***
Ларри чувствовал себя отвратительно все выходные. Они с Салли тусовались и в субботу, и в воскресенье, и Джонсон периодически слушал охуительные истории Фишера о том, как ему охуенно с Трэвисом и что он вообще-то хороший парень. Что очень старается исправиться, стал более внимательным к нему, следит за словами, не распускает руки, и в целом ведет себя отлично. Они ходили вместе в кино, и Салли не мог успокоиться, говоря о том, как же пиздато все прошло и как бы он хотел это повторить. А Ларри аж в холодный пот бросало. Как он может ему врать и умалчивать правду? Нихуя Трэвис не хороший. Он сначала с ним за ручку походит, а потом будет думать уже о нем, Ларри, и для него это нормально. Изначально Джонсону казалось хорошим решением дать ему еще один шанс, потому что Салли как последний дурак влюбился и прям ну очень счастлив с ним. Но, немного подумав и подостыв, Ларри понял, что это ужасно неправильно. Разве так можно? Встречаться с одним, а любить другого. Зачем вообще тогда вступать в отношения? Чтобы подобраться к нему ближе? А в чем смысл, если они как не общались, так и не общаются? Ларри прям в дрожь бросало всякий раз, когда он видел, как Салли переговаривается с Трэвисом уже в школе в понедельник. Рассказывает что-то, а Фелпс прям внимательно слушает и отвечает ему что-то. Ларри было тошно от самого себя. Он решил рассказать правду в тот же день. Договорился с Фишером потусоваться в подвале, поиграть в приставку и все такое, а он не был против — у Трэвиса сейчас много дел в церкви, поскольку до рождества осталась буквально пара дней, и ему было попросту не до гулянок. Отлично. Только вот Ларри легче от этого нихуя не становилось. После уроков он с особым отвращением к самому себе наблюдает за тем, как Салли трепетно обнимает Трэвиса, а тот показательно кривится, потому что они у всех на виду. Они прощаются, а затем Салли весело идет к Джонсону и без устали пиздит о том, что на озере много голодных чаек и нужно как-нибудь сходить их покормить. Ларри, по правде говоря, и плевать на это, и его это смешит лишь из-за осознания абсурдности ситуации. И ему так жалко Салли, который сейчас совершенно счастливый, веселый, как самый обычный нормальный подросток, очень-очень влюблен и рад всему, что с ним происходит. Но потом он зайдет к нему в подвал, они начнут играть в приставку, и Ларри разрушит эту его глянцевую иллюзию счастливых подростковых будней. И все, и пиздец. А по-другому нельзя. Это ужасно нечестно по отношению к Салли. Даже будь на месте Трэвиса кто-нибудь другой, охуенный и пиздатый, Ларри бы поступил точно так же. Он вообще в воскресенье никак уснуть не мог, потому что безумно переживал из-за всего этого, и в голове то и дело всплывали воспоминания с тех самых времен, когда отец пропал и Лиза особенно тяжело это переживала. При Ларри она никогда не давала слабину, не плакала, не истерила, не бросала все дела и обязанности, оправдываясь потерей. Она очень старалась делать вид, что сейчас все под контролем, а потом будет хорошо. Но он иногда слышал, как она совсем тихо плакала в своей комнате ночью. У него сердце сжималось всякий раз, когда он вспоминал об этом. Меньше всего ему хотелось бы такого же для Фишера. Он бы принял Трэвиса, правда, он даже начал мириться с этой мыслью, но Трэвис сам все проебал. Когда они уже играли в приставку, Ларри не знал, как начать разговор. Вот как это сделать, а? Просто рубануть с плеча и сказать «типа, сорян, но тебе изменяет твой бойфренд»? Или ему нужно сказать это как-то празднично, преподнести это как что-то охуенное, мол, вы ж хотя бы детей не завели и не поженились, просто разойдитесь, он останется чмошником до конца своих дней, а ты пиздатый и холостой? Еб твою мать, что делать? Как вообще к этой теме подвести? Ну как? Но Фишер делает все сам. Умничка. — Заходил вчера к студентам, — начал юноша, когда в комнате стало тихо. — Прикинь, короче, СиДжей мне рассказал, что у них в колледже драка была, прям реальный махач. У него, типа, подруга была, и у этой подруги была подруга, у которой был парень, воооот. И этот парень изменил своей девушке с этой подругой, а эта подруга — ее лучшая подруга. Пиздец Санта Барбара, да? Они пиздились, как в последний раз. СиДжей сказал, что они друг другу головы поразбивали. Жесть, правда? Ларри стало плохо. — Просто пиздец. — Ага. Он еще говорил, что они друг на друга в ментовку накатали заявления. Интересно, что из этого выйдет… А что, если Салли разозлится? И на то, что он молчал, и на то, что разрушил иллюзию счастливых отношений? Да не, хуйня какая-то. Салли просто не такой человек. Ларри знает его слишком хорошо, чтобы представить его реакцию. Он расстроится, очень расстроится, уйдет в себя и будет тяжело переживать предательство и разрыв, вот и все. Он не будет винить никого, кроме самого себя. Будет верить, что его в самом деле невозможно полюбить и все дело в нем, а не в том, что рядом с ним все это время был стопроцентный мудак. И Ларри, чмо упрямое, из-за собственной обиды на Фишера не успел это предотвратить. Какой же он идиот. — Я рассказывал, как к нам по ошибке рояль принесли на пятый этаж? — спрашивает зачем-то Ларри, подкидывая тему для обсуждения. Только причем тут рояль, блять, если он хотел сказать, что Трэвис изменяет Салли? Хватит бегать от этого. Уже самое время. Тянуть больше нельзя. — Хотя… забей. — Нет. Что там с роялем? — не скрывая интереса, настоял на развитии этой темы Фишер. Ларри разумно проигнорировал. — Как там у вас с Трэвисом вообще? Все хорошо? — нерешительно поинтересовался металлист. Если Фишер скажет, что Трэвис хоть в чем-то его обидел, Ларри не будет сдерживаться в выражениях. — Да, все замечательно. Правда, — протезник поправил челку, а затем снова положил руку на контроллер. — Он сейчас занят, но к каникулам должен освободиться. А в остальном все прекрасно. Так что за история с роялем? Даже не приебаться, блин. — А вообще, типа, ну… — решив упрямо настаивать на своем, продолжил Ларри, по неосторожности затронув более щекотливую тему. — Как у вас… в плане… ну, как бы, это… было что-то? Типа… Салли медленно к нему повернулся, не понимая, к чему тот клонит и почему превратился в мямлю. А Ларри почему-то вдруг стало жизненно необходимо знать, распускал ли Трэвис свои грязные лапы и пользовался ли влюбленной слепотой Фишера. Если да — Ларри убьет его. Реально убьет. Ну, если сможет задать соответствующий вопрос, конечно же. — Ну… Он… Ты, вот… — Что? — Б…близость, все дела… м-может… целовались?.. Пиздец. Как же Ларри было стыдно за каждый звук, который он сейчас издал. А Салли спокойно так пожал плечами, будто все хорошо. — Да нет, мы не целовались еще, — ответил он. — Мы пару раз за руки подержались, а в основном можем обняться или типа того. Так ты расскажешь, что там с роялем, Ларри? Он больше не мог никак оттянуть момент разглашения этой чертовой страшной тайны, поэтому выдал все на одном дыхании, уложившись в три несчастных слова: — Трэвис тебе изменяет, — твердо заявил юноша, сразу же отвернувшись. Салли сразу отложил контроллер, вообще ничего не поняв. — Что? — спросил Салли. Он просто не мог понять, что конкретно имеет в виду Ларри. Он же никогда не говорил, что они встречаются или типа того, да и в целом они повода не давали думать так. Ну, Фишеру так казалось, во всяком случае. — В смысле? Ларри молчал, не имея сил разговаривать. Салли напрягся не на шутку. Может, Ларри в самом деле что-то не так понял, но если он заявляет такое, то Фишер обязан задать еще один вопрос. — С кем? — Со мной, — очень тихо ответил Ларри. Фишер нервно хихикнул, недоверчиво уставившись на лучшего друга. — Чего, блять? — без какой-либо злобы, скорее больше насмехаясь, задает протезник очередной вопрос. — Ларри, это нихуя не смешно. Серьезно, чувак. — Я и не шучу, Сал! — наконец, повернувшись к Фишеру, воскликнул Джонсон. — Он реально признался мне в любви. Я должен был рассказать тебе раньше, но просто не решался. Типа… ты бы расстроился, все дела. Но мне тебе в глаза уже стыдно смотреть. Реально прости, чувак. Салли больше не казалась эта хуйня смешной. И глупой шуткой тоже. Выходит, тот самый парень, который нравится Трэвису, это Ларри?.. тогда… понятно, почему он ему отказывался об этом говорить. Это же его лучший друг. Боялся, наверное, что Салли проболтается, а Ларри его отвергнет и высмеет. Господи. У протезника прямо-таки весь мир рухнул, а слова Ларри снова и снова прокручивались в голове как приговор. Салли только-только позволил себе мысль, что у него есть хоть самый крохотный и жалкий, но шанс, если они так стремительно сближались с Трэвисом, иногда нежничали друг с другом, проводили вместе много времени, переписывались и так далее. Но, наверное, Трэвис просто хотел узнать что-то про Ларри. Как там он его называл постоянно… Дон Жуан, да? Все сходится. Он же еще и злился на Салли в основном. Ревновал, наверное. Надумывал себе всякое, а потом бесился. Салли стало так горько и больно, что он даже не знал, как ему себя вести. Да, он был очень расстроен, прям безумно. Ему же понравился мальчик, а теперь он узнает, что этот самый мальчик влюбился в его лучшего друга. И вот что делать теперь? Не ругаться же с Ларри из-за парня. Тем более, не его парня. — …почему ты сразу мне не сказал? — очень расстроенным голосом заговорил голубоволосый, опустив взгляд. — И когда он вообще тебе в этом признался? А что, если Трэвис видел, как Салли к нему относится, и поэтому ничего не говорил? Знал, что Сал в него влюблен и просто не хотел ранить его чувства. Относился к нему, как к другу, не более того. Что, если дело в этом? Что же Фишер вообще натворил… — Не хотел, чтобы ты расстраивался… — попытался объясниться Ларри, чувствуя себя последней мразью. Он знал, что виноват только Фелпс, но эту эйфорию подростковой влюбленности развеял именно он. И он прекрасно понимал, что если услышит дрожь в голосе Салли, то в эту же секунду расплачется сам — он не хотел, чтобы все было так, не хотел расстраивать его, не хотел доводить до такого, вообще не хотел ничего подобного, а все вышло именно так. — Угу, — грустно кивнул Сал. — Так а признался он тебе когда? Вы с ним разговаривали? — Только после самого признания. Типа, сказал, что ничего не получится, и про тебя напомнил. И все. Салли почувствовал какую-то неувязку. — Подожди. А я-то тут причем? — спрашивает юноша, но потом решает забить — не это сейчас главное. — Когда он тебе признался? Мы же с ним почти постоянно вместе были. Ну, разве что когда письма разносили, но вы тогда зачем-то поговорить отошли. — Так он же в письме и признался, Сал! Я это письмо сохранил, могу дать тебе прочесть… Блять. Салли вздыхает с таким облегчением, что перед глазами едва не темнеет. Господи. Боже. Блять. Он про это конченое письмо. Не влюблен в него Трэвис. Все в порядке. Просто произошла небольшая путаница, вот и все. — Тьфу ты, — легко пихнув металлиста в плечо, уже веселее выдает Салли. — Я уже перепугался до смерти, чувак. — Что? — не понимая причины перемен в настроении лучшего друга, только и смог выдавить из себя Ларри. — Это мое письмо. Трэвис мне помогал его писать, — объяснил Салли, уже не стесняясь признать, что этот пиздец — его идея. У Ларри сердце опять пропустило удар. — Так ты…?! — Блять, нет! Не влюбился я в тебя, Ларри! — чуть повысил голос Фишер, затем отвернувшись, явно смутившись всей этой беседе. — Мне Трэвис нравится. А письмо… это я так извиниться пытался до того, как мы помирились. Вот теперь все встало на свои места. Ларри наконец-то успокоился. Металлист закрыл лицо ладонями, шумно вздохнув, а затем выпрямился, смахивая с лица пряди длинных каштановых волос. Трэвис не признавался ему в любви. Не изменял Салли. Салли не влюблен в него. Все у всех в порядке. Это просто недоразумение. — Погоди. Так ты еще нагнал на него за это? Джонсон слышал в голосе Салли что-то одновременно удивленное и веселое, нечто в стиле «поверить не могу, что ты РЕАЛЬНО это сделал». — Ну да. — Боже, ты ж мой защитник… Салли мягко обнимает его, тихо засмеявшись. Ладони легли на костлявые плечи, успокаивающе поглаживая. — Так вы встречаетесь или нет? — чтобы избежать последующих путаниц, решил уточнить Ларри. Ну чтобы прям наверняка быть во всем уверенным. — Нет, — ответил Салли честно. — Пока нет. Интересно получается. Он ввалил пиздюлей Трэвису вообще ни за что. Якобы он изменил ему, но он и не изменял, и в отношениях даже не состоял. И не дал возможности объясниться. И распереживался просто пиздец как. Охуеть. — Я, короче, на него быканул, типа, что он встречается с тобой, а в любви признается мне. Он чет пытался мне сказать, но я не слушал, — со стыдом признался Ларри. Салли звонко засмеялся, представляя этот пиздец. — Блять, это просто ебаное позорище. Я такое мудло, Салли. — Извинись перед ним завтра же! — все еще смеясь, сказал Салли. — Он, бедолага, вообще ни за что получил. Ларри, ты чудовище. — Я защищал тебя и твою честь, между прочим! — Ну-ну. Именно так. Ларри стало гораздо спокойнее. Наконец-то тайн больше не осталось, они уже все обсудили и уточнили, и сейчас все более-менее нормально. — Так… что там с роялем? — Ой, бля… Ему просто нужно извиниться. Больше никакой самодеятельности.***
Ларри решает извиниться на следующий же день, чтобы потом не начать бегать от тяжелого разговора неизвестно сколько. Да и в четверг уже начинаются каникулы, а наведываться в церковь Ларри вот прям совсем не планировал и не собирался. Тем более, чтобы извиниться за то, что нагнал из-за якобы измены. Еще и отшив при этом. Ммм, заебок. Он хотел подойти к Трэвису на первой же перемене, но не смог, потому что именно сейчас он резко понадобился одному из преподавателей — ему предложили нарисовать какой-нибудь плакат на Рождество, и всю перемену он потратил на попытки отказаться от этого. К счастью, потом оказалось, что кто-то парочкой классов помладше уже согласился, а его просто рассматривали как более удачный вариант. Ларри был расстроен и в то же самое время рад, что у него появилась удобная отмазка от беседы, но осознание необходимости поговорить настигло его сразу же, как начался урок. Проблемы сами себя не решат. В итоге он решил выцепить Трэвиса на второй перемене. Обнаружить его было очень легко: рядом с ним все так же крутился Фишер, а не заметить его было невозможно. Поэтому Ларри вполне себе уверенно идет к ним обоим навстречу, но уверенность свою понемногу теряет с каждым шагом, окончательно растерявшись тогда, когда их с Трэвисом взгляды встретились. Нельзя сказать, что Трэвис был рад этой встрече. Он в привычной для себя манере нахмурил темные брови, но ничего не сказал, предпочитая слушать бубнеж протезника, который вскоре тоже замолк, почувствовав присутствие Джонсона. Что ж, пора разгребать то, что он натворил. Мириться с Трэвисом пусть и не хочется, но теперь реально надо. Ради Салли. Ларри просто не сможет терпеть рядом с ним человека, которого едко ненавидит и искренне презирает, привыкнуть тоже не получится. Единственное, что реально сделать — идти на примирение, пытаться найти какой-то компромисс, ну или хотя бы дойти до того самого уровня отношений, когда вы просто здороваетесь и дежурно спрашиваете, как у кого дела. И все. Джонсону почему-то кажется, что их обоих устроит этот вариант. Салли же будет счастлив, если они просто не передерутся. — Здаров, — обращаясь к Трэвису, говорит Ларри, а потом переводит взгляд уже на Салли, заговорив с ним. — Я украду его у тебя, ок? — и, снова поднимая взгляд на Фелпса, продолжил, — Разговор есть. Заодно покурим. Тут как раз неплохое место есть. — А, да. Конечно, — легко согласился Салли, вообще ничего плохого не думая. А Трэвис нихуя не понял: это его типа из рук в руки сейчас передали? Охуенно. — Ладно, попиздовали, — нехотя, но согласился Фелпс, недовольно вздохнув. Главное, чтобы этот уебок опять не нагнал с какой-то хуйней. Еще во время прошлой их беседы неистово хотелось ему рот закрыть как-нибудь погрубее, да вот уже нельзя. Салли расстроится, обидится на него. Это же его лучший друг. И Джонсон, сука, этим пользуется, зная, что Фелпсу теперь нельзя с ним пиздиться. Они спускаются на первый этаж, и еще по пути вниз по лестнице Ларри оборачивается к нему, окинув каким-то особенно усталым взглядом. — Кстати, дашь сигу? — спрашивает Джонсон таким тоном, будто вообще нихуя подозрительного не происходит. И будто они не ругались никогда. Так, будничный вопрос, самая обычная просьба. — Я чет не сообразил с собой взять. Твоя удача, Джонсон, что именно сегодня Трэвис не сообразил убрать и сигареты, и зажигалку из кармана джинс в какое угодно другое место. — Окей. Тем самым неплохим местом оказалось крохотное помещение, ведущее к старому аварийному выходу. Ни Ларри, ни Трэвис не помнили, чтобы конкретно этот проход хоть когда-то использовался по назначению с самого первого их дня в этой школе — был другой запасной выход, и вот ту дверь даже не запирали никогда. А здесь будто сам Бог велел устроить школьную курилку: маленький проход огражден дверьми с двух сторон, их не видно, тут мало и редко кто ходит, всем на этот выход, мягко говоря, похуй. Да и, судя по черным точкам и рисункам на стенах — явно от угольков сигарет, — они были далеко не первыми, кто это место облюбовал. — Ну, короче… — неловко почесав затылок, начал разговор Ларри. Пока металлист собирался с мыслями, Трэвис достал из пачки по сигарете, протягивая одну ему. Джонсон берет ее в руку, потом зажимает между губами, и достав из своего кармана зажигалку, подкуривает. Хотел было предложить зажигалку Трэвису, но тот уже чиркнул своей. Ладно. Как хочешь. — Мы вчера с Салли говорили обо всей этой хуйне, и он немного прояснил ситуацию… Ларри шумно затянулся, так же шумно выдохнув дым. Говорить было неловко. — В общем, я виноват. Извини, — все-таки выдавливает юноша из себя, переводя затем взгляд на Трэвиса. Металлист выпрямляется, уже спокойнее глядя на сына пастора. — Не разобрался, надумал себе хуй пойми чего, слушать тебя отказался. И, короче говоря, по итогам вышла какая-то страшная хуебесина, я пиздец как разволновался и сказал первое, что на ум пришло. Ну нихуя себе. То есть, реально. Без издевок и всего подобного. Трэвис не ожидал, что Ларри вообще будет как-то разбираться в этом пиздеце — а он стал, да еще и, судя по всему, все-таки рассказал о якобы измене Салли, если Фишер объяснил ему, что он ошибся, — но он не просто понял, что был неправ, а признал это и позвал его сюда, чтобы извиниться. Фелпс ожидал еще какого-нибудь конфликта, срача и всего прочего, но Ларри его, можно сказать, приятно удивил. Возможно, он не такой уебок, каким кажется. Но пока что Трэвис не будет делать каких-то радикальных выводов — слишком рано. — Окей, — снова ответил ему Трэвис, но в этот раз еще и кивнув, как бы подтверждая свои слова. Сказать «я прощаю тебя» ему было тяжеловато, поэтому он прибегнул к более простому варианту. Посмотрит потом на поведение этого уебка носатого. Может, реально не такой уж он и говнюк, каким кажется. В конце концов, последние пару лет Ларри раздражал его во многом потому, что постоянно ошивался рядом с Фишером. Теперь внимания Фишера Фелпсу хватало с ушами, видеть рядом с Джонсоном его уже было не так злостно, да и, по правде говоря, его это уже вообще не бесило. Ну, если не делать никаких пидорских вещей, конечно. Покамест все было в порядке. — Типа, это все? — недоверчиво спросил Ларри. Он-то ожидал более информативный и развернутый ответ, может, даже чутка агрессии, но Трэвису будто похуй было. — Чувак, Салли, как узнал об этом, прям реально расстроился. Потом поугарал, конечно, но типа хоть что-то. А ты ни «бе», ни «ме». Я как бы не отметиться хочу, если ты подумал, что я тебя чисто для вида сюда позвал. Я наговорил хуйни, понял, что ошибся, и извинился. Типа… какой твой вердикт, чел? Трэвис стряхнул пепел на пол, а затем затянулся. Ему не нравились разговоры подобного типа, но об этом нужно было поговорить. Окей, Джонсон извинился. Хорошо. Теперь можно забить на это дело хуй, потому что конфликт исчерпан, виноватые вину признали, невиновные оказались не виноваты. Заебись. — Я же сказал, что окей, блять, — сказал блондин. — Хотел бы нахуй послать — послал бы. Так что все нормально. — Мир? Блять. — Да, мир, — поежившись, согласился Фелпс. — Только давай без мизинчиков и всей этой хуйни? Неожиданно для Трэвиса Ларри растягивает губы в легкой полуулыбке-полуусмешке. — Ммм… подождем более подходящего момента, чувак. Упаси господи. Дышать будто легче стало. Трэвис не ощущал прежнего напряжения, да и Ларри прям мгновенно стал самим собой. Ну, то есть, привычным Ларри, которого он видел в школьных коридорах — снова это его по-доброму похуистическое выражение лица, не выражающее ничего, кроме абсолютного спокойствия. Тем не менее, он сутулился сильнее обычного, хотя причина была очевидна: — Блять, тут просто пиздец как холодно, — пожаловался он, поежившись. Холодом реально сильно несло из щели плохо запертой двери. Прямо за ней — улица, зимний мороз, а Джонсон в своей любимой футболке, как и всегда. Конечно, ему будет пиздец как холодно. Трэвис бы на его месте уже окоченел. — Ощущение, будто я вот-вот от жизни охуею. Фелпс на это только кивает, давая понять, что слушает его. Он попросту не знал, как общаться с Ларри, что ему отвечать, как к нему относиться. Он понимал и видел, что Джонсон пытается хоть как-то разбавить неловкое молчание, пытается завести беседу, но Трэвис реально в душе не ебал, что ему на это стоит ответить. С Салли было гораздо проще — он уже привык к нему, они очень тепло и тесно общались, поэтому он мог бы с уверенностью сказать, что точно бы ему ответил. Наверное, даже сказал бы, что он ебнутый, потому что уже зима, какие нахуй футболки носить в такое время, ну. Но напротив него стоял Ларри, а не Салли. — Кстати, — когда примерно половина сигареты уже была выкурена, продолжил Ларри, даже не думая заткнуться. — А чего ты вообще с Салли общаться начал? Типа, не ты ли говорил, что мы педики и все такое? Я щас не издеваюсь, если че. Мне реально интересно. — Да бля, хуй знает, — неопределенно ответил Трэвис. Сказать правду, что Салли дал ему шанс, а он им воспользовался, он почему-то не захотел. Если Ларри спрашивает об этом, то, наверное, Салли ему ничего не объяснил. А должен ли он был вообще это объяснять? Трэвис понятия не имеет, где кончаются границы дозволенного уровня обмена информацией между лучшими друзьями, если Ларри все же рассказал про якобы измену, но не был поставлен в известность касательно их с Салли дружбы. — Влюбился что ли? — явно шутливо спрашивает Ларри, даже слегка усмехнувшись. Он просто прикалывается, шутит, и это бы понял абсолютно любой человек, да даже конченый дебил, но не Трэвис. Он молчит. Сердце словно биться перестало, все тело сковал не просто страх, а ебаный животный ужас. Как он, блять, так быстро догадался? Типа… Трэвису показалось даже в какой-то степени мечтательно приятным то, что он подумал, что они парочка, и какое-то время после этого Фелпс думал, что ему это нравится, но сейчас ему было просто пиздец как страшно. Неужели это так заметно? Неужели все именно так выглядит? А Салли… он тоже это замечает, да? Может, он же Ларри и сказал об этом. Они же разговаривали об этой хуйне! Боже блять, какой же это пиздец. А даже если и Салли не заметил ничего, то теперь точно узнает обо всем от Ларри. Блять, блять, БЛЯТЬ. — Не понял, — совершенно серьезно говорит Ларри. Сигарета тлела в его руках, пока его лицо приобретало более осмысленное и шокированное выражение. Трэвис не поворачивался к нему, боясь увидеть, что он все понял, но он все равно словно чувствовал, как Джонсон бледнеет. — Ты какого хуя сейчас молчишь? Ларри просто пиздец как перепугался. Он боялся, когда Тодд пришел после своего мини-расследования к ним с Эшли, заявив, что они стопроц мутят. Он боялся, когда Салли признался, что ему нравится Трэвис. Боялся, когда думал, что они реально встречаются, а Трэвис его обманывает. А сейчас он был в ужасе, потому что Трэвису нравился Салли. Они, блять, нравятся друг другу. — Чувак, ты же не серьезно сейчас, да?! — резко повернувшись к нему, почти жалобно выдал металлист. Трэвис не мог найти в себе сил повернуться к нему и как-то опровергнуть его слова. Руки задрожали, в голове стало совершенно пусто. — Блять, я же только начал думать, что ты адекватный, чел! Да что за хуйня?! Трэвис наконец-то повернулся к нему, и он увидел, что Ларри прям реально распереживался пиздец. У него всегда была плохо выраженная мимика, он был прям идеальнейшим олицетворением флегматизма, но сейчас он выглядел настолько испуганно, расстроенно и шокированно, словно на Землю метеорит свалился, а из него бесы полезли, и все прям к нему потянулись. — Блять. Типа… — попытавшись успокоиться, Ларри шумно вздохнул. — В самом деле? Реально? В школе столько разных… людей, а ты выбрал именно Салли? Он не обвинял. Он просто не понимал. И Трэвис тоже не понимал, почему так. В школе действительно было столько ребят, с которыми, наверное, было бы и общаться легче, и их компания выглядела бы не так вычурно. А так… сын пастора тусуется с каким-то фриком. Протез на лице, девчачьи хвостики. Ногти накрашенные. Это прям максимально то, чего Фелпсу стоило бы избегать, но его как магнитом к нему тянуло. Просто все остальные были… другими. Салли тоже был подростком, в какой-то степени он тоже был жестоким. Он знал, как задеть, он умел — реально умел, пусть и не пользовался этим умением, — особенно грубо слать нахуй и вычеркивать из своей жизни. Он был избирательным. Он знал, что ему нужно и что ему рядом с собой таскать нежелательно. Прекрасно осознавал свои пределы. И при всем этом он был добрейшим и светлейшим человеком из всех, кого Трэвис когда-либо встречал. Он просто слышал и видел, как Салли общается с другими людьми, как охотно помогает и заводит разговоры ни о чем. Как поддерживает. Утешает. И совершенно не осуждает. Они были из совершенно разных миров. Но именно Фишер ощущался как нечто близкое, почти родное. У них обоих были травмы — порезы об осколки разбитого прошлого, — и в чем-то они даже были похожи. Сначала Салли заинтересовал своим внешним видом. Фрик, самый настоящий фрик, его было невозможно не заметить. И какое-то время Трэвис реально внимания на него не обращал, потому что они все подростки, каждый пытается выебнуться по-своему. А потом оказалось, что Фишер еще и просто замечательный, и тогда-то Трэвиса переклинило. Он все равно никогда не смог бы объяснить, почему именно Салли. Это слишком тяжело. — Я не знаю, — честно ответил Фелпс. — В душе не ебу, почему именно он. Будто это, блять, можно выбрать. Ларри заметно смягчился в лице. Теперь Ларри бы охарактеризовал это выражение как «я не знаю, что мне делать». Именно так. И никак иначе. — Понимаю, — без осуждения произносит он. И, стряхнув пепел, затягивается. — Но в душе не ебу, что с вами делать, ребята. В общем… Сигареты хватило только на одну затяжку; Ларри тушит ее о стену, оставляя на светло-зеленой поверхности черную полосу. — Я не буду лезть в это. Сами разбирайтесь и думайте, че вам надо делать, че не надо, и все в этом роде. Меня это не касается, — заявил он твердо. — Я только хотел сказать, что, типа… Может, как-нибудь соберемся все вместе и попытаемся, не знаю, пообщаться? Сам понимаешь, что игнор не получится, даже если сильно захочется. Так что пора сделать хоть что-то. Трэвис все это понимает. Кивает, угрюмо провожая взглядом падающий на пол бычок, и тушит подошвой ботинка. — Прежде чем ты подумаешь, что я лицемерный уебан и все такое, я скажу, что это не для галочки. Я совершенно серьезен сейчас с тобой, Трэвис, — почему-то сделав акцент на его имени, дополнил Ларри. — И это не Салли попросил меня поговорить с тобой и все такое. И это не только потому, что Салли так будет лучше. Смекаешь? Типа. Он же увидел в тебе что-то хорошее, хотя относился ты к нему просто отвратительно. Раньше, в смысле. Сейчас я бы тебе даже поаплодировал, но настроение не то. Короче говоря, я просто хочу понять, что конкретно, блять, он в тебе разглядел. Может, ты реально хороший парень. Не знаю. Как-то вот так. Как трогательно. Раньше бы Трэвис на это фыркнул, обозвал бы говорящего пидором, но сейчас, более-менее привыкший к разговорам и чувствам (благодаря Салли, кстати говоря), он воспринимал это адекватнее. Ларри не осуждал его. Не обвинял. Не вел себя, как уебок. Не хватался за голову, обещая все рассказать Салли и повлиять на него. Он реально пытался как-то наладить их отношения, потому что иных вариантов у них в самом деле попросту не было. Завязав дружбу с Салли, Трэвис не думал, точнее, надеялся, что вся эта хуйня с Джонсоном обойдет его стороной, но теперь он понимал, что избавиться от необходимости контактировать и взаимодействовать с его лучшим другом невозможно, не навредив Салли. А он не хотел хоть как-то причинять ему боль. — Хорошо. Давай попробуем, — заявляет Трэвис совершенно серьезно. Ларри кивает. — Но я не обещаю, что все пройдет охуенно, Джонсон. — Не обязательно, чтобы все было охуенно. Иногда главное, чтобы просто было. Вот сейчас, типа, именно такой случай. — Как скажешь. Но я предупредил. Наконец, разговор можно было посчитать завершенным. Что Ларри, Что Трэвису еще понадобится время, чтобы все обмозговать и успокоиться. Джонсон смотрит на Фелпса устало, но беззлобно. Он едва ли ему доверяет, едва ли верит, что все будет хорошо, но безумно на это надеется. И Трэвис, глядя на Ларри, предполагает, что нихуя хорошего из этого не выйдет, но почему-то дает себе слово не похерить все при первой возможности. Будет тяжело, да. Очень тяжело. Но он с самого начала знал, что так просто нихуя хорошего не дается. Тем более, если это касается Салли.***
В среду после уроков Салли решил как бы напоследок провести время с Трэвисом — он как-то сам догадывался, что с наступлением праздников сын пастора будет особенно занят, а впереди каникулы. Два несчастных дня до Рождества. И все, они не увидятся до самого начала учебы. Фишеру было реально очень страшно представлять это все. Он уже так привык чуть ли не каждый день разговаривать с ним, болтать о всяких глупостях, как бы случайно касаться его, и очень легко, невесомо, едва заметно флиртовать. Совсем чуть-чуть. Это был чуть ли не первый раз за все время, когда Салли не хотел наступления каникул. Они расположились у него в гостиной. Папы дома не было, поскольку у него снова нарисовались какие-то планы с Лизой, так что в квартире, кроме них двоих, никого не было. Ну, не считая Гизмо, который активно чем-то занимался на кухне. — Из кассет только старье какое-то осталось, — оповестил Салли. — Но можно попробовать. Эти фильмы неплохие. — Да без разницы, — отвечает ему Трэвис. Он все равно не смотрел если не все, то большую часть фильмов, которые есть у Салли. Да и они же просто хотели включить что-нибудь на фон, пока будут заниматься своими делами. — Ну ладно. Взгляд Фишера пал на цветы, до сих пор растущие прямо на полу в одной кучке. Горшки Гизмо все-таки купил, и сегодня можно было бы наконец-то убрать все цветы на место, чтобы хотя бы избавиться от земли на полу. Никому это не мешало, разумеется, но Салли чувствовал себя виноватым всякий раз, когда смотрел на это произведение современного искусства. — Поможешь убрать цветы? — спрашивает протезник. Трэвис наконец-то обращает внимание на творящийся возле окна пиздец. Весьма… живописно и оригинально. — Я как-то совсем замотался и не успел, так что… — Окей. Что делать надо? Салли улыбнулся, другого ответа от Фелпса и не ожидая. Затем он ненадолго отошел, чтобы взять горшочки для растений, которые последние несколько дней стояли почему-то в ванной на полу. На самом деле, цветов было не особо много — несколько фиалок и орхидей да две драцены, — но места они занимали прилично так. Возможно, дело было в том, что в горшках земля более-менее утрамбовалась, а здесь это была просто как бы горка с цветами, блин. Помимо горшков Салли принес еще и небольшую лопаточку, чтобы загребать землю — не руками же. — В общем… подавай и держи горшок, а я буду туда цветы сажать, — объяснил план действий Фишер. Трэвис кивнул, сразу принявшись за работу. К ним как-то незаметно присоединился Гизмо, молча наблюдая за происходящим. Кот лег на пол рядом с ними, внимательно следя за тем, какой цветок в какой горшок Салли собирается запихнуть. Начали они с фиалок, конечно. Трэвис насчитал пять штук, и все были разных цветов: розовая, оранжевая, фиолетовая, голубая и белая. Горшки, соответственно, были под цвет лепестков, чтобы все было красиво. Трэвис с неким подозрением рассматривал фиалки, чувствуя себя так, будто в какой-то момент он свернул вообще не туда. Сын пастора, единственный наследник, что в будущем будет обязан продолжить дело их семьи. И он помогает своему однокласснику-фрику, в которого еще и влюблен, пересаживать цветы с пола в горшочки. А Салли прям так увлеченно насыпал землю в горшки побольше, что Трэвис решил просто поддаться его настроению и на время забить хуй на внутренние конфликты. Потом они уже расставляли орхидеи в кашпо. Когда очередь дошла до последней — ярко-ярко голубой, прямо как волосы Фишера, — оказалось, что что-то с ней было не так. — Подожди-ка, — попросил Салли, недоуменно покосившись на растение. Он аккуратно попытался поднять орхидею, но следом за ней потянулась и крохотная драцена. — Это что такое? Трэвис, понимая, что от него требуют, ставит горшок в сторону, взявшись за драцену. Фишер осторожно потянул на себя, но, ощутив, что драцену все еще тянет к нему, остановился. Не хватало только орхидею поломать. Гизмо убьет его — он ее столько выхаживал!.. — Это что за гомункул? — спрашивает уже Фелпс, глядя на переплетенные корни. Он не разбирался в цветах вот вообще никак, но ему будто бы святой дух подсказывал, что так быть не должно и не может быть. — Корни переплелись, — заключил Салли. — Заебись. — А порезать или разорвать нельзя? Гизмо протестующе мяукнул. — Они умрут, — расстроено выдал протезник. — Наверное, придется вместе посадить. Что же еще делать остается? И они реально посадили орхидею и драцену в один большой горшок. Салли прям совсем расстроился, когда понял, что обычный чернозем орхидее не подходит, а драцене не подходит субстрат для орхидей. И пришлось сыпать и того, и другого по половинкам горшка, чтобы не погибла и орхидея, и драцена. Получившаяся химера выглядела, мягко говоря, странно. — Прикинь, что потом будет, когда драцена вырастет, — как-то отстраненно сказал Салли. — Она же потом станет здоровенная. Как пальма. А орхидея такой и останется. — Пойдет, — выдал Трэвис. Представлялось ему все, конечно, не очень презентабельно или хотя бы симпатично, но что уже поделаешь. Будет у Салли на подоконнике расти вот такой вот мутант. Затем, посадив в горшок последнюю драцену, они убрали оставшуюся землю на полу и отправились вымывать руки. Уже после этого они вернулись в гостиную, где довольно вилял хвостом Гизмо, рассматривая свои цветы. Ему, однако, не сильно понравилось то, во что превратилась голубая орхидея и крохотная драцена, но изменить что-либо уже было невозможно. Во всяком случае, они не знали, как с этим разбираться правильно, чтобы не навредить цветам. Прошла примерