***
Следующий урок пролетает очень незаметно, и Сал, дождавшись звонка, покидает кабинет, пока решив оставить разговор с Трэвисом насчет Сташи на потом. Юноша выходит в коридор, торопливо зашагав к кабинету истории — вторым уроком у ребят как раз была именно она, — и буквально чувствует, как все на него пялятся. Он был готов к тому, что теперь будет привлекать еще больше внимания, но на него даже оборачивались, притом реально все, мимо кого он проходил. Заебись. И ведь это он еще не приступил к наказанию — с сегодняшнего дня ему убирать всю школу после уроков придется, да еще и одному, потому что у Ларри трещина в хряще, и пока что ему лучше руку не напрягать вообще никак. Дали неделю на выздоровление, а потом уже ему придется заниматься уборкой. Хорошо устроился, что б его. Юноша видит Эшли, стоящую возле окна, и та, заметив его, принимается активно махать. Настроение у Кемпбелл, судя по всему, было отличное, и эта ее радость мгновенно передалась и Фишеру. — Ну что ты, преступник? — спрашивает она. Салли пожимает плечами. — Да ничего не поменялось за урок, — честно отвечает он. — А Ларри где? И Тодд? — У нас жеребьевка. Итоговую работу же делать надо, вот и разбивают по парам. Тему я выбрала одна из первых, а в пару мне всегда ставят Тодда, так что я вышла раньше. Он там что-то в рюкзаке найти не мог, я мешать не стала. — Могла бы помочь бедолаге. Он же без очков остался. — Спра-а-авится, — протянула она довольно. — И не через такое дерьмо проходили. Их взгляды одновременно падают на открытую дверь как раз в тот момент, когда выходил Ларри. Металлист вышел с ехидной ухмылкой, сразу же уставившись на Эшли. Та, в свою очередь, кивнула. — Ну, отстрелялся? — спрашивает девушка. — Ага. Нас в пару поставили. Улыбка с ее лица пропала, в то время как Джонсон заулыбался еще шире. — Чего, блять?! — воскликнула она. — Да-да, — продолжил Ларри. — Тодду вообще кого-то левого впихнули, так он сейчас разбирается. Эшли на мгновение застыла, не зная, как ей лучше поступить. Нихуя себе, это еще что такое? Всегда с Тоддом проекты все делали, а тут какого-то хуя ей Джонсона впихнули. Ну уж нет, она слишком хорошо знает, как Ларри любит отлынивать от учебы. — Так, парни, я присоединюсь к Тодду, — объявила она уверенно. — Я планировала работать с Тоддом, а не пахать за двоих. Договорив, девушка грозно зашагала в кабинет с таким видом, будто собралась драться, а не просить себе в пару кого-то более сообразительного и честного. — Эй! — крикнул ей вслед Ларри, но она уже не ответила, влетев в помещение с неистовой скоростью и злостью. Парни слышали, как она принялась ругаться с учителем, но решили в это не вслушиваться, а дождаться, пока она сама расскажет об исходе этой непростой беседы. Оказавшись же наедине друг с другом, Ларри и Салли ощутили странную неловкость. Точнее, неловкость ощутил Салли, предполагая, о чем сейчас Джонсон спросит, а тот же, в свою очередь, не знал, как к этому разговору подступиться. — Слушай, — все же начал он, явно смущенный. — Тебе же не Эшли нравится, да? — Давай не будем об этом? — чувствуя себя максимально неуютно, попросил Фишер. — Типа, у нас шептаться начали, что видели тебя с кем-то, — неловко начал Джонсон. — Ну, в субботу. Я, конечно, не стал расспрашивать, с кем и как, потому что нахуй в это дело лезть, но вот. Ты же тогда реально с кем-то гулял, да? Блядство. То-то Фишеру показалось странным, что какие-то незнакомые ребята с ними сыграть решили. Может, первогодки, узнали его или их обоих, а потом абсолютно всем растрепали об этом. Теперь даже понятно, почему все так пялились на него. Это ж нихуя себе какая почва для слухов — он-то и с Трэвисом, вместе, да еще и в аркадах! Боже мой, хоть бы никто не сказал, что с ним был именно Трэвис. Это вообще будет просто полный пиздец. — Ах, да… — тихо согласился Фишер, ощущая себя прижатым к стене. Этого он не ожидал вот прям вообще. Хорошо, что Ларри и не доебчивый, и понимает, что такое личное пространство. Будь он противным уебком, то уже бы знал, что Салли прохлаждался с Трэвисом, что продинамил ближайших друзей именно ради него. Еб твою мать, что он вообще натворил, бля-я-ять… — Не переживай, чел, — успокоил его Джонсон. — Не буду я в это лезть. Типа… Просто… Он хочет спросить об этом. Он хочет уточнить лишь одну деталь. — Все в порядке, Ларри. И это напрягает Салли больше всего. — Так ты тогда…? Салли чувствует, как его лицо горит. Он не хотел говорить об этом вот так вот, просто из необходимости, просто потому, что избежать вопроса уже невозможно. Ему лучше сказать об этом самому, чем придумывать отмазки, которые еще и помнить нужно будет. Только не обидится ли Ларри и все остальные на это? — Д-да… — отвернувшись, ответил Фишер, прекрасно понимая, что Ларри имел в виду. — Я был с ним. Но ему все равно нравится другой мальчик, так что… Стойте. Ларри же не говорил, что его видели именно с мальчиком. Ебаный рот этой школы, блять. — Блять, — выругался Салли, а затем повернулся к Ларри, замечая, тем не менее, что он в лице вообще не изменился, словно бы не был этому удивлен. — Вообще никому об этом не говори, ладно? — Без проблем. Джонсон же, до этого замечая симпатию Фишера к Эшли, почему-то не удивился новости, что Салли понравился какой-то мальчик. Это… было ожидаемо. Не в том плане, что Салли как-то не так себя вел или выглядел, а просто… такое было предчувствие. Фишер всегда казался ему тем человеком, которому пол партнера будет абсолютно безразличен. Да и Ларри слишком хорошо знал Тодда, чтобы мыслить стереотипами в этом направлении. Плохим или хорошим человек от какой-либо нестандартной ориентации быть не может. Салли — тем более. Но, вообще, если задуматься над сказанным Фишером, то ситуация складывается не лучшая. Возможно, Салли какие-то надежды возлагал на этого человека, может, даже продолжительное время, потому что его поведение менялось медленно, но очень заметно в течение всего этого времени. Он, выходит, очень аккуратно и осторожно к этому всему подходил, раз уж никто ничего не замечал до сих пор. И… — Дерьмово, чувак, — прокомментировал все-таки Джонсон, по-дружески похлопав его по плечу. — Но я верю, что у вас все получится. Ты разбираешься в людях, и ты чертовски крутой, чел. Этот твой чувак скоро все поймет и поступит правильно, если он адекват, конечно. Короче, удачи тебе с этим. Надеюсь, ты меня с ним как-нибудь познакомишь. — Ага, спасибо… Ларри реально пытался его поддержать, и, блин, это было очаровательно, но почему-то от каждого его слова Салли только хуже становилось. Его лицо, только-только раскрасневшееся, теперь было призрачно-белым, и только протез спасал его от разоблачения. Потому что абсолютно все, что говорил Ларри, к Трэвису не относится. И знакомить их не нужно, потому что они уже знакомы, еще и слишком хорошо. Это будет полный пиздец.***
Вскоре начался урок, и это была история. Разумеется, им сразу же объявили о том, что пришло время делать итоговую работу за полугодие. Обычно Фишера ставили в пару с кем-то, кто проживал поближе к апартаментам или вообще в них же, или он вообще обходился без пары, потому что большая часть одноклассников относилась к нему с небольшим подозрением. Конечно, в основном отношение было просто безразличное, но он сам чувствовал, что людям было бы с ним некомфортно, поэтому чаще всего договаривался работать самостоятельно. Но в этот раз все вообще пошло не по плану. -… Фишер, Фелпс, — звучит монотонный голос учителя. — Работаете над проектом вместе. И это не обсуждается. Как гром среди ясного неба. Если бы отношения у них все еще были натянутые, это была бы огромная проблема, но сейчас это казалось только отличной возможностью провести время вместе. И Фишер этому рад, мечтательно рад, притом настолько, что на слова учителя лишь кивает, не находя в себе сил даже взглянуть на Фелпса, который посмотрел в его сторону. — На все дается неделя. В понедельник защита. Пересдач не будет. Он охуеть как рад. Когда история заканчивается, а темы для проекта разобраны, Фишер решает договориться с руководством насчет отсрочки наказания, чтобы уделить внимание учебе, и, к его удивлению, ему охотно идут навстречу. Он не ожидал этого, по правде говоря, предполагая банальную бытовую вредность, да и на место миссис Тайлер поставить пока что некого, но это словно никого вообще не беспокоило. Что ж, тем лучше. Уже после этого он идет к ребятам, которые решили посидеть в столовой с остальными просто за компанию, и сразу замечает, насколько же, блять, Эшли была недовольна — видимо, ей так и не разрешили отказаться от нынешнего партнера в пользу Тодда. Рыжий же, кажется, не был особо этим расстроен, но и особо рад — тоже. — Блин, я поверить не могу, что тебя ко мне в пару запихнули, — возмущалась девушка, все никак не успокаиваясь. — Ты же нихрена делать не будешь. — С чего ты это вообще взяла? — возмутился в ответ Джонсон. На приход Фишера никто не обратил внимания. — Будто я тебя не знаю, — фыркнула Кемпбелл. — Блять. Повезло так повезло… Салли садится на свободное место рядом с Ларри, который хотел было как-то остроумно ей ответить, и в этот момент, к его удивлению, в разговор вмешивается Пых, хотя он всегда был уверен, что парень во время обеда слишком занят, чтобы слушать вообще хоть кого-либо: — Повезло Салли, — монотонно произносит он. — Он вообще с Трэвисом в паре. Сука. Зачем, ну блять зачем было это говорить?! — Что? — с искренним удивлением спрашивает девушка, поворачиваясь к нему одновременно с Ларри. — Ну да, — сконфуженно подтвердил слова Коэна протезник. Не пиздеть же теперь, что это неправда. Они с Пыхом в одном классе, тут никуда не денешься. — Пиздец, — покачал головой Джонсон, демонстрируя ярчайшую неприязнь к Фелпсу и тем более вынужденной работе Фишера с ним. — Это просто пиздец. Бля, братан, может, тебе попытаться выпросить кого другого в пару? Салли очень хочется закатить глаза или вообще прикрикнуть на него, мол, не твое это дело, но он какое-то время молчит, чтобы успокоиться, а лишь потом говорит, изо всех сил стараясь звучать спокойно и непринужденно: — Да не так все плохо! Не получилось. Они с Ларри переглядываются, и Салли становится совсем не по себе. Нет, так тоже нельзя. Фишеру правда не нравится, что все думают о Трэвисе так плохо, но он должен понимать, что слишком дохуя всего делает за спиной своих друзей, и они об их типа-нормальных отношениях ни черта не знают. Не знают, что Трэвис на самом деле хороший, и что с ним так здорово, и вообще рядом с ним у него голова кругом. Не знают они ничего из этого. И, по правде говоря, Салли не хочется, чтобы об этом знал хоть кто-то. — Серьезно, — тише говорит юноша, опустив взгляд в стол. — Все под контролем. Ларри не выглядел убежденным. — Сал, это же Трэвис. Да, он был в курсе, что они общаются, но доверия к блондинистому выродку у него от этого больше не стало. Он был прямо-таки очень против любого взаимодействия Фишера с Фелпсом, но запретить им общаться не имел права. Высказать свое «фи» — да, разумеется, но вот что с этим самым «фи» делать Фишеру решать нужно было только самому Фишеру. Проигнорировать или учесть мнение лучшего друга, попытаться пойти на компромисс или вообще нахуй кого-то из них послать — выбор стоял только за Салли, но протезник упрямо отказывался его делать. — Да, и что с того? — неожиданно сильно для себя раздражаясь, выпалил Фишер. — Я немощный ребенок что ли? Ничего со мной не будет, если за мной перестанут присматривать. Сал понимает, что зря нагрубил Ларри, и он так же понимает, что Ларри ничего подобного не имел в виду. Просто дружеский совет, ничего более. Но протезника это правда задевает, потому что Трэвис ему нравится, до нежности нравится, и ему хочется сказать остальным, что у них все правда очень хорошо, но сука нельзя. Он сам эту кашу заварил, сам принялся этой самой кашей всех кормить, а теперь искренне удивился, что она никому по вкусу не пришлась, включая его самого. Поэтому он встает со своего