Блин. Ладно, — изрекает она. — На следующей перемене обязательно расскажите, что за пиздец с вами произошел. — Да, конечно… — рассеянно ответил Салли, разворачиваясь, чтобы поспешить в свой кабинет.       Какое-то время он все же смотрел в спину Джонсону, который пытался вытрясти из своих волос всю побелку, и невольно представлял, сколько этого дерьма в его хвостах.

***

      Весь урок Фишер был словно на иголках. Он буквально чувствовал, что все пялятся на него, потому что он все еще был в побелке, пусть и пытался вытряхнуть ее, насколько это возможно, и он в и д е л, как она же осыпается из его волос всякий раз, когда он двигал головой.       И ведь на соседнем ряду сидит Фелпс, который мог это заметить. Блять. Какой же это пиздец. Ебаное позорище.       Хотелось просто испариться и не появляться больше никогда. С одной стороны, они с Ларри спасли детей, и это того стоило, но с другой… они по уши в проблемах, и по ним просто охуенно видно, что они что-то натворили. Просто никто не может понять, что конкретно, и их спасает только это.       Но как бы ни так.       За каких-то жалких пять минут до окончания урока по громкоговорителям в школе объявили об экстренном собрании в актовом зале. У Фишера было странное предчувствие насчет этого, но он успокаивал себя тем, что время от времени у них проводятся разные учения вроде эвакуации при пожаре и прочей херне. Однако их всех действительно собрали в актовом зале, и ему казалось, что он никогда не видел столько учеников и учителей в одном помещении за все время, что учился в этой школе.       На последнем ряду его уже ждали Тодд, Эшли и Ларри, подзывая к себе, и он направился к ним, сев на место между Ларри и знакомым мальчиком Филиппом, с которым пару раз пересекался в коридоре.       Какое-то время в актовом зале было шумно из-за разговоров учащихся, а потом, стоило на сцену выйти директору, все резко стихло. Директора Фишер видел пару раз, и то — мельком, да и узнал он, что он директор, лишь когда об этом сказал Джонсон, получив очередной выговор. Всю возню с документами при поступлении же на себя взял старший Фишер, поэтому Салли в лицо его не мог узнать в то время. А так — обычный мужчина, приближающийся к преклонному возрасту, с обыкновенным усердием исполняющий свои обязанности, где-то проблему игнорируя, не считая важным ее решение, а где-то, напротив, превращая ее в трагедию, пусть она таковой и не является. Так было, когда разбился аквариум в кабинете биологии и его любимая рыбка погибла — в тот день он так же созвал всю школу, чтобы узнать, кто швырнул в аквариум учебник. — Сегодня произошло вопиющее событие, — начал он взволнованно и рассержено. — Я не могу подобрать слов от возмущения, поскольку у меня в голове не укладывается, как можно быть таким жестоким и аморальным человеком, чтобы… — Что произошло? Опять чашку в учительской разбили? — не стесняясь ни директора, ни остальных присутствующих, во весь голос переговаривался с другом парень из выпускного класса. — Ага. Что за херня? — ответил вопросом на вопрос его друг. Директор, слышащий этот диалог, аж покраснел от злости: — Херня?! — воскликнул он. — Какие-то вандалы ворвались в подсобку — да, она у нас есть, — выбили дверь, все там разрушили настолько, что это даже разгрести уже невозможно, и отковыряли побелку с потолка. Он у нас теперь голый!       У Салли, который в этот момент рассматривал проявляющийся на руке Джонсона, которой он выбивал дверь, огромный синяк, сердце ухнуло. Эшли и Тодд с неописуемым шоком на лицах повернулись к ним, как бы спрашивая, не о них ли идет речь. — Вы… что сделали? — прошептал одними губами Тодд, побелев на несколько тонов.       Эшли оценивающим взглядом окинула Салли и Ларри еще раз, прежде чем, помотав головой из стороны в сторону, с ужасом в глазах произнести лишь одно слово: — Бегите. — Но, что самое ужасное, — продолжал директор, пока Джонсон и Фишер старались как можно незаметнее пробраться через других учеников, — и неподдающееся логике любого цивилизованного человека — совершили попытку убийства миссис Тайлер!       Они замерли, но лишь на мгновение, пользуясь всеобщим ступором, чтобы наконец-то выбраться из ряда сидений. — Бонни Тайлер? — неуверенно уточнил все тот же выпускник. — Что? — не совсем понял директор. — Нет. Техничка. Барбара Тайлер, — и показал рукой на старушку, прикладывающую лед к ушибленной голове. — Если вы сами сознаетесь в содеянном, наказание для вас будет не таким жестоким, как вы сами!       В момент, когда он закончил свою пламенную речь, все присутствующие обернулись назад, привлеченные странным шумом: Фишер, поскользнувшись на полу как раз рядом с выходом из актового зала, упал лицом вниз. Наученный горьким опытом и не желая повредить протез еще больше, он инстинктивно вытянул перед собой руки и приподнял лицо, но все равно приложился подбородком протеза о плитку. Удар не казался таким уж сильным, но звук был такой, будто по плитке изо всех сил ебанули молотком.       Джонсон замирает на месте, не зная, что ему делать: хватать его и уносить или делать вид, что это не то, о чем все подумали. И Фишер, сука, просто лежит на месте, будто притворившись мертвым, и это нагнетает еще сильнее. — Он толкнул меня! — наконец, осознав свое положение, Фишер выкрикнул первое, что пришло ему на ум, рукой указав в сторону Филиппа. К сожалению или счастью, у него в эту же секунду выпал телефон из кармана и ему пришлось нагнуться за ним, поэтому взгляды всех присутствующих устремились на стриженную под мальчика миниатюрную девочку, болтающую с подружкой. — Серьезно, можно аккуратнее?! — подыграл Ларри и, пользуясь моментом, схватил Салли за руку, одним рывком поднимая на ноги, а затем выбежал вместе с ним из зала.       Подружка мягко ткнула девочку в плечо, и та, не понимая, что от нее хотят, обернулась, осознав, что на нее смотрит вся школа. Еще и неодобрительно. — Что?.. — едва слышно выдавила из себя она, прежде чем наткнуться на взгляд Фелпса.

***

      Ларри отделался домашним арестом, когда обо всем доложили Лизе и Генри. Старшие были настолько удивлены обвинениям директора школы, что даже не смогли придумать подходящее наказание. Запрещать мальчикам общаться — не выход, да и запланировать убийство они уж точно не могли, хотя директор был уверен, что это было именно покушение, а не роковая случайность. Более того, стоило Лизе увидеть уже окончательно потемневший синяк, растягивающийся по всему плечу и частично предплечью Ларри, как злость немного поутихла. — Пиздец, ребята. Чую, месяца два вы будете школьными звездами, — выдает Эшли на следующий день, придя к Джонсону, как и договаривались. Тодд, зашедший одновременно с ней, кивнул, соглашаясь с каждым словом. — И техничками, — невесело дополнил Ларри. Ушибленная рука была перемотана эластичным бинтом, но хоть какой-то пользы от этого он не ощущал. Вчера, под влиянием адреналина, он не ощущал боли, но сегодня она ударила его в полную силу. Он бы даже согласился на рентген, предполагая перелом, но рука вроде как двигалась, просто болела. Значит, кости на месте. — Мы будем за миссис Тайлер, пока она на больничном. — Наказание типа такое? — спросила девушка, доставая из рюкзака мед, клубнику и огурец. — Ага. Хорошо, что не отстранили. — Повезло. — Не сказал бы так. Я руку отбил, а теперь еще и школу пидорить хуй знает сколько, — кивнув в сторону руки, пожаловался Джонсон. — Ну, что я могу сказать? Вы просто пиздец какие молодцы, ребята, — достав из рюкзака и тюбик маски для лица, заключила Кемпбелл. — Так договорись с Салом. День ты, день он, чтобы вы чередовались, — посоветовал Тодд.       На пару секунд в подвале стало тихо, не считая шуршания пакета, из которого Эшли доставала банку меда. — Кстати, где он? — поинтересовалась девушка.       Ларри пожал плечами. Фишер должен был прийти к нему еще утром, но так и не объявился. Выходить из квартиры Джонсону запретили строго-настрого, пусть и запрета на тусовки с друзьями не было, поэтому он не мог даже проверить, дома ли он. Он звонил и писал ему сообщения, но ответа так же не последовало. И, поинтересовавшись у матери, он так же узнал, что Фишер старший куда-то отъехал по делам, но взял ли он с собой сына — неизвестно. — Понятия не имею. Типа. Трубку не берет, на сообщения не отвечает. Может, тоже наказан, — предположил Ларри, однако чувствуя, что дело совсем не в этом.       Эшли, взяв все ингредиенты для масок, развернулась, взглянув, наконец, на парней. — Так, все. Пиздуйте умываться, — скомандовала она. Ларри и Тодд, явно нехотя, послушались, вставая со своих мест и направляясь в ванную, в то время как сама Кемпбелл пошла на кухню.       Пока мальчики умывались, девушка взялась за приготовление масок. Время от времени, если у нее было подходящее настроение, она устраивала своеобразные салоны красоты. Фишер ее в этом активно поддерживал, и это очень подкупало, так что никто не возражал, а сейчас, когда его нет, все ощущалось несколько иначе. Ларри с перевязанной рукой, Тодд, все еще ничего не знающий о судьбе пропавших детей, да еще и громкий скандал из-за полностью разрушенной подсобки.       Ей временами казалось, что она живет в каком-то дурдоме, притом так же в качестве пациента, а не санитара.       Закончив с приготовлениями, она возвращается в комнату, где ее уже ждали. Джонсон даже додумался заплести волосы в небрежный хвост, чтобы не мешали, уже едва ли сопротивляясь этой своеобразной заботе Эшли. Сперва она взялась за Тодда, принявшись щедро размазывать ему по лицу перетертый огурец — а что такого? Ему просто стоит освежиться, а то совсем бледно выглядит. Затем, оставив его в покое, она перешла к Ларри, проделывая с ним то же, что и с Моррисоном, только используя уже перемешанный с мятой клубникой мед. — Бля, потом же матан был. Все-таки хорошо, что мы с Салли съебали, — проговорил он, пока Эшли размазывала мед по его щекам.       Тодд оживился. — Могли бы с собой позвать хотя бы за компанию, — проворчал рыжий шутливо. — У тебя же еще и углубленный курс, да? — Ларри повернулся к нему лицом, на что Эшли шикнула, резко развернув его обратно к себе. — Ты как вообще это выдерживаешь?       Тодд брал много дополнительных занятий, слишком легко осваивая программу. Математика, физика, на пробу еще и химия… он не жаловался ни на потраченное время, ни на учителей, но конкретно новая математичка вымораживала даже его. Он не испытывал каких-либо ярких эмоций по отношению к кому-либо из учительского состава, но здесь был иной случай. Тут даже ему было тяжело держать себя в руках. — Мне кажется, ее образ отпечатался у меня на сетчатке, — выдал он, неодобрительно качнув головой. — Я помню, сидел на уроке, а у нас, кажется, была самостоятельная работа. И вдруг услышал какой-то непонятный звук. Поворачиваюсь, а она стоит возле моего лица задом. Я не обращаю внимание на предпочтение других людей касательно внешнего вида, но, блять, имея размер одежды минимум 5XL, не стоит надевать медиум. — Боже, блять, да, — в очередной раз повернувшись к Тодду, согласился Джонсон. Эшли снова резко вернула его на место: — Да еб твою мать, Джонсон, не верти головой, — буркнула она. — Клянусь, — продолжил Моррисон, — если эти штаны на ней порвутся, у меня линзы в очках лопнут. — Ужас, — прокомментировала Кемпбелл. — Тодд, что с тобой? Откуда столько презрения к чужим штанам? — Не к штанам. И не презрения. Я боюсь увидеть то, что они под собой скрывают.       Эшли хихикнула. — Слышьте, — вдруг серьезно начал Джонсон. — У мамы, походу, кто-то появился.       Девушка заинтересованно взглянула на него, на какое-то время перестав размазывать по лицу мед. — Почему ты так думаешь? — спросила она. Сколько Кемпбелл помнит, миссис Джонсон не заводила отношений с тех самых пор, как исчез мистер Джонсон, и при этом какой-то несчастной она не выглядела. Вся в работе, в заботах, старается ради единственного сына — именно такой она была. Эшли вообще почему-то думала, что она из тех самых однолюбов, которые всю оставшуюся жизнь после расставания будут либо держать обиду, либо тихонько любить, никому в этом не признаваясь, и ей это казалось таким же очаровательным, как и печальным исходом.       Так что, наверное, это хорошая новость. — Да она прям расцвела, — принялся объяснять Ларри. — Ходит довольная, снова начала краситься. И, блин, в ванную утром зайти невозможно, потому что она всегда надушится именно там, а потом уже пойдет на работу.       Что ж. По скромным девчачьим прикидкам, здесь достаточно свидетельств того, что взрослая женщина действительно нашла в своем сердце местечко для кого-то хорошего. Это уже серьезно! — Поздравляю, — сказал уже Тодд, опережая Эшли. — Есть какие-либо предположения, кто бы это мог быть? — Не, пока не думал. Хотел посоветоваться с Салом, но, как видишь, его тут нет. — А ты как к этому относишься? — поинтересовалась девушка.       Ларри пожал плечами. — Ну, хули, мы уже взрослые, должны все понимать. Да и я не думаю, что мама выбрала бы какого-нибудь обсоса — она разбирается в людях, так что… думаю, сначала стоило бы увидеть его, а потом было бы видно, норм это или пора выебываться. — Будем надеяться, что это кто-нибудь хороший. — А что, хочешь провести расследование? — хитро сощурив глаза, выдала шатенка. — Мысли читаешь, — согласился рыжий. — Крутяк. Но я бы не стал лезть в дела мамы. Это как-то неправильно, — выказал свое мнение Джонсон. — Ну-у… — протянула Эшли. — Давай тогда подумаем: если она прихорашивается на работу, значит, это кто-то из постояльцев. — Ага. — Но новых не было, так что нужно приглядеться к тем, кто уже есть. У нее тут есть близкие друзья или она со всеми общается одинаково?       Ларри задумался на пару мгновений. — Не считая Генри, со всеми одинаково. — Тогда…       В комнате стало совершенно тихо. Ларри в удивлении приподнял брови, уставившись на Эшли, пока та неловко улыбалась, боясь озвучить напрашивающийся вывод. А что тут такого? Родители лучших друзей сходятся, звучит прямо-таки охуенно. Хорошо, когда дружат, а тут еще лучше. Это же в итоге вы с лучшим другом становитесь родственниками, и это пиздато. Реально пиздато. — Нет! Точно не с ним. Они просто дружат, — выпалил Джонсон, поворачиваясь лицом к Тодду в поисках поддержки. — Ларри, Богом клянусь, я сверну тебе шею, если ты еще раз дернешься, — в очередной раз повернув его обратно, процедила сквозь зубы Кемпбелл. — У меня половина маски на твой нос ушла, а ты еще и на пол все стряхиваешь. — У меня охуенный нос. — Не буду спорить.       Наконец, закончив с Джонсоном, она повернулась к Тодду, проверяя, как он там. Затем ее взгляд падает на тарелку с двумя кружочками огурца, забытыми ею же, и она берет их в руки, направляясь к другу. — Давай положу, — предлагает она, и, дождавшись, пока Тодд закроет глаза, кладет на них ломтики.       После этого она, взяв миски из-под масок и тюбик уже со своей, купленной в магазине, идет на кухню. Девушка сразу отмывает тарелки, а потом ставит на плиту чайник, затем направляясь в ванную комнату, перед зеркалом намазывая себе маску. Обычная пленочная маска, обещающая после первого же применения идеальное фарфоровое личико.       Пока девушка делала чай, затем — относила его парням, обсуждала какие-то мелочи вроде гуляющих по школе слухов и сплетен, маска успела высохнуть. Принявшись сдирать ее прямо в комнате, она присела на кровать рядом с Ларри, уже искренне жалея об этой покупке: снимать больно, притом очень, и, судя по тому, что она видела в отражении на тумбочке, эффекта никакого не было. Ну, не считая того, что все лицо теперь было красное. — Блин, — разочарованно выдала Эшли. — Она не работает. — Эффект будет заметен после курса процедур, Эшли. Так работает уходовая косметика, — строго заметил Тодд.       Она закатила глаза. — У тебя на лице огурец из супермаркета, так что не умничай.       Он чуть усмехнулся. — А я и не жалуюсь.

***

      Договорились встретиться они ближе к часу дня, так что в назначенное время произошла, наверное, самая неловкая встреча за всю жизнь Салли. Он буквально чувствовал, что Трэвис что-то себе уже надумал касательно произошедшего в школе, и поэтому слова выдавить из себя не мог. Банальное «привет» далось ему с таким трудом, словно его попросили толкнуть поезд — настолько это было тяжело.       Сам Фелпс даже не знал, как стоит вести себя после этого. Скандал был такой яркий и громкий, что проигнорировать его было невозможно, хотя сам он предпочитал не втягивать себя в чужие проблемы из-за банального отсутствия желания в них же и колупаться. Но, блять, здесь речь шла о Салли, который, на пару со своим уебком Ларри, зачем-то пытался убить школьную техничку. Директор очень долго причитал, что они основательно ко всему подготовились, чтобы подставить все как несчастный случай, и, судя по искренне шокированным лицам других школьников, это была правда.       Сал Фишер — убийца.       Он не мог успокоиться всю ночь, не зная, как теперь быть. Фишеру и Джонсону теперь нужно скрываться, чтобы их не осудили и не упекли в тюрьму за попытку убийства, и это просто полный пиздец. С виду такой хороший и мягкий, на деле он оказался… убийцей, да. Фишер часто говорил, что нихуя он не белый и пушистый, но, блять, Трэвис и предположить не мог, что он имел в виду именно ЭТО.       В голове сразу всплыл тот самый разговор. «Сделать так, как я хочу или так, чтобы всем было хорошо». Боже милостивый, он имел в виду это?! Получается, Трэвис насоветовал ему убить старушку?! Еб твою мать, какой же это пиздец.       Они шли молча, в абсолютно неловкой тишине, думая о своем. Салли молился всем богам, надеясь, что Трэвис просто пропустил этот скандал и ни о чем не знает, в то время как сам блондин думал, что ему теперь делать. Как выручать Фишера, где его прятать — и ведь его ненаглядного уебка тоже прятать придется, блять. Фишер поднимает взгляд на Трэвиса, пытаясь понять, о чем тот думает, но вдруг замечает рядом с остановкой знакомую фигуру.       Эшли.       В это же время она как раз должна направляться в апартаменты. Почему он вообще не подумал об этом и не выбрал другую дорогу? — Блять… — выдает протезник, остановившись. — Постой тут так, пока она меня не заметила, — спрятавшись за фигурой Фелпса, попросил юноша. Трэвис, не понимая вообще нихуя, молча соглашается, даже не пытаясь вдуматься в слова Салли. Конечно, теперь ему нужно прятаться ото всех. По-хорошему было бы вообще дома сидеть, но он почему-то решил с ним прогуляться. Это типа прощальная гулянка что ли? Пиздец. — И все же… — решился он все-таки заговорить об этом. — За что ты так с ней?       Ну, типа, серьезно. Что такого могла сделать старушка, чтобы ее прям убить пытались? Плохо убирала что ли? Так это же все равно не повод и не причина для убийства. Это было строгое имхо Трэвиса, но единственный, кто заслуживает убийства — его батя. Все остальные пусть бесят, но максимум нарываются на полет ебальников. А тут и Салли с Ларри выступили в роли преступников, и пострадавшей оказалась старушка-уборщица, и типа…       Он не понимал ничего.       Салли же трактует его вопрос совершенно неверно, предположив, что речь идет об Эшли. Да, он избегает ее, но она вообще ни в чем не виновата. Так получилось. Она хорошая, замечательнейшая подруга, очень крутая и заботливая, но у него в голове сейчас вообще другие мысли крутятся. — Блин, — ответил Фишер уже тогда, когда Эшли скрылась из его поля зрения, — это долгая история. Типа… Я понимаю, что это жестоко и неправильно, но так получилось. Ну… она крутая и все такое, но… Блять.       Протезник очень грустно вздыхает, а Трэвис в этот момент готов был поклясться, что у него над головой выскочило три вопросительных знака. «Крутая и все такое»? Он правильно услышал? — Что? — переспросил он, нихуя не понимая. Салли отвел взгляд. — Я расскажу тебе это, потому что знаю, что ты никому не проболтаешься, тем более Ларри. Он мне это до конца дней припоминать будет, — предупредил Фишер, готовясь, наконец, хоть кому-то рассказать о своей первой и безответной любви. Чувствовал он себя при этом настолько неловко, рассказывая такие вещи объекту своей симпатии, что сквозь землю провалиться хотелось, но не объясни он это ему, будет хуже — подумает, что он вот так обращается со своими друзьями. Кому нужен друг, который динамит своих ближайших кентов, даже если это — девочки? — Это просто пиздец какой-то. Когда-то она мне правда нравилась, и, наверное, догадывалась об этом, но из чувства такта не подавала виду. И, типа, она же лучшая подруга Ларри, все дела, так что мы очень часто тусовались вместе. А потом я привык к ее обществу и чувства начали угасать. А недавно, блять, Ларри вдруг заявил, что я якобы в нее влюблен. Пиздец, правда? А я же вел себя, как и всегда, без каких-либо изменений. Ну, то есть, у него вообще не было ни единой причины, чтобы так считать. Но он так решил и взял на себя роль Купидона. Хотел, чтобы мы провели вместе время и все такое. Ну, обычное сводничество, короче говоря. Только мне это не надо.       Трэвис с каждым словом Фишера становился все бледнее и бледнее. Он вообще ничего из услышанного просто не мог переварить. Он… действительно сейчас говорил о миссис Тайлер? О… школьной техничке? Что он был в нее влюблен, они тусовались вместе и… и она — лучшая подруга Ларри?       Что за хуйня происходит в этой тусовке ебаных фриков? — Я сейчас вообще нихуя не понял, — остановившись посреди дороги, заявил Трэвис, не находя в себе сил даже как-то наехать на Фишера — настолько сильно он охуел от всего услышанного.       Салли же отвечает ему таким тоном, словно это какая-то мелочь, из-за которой просто чутка обидно: — Я тоже, Трэвис. Сам не могу в этом разобраться.       И, блять, это шокирует Фелпса еще больше. — Нет, блять, я про то, что это пиздецки неправильно, — попытался он достучаться до Салли. А тот, словно не слыша его, продолжает о своем: — А я тебе о чем говорю? Я знаю, что Ларри желает мне только лучшего, но я в состоянии решать свои проблемы самостоятельно.       Ебучий Фишер, что за хуйня в твоей голове творится, что для тебя проблема — сводничество лучшего друга, а не тот факт, что ты был влюблен в старуху, еб твою мать… — Блять, я вообще не о том. Типа… она живет рядом со мной, я ее вижу почти каждый день, — настаивал на своем Трэвис, уже чуть повышая голос. — И… блять, да она же замужем! — Погоди, что? Такого быть не может, — искренне удивился Салли.       Трэвису казалось, что он — главный герой какой-то опущенной комедии, потому что все услышанное повергало его во все больший и больший шок. Салли Фишер, который так трепетно ему нравился, который выглядит так славно и хрупко, у которого такой приятный голос и замечательный характер, оказывается блядским геронтофилом, и для него это вообще нихуя не проблема. Для него проблема это то, что Ларри, являясь, блять, одновременно его лучшим другом и лучшим другом ебучей, блять, технички, решил их свести.       Сука, что за хуйня? — Ты не знал? — Да это же смешно, — неверяще произнес Салли. — И как бы мы с Ларри это проглядели? Она же еще совсем молодая, какое ей замуж, Трэвис. — Ты сейчас прикалываешься?       Блять, лучше бы он сказал, что был влюблен в Джонсона. Серьезно. Трэвис бы не сказал, что пережил бы это легко, но осознание того факта, что чувства угасли, его бы утешило. Но это…       Это уже где-то за гранью. — Что ты хочешь этим сказать? — напрягся Фишер. Трэвис что, сейчас пытался как-то оскорбить Эшли? Откуда столько негатива еще и в ее сторону? Он понимал, почему они с Ларри не в ладах, пусть и не знал сути конфликта, но с Эшли Трэвис ругался только тогда, когда она вступалась за Салли. Не более того. — У нее, блять, внуки в средней школе, — ответил Трэвис. — И я… я не хочу осуждать тебя и лезть не в свое дело, как ебучий Джонсон, но это реально неправильно, Сал.       И после этого они резко замолчали. — Погоди.       После этого Салли перестал понимать, о чем они вообще разговаривают. Точнее, кого они имели в виду. Он был уверен, что речь идет об Эшли, но замужество, внуки… Это же полный бред. Трэвис с кем-то перепутал ее, не более того. Салли бы точно знал, замужем она или есть ли у нее хотя бы парень, а тут еще и внуки. Чтобы были внуки, нужно, чтобы были дети, а это невозможно. У нее даже парня нет, блять. — Ты вообще о ком сейчас? — спустя какое-то время решился спросить Салли, взглянув Трэвису в глаза. — О миссис Тайлер. — Бонни Тайлер? — недоумевал Салли. — Да нет же, — отмахнулся Фелпс. — О техничке. Ты же ее сейчас восхвалял.       Салли за сотую долю секунды осознал произошедший только что пиздец. — Чего, блять?! — воскликнул он. — Я говорил про Эшли!       Юноша прижимает ладони к протезу, а затем, присев на оказавшуюся рядом лавочку, и вовсе закрыл протез руками полностью, стыдливо опустив голову. Пиздец, какой же это пиздец, господи. — То есть… — едва слышно выдавил он из себя, — ты действительно сейчас думал, что я был влюблен в… техничку из школы? Ей же минимум восемьдесят! Какого ты вообще обо мне мнения, если думаешь, что это так?!       Салли не мог вспомнить, когда в прошлый раз был настолько чем-то удивлен и смущен. Вот Трэвис, человек, который ему нравится, совсем рядом с ним, и реально думает, что он был влюблен в старушку. Ебаный пиздец, блять, какое же это позорище. А он еще и переживал, будет ли уместно говорить с ним о своей первой любви. Да какое там — Трэвис теперь будет считать, что он был влюблен в старуху. И что Ларри — ее лучший друг. И что они тусуются вместе.       Он чувствовал, как его лицо горело. — Я… я просто поверить не могу, что ты подумал, что я в нее влюбился. Пиздец. Это просто пиздец.       Трэвис, поняв, что он все-таки ошибся, вздохнул с неебическим облегчением. Господи Боже, спасибо, что это не так. По крайней мере, Фишер не какой-то извращенец, а то ситуация заиграла какими-то ультраебанутыми красками. Влюбиться в парня, который любит старушек — это просто охуеть можно. — Блять, я просто нихуя не понял, — попытался оправдаться Фелпс, заговорив куда мягче, чем до этого, еще и видя, что Салли правда расстроен произошедшим. Ага, кому понравится узнать, что его считают геронтофилом. О какая красота, прекрасно. — Вот и все. Я, типа, с самого начала имел в виду ее, а ты говорил о своей охуенной подружайке, вот…       И только сейчас он наконец-то все осознал по-настоящему. — Тебе что, эта нравилась?! — Почему ты так не отреагировал на миссис Тайлер?!       Действительно.       Трэвис на самом деле относился хуево только к Ларри, но наличие девчонки в их компании определенно его напрягало в какой-то степени. Да, на Эшли ему было правда похуй, однако Фишер действительно активно к ней тянулся, да и она, судя по всему, была этому очень рада. Трэвис испытывал ревностную злость к девчонке, но никогда не лез к ней за конфликтом. Ну это нахуй. Джонсона пиздить еще можно, но не эту стерву точно. — Она же просто… — ему безумно хотелось сказать, что она сука последняя, но он вовремя осекся — лучше так про друзей Фишера при нем же не говорить. — Она очень добрая и хорошая, — возразил Салли. — Так если она такая пиздатая, то хули ты пошел гулять со мной, а не с ней? — Потому что я захотел пойти гулять с тобой, а не с ней, нет?! — Тебе же она нравится. Так и пиздуй к ней.       В приступах ревности, честно, Трэвис не особо соображал. Потому и говнился, и бесился — добиться внимания Салли иными способами он не мог и не умел, и осознание чужого превосходства остро било куда-то в грудь, разливаясь по всему телу противным жаром. Эшли, если быть объективным, девчонка симпатичная, неглупая. И она все-таки девчонка. С ней можно гулять, встречаться, держаться за ручку и все такое дерьмо, и это нормально. Вот хотеть этого всего с парнем, так же будучи парнем — это другая хуйня, и разница была колоссальная.       У нее в тысячу раз больше шансов быть с Фишером, чем у Трэвиса когда-либо будет. Не то чтобы он вообще на это рассчитывал, признавая и принимая невозможность этого всего, но все же было больно. — Трэвис, я же сказал, что она нравилась мне раньше, — акцентируя слово «раньше», спокойнее напомнил Салли. — Но не сейчас. — Так а нахуя тебе это? — подразумевая под «это» себя, разумеется, задал вопрос Трэвис. — Гуляй с тем, кто тебе нравится.       Салли встал с лавочки, не решаясь взглянуть на Фелпса. — Ты мне нравишься, — не подумав, ляпнул он, и быстро продолжил, чтобы не выглядеть в глазах Трэвиса пиздануто, — Я хочу дружить с тобой. Вот и все.       Первоначальная неловкость вернулась, словно не было состоявшегося разговора вообще. Он смотрел куда-то в сторону, пока Фелпс обмозговывал все услышанное, не зная, таять ему от честности Салли или рассердиться на это — зачем он такой хороший, блять, ну зачем? В конце концов, Фишер, понимая, что молчание может продлиться и вечность, решил взять ситуацию в свои руки. — Пойдем на озеро. Хочу покидать камни в лед, — произносит Фишер, и, не дожидаясь ответа, шагает вперед.

***

      Пока они дошли до озера, смущение немного рассосалось, и им обоим стало гораздо лучше. Салли хотел бы перестать думать обо всем, что они обсудили, но не мог сосредоточиться ни на чем другом. Однако, когда они уже были на месте, а вокруг все было белым-бело, спокойно и тихо, настроение чуть улучшилось. — Люблю приходить сюда, — произнес Салли. — Тут будто все лишнее из головы вылетает.       Фишер осмотрелся в поисках камней. На ледяной корке уже лежали камни с прошлых визитов Фишера и остальных желающих пробить лед, но никому так и не удалось этого сделать. Камней вокруг же было предостаточно, и юноша, взяв один камушек среднего размера, швырнул его в лед. Не пробил. — Знаешь, я вообще зиму люблю больше, чем лето, — продолжил он. — Летом, конечно, каникулы и тепло, но зимой все совсем другое. Атмосфера другая. Спокойно, без суеты, и все такое медленное, ленивое.       Он берет другой камень. — Можно лепить снеговиков, играть в снежки, вся эта херня. Можно было бы и сейчас, конечно, но снег совсем рыхлый, ничего не получится…       Фишер хотел было спросить, что Трэвису нравится в зиме и какие игры он любит, но не решился, вдруг осознав, что, возможно, таким вопросом введет его в ступор. Фелпс не был похож на того, кто занимался бы такой хуйней даже в детстве. Скорее всего, так оно и есть. Он и с Фишером достаточно закрыт, не говоря о том, чтобы проводить время весело с кем-то другим, пусть и годами ранее.       Вообще, Трэвису действительно было интересно слушать весь этот монолог Фишера. В таких односторонних разговорах он узнавал о нем те вещи, которые говорят о протезнике куда больше, чем простые беседы ни о чем. Образ Фишера постепенно складывался воедино из всех тех фрагментов каких-то его отличительных черт, предпочтений и прочего дерьма, и Трэвису получающаяся картина нравилась все больше и больше. Салли был хорошим, интересным и невероятно добрым, и даже при своей яркой, достаточно выделяющейся внешности внутренне был совершенно мягким и уютным.       Действительно белый и пушистый.       Фелпс наклоняется, чтобы взять камень, а затем, выпрямившись, вдруг осознает, что протезник попросту исчез, словно его рядом вообще не было. Он запаниковал на мгновение, а затем обнаружил его уже лежащим в снегу чуть ниже по склону.       Блондин подходит к нему, с трудом сдержавшись от какого-то странного вздоха. Почему-то его это так растрогало, словно Фишер потерся о него щекой, как ласковый кот — ну поглядите, какой же он дурачок очаровательный! — Тут скользко, — оправдался протезник. — Помоги мне встать.       Трэвис протягивает ему руку, и когда Салли протягивает свою в ответ, все начинает ощущаться совсем по-другому: они сцепляют руки, это прикосновение обжигает, но так приятно, так хорошо, что Фишеру даже кажется, будто ноги его не держат и он снова свалится. И… не потому, что тут действительно скользко. Просто рядом Трэвис, и он держит его за руку, и он так близко, что…       Салли медленно поднимает голову, пытаясь заглянуть ему в глаза, но не может. Его словно в сторону тянет — настолько ему было хорошо.       Пусть Салли уже встал, никто руки не разжимал. Трэвису нравилось держать его за руку. До отвратительного сильно нравилось ощущать, что он такой миниатюрный, и что у него ладонь такая крохотная по сравнению с его ладонью, и что пальцы такие тонкие. Хотелось бы даже немного так пройтись, ни о чем не разговаривая вообще, но так нельзя, нет.       Поэтому он первый отпускает его, отводя взгляд в сторону.       Какое-то время они еще кидали камни в озеро, периодически разговаривая о каких-то неважных мелочах, но совсем скоро стало холодно — они находились возле озера, влажность воздуха значительно повыше, да и ветер юрко пробирался под куртки. Идти к Фишеру было нельзя — он объяснил, что сейчас у Ларри пиздец какая тусня, на которую он должен был прийти против своей воли, и поэтому появляться там до какого-то определенного времени попросту не стоило. Идти к Фелпсу — тоже такая себе идея, потому что появлялась возможность пересечься с батей, а это никому из них нахер не надо.       Надо что-то думать. — Слушай, может, сходим куда? — предлагает Фишер. — Тут рядом аркады, можем поиграть. — Как хочешь. — Что значит «как хочешь?», Трэвис?       На самом деле, Трэвису было похуй, куда идти. Он когда-то очень давно, еще в детстве, ходил в эти ебучие аркады вместе с отцом и матерью, когда все еще было относительно в порядке. Но он был там один, играть ни с кем не хотелось, да и никто не хотел бы играть с ним — все дети делились на маленькие компании и играли вместе, а ему приходилось самостоятельно искать себе развлечения. Будучи еще мелким, но уже эмоционально закрытым, он так ничего путного не присмотрел, а потому день прошел просто наиотвратительнейшим образом. Впечатления от этого места остались, мягко говоря, не очень. — Мне не нравятся аркады, — честно говорит он, и Салли пожимает плечами. — Почему? Это же весело. — Как-то был там. Не понравилось, — коротко и сухо объяснил он. — Скучно и бесполезно. «И это пидорская хуета, Сал», — хотел было он добавить, но разумно промолчал, вспоминая Фишеровскую просьбу относиться ко всей этой хуйне более терпимо. — Давай дадим этому месту шанс, — предлагает Салли. — Я постараюсь сделать так, чтобы тебе не было скучно.       Уж с Фишером-то скучно точно не будет, и Трэвис это прекрасно понимает. С ним не скучно даже просто пройтись по улице — Салли всегда умудряется сделать так, чтобы впечатления от совместного времяпровождения застревали в голове надолго. Даже если кажется, что ничего особо не происходит, потом всегда случается какая-то хуйня — хорошая или плохая, а иногда все вместе — и уже невозможно делать вид, что все так же, как и было до этого. Так было в их первую гулянку. Так было и во вторую, в третью, и вообще всегда, когда они находились рядом друг с другом. Возможно, с друзьями так всегда, но Трэвис каждый раз искренне этому удивляется. Человеческие взаимодействия в большинстве случаев кажутся бесполезной бесцельной хуйней, но почему-то с Фишером это ощущается иначе.       С ним хорошо, даже если они ссорятся. С ним спокойно, даже если что-то идет не так. — Окей. Валяй.       Так что похуй, что аркады — редкостная хуета. Он же идет туда с Фишером.

***

— Кстати, я поговорил с той девочкой. Она подойдет к тебе в понедельник.       Они пришли довольно быстро, и на входе Трэвис вдруг заговорил с Салли. Протезник не совсем понял, о чем идет речь, а потому решил уточнить, что конкретно он имеет в виду. — Ты сделал что? — спрашивает юноша, проходя дальше к автоматам. — Поговорил с ней. — С кем? — Ну, с той девочкой, которая тебя пихнула.       Ой.       Салли словно водой ледяной окатило. Он-то вообще на Филиппа показал тогда, но тот, сука, наклонился, и все почему-то решили, что речь шла о девочке, которая вот только в этом году перешла в старшую школу. Он даже имени ее не знал, а теперь из-за него у нее наверняка какие-то проблемы. Только почему Трэвис решил в это влезть? — Боже, блять, серьезно? — взволнованно спросил он, всей душой надеясь, что он ошибся в своих суждениях. — Да, — почти горделиво ответил Трэвис, ощущая себя неебическим героем, вступившимся за пострадавшего Салли. — Я со всем разобрался. Она больше так не будет. — Трэвис, спасибо, конечно, но не стоило. Правда, — как можно мягче произнес Салли. «Нихуя себе мы кашу заварили», — подумал Фишер, уже представляя, как перепуганная до полусмерти девочка будет перед ним извиняться за то, чего она не совершала. Он просто поскользнулся, никто в этом не был виноват. Да и с какой силой его нужно было пихнуть, если между ними метров десять было? — Она бы продолжала так делать. — Все ошибаются, — заключил Фишер. — Ничего страшного в этом нет.       Спорить с этим Трэвис не стал, понимая, что если бы Фишер так не думал, то они бы вместе сейчас тут не стояли. — Так, — начал Фишер, оглядевшись. Автоматов вокруг было много, так что выбор был очень большой, но что ему стоило посоветовать Трэвису — неясно. О его предпочтениях он не знает и понятия не имеет, к чему у него лежит душа. А как-то облажаться не хотелось совсем, особенно учитывая то, что прийти сюда — его идея, на которой он настоял даже после того, как Трэвис честно ему сказал, что аркады — это не его. — Хочешь попробовать что-то конкретное или не можешь выбрать? Я могу посоветовать что-нибудь. — Да хуй его вообще знает.       Ожидаемый ответ. — Понял.       Салли сначала растерялся, не зная, что бы такого предложить. Игр было на самом деле много — от простецких пиксельных шутеров до безобидных игр вроде Донки Конг или Пакмена. Начинать нужно с простого, конечно, но и среди такого было достаточно всего самого разного и интересного.       Сначала у Трэвиса не получалось вообще ничего, потому что он реально понятия не имел, что нужно делать. Фишер пытался объяснить ему, как «эта хуйня» работает, но получилось далеко не сразу. Да и, по правде говоря, увиденное Трэвису не особо нравилось. Он понимал, что покамест индустрия не располагает охуительной графикой и всем прочим, да и довольствовались все тем, что было, но он упорно не понимал, что такого веселого во всей этой хуйне.       Фишер не торопил его. Снова и снова повторял, что нужно делать, параллельно рассказывая, что вообще в этой игре происходит по сюжету. Пробовали одну игру за другой, пока вдруг не оказалось, что более-менее зашла Трэвису откровенно простая игра — Донки Конг. Салли с Ларри довольно быстро прошли эту игру буквально за один заход, а потом быстро потеряли к ней интерес, изучив ее вдоль и поперек. Но Трэвису, кажется, игры такого плана прям действительно понравились. — Тут можно ввести комбинацию, чтобы открыть бонусные уровни, — сообщает протезник, замечая интерес Фелпса. — О, ништяк. — И можно еще открыть режим игры на двоих игроков, — добавил Салли.       Трэвис поворачивается к нему лицом. — Откуда ты это знаешь?       Конечно, глупо спрашивать это у того, кто явно тут не в первый раз, но все же. Нигде ничего такого не написано, ну или он какой-то слепой, а Фишер рассказывает об этом вполне себе уверенно. Тем более, пока они пробовали разные автоматы, он понемногу рассказывал почти про все, подогревая интерес. И у него, блять, получилось. — Мы как-то принесли автомат в апартаменты и Тодд изучил его. — Каким образом? — Ну, Ларри притворился механиком и забрал его, — беззаботно принялся рассказывать Салли. — Тут же в основном студенты подрабатывают, да и текучка у них быстрая — каждые пару недель кто-то новенький. Так что никаких проблем не возникло. — Вы… украли автомат?       Фишер был почти счастлив, начав рассказывать об этом случае, как вдруг осознал, что их веселые приключения с ребятами, в общем-то, выставляют его в не самом лучшем свете. Вдруг Трэвис сейчас подумает, что он вообще какой-то ебанутый, если они автомат спиздили? Скажет, что он какой-то конченый, и уйдет. И все, пиздец.       Салли аж поплохело. — А… ну… — смутился юноша. — Мы потом же его вернули. Он, конечно, не работал, но… но все равно потом вышла какая-то другая игра, и… ну, все окупилось, они взяли новый автомат, так что все хорошо…       Трэвис ничего не сказал. Салли напрягся еще больше. — И мы больше так не делали, правда. Это было только один раз, — опустив взгляд, оправдался Фишер.       Ну вот, он все похерил. А ведь все было так хорошо, пока он снова не сказал какую-то хуйню, которая выставляет его каким-то ебнутым идиотом. То он влюблен в старуху, то в Эшли, то автоматы ворует…       Ему нужно держать свой рот на замке, пока Фелпс его нахуй не послал. — Круто. А дохуя чего еще можно сделать через консоль? — словно бы проигнорировав часть про воровство, заключил Трэвис, повернувшись опять к экрану. Салли едва не вздохнул от облегчения, мигом оживившись, и так же уставился в экран. — Да, конечно. Давай покажу, как выбить пятьдесят дополнительных жизней…       Какое-то время они еще играли в Донки Конга, точнее, играл Трэвис, а Салли рядом раздавал советы или просто комментировал происходящее на экране, прикидывая в голове, во что еще можно будет поиграть, учитывая открывшиеся предпочтения блондина. Можно было бы поиграть в миссис Пакмен, тем более, первая часть ему понравилась… Или можно попробовать Галакси, так, чисто на пробу… шутеры же тоже ничего такие, пусть хотя бы даст им шанс. Или какой-нибудь хоррор чекнуть. Тут завезли новый автомат с какой-то пиздатой игрой, но его полностью облепила малышня, ссорясь из-за опять нарушившейся очереди.       Однако думать долго не пришлось. — Ребят, сыграем? Тут нужно четыре игрока, а в остальном зале только младшеклассники, — доносится голос совсем рядом. Фишер и Фелпс оборачиваются, замечая двух парней примерно их возраста возле другого автомата. Один из них приветливо им помахал, подзывая к себе, и Фишер переглядывается с Трэвисом, словно бы предлагая принять их предложение.       Трэвису не особо хотелось играть с кем-то еще, и, если быть уж совсем честным, дело было именно в том, что с ним сейчас Фишер. Ну, ему больше не требовалась какая-либо компания, чтобы чувствовать себя хорошо, а если бы Салли потом и вовсе захотел продолжить играть с ними весь оставшийся вечер, можно было бы вообще посчитать всю гулянку испорченной. — Давай попробуем, — тихо произносит Салли, взглянув на Трэвиса. Причин для отказа у него нет, и Фишер реально хочет сыграть в компании, так что Трэвис, пусть и нехотя, но все-таки кивает, хмуро глянув на незнакомых парней, которые что-то друг с другом весело обсуждали. — Только один раз, хорошо? — Ладно.       Трэвис вообще не хотел этого. Очень не хотел. Но быстро сдался лишь под этим умоляющим взглядом ярко-голубых глаз. Один раз можно, да? Ничего страшного не произойдет. Это ведь не какая-то из ряда вон выходящая ситуация, да и… что он скажет ему против этого? Что не хочет, чтобы другие с ним общались? Что они его уже сейчас раздражают?       Да кто он, блять, такой, чтобы вообще решать это? Почему Фишер вообще ждал его ответа, если мог поставить перед фактом?       Предложенной игрой оказались какие-то гонки, суть которых заключалась не столько в достижении финиша первым, сколько в ликвидации соперников. И ему эта игра казалась пиздецки серьезной, потому что он считал своей прямой обязанностью победить любой ценой. Такое детское желание утереть нос каждому, кто может претендовать на роль друга Салли.       Салли, который стоял совсем рядом с ним. Такой маленький, с этими дурацкими хвостами, и пальцы тонкие-тонкие, бледные такие.       Твою мать.       Трэвис не мог сосредоточиться на игре, то и дело поглядывая на Салли. В этот момент Фелпс чувствовал себя почти… нормальным. Обычным. То есть, он занимается обычной для подростков хуйней, чиллит со своим другом, параллельно играя с какими-то незнакомыми чуваками, и все действительно в порядке. Ну, не считая того, как блестят волосы Фишера в мутно-рыжем свете ламп. И, конечно, не считая еще и того, что его хвосты время от времени упираются ему куда-то в плечо.       Какой же он, блять, маленький. Пиздец.       Засмотревшись на него, Трэвис упускает момент, когда ему стоило бы подвинуть свою машину в игре куда-нибудь в сторону, и сталкивается с машиной одного из парней. Машину другого задевает ударная волна, и все трое выбывают из игры. По счастливой случайности только Фишер остается в живых, тем самым принося победу их с Трэвисом команде. Пока незнакомцы смеялись над таким глупым проигрышем, Салли искренне радовался такому стечению обстоятельств. Он лишь на пару секунд обнял Трэвиса, а тот, не ожидая этого на людях, сильно растерялся, не успевая даже как-либо ответить, как Фишер отстранился, затем глянув на него. — Видимо, вы продули, ребята, — повернувшись уже к парням, заключил Салли. Те лишь кивнули. — Но в следующий раз вам обязательно повезет. — Ага, — ответил один из них. — Надеюсь, еще как-нибудь сыграем. — Конечно. Пока, ребята! — и, даже ничего не говоря Трэвису, берет его за плечо одной рукой, направляясь к выходу из зала.       Трэвис не совсем понял, что произошло и почему они так быстро ретировались, но против не был. Там, конечно, все-таки было весело, хотя изначально Трэвис воспринял этот поход весьма скептически. Возможно, дело действительно было именно в компании, потому что окажись Фелпс в ебаных аркадах в одиночку, ему все еще было бы там невозможно скучно, но так… рядом был Фишер, они хорошо проводили время вместе, и при всем этом он не чувствовал себя каким-то пидором. Так проводят время друзья. Самые обычные друзья. На большее рассчитывать было бесполезно, да и жаловаться на что-то не хотелось.       Типа…       С Фишером действительно было хорошо. Обычно Трэвис проводил время в одиночестве, шароебился по улицам, лишь бы не возвращаться домой, где все равно будет хуево, потому что там батя, который по какой-то непонятной причине ненавидит его всей своей душой. И Трэвис, кстати, отвечает ровно тем же, ни капли этого не стыдясь. А сейчас он просто наслаждался каждой секундой этого дня, осознавая, что это хвостатое недоразумение рядом с ним, ему с ним хорошо, ему тоже нравится с ним дружить, и это не какая-то злая шутка. — Прости, что так неожиданно потянул на выход, — произнес Фишер чуть позже. — Просто не хотелось тусоваться с кем-то еще, а ребята похожи на прилипал. Давай в другой раз продолжим, ладно? Ты не против?       Мысли читаешь, Фишер. — Не, все норм. — Хорошо.       Уже стемнело, горели уличные фонари, и снег медленно-медленно кружил вокруг, мягко поблескивая. Фишеру казалось все происходящее каким-то волшебным, даже слишком. Таким…. Слащавым, приятным и очень-очень личным. Прямо-таки свидание, ха-ха-ха. — Ты действительно думал, что я влюблен в старушку? — с легкой усмешкой спросил Фишер, вдруг вспомнив про это. С самого начала такие мысли ему казались реально катастрофой, оставшейся на нем пятном позора, но теперь это воспринималось как нелепое стечение обстоятельств, превратившееся в глупую, но смешную шутку.       А Трэвису прямо-таки не по себе стало. — Блять, — буркнул он. — Я неправильно все понял. — Пиздец, — беззлобно отвечает Сал. — Я же не настолько фрик. И это прям слишком даже для меня.       Они снова молчат, и его снова пробирает беспокойство, но уже по другому поводу. — Ты все еще думаешь, что мы реально пытались ее убить?       Трэвис ничего не отвечает, и Салли тихо вздыхает, на пару секунд отвернувшись. — Серьезно. Это просто случайность, — попытался он объяснить. — И нам за это здорово влетело. Мы же еще и с уроков съебались. Пошли сразу к Ларри, а там его мама и мой папа. Они, конечно, удивились, что мы вернулись так рано, но все было окей А потом им позвонил директор прямо при нас, и вот это был реально пиздец.       Фелпса это напрягло. Отношения со своим отцом он невольно проецировал на взаимодействия и в других семьях, и полный пиздец для него был, ну… именно пиздецом. Для него уже стало нормой получить по еблу за позднее возвращение или хуевое настроение бати, да и за любую хуйню в принципе, так что сказанное Салли немного его обеспокоило. Салли избивают дома? С ним плохо обращаются? — Что они сделали? — спрашивает блондин максимально спокойным тоном, в то же самое время испытывая сильнейший страх услышать подтверждение своих догадок. Нет, если какой-то уебок гнобит Фишера дома, то это вообще какой-то пиздец.       Но все было хорошо. — Наказали только Ларри, — ответил Сал. — С меня взяли обещание только не влезать в неприятности. Если бы это было не в первый раз, то и я бы под домашним арестом сидел, а не гулял… с тобой.       Значит, все в порядке. — Выходит, это хорошо, что ты белый и пушистый. — Что-то тут не сходится, — заметил Фишер. — Я человека пытался убить. — Так пытался или нет? — Не пытался я никого убить!       Они садятся на лавочку. Фишер чувствует себя совсем странно — очень легко и воздушно, будто его тянет куда-то вверх. Отчего-то именно сейчас он сам ощутил, что обстановка была очень личной и подходящей для свидания, и было бы вообще здорово сейчас зайти к нему домой и посмотреть телик или заняться чем угодно еще, а не сидеть тут, не зная, о чем и поговорить. Им обоим просто было хорошо находиться в компании друг друга, им обоим это все нравилось, и они оба не знали, что делать теперь, чтобы было еще лучше. — Ну… — замялся Салли, не сразу озвучивая то, что хотелось сказать. — Ты вообще рад, что мы сегодня вместе?       Трэвис отвечает почти сразу. — Да.       Салли поднимает взгляд, глядя на чернеющее небо. — Я тоже, — говорит он. — Было бы здорово собираться так время от времени. — Было бы охуенно. — Даже так.       Фишер готов молиться, лишь бы Фелпс оказался слепоглухонемым и не заметил, как он подвигается ближе к нему, почти вплотную. Если спросит, что за хуйня тут творится, он ведь может оправдаться тем, что ему холодно, да? Трэвис может ему поверить. Это ведь не какое-то преступление, верно? Он просто хочет провести с ним побольше времени, побыть поближе, как морально, так и физически, и… Фелпс просто не из тех людей, кто будет постоянно делать первые шаги, да и должен ли он это делать? Это ведь Салли влюбился, как глупая школьница, а не Трэвис. Это Салли пытается понравиться ему, это он пользуется моментом, это он так себя ведет. Неправильно, глупо, нечестно. — Уже так стемнело. Время летит незаметно. Когда ты рядом. — Знаешь, у меня «отлично» по астрономии, но я дико путаюсь в созвездиях, если они не в учебнике. А звезд тут так много. — Так а нахуя вообще себе голову этим ебать? — честно высказался Фелпс. — Они же совсем не похожи на свои названия. Просто кучки светящейся хуйни в небе. — Вот именно! — согласился Сал. — Вон те, — Фишер ткнул пальцем на участок на небе, — например, похожи на… на квадрат! — А ебанина рядом — дом. — Чуть ниже облачко. Видишь? — Ага, — кивнул блондин. — Тут, левее, какой-то кружочек.       Фишер приглушенно смеется. — Это же Гизмо! Он очень толстый.       Трэвис отрицательно покачал головой. — У тебя огромный кот, но он не круглый. — Я лучше знаю своего кота. — Фишер, я видел его. Он не круглый.       Почему-то Салли считает это подходящим моментом для еще одной попытки обратить на себя больше внимания. Юноша понимает, насколько тонкий лед, по которому он сейчас ходит, но все равно делает это, упираясь коленом в ногу Трэвиса. Такое незначительное прикосновение, но из-за него у протезника сердце готово было вот-вот разорваться. А что, если Трэвис сейчас разозлится? Встанет, пошлет его нахуй и снова уйдет. Вот что тогда делать? Извиняться? А нужны ли будут Фелпсу эти извинения, когда он осознает, что Салли пытается просто обратить на себя все его внимание? — Он скучает по тебе, — совсем тихо заговорил он. — Приходи к нам еще.       Нахера он делает это, зная, что все равно нихуя не выйдет? — Хорошо.       Трэвиса же будто током ебнуло, когда все это произошло. Фишер был тактильным, да, и протезник сам говорил об этом. Ему нравились прикосновения, и он активно это демонстрировал с самого начала. Не так, как со своими дружками, конечно, но только из-за того, что они были плохо знакомы. Сейчас же он осмелел, да и сам Фелпс больше не боялся обниматься и в основную часть времени был к этому готов. Но не был готов к прикосновению костлявого колена к своей ноге, и он тем более не был готов ощутить, как Салли склоняет голову, чтобы упереться ей ему прямо в плечо.       Такой маленький. Такой другой.       Из-за него он будто бы наслаждался кипением в адском котле — настолько рядом с ним было жарко, но, сука, хорошо. — Знаешь, о чем думаю? — продолжил затем обладатель хвостов. — Я бы еще совсем недавно не смог бы предположить, что однажды мы будем вместе тусоваться и… мне будет с тобой так хорошо. Комфортно. Не то, чтобы ты был каким-то плохим, просто… это так неожиданно. И я ни о чем не жалею. Я рад, что ты сейчас рядом. Надеюсь, тебе со мной тоже хорошо и комфортно.       Ох. Еще бы. — Мне тоже с тобой хорошо и комфортно, — совсем слабо выдавил из себя Трэвис. Ощущать его так близко с собой было пиздец странно, но приятно. Он рядом, ему это нравится, им обоим из-за этого хорошо. Никогда прежде Фелпс не чувствовал себя более счастливым, чем сейчас.       Реально какое-то блядское свидание. — Почему ты носишь эти хвостики? — решает он перевести тему на что-то более нейтральное, чтобы смущение хоть немного, но рассосалось.       Фишер поднимает голову, взглянув на него. Блять. — Тебе не нравится?       Положи обратно. Верни на место, эй. — Нравится. — И мне тоже. Вот почему.       И снова уперся своими дебильными хвостами в плечо. Даже приобнять захотелось. Реально как девочка, еще и миниатюрная такая. Охота спросить, не замерз ли, но Трэвис молчит. — И так удобнее, — дополняет чуть позже Фишер свой ответ. — Ремни не выдирают волосы, когда я заплетаю хвостики. — Зато выглядишь, как младшеклассница.       Салли цокнул языком. — Что с ними, что без них — никакой разницы, — возразил он.       Вот с этим Трэвис был вообще нихуя не согласен. Разница была огромной, поскольку сейчас Фишер со стороны выглядел как миленькая девчонка. Ну, пока не увидишь протез, конечно. И пока не заговорит. Вот с распущенными же волосами он и на парня больше походил, и выглядел постарше. И ему просто это шло. Даже появлялось желание рукой по волосам провести, чтобы узнать, какие они наощупь. — Разница колоссальная, Фишер. — Что ты имеешь в виду?       Но сказать об этом ему Фелпс не может. Никогда не сможет. — Забей. — Ладно. Как скажешь.       Хотелось посидеть еще больше, а лучше — вообще не расходиться, но время летело действительно чертовски быстро, да и на улице сильно похолодало. Фишеру нравится сидеть рядом с ним вот так вот, близко-близко, касаясь его тела, чувствуя его тепло, но идти уже правда пора, тем более, сейчас ему лучше быть паинькой, чтобы не заработать домашний арест, как Ларри.       Поэтому, шмыгнув носом, Фишер все-таки отстраняется, делая это явно нехотя. — Уже поздно. Пора расходиться, — сообщает он, повернувшись протезом к Трэвису. Тот молча кивает, задумавшись о своем, а затем, немного погодя, подает голос. — Давай я тебя проведу, — борясь с навязчивым желанием заткнуться, предложил Фелпс, отвернувшись. Боже, какой же это пиздец. Он ведь точно не так его поймет и откажется, это же совсем какое-то выблядское пидорство. — М? — ни то не поняв, ни то не поверив в услышанное, выдал Фишер. Трэвису отвечать на это не хотелось вообще. — Ты ж мелкий, еще и с хвостами, — принялся он объяснять, не зная, стоит ли вообще пытаться подобрать правильные слова, потому что ситуация от этого менее неправильной точно не станет. — Похож на дев-… — он запинается, посчитав эпитет «девка» в отношение Салли оскорбительным, — школьницу. Мало ли че.       Он… заботится о нем?       У Фишера внутри все так приторно теплеет, что он на какое-то время потупил взгляд в асфальт под ногами, не находя в себе сил для хоть какого-то ответа. Надо же, как все интересно получается. Трэвис открывается действительно хорошим человеком, а не кажется таковым из-за наивной веры Фишера во все светлое и замечательное. Они временами не понимают друг друга и из-за этого вздорят, но в основном разница между прошлым Трэвисом и настоящим просто невероятная.       Он действительно очень хороший парень. Возможно, поэтому Фишер стал воспринимать его не просто как друга. — Ох. Ну, хорошо, — смущенно соглашается протезник, встав с лавочки.       И они действительно вместе идут к дому Фишера, ни о чем не разговаривая, но ощущая себя просто до пизды счастливыми. Потому что этот день правда прошел охуенно, и они провели его вместе. Не просто пару часов почиллили вдвоем, а весь ебаный день, и это просто блядское чудо. У Салли в голове все плывет настолько сильно, что он даже собственных шагов не ощущает. Наверное, если бы они в этот момент еще и за руки держались, он бы реально перестал ощущать хоть какую-то связь с реальностью, но, к сожалению или счастью, Трэвис просто шел рядом, спрятав руки в карманы куртки.       Когда же они уже подошли к апартаментам, никто не возражал против прощальных объятий. Салли обнимал его почти невесомо, мягко и ненавязчиво, а Трэвис, как и всегда, немного грубовато, потому что все еще не привык, но это всегда было просто охуенно. — Надеюсь, мы еще когда-нибудь затусим так же, как сегодня, — тихо говорит Салли, медленно отстраняясь от Трэвиса. Уже пора идти. И ему еще стоит навестить Ларри, чтобы убедиться, что он на него не в обиде. — Я тоже, — звучит в ответ.       Салли невольно улыбается. Хочется сказать что-нибудь еще напоследок, такое слащавое и влюбленное, но он не может. И решает закончить разговор так, как полагается просто друзьям: — Будь осторожен. И доброй ночи. — Ага. Давай.       Они разворачиваются, каждый в свою сторону, и неторопливо расходятся. Фишер идет медленно, так же медленно оборачиваясь, чтобы посмотреть на Трэвиса в последний раз, и, убедившись, что все действительно в порядке, пропускает момент, когда его нога ступает на покрытый снегом лед.       Ему иногда кажется, что каждую зиму у него открывается некий квест по поиску замерзших луж в городе — нужно на каждой, блять, поскользнуться. А эта лужа оказывается прямо рядом с дверью, и он мог бы ее заметить, если бы просто смотрел себе под ноги, потому что свет падал на этот участок, показывая выглядывающую из-под снега корку льда.       Фишер напряженно вздыхает, во второй раз за день оказавшись в снегу. На этот шум оборачивается Трэвис, еще не ушедший слишком далеко, и Сал, заметив это, мигом поднимается, рассеянно махнув ему рукой: — Я в порядке! — опережая все вопросы Фелпса, выкрикнул он. Блондин, убедившись, что это так, пошел дальше, ощущая странное желание выдавить из себя хотя бы подобие улыбки. Был бы он более открытым — обязательно бы так сделал, но вместо этого он всего лишь кивает.       Сал Фишер — просто маленькая катастрофа.

***

— Здравствуй, милый. Как прошел день?       Салли сразу заходит к Джонсону, но встречается там с его матерью, как раз вернувшейся в квартиру после окончания рабочего дня. Вообще, первое время Фишер чувствовал себя странно, когда Ларри писал ему смс-ки или по рации звал к себе, а Салли заходит в квартиру, где его совершенно спокойно приветствовала Лиза. Со временем он привык к этому, да и женщина к нему очень потеплела, воспринимая чуть ли не как родного, и Фишер размяк окончательно. — Спасибо, Лиза. У меня все отлично. А вы как? И где там Ларри? — расстегивая куртку, отвечает протезник. — Мы сегодня в хорошем настроении. Вон какой гул, — отвечает она, имея в виду громко играющую явно в комнате Джонсона музыку. — К нему пришли Эшли с Тоддом, а меня как раз угостили бутылочкой домашнего вина. Думала, что и ты там будешь, так хоть попробуешь, но ты немного опоздал.       Салли тихо смеется на это. — Ничего страшного. Как-нибудь в следующий раз обязательно успею, — заявил он. — Сейчас я позову Ларри, дорогой. Подожди немного, — говорит женщина, прежде чем открыть дверь в комнату Джонсона. Музыка заиграла еще сильнее. — Ларри, к тебе гости!       Фишер повесил куртку на крючок, а затем прошел в гостиную, присев на диван. Джонсон показался в дверях через пару секунд, явно подшофе, но совершенно адекватный. Металлист садится рядом с ним на диван, закинув голову на спинку, и, немного так посидев, наконец-то поворачивается к нему лицом. — Здаров, чувак.       Салли кивает. — Привет. Как там ребята?       Ларри закатывает глаза. — Они заняли мою кровать и вырубились. Это полный отстой, чел. Мне придется спать на диване или… или пойти к Тодду. — Да, это реально отстой. — Ага.       Судя по всему, в голову вино крепко дало, потому что Ларри немного водило в стороны. Фишер знал, что шутки с домашним алкоголем всегда плохи, особенно с вином — крепость у него повыше, чем у магазинного, так что одной бутылки трем подросткам, притом довольно худощавым, будет более, чем достаточно, чтобы дойти до кондиции.       Много же чего Фишер сегодня пропустил… — Слушай, Ларри… — начал юноша вкрадчиво, решив все-таки поделиться хотя бы частью своих переживаний, накопившихся за сегодняшний день. Он, конечно, не скажет, что все-таки реально влюбился в Трэвиса, мать его, Фелпса, и что у них было почти что свидание, и что все прошло охуенно. Но хоть что-то рассказать действительно хотелось, потому что… Ну, это был насыщенный день. И ему просто хотелось поговорить об этом со своим лучшим другом. — Вот представь себе такую ситуацию. Ну, не то чтобы она реальна или типа того, то есть, просто представь, что есть человек, который тебе нравится, и он… ну, в смысле, этот человек, думает, что ты был влюблен в великовозрастную техничку, которая еще и лучшая подруга твоего лучшего друга. Вот. И, типа, этот человек думает, что ты пытался ее убить. Как бы ты поступил, окажись ты в такой ситуации?       Салли говорит все мягко и почти ласково, но, судя по лицу Ларри, он вообще нихуя не понял. Подросток хмурит брови, явно переваривая услышанное, но осознать все у него так и не получилось. — Блять, что? Эшли — техничка? — заключил он.       Салли вздохнул. — Ладно. Забудь, — расстроенно махнул рукой Фишер.       Но Ларри не забыл. — Ларрижоночек, — подала голос Лиза, вышедшая из ванной комнаты с расческой в руке. — Глуши музыку; я уже пойду спать.       Женщина ласково провела рукой по волосам сына, мягко ему улыбнувшись. Ларри показательно скривился, но, тем не менее, перехватил ее руку, легко поцеловав тыльную сторону ладони. — Блин, мам, давай иди уже, — ворчит он наигранно. — Сейчас я все выключу.       Она потрепала его по волосам напоследок, а затем пошла дальше. — Доброй ночи, мальчики, — уже возле двери произносит она. — Доброй ночи! — отвечает Фишер, умиленный увиденным.       Ларри, как и полагается всем подросткам, не любил, когда с ним сюсюкались. Во всяком случае, при свидетелях. Сейчас же, размягченный градусом, юноша был более ласковым и честным — маму он действительно любил и не хотел расстраивать. Когда папа исчез, Джонсон понял, насколько поддержка все-таки важна, и что нужна она не только потерявшему одного из родителей ребенку. Лизе тоже было тяжело, но, тем не менее, она все делала для сына и всегда была на его стороне. Поэтому с Ларри они были очень близки, да и сам парень на самом-то деле был очень нежным и ласковым. Салли почему-то безумно нравилось это осознавать.       Джонсон встает через какое-то время, и в этот момент Фишер как раз обращает внимание на собственные руки. Лак уже полностью слез, неплохо было бы накрасить их заново, тем более, если он зашел к Джонсону. — Возьми еще лак, пожалуйста, — просит он, и Джонсон отвечает на это ленивым кивком. — Я пока сделаю чай.       Пока Ларри выключал музыку, Фишер поставил чайник на плиту. Вскоре на кухню зашел Ларри, уже с небольшой коробкой лаков и прочей херни для ногтей — Эшли периодически пополняла их запасы наклейками и разными наборами пилочек, время от времени со всей ответственностью и серьезностью приводя ногти друзей в то, что она называла порядком — красила во всевозможные цвета, лепила наклейки с цветочками и сердечками, а потом строго-настрого запрещала стирать их до тех пор, пока лак сам не облезет.       Возможно, ей просто было смешно наблюдать за тем, как два уже относительно взрослых парня с довольно неформальной внешностью ходили по школе с бледно-розовым маникюром со стразами и цветочными узорами. Но никто не был против. Во всяком случае, как-то особо против. — Эшли принесла новые наклейки, — сообщил Ларри. — Но с пламенем не трогай; они мои. — Это еще почему? — А ты сегодня не пришел, так что я выбирал, кому какие достанутся. — Ты хочешь сказать, что оставил мне только большие стразы? — Да.       Фишер роется в коробочке в поисках черного лака, но, найдя нужный, обнаружил, что он уже кончился. Пришлось искать более-менее приемлемую альтернативу, которой оказался темно-синий лак с шиммером. Что ж, достойно.       Когда вода в чайнике закипела, Ларри сам принялся делать чай, видя, что Фишер слишком увлечен своими ногтями. Протезник кропотливо красил ногти на правой руке, пока шатен, сидя рядом, медленно пил свой чай, кажется, постепенно приходя в себя.       Потом он понял, что за хуйню сказал ему Фишер. И вопросов появилось куда больше, чем он решился спросить: — Погоди. Какая старуха, какое убийство? — спросил он. Салли поднял взгляд голубых глаз на лучшего друга, закрыв флакончик с лаком. — И… тебе кто-то нравится?       Наверное, не стоило ему об этом говорить. — Забудь.       Они какое-то время молчали, и тишина неимоверным грузом давит на голову протезника, как бы намекая на то, что нужно все-таки ответить хоть что-то. Ларри же не чужой человек, ему можно и нужно доверять. Да и разве он осудит его за это? Вряд ли. — Да, нравится, просто… — все же заговорил Фишер. — Не готов пока говорить об этом. Я обязательно все тебе расскажу, когда придет время, ладно? — Это…?       Ох, нет. Нет, нет и нет. — Не Эшли. Говорю же: потом все узнаешь.       Ларри по своей натуре был не доебчивым, но очень понимающим. Не настаивал, если ему давали понять, что какие-то определенные темы ворошить не стоит. Терпеливо ждал, пока ему все сами расскажут без каких-либо пинков под зад. И Фишеру это в самом деле нравилось, потому что некоторые вещи реально торопить нельзя было, и нужно было выждать какое-то время, чтобы разговор на какие-то определенные темы был комфортным для всех, а не только для слушателя. — Хорошо. Как знаешь.       Салли одной рукой расстегнул ремни на протезе, аккуратно положив его на стол. Поправив взъерошенную челку, юноша повернулся к нему лицом, мягко улыбнувшись, а затем взял в руку чашку с чаем. — Накрасишь левую? — спрашивает он, демонстративно положив на стол руку с еще не накрашенными ногтями. — Ага. Давай сюда.       Ларри потянулся за лаком, отставив свою чашку в сторону.

***

      Все стремительно менялось. Менялся и Фишер. Он впервые за все время подловил себя на том, что ему реально хочется с кем-то постоянного взаимодействия и общения. Ну, не считая Ларри, разумеется — он во всех смыслах был исключением, потому что человека, с которым бы ему было комфортнее, чем с Ларри, попросту не существовало. Но появился Трэвис, грубый и мрачный, и Фишер становится каким-то неловким придурком, который полчаса смотрит на свой телефон, прежде чем решиться написать ему одну-единственную смс-ку: «Ты уже дома? Все хорошо?»       И, сука, прямо как в этих комедиях про тупую подростковую любовь, кладет телефон в сторону, ожидая ответа. Ему кажется, что проходят часы, прежде чем телефон завибрировал от пришедшего в ответ сообщения.

«Да. Все норм»

      Хочется, так невообразимо сильно хочется написать что-нибудь еще, но он попросту не знает, что конкретно, и потому больше ничего не пишет вообще.       Ровно как и Трэвис, ощущающий все то же самое.       Поэтому в следующий раз он пишет ему уже утром воскресенья, пожелав доброго утра, и, получив такой же ответ, решает, что эта затея — хуйня полнейшая. Искренне расстраивается, притом сильно, но ничего больше сделать не может, и просто ждет наступления понедельника в надежде поговорить хоть о чем-то или просто вместе помолчать.       Но все идет не по плану. Он настолько долго думает о прошедшей субботе ночью, что весь первый урок клюет носом, под конец и вовсе заснув, а когда наступает перемена, он осознает, что сейчас ему нужно пойти к ребятам и поговорить с ними — с Эшли и Тоддом он так и не пересекся, потому что у Ларри ребята уже спали, а все воскресенье Фишер провел с Генри. К тому моменту, когда они вернулись в апартаменты, Кемпбелл уже ушла к себе, а к Тодду пришли на занятия по алгебре.       Блин.       Салли очень быстро здоровается с Трэвисом и так же быстро выходит из кабинета сразу же после этого, отчего-то ощущая стыд за сообщения, которые он ему отправил в порыве чувств. Он просто пожелал ему доброго утра, вот и все. Но нахера, если потом они вообще ни о чем не разговаривали? Боже, как же неловко. Пиздец.       Встречается с ребятами он возле кабинета математики: Ларри и Эшли уже стояли в коридоре, в то время как Тодд еще находился в кабинете. — Блин, Сал, где ты был? — только завидев его, начала девушка. — Лиза принесла охуенное домашнее вино, а ты все пропустил!       Что ж, по крайней мере, она на него не злится. — Извини, реально не мог прийти, — ответил юноша, тем не менее, мягко улыбнувшись. — Так уж вышло. — Ла-а-адно, — протянула Эш. — Что уже тут с тобой поделаешь… — Кстати, а где-… — хотел было Салли спросить, где Тодд и почему он не с ними, как из кабинета послышался громкий хлопок, после которого последовала какая-то возня.       Все резко перевели взгляд на дверь в кабинет математики, но никто не решился туда зайти, чтобы проверить, все ли в порядке. Подростки перегляделись, и взгляды Эшли и Салли пали на Ларри, который с искренним возмущением отрицательно покачал головой, мол, нет, я туда не пойду.       Но этого и не потребовалось, поскольку дверь открылась сама. Точнее, ее открыл Тодд, вышедший из кабинета немногим позже. Шум из кабинета сразу же донесся до ушей всех присутствующих — кто-то плакал, кто-то торопливо собирал свои вещи и выбегал в коридор, ничего никому не объясняя. Ларри, Эшли и Салли вопросительно уставились на Тодда, и тот, демонстративно снимая с себя очки с лопнувшими линзами, потрясенно заговорил: — Ребята, вы не поверите, что только что произошло.