места, под удивленные взгляды друзей покидая столовую. Говорить больше не хотелось, да и не нужно было. Однако он понимает, что говорить придется, потому что Ларри встает следом за ним, решая продолжить разговор. Джонсон реально был очень зол из-за этого — «блять, чел, я вообще нихуя не понял, это ты типа быкануть пытался?!», — но отошел так же быстро, как и вспылил. Некая такая особенность его характера: он вроде бы и импульсивен, как полагается подросткам, но долго в таком состоянии пребывать отказывался. Более того, с Салли он обходился действительно хорошо, всегда стараясь входить в его положение. Он всего лишь хотел уберечь его, как и полагается друзьям. Не путем сокрытия чего-либо, а оглашением грубой правды. Дело не в том, что Трэвис был каким-то прям совсем уж конченым обмудком. Ларри и сам это прекрасно понимал, пусть ему было бы удобно думать иначе. Просто Трэвиса никто из них хорошо не знает, у него довольно скверная репутация, и каких-то хороших поступков за ним не было замечено вообще никогда. Так с какого это хуя Джонсон должен вести себя так, будто все заебись? Салли всегда верит в людей до последнего, пока его, грубо говоря, носом не ткнешь в это дерьмо, и потом действительно расстраивается, что все по пизде идет. А Ларри это не нравится. Ему меньше всего хочется, чтобы Салли расстраивался, тем более из-за каких-то уебков.***
Проект казался Фишеру, по правде говоря, очень легким. Он довольно ответственно относился к учебе, не прогуливал и не отлынивал, поэтому вполне себе мог справиться за пару дней и защитить его в срок, еще и попутно расправляясь с наказанием за испорченную подсобку, но отказать себе в удовольствии провести с Трэвисом целую неделю не мог. Он прямо-таки сиял, когда они приступили к заданию на следующий же день, устроившись у него в гостиной. Даже волосы распустил, черт возьми! Трэвису же, кажется, его хвостики не особо нравятся… или он не так сказал?.. Фишер плохо помнил, но почему-то решил, что лучше сделать это. — Может, хочешь что-нибудь? — спрашивает Фишер у Фелпса, поглаживая устроившегося на диване Гизмо. — Чай или…? — Не, не надо, — перебивая его, отвечает Трэвис. — Хорошо. Гизмо слезает с дивана, пуская на свое место хозяина, и ложится на пол возле них, лениво подняв голову, как бы проверяя, все ли у Салли хорошо. Убедившись, что все в порядке, он растягивается, вытянув передние лапки, и замирает так, готовясь уснуть. Салли садится рядом с Трэвисом, чуть ближе, чем требовалось бы, но не так, чтобы это прям бросалось в глаза. Легкая нервозность не позволяла ему действовать более открыто, но он считал своим долгом хотя бы попытаться за время работы над проектом оставить на мифическом пласте льда их странных взаимоотношений хотя бы самую крохотную царапинку. Трэвис же казался ему отстраненным. Так оно, в принципе, и было, но лишь потому, что Фелпсу всегда требовалось какое-то время, чтобы привыкнуть к его обществу. Салли к нему заметно потеплел за все прошедшее время, и это его радовало, прямо-таки до безобразия радовало, но что делать дальше, он все еще не знал. И вот, они снова у него дома, в гостиной, вдвоем, но что дальше-то? — С чего начнем? — спрашивает Фишер, когда молчание растянулось на слишком долго. Трэвис пожимает плечами — нашел, у кого спрашивать, блять. — Понятия не имею. И все, пиздец. Вот и поговорили. Салли отворачивается, на пару мгновений задумавшись, что теперь им делать, и в голову приходит, как ему кажется, неплохая идея. — Можем сходить потом в библиотеку и поискать что-нибудь подходящее в прокатной. А сегодня можем просто план составить и в общем накидать наброски. — Ага. Давай. Какое охуенное у них общение, м-м-м… Фишер принимается бегло записывать план работы в черновик, разбивая его по разделам. Хорошо. Теперь нужно глянуть что-нибудь в учебнике и написать хотя бы что-то основное… Юноша берет учебник в руки, раскрывая содержание, чтобы быстрее найти нужную тему и указанные страницы. Затем он быстро пробегает глазами по тексту, стараясь зацепить как можно больше необходимого, но мыслями он все равно был где-то в другом месте. Точнее, как раз-таки у себя дома, прямо здесь, но сосредоточившись явно не на задании. Он подсаживается чуть ближе, чтобы и Трэвису было видно, что написано в книге, и только-только собирается предложить начать записывать первые даты, как дверь в квартиру распахивается, да еще и с такой силой, будто ее ногой выбить пытались. Они оба оборачиваются на шум, замечая невесть зачем пришедшего Ларри, блять, Джонсона, которому не хватало только ехидно протянуть «а-га-а-а-а, попались!» для пущей драматичности момента. Но он этого не делает. — Сап, чел. — Привет? Салли недоуменно изгибает брови, отложив учебник в сторону и повернувшись к Ларри уже полностью. Трэвис предпочитает на него не смотреть, внутренне понемногу закипая. А этот клоун носатый нахуя сюда приперся-то блять? — Ты что-то хотел? — спрашивает какое-то время спустя Фишер, потому что Ларри и не заходит, и не уходит, а дверь как была открыта, так и осталась. Нет, только этого дерьма ему не хватало. — Мне кажется, у тебя есть дела поважнее проверок, Ларри. Все еще с бинтом на руке, Джонсон смотрел на него с таким странным выражением лица, будто… подозревал в чем-то? — Я смотрю, ты совсем распустился, — выдает он спустя пару секунд раздумий, и Фишера прямо-таки подкидывает от этого. Заметил, блять. — О, боже, только не это, — недовольно ворчит Салли, встав с дивана и направившись к другу. От двери до дивана было совсем немного, поэтому на какой-то диалог тет-а-тет надеяться было бесполезно, а выяснения отношений никому здесь нахер не были нужны. Он просто занимается проектом с Трэвисом. То есть, выполняет школьное задание в паре с ним. Здесь нет ничего криминального или страшного, более того, Джонсон и сам сейчас должен с Эшли думать над своей темой. Он говорил, что ему тоже что-то из военного дали, но что конкретно — Фишер не уточнял. — А вообще… не найдется сахара? — уже серьезнее задает Ларри. Салли напряженно поджимает губы, со вздохом поднимая взгляд на лучшего друга. — Ты сейчас серьезно? — Да, сладенький. — Блять… — зашагав на кухню, выругался Фишер. — Сколько? — уже находясь там, выкрикивает он. — Где-то щепотку. Всерьез посчитав, что визит Джонсона был вынужденной случайностью, он уже потянулся к начатой пачке сахара в кубиках, думая, что ему потребуется его достаточно, но, сука, он просто над ним издевается. — Серьезно?! — Абсолютно. И Фишер, зачерпнув щепотку сахара, действительно идет к Ларри. Специально берет его именно за больную руку, высыпая все прямо в ладонь, и, разворачивая, выставляет за дверь. Нет, это не грубо. Нисколько. Он закрывает дверь и возвращается к Трэвису, неловко поправляя волосы. Вроде бы ничего такого не произошло, но ему было прям не по себе от этого. Ларри, блять, серьезно пришел к нему только для того, чтобы проверить, все ли в порядке, и еще прикрываясь реально дебильными отмазками. Если бы рядом был кто-то другой, Салли бы посмеялся, но он сейчас с Трэвисом, и Трэвису, судя по всему, это вообще не нравится. — Прости, — извиняется юноша совсем смущенно, даже не глядя в сторону блондина. — Кто-то проболтался, что мы в паре работаем, и все, пиздец, — по понятным причинам не выдавая Пыха, принялся оправдываться Салли, будто это было необходимо. — Будто я какой-то младенец немощный. Ты не подумай ничего такого. Он в самом деле заботится обо мне, но иногда перебарщивает. Это немного неправильно. Трэвис только кивает на это, не думая, что ему следует что-то сказать. Волнение Джонсона, ровно как и недоверие, очень легко оправдать и объяснить, но все равно это неимоверно раздражало. Сует свой длинный нос не в свои дела, пытается везде влезть, чтобы, блять, доказать, что ему это можно, ему это дозволено, он же такой распиздатый дружбан, что аж охуеть от счастья можно. — Ладно. Давай попробуем продолжить… — не дождавшись ответа, бросает напоследок Фишер, снова потянувшись к учебнику. Тем не менее, его почему-то радовало, что Салли эти визиты не нравятся. Какое-то время все действительно было спокойно. Они понемногу переписывали материал из учебника в черновик, где-то добавляя что-то от себя, где-то, напротив, убирая лишнее. Конечно, в библиотеку реально стоило бы сходить, чтобы отчет был поподробнее, потому что объема одного параграфа для полноценной работы было недостаточно, но сегодня они решили просто положить начало работе, особо не перенапрягаясь. Это и времени много занять не должно, да и, по прикидкам Фишера, проект в целом за неделю можно несколько раз сделать. Ему-то проще об этом разглагольствовать, разумеется, ведь он все-таки тот еще ботан, в отличие от Фелпса, который учился весьма посредственно. Не потому, что был каким-то тупым, а просто не было никакого желания уделять этому столько времени и сил. Нахер надо. Сейчас же такое желание появилось. Как-то предстать в глазах Фишера конченым дебилом не особо хотелось, хотя, глядя на Джонсона, Фелпс понимал, что протезнику на это абсолютно похуй — он окружил себя разноцветными дебилами и выглядит вполне себе счастливым. Да и, вспоминая инцидент с подсобкой, Трэвису начало казаться, что все-таки эрудиция и ум — немного разные вещи. Не то чтобы Салли какой-то дурачок, просто… Входная дверь снова открывается, и в этот раз никто из них не оборачивается. Салли, конечно, передал Трэвису учебник, и блондин готов был поклясться, что тот закатил глаза. — Что-то еще? — непринужденно спрашивает голубоволосый. — Да, — отвечает ему Ларри почти весело. — Мне нужен тоненький кусочек лимона. У тебя не найдется? Конечно, блять, мы же вчера его вместе с тобой купили. — Блять, хорошо, пойдем, — нехотя поднимаясь с дивана, говорит Салли. Ларри проходит на кухню, закрыв входную дверь, и Салли идет к нему. Достает из холодильника лимон, потом — нож из подставки, и прямо на кухонной тумбе отрезает кусочек. — Блин, Сал, че с тобой? — продолжает ерничать металлист. — Ты какой-то кислый. Боже блять, больше всего на свете Фишер ненавидел каламбуры. Вот правда. Он относился к ним довольно безразлично в Нью-Джерси, но как только услышал парочку от Ларри, мгновенно понял, что ненавидит их всей своей искалеченной душой. Сначала это смешило, но потом эффект неожиданности пропал, и это уже начало раздражать. — Ларри, блять, это нихуя не смешно, — раздражаясь, цедит сквозь зубы Салли. — Не надо бегать ко мне и проверять, жив-здоров ли я. Со мной все в порядке, — и, дорезав, протягивает Ларри кусочек лимона. — На, держи. Джонсон неодобрительно качает головой. — Не, чувак, это слишком толстый. — Забирай тогда весь и режь его у себя, как тебе надо! — протягивая остатки лимона, выпалил Фишер. Когда металлист уходит, Салли возвращается к Трэвису, уже даже не чувствуя какой-то испанский стыд за происходящий пиздец. Теперь его это расстраивало, потому что он хотел провести с Трэвисом время, хорошо провести, но Ларри попросту не доверял ему. Даже не Трэвису, а именно ему. Фишер никогда не показывал себя как какого-то беззащитного слабого идиота. Он не любил насилие, поэтому не дрался, но предпочитал разрешать конфликты словом. Они, блин, столько хуйни вместе натворили, и он, блять, человека от аппарата жизнеобеспечения своими собственными руками отключал, и по культистским храмам вместе ходили, а Ларри боится, что его Трэвис прибьет за пару часов совместной работы, при этом ЗНАЯ, что они общаются и им обоим нормально. — Пожалуйста, ничего не говори, — просит Салли, в тысячный раз подумав обо всем этом. — Я… я просто не знаю, как тебе все это объяснить. — Все ок. Твой Дон Жуан проверяет, не убил ли я тебя за десять минут его отсутствия. Пусть Трэвис и попытался как-то отшутиться, что не в его характере, он реально закипал. Салли это не нравилось, ему самому это не нравилось, и никто ничего с этим поделать не мог. Молчаливое бессилие — то, что реально выводило из себя с космической скоростью. Потому что как бы ты ни пытался дать понять, что тебя такое положение дел не устраивает, это ничего не изменит. Вообще ничего. — Не обращай на него внимания, — продолжил Салли. — У нас все равно еще есть дела… хотя я уверен, что он еще зайдет. Блин. Давай я все-таки пока что сделаю чай, а потом решим, что делать. Если бы они заранее взяли что-нибудь по теме в прокатной, можно было бы как раз включить фильм и смотреть его, не отвлекаясь на нападки Ларри. Но подумал об этом Фишер не слишком вовремя, поэтому сегодняшний день проходит малость бесполезно и без особых продвижений. Юноша на автомате делает чай не только Трэвису, но еще и себе, и ставит две кружки на стол. Фелпс не сразу это замечает, но когда до него доходит, что что-то не так, он даже не думает, уместно ли говорить об этом. — А как ты пить собрался? Типа…? — рукой указав на свое лицо, намекая на отсутствие протеза, спрашивает Трэвис. Фишер пару секунд молчит, не совсем понимая, что не так, а потом до него доходит. — Блять. Я уже не соображаю, — комментирует он, в расстроенных чувствах снова присев на диван. Это не трагедия, конечно, но добавляет груза на плечи. Просто все идет не по плану. Абсолютно все. Они вдвоем были уверены, что хорошо проведут день в компании друг друга, но Джонсон все испортил. Точнее, в разгаре работы над этим. Возможно, он даже и не хочет что-то обламывать, но своей блядской заботой неосознанно стремится именно к этому. Салли с обидой вдруг осознал, что его лучший друг реально его обламывает. — Тебя хоть это не задевает? — решает уточнить Фишер, чтобы знать, стоит ли ему расстраиваться еще больше или пока все в порядке. — Нет. — Точно? Я просто реально думал, что все будет по-другому. Но это реально пиздец. Просто блядский цирк. На самом деле, Трэвиса бы это реально задевало, если бы Салли вел себя так, будто это нормально. Если бы он еще и пригласил Джонсона посидеть с ними, Фелпс бы реально взорвался и просто бы ушел, забив хуй на этот проект, но пока что атмосфера не накалилась до предела. Он злился, реально злился, но прекрасно понимал, что Салли это расстраивает. И лишь потому держался, не подавая вида, что его ненаглядный объебос вызывает у него приступы тошноты вперемешку с яростью. — Забей, — только и может сказать Трэвис. Этот ответ Салли не нравится.***
Когда Джонсон приходит к ним уже в третий раз, Салли начинает беситься. — Что. Он буквально подрывается со своего места, за считанные секунды сокращая между ними расстояние. — Бля, Сал, чувак, в этот раз серьезно, — поспешил успокоить его Ларри, замечая, что Фишер уже на грани срыва. Салли очень громко вздыхает, но все же дает ему продолжить. — Ты, типа, думаешь, что я пытаюсь как-то насолить, но нет. — Ну? — уже готовясь пройти на кухню за чем угодно, что еще попросит Ларри, нетерпеливо подгоняет его протезник. — У меня нет соли. Одолжишь пару ложечек? Сука. — Да еб же ж твою мать, Ларри! — не стесняясь присутствия Трэвиса, кричит на друга Салли. — Это уже натуральное, блять, издевательство! Ты понимаешь вообще, что сейчас реально мешаешь?! Ты пробовал вообще поставить себя на мое место?! — Секундочку, бро. И следующее, что делает Джонсон, просто подкидывает Салли: он, блять, сгибается, чтобы опуститься примерно до его уровня. Фишера это злит настолько, что какое-то время он молчит, раскрыв рот, и попросту не знает, что ему делать. Рассмеяться или наорать еще сильнее? Ух, сука, это, наверное, первый раз, когда он раздражает его настолько сильно, еще и понимая, что его это реально бесит. — Нихуя не изменилось, — прокомментировал Ларри. — Только верхних полок не вижу. — Охуеть, — взмахнув руками, Салли проходит дальше на кухню, какое-то время молча стоя возле тумбы. Более-менее придя в себя, чтобы не взорваться от злости, он заговорил снова, уже тише. — Ты реально надо мной издеваешься. — Вовсе нет, бро. Сал отрицательно качает головой. — Все. Хватит, — совершенно серьезно заключает Салли. — Иди обратно к себе, пока я не позвонил Эшли. Она вообще в курсе, что ты ко мне бегаешь каждые десять минут? — Да бля, брата-а-ан, — протянул Джонсон. — Что, блин? — Дай хотя бы водички напоследок. И я отстану, честно. Салли молча идет к столу, на котором оставил сделанный для себя чай. Пригодился, блять. Он ничего не говорит ни Трэвису, который молча наблюдал за перепалкой лучших друзей, ни тем более Ларри, который не совсем понял, почему Салли прошел мимо него. Но когда юноша молча протягивает ему чашку с чаем, шатен задумчиво смотрит в кружку, осторожно взяв ее в руки. Он молчит какое-то время, а потом ставит ее на тумбу рядом с собой. После этого он смотрит на Салли совершенно серьезно, с нечитаемыми эмоциями на лице. — Ну вот что ты как… Фишер, уже зная, что он хочет сказать, отворачивается, хватаясь за голову. — Нет, блять, — цедит он сквозь зубы. — … в воду опущенный. И все, и пиздец. Салли это так злит, что если бы Ларри не поставил этот ебучий чай обратно на тумбочку, Салли бы его вместе с чаем выволок из квартиры, поразливав все на пол. — Все! Пошел нахуй отсюда! Джонсон смеется, наблюдая за тем, как Фишер бесится, а Салли это злит еще больше. Они редко ругались, в основном просто доводя друг друга до точки кипения, но это всегда переводилось в шутку. Но с собой Ларри ничего поделать не мог: злящийся Сал реально смешил его, потому что он маленький, хрупенький, в основном еще и со своими хвостиками, и выглядит это конкретно с его стороны просто охуеть как уморительно. Маленькое зло в чистом виде. Когда Салли хотел уже приняться выталкивать его, Ларри поступает вполне ожидаемо для себя, подхватывая его на руки и закидывая на плечо. Больная рука немного заныла, поэтому Салли оказалось достаточно просто упереться своей рукой в его плечо, чтобы Джонсон поставил его обратно на пол. Вышло немного неаккуратно, поэтому Салли едва не потерял равновесие, вцепившись в руки Джонсона, чтобы не упасть на пол. Металлист, в свою очередь, ухватился за тумбочку все той же больной рукой. От вспышки боли шатен зашипел, и Салли будто бы водой ледяной окатили. — Тебе больно? — встревоженно спросил Фишер, и, убедившись, что не упадет, отпускает Ларри. — Да не, все норм, — поспешил успокоить его металлист. Сал виновато смотрит на него, а затем, хмыкнув, отворачивается. — Вот так тебе и надо, придурок, — ехидничает он, затем рассмеявшись. Ларри сразу подхватывает это, посмеявшись в ответ, а потом, все же притянув друга к себе, потрепал его по волосам, отпустив только тогда, когда на голове образовалось своеобразное крысиное гнездо. Салли с трудом отстраняется от него, после чего поднимает взгляд, уже не чувствуя какой-либо злобы. Ну, Ларри действительно придурок, что тут с него возьмешь? Но с ним ведь весело. Даже если он временами реально выбешивает. — Все, пиздуй к себе. И передавай Эшли привет. — Окей, чувак. Кружку с чаем он все-таки забирает с собой, на прощание помахав свободной рукой. Салли улыбается ему, закрывая дверь, а затем возвращается, наконец, к Трэвису, присев рядом с ним уже в более приподнятом расположении духа. Теперь Джонсон точно не придет. Не потому, что так сказал, а потому, что работать вообще-то реально надо, и Эшли более требовательная, чем кажется. Тем более, девушка была чуть ли не единственным человеком, способным приструнить металлиста даже тогда, когда он этого не хотел вообще. Возможно, поэтому именно она была его лучшей подругой. И, наверное, поэтому в свое время она нравилась Салли — волевая, бойкая и красивая. Он переводит взгляд на Трэвиса, задумавшись над тем, почему теперь ему нравится именно он. Мрачный, угрюмый и совершенно нелюдимый. Почему?***
На следующий день после уроков они действительно пошли в библиотеку за книгами. Выбирать материал долго не пришлось, поскольку на заданную им тему было написано достаточно книг. Они решили ограничиться парой штук, чтобы не тратить слишком много времени на изучение такого количества материала, и, ни о чем более не думая, отправились к Фишеру. И Джонсон реально больше никого не раздражал своими визитами, явно получив пиздюлей от Эшли за вчерашние постоянные уходы в неизвестность. Как потом Салли узнал от самой девушки, Ларри говорил, что выходит покурить, но она заметила, что он ей малость пиздит далеко не сразу. Лишь когда он пришел в комнату с, блять, лимоном, у нее появились вопросы. Он оправдался тем, что просто нашел его, но девушка не поверила. В конце концов, когда он пришел уже с наполовину допитым чаем, она сообразила, что Джонсон отлучался к Салли. На это она лишь понимающе кивнула, но напомнила, что им еще защищать эту писанину, поэтому лучше уделить внимание этому, а не Фишеру с Фелпсом. Хотя она тоже волновалась, если быть откровенным. В этот раз Трэвису было куда спокойнее. Злость от вчерашних визитов Джонсона испарилась, как только он осознал, что теперь-то все в порядке, и работать стало куда легче. Они вместе с Салом читали книги, пытаясь отыскать какие-нибудь интересные факты, и все это казалось Фелпсу таким нормальным и правильным, что даже тошно становилось. Не в том смысле, что это как-то слащаво, а просто… приятно. Хорошо. Так, как он бы раньше и представить себе не мог. Тогда, раньше, когда их взаимоотношения завязывались только на оскорблениях и ответках на них же, Фелпс думал, что ему большего и не светит. Он думал, что Салли никогда не простит его за все это дерьмо, и что они до самого выпуска из школы будут знать друг друга только с такой, наихуевейшей стороны, а потом, когда учеба подойдет к концу, Трэвис будет проводить почти все свое время в церкви отца, а Сал, наверное, будет тусоваться со своим ненаглядным выблядком и жить совершенно счастливо. Не так, как Трэвис, а реально счастливо, без каких-либо сожалений. Трэвису до сих пор все это кажется каким-то сном, и он искренне боялся проснуться. Боялся, что когда-нибудь Салли попросту передумает, скажет, мол, иди-ка ты нахуй, все не так просто. И, по правде говоря, он бы его понял. Прекрасно понял, даже если бы и пиздец как расстроился. Но нет. Сал не переставлял удивлять. Не переставал удивлять всякий раз, когда вел себя так же, как и всегда — что-то рассказывал, показывал какие-то дурацкие моменты в этих дебильных книжках с военной литературой, высказывал свою точку зрения и спрашивал его мнение касательно этого же вопроса. Всякий раз, когда проводил рукой по свои волосам, чтобы убрать их с протеза, потому что они закрывали прорези для глаз. Всякий раз, когда мельком глядел на него, и этот взгляд ярко-голубых глаз словно бы отпечатывался у него в самом сознании, потому что, блять, ему это нравилось. Нравилось, что он мог разглядеть разрез его глаз — такие, чутка лисьи, с легкой-легкой хитринкой, — и замечать разницу между искусственным глазом и настоящим. Боже блять, и кого он после этого фриком называет? Присутствие Салли навевало покой. Тот же факт, что он прямо-таки очень близко — черт, а он правда сидел к нему настолько близко с самого начала? — заставлял таять. Он обращал внимание на то, как ведет себя Фишер с ним. Как он двигается, жестикулирует, разговаривает. И, разумеется, Трэвис замечал, что Салли не общается с ним так, как со своими кентами (и особенно с Ларри, упаси господи). С ним Фишер всегда более-менее спокойный, мягкий, неторопливый. Терпеливый, он бы даже сказал. И, черт побери, просто до ужаса, до мерзкого безобразия нежный, настолько, что дышать невозможно становилось, потому что он всегда, абсолютно всегда стремился к каким-то прикосновениям или, откровенно говоря, пидорским моментам. Даже, блять, сейчас, без какого-либо предупреждения, Фишер просто опускает свою ногу и касается его ноги, при этом даже не глядя на него. Трэвис старается не шевелиться вообще, даже не говорить нихуя и не дышать, потому что его сердце словно несколько ударов подряд пропускает. Он случайно так или это специально? Так делают все друзья или только Фишер такой особенный? Что ему с этим делать? Как реагировать? Как, сука? Вот как, блять? — Мы забыли сходить в прокатную, — вещает Сал отстраненно, словно ничего не происходит. А Трэвис даже думать не может, и руки, держащие книгу, дрожат. — Завтра сходим, — выдавил он кое-как из себя. — Может, возьмем еще что-нибудь? Так, просто чтобы посмотреть, — поднимая взгляд на него, предложил Салли. А глаза словно затуманены какой-то дымкой. Или это у Трэвиса все плывет от волнения. Боже, блять. Какой же это пиздец. — Хорошо. Как же сильно сердце ебашит. Они какое-то время сидят так, и никто даже не думает отстраняться, но потом до ушей доносится звук открываемой двери, и они одновременно отодвигаются друг от друга, будто бы их вот-вот застукают за чем-то неприличным. Первое, что приходит на ум — ебучий Джонсон объявился, блять, когда не ждали. Но, обернувшись, они оба понимают, что это не он. — Подожди немного, — повернувшись снова к нему, мягко просит Салли. — Я пойду встречу папу. Это его отец. Трэвиса сразу словно каким-то холодком пробивает. Его-то батя был бы нихуя не рад, узнай он, что Трэвис привел кого-то домой. Да, блять, он в принципе никогда не рад, так что от него нихуя хорошего ждать нельзя, но тут-то другая ситуация. Тут Салли и его отец. И Трэвис, который больше всего на свете боялся услышать или увидеть что-то плохое. Но Салли встает с дивана, его волосы так славно блестят, и когда он уходит к отцу, передние пряди падают на плечи так небрежно и так легко, что, блять… Их легко намотать на кулак и использовать против него. Фишер своими руками убирает их назад, чтобы не мешались. Тонкие, тонкие руки. Думаешь, он сможет себя защитить? Нет. Не сможет. Тем более, у него такой высокий отец. Фишер же по сравнению с ним просто беззащитный младенец. Ему будет больно. Трэвису с каждым шагом Салли становится только хуже. Что, если сейчас действительно произойдет что-то плохое? Будешь просто наблюдать за этим или вмешаешься? Если он хоть пальцем его тронет, Фелпс тут же вмешается. Он не позволит никому причинить ему боль, нет. Трэвис достаточно уже подарил ему этого, да и Салли за всю свою жизнь достаточно натерпелся, чтобы еще и потом жить с отцом-уебком, который его избивает. И вот он, тот самый момент столкновения. Входная дверь закрыта, бежать некуда, и Сал уже подошел к отцу, который смотрит на него сверху вниз. У Трэвиса сердце ебашит, как ненормальное, и он реально готов в любую секунду сорваться, чтобы вступиться за Салли, но… — Привет, пап, — и тянет к нему руки для объятий. — Привет, Сал, — обняв сына в ответ, мягко говорит вошедший в квартиру мужчина. — О, ты с другом? Все совершенно нормально. — Да, — отвечает Фишер-младший. — Работаем над школьным проектом. Если мы тебе мешаем, то можем пойти в комнату. Реально, блять, нормально, и Трэвиса это прямо-таки в шок повергает. Нет, то есть, при посторонних и его отец ведет себя прилично и хорошо, даже с соседями общается, все как положено. Только за закрытыми дверями происходит какой-то пиздец, свидетелями которого являются только лики святых на стенах их дома. — Нет, молодежь. Сидите, — отмахнулся Генри. — Я отчет забыл, сейчас прихвачу и обратно поеду, пока по шапке не получил. — Тогда поторопись, пап. И он действительно идет к себе в комнату, копошится там пару минут, и возвращается обратно, держа в руках сложенные в файл документы. На прощание потрепал сына по волосам, слегка их взъерошив, и открывает дверь. — Пока, парни! — прощается он со всеми, а Трэвис даже рот открыть не может. — Пока, пап! Удачи! Фишер-младший закрывает за отцом дверь, а потом возвращается к нему, и, блять, просто садится рядом, снова близко-близко, будто нихуя вообще не произошло. Прошло около двух минут максимум, но для Трэвиса это реально были ебучие часы мучительного ада, потому что он на самых серьезных щах был готов начать махаться с батей Салли в любую секунду. Он слишком привык ожидать всякое дерьмо от других людей. Отсутствие оного же вводит его в не меньший ужас, чем наличие. — Продолжим? — доносится до него голос Фишера словно сквозь слой толстого одеяла. Трэвис рассеянно кивает, не замечая, как Салли пододвигается еще ближе, и его чертова нога снова касается его ноги в ненавязчивом, но таком личном жесте. — Трэвис? — Да… — запоздало отвечает Фелпс, стараясь не смотреть на Фишера. — Да. Давай. Салли какое-то время еще смотрел на него, не понимая, что случилось, а потом отвернулся, вернувшись к чтению.***
Работа продвигалась стремительно, даже быстрее, чем они оба ожидали. Сходив на следующий день уже за кассетами в прокатную, они просматривали их без особого интереса, изредка записывая что-то интересное в черновик. Вообще, им и этого окажется вполне себе достаточно для хорошей оценки, и за вечер они бы справились со всем полностью, но… Тогда бы пропала необходимость встречаться вот так каждый день после уроков. Проводить время вместе. Читать неинтересные книги, писать, смотреть эти ебанутые кассеты с черно-белыми фильмами. Никто из них не спешил только поэтому. Больше никаких причин тормозить работу у них не было. Фильм заканчивается через какое-то время, но они это замечают не сразу, отвлекшись на какой-то разговор ни о чем. Кажется, Салли рассказывал что-то про то, как Гизмо любит смотреть боевики, а Трэвис невозмутимо на это кивал, ничего не понимая. Лишь когда фильм подошел к концу, он сам заметил, как кот встал со своего места рядом с диваном и просто ушел в комнату к Салли, как-то странно открыв дверь. Возможно, Трэвису лишь померещилось, что Гизмо встал на задние лапы и открыл дверь с помощью ручки, как полагается людям. Да, ему это точно показалось. — Может, посмотрим что-нибудь? — предлагает Сал, честно говоря, не испытывая вообще никакого желания в данный момент возвращаться к проекту. Он уже почти готов, нужно только все объединить и как-нибудь покрасивше оформить, на это буквально пара часов уйдет. К черту. — Валяй, — соглашается Трэвис. Он наблюдает за тем, как Салли встает с дивана и направляется к телевизору, возле которого заранее оставил все кассеты. Что-то перебирает, выбирает, думает, какую лучше сейчас поставить, а потом плюет на это дело и берет первую попавшуюся на глаза. — Понятия не имею, о чем он, — предупреждает Фишер, прежде чем включить фильм. Юноша садится на край дивана, пока фильм только-только начинает загружаться, а Фелпс кладет руку на спинку дивана, уставившись на длинные голубые волосы. До чего же сука пиздатые. Когда стало ясно, что с фильмом все в порядке, Салли стал пододвигаться ближе к спинке дивана, и Трэвис хотел было убрать руку, но, блять, Салли будто нарочно сел совсем рядом с ним, практически вплотную, и хуй тут что сделаешь. И самому руку теперь убирать не хочется, и тревожить Фишера тоже как-то не очень, хотя чувство было такое, будто он творит откровенную пидорскую ахинею и нихуя не стесняется. О том, что Салли это нихуя не случайно сделал, он даже не думал. В принципе, он вообще нихуя ни о чем не думал все то время, что они сидели вместе, почти вплотную друг к другу. У него в такие моменты способность соображать будто бы исчезала, переставая, блять, работать. Он и хотел продолжать, и наслаждался этим, искренне кайфуя от, казалось бы, случайной близости, но в то же время голос внутри изо всех сил орал ему, чтобы он прекращал это пидорство. Ему нужно было убрать руку, отсесть или сказать Фишеру не жаться к нему так близко, когда большая часть дивана вообще-то свободна, но он не делает ничего из этого. А когда Салли склоняет голову, утыкаясь ему в плечо, уже слишком поздно отступать. Наверное, у друзей так принято, потому что, ну… вроде и кажется, что что-то не то происходит, но Салли бы не стал к нему подкатывать или типа того. Ему ж Эшли нравилась, он точно любит красивых девчонок, как и все нормальные парни. Не может ему нравится Трэвис, вот вообще никак. Он не девчонка, и этого как причины уже более, чем достаточно, не говоря о мудаческом поведении и отвратительном характере. Трэвис ему нравится не может, но вот он Трэвису — да, притом очень, очень сильно. Фелпс буквально задыхался от всех чувств, которые в нем клубились плотным дымом, и ему было настолько, блять, охуенно, что он не ощущал себя хоть как-то связанным с материальным миром. Он хотел лишь на мгновение прикоснуться к этим длинным голубым волосам, просто потрогать их, незаметно так, вот прям едва-едва касаясь, но пальцы сами начинают перебирать пряди, мягко и легко, почти нежно. И, сука, как же это пиздато. На ощупь они были такие же охуенные, как и на вид. Приятные, гладкие пряди. Вроде самые обыкновенные волосы, но они же Фишеровские, ровно как и его тонкие костлявые руки, а потому априори пиздатейшие. — Знаешь… — едва слышно, практически шепотом вдруг заговорил Салли. Трэвис поворачивается к нему лицом, и внутри так горячо становится, потому что он прямо-таки совсем маленький, крохотный, и рядом с ним, так близко. И Трэвис вспоминает, как они выглядели вместе, тогда, в отражении огромного зеркала в магазине. Может, будь Фишер в самом деле девчонкой, Фелпс был бы посмелее и вел бы себя совершенно по-другому с самого начала, был бы честнее как с собой, так и с ним, и… наверное, сейчас бы он обнял его, да. Но Фишер — нихуя не девчонка. Поэтому Трэвис просто ждет, пока он заговорит. — Мне так мама делала, когда была… когда я был маленький. Сал не решается сказать «когда была жива», поэтому исправляется. Пальцы Трэвиса замерли в его волосах. — Это хорошо или плохо? — зная, что мать Салли умерла, спрашивает Трэвис, не совсем понимая, что ему лучше сделать: прекратить, чтобы не провоцировать воспоминания, или продолжать, потому что это все-таки приятно. — Хорошо. Мне нравится, — честно говорит протезник. — Она была очень нежной и ласковой. Трэвис принимается снова перебирать голубые пряди, никак не отвечая на сказанное. Салли пытается сосредоточиться на просмотре фильма, но не может, поскольку чувствует, что ему еще есть, что сказать, пока у них обоих подходящее настроение. Ему было страшно. Реально страшно ходить по этому тончайшему льду, потому что он помнил, что Трэвису нравился другой мальчик. Но он хотел хотя бы попытаться сделать что-то, чтобы Фелпс обратил на него внимание, чтобы проводил с ним больше времени, чтобы разговаривал, чтобы касался, чтобы им о б о и м это нравилось. Каждый новый жест, движение, якобы случайное прикосновение — нихуя ему не легко это все давалось, потому что он знал, что Трэвис вспыльчив, что можно получить пизды, что можно все проебать, но почему-то все шло как по маслу. Трэвис либо не против, либо просто ничего не замечает. — Раньше я бы даже не подумал, что ты такой… обходительный, — сквозь пелену смущения, выдает Фишер. Боже, что он несет? — Даже, ммм… Н… нежный что ли?.. Нежный? Обходительный? И это сейчас Фишер говорит ему? Это удивляло. Трэвис мог назвать себя каким угодно, но явно не нежным и обходительным. Нет, он, конечно, понимал, что очень старается вести себя с Салли как можно менее по-уебски, но такой характеристики о себе вообще не ожидал. — Да ты такой мелкий просто, что создается ощущение, словно тебя покалечить — проще простого. Вот и осторожничаю, — негромко проговаривает Фелпс. Они вообще сейчас звучали как-то слишком тихо, находясь при этом очень близко друг к другу. — Мы же друзья, верно? В книгах обычно написано, что друзья должны заботиться друг о друге. Так что все нормально, не ссы. Последнее предложение, однако, Трэвис говорит больше себе, чем Салу. Они больше не разговаривают. Оба смотрят словно сквозь экран телевизора, не осознавая ни секунды происходящего в фильме, но никто даже не думает предложить хотя бы поставить его на паузу или вернуться к работе. Салли сосредотачивается на ощущениях прикосновения грубых пальцев Трэвиса — боже, как же он нежно перебирает пряди — к его волосам, а Трэвис, в свою очередь, трепетно наслаждается каждой секундой, проведенной так близко к нему. Это пидорство, самое настоящее пидорство. Но похуй. Он же его не за ручку держит, в конце же концов. Хотя, признаться честно, очень хотелось бы. Да, именно так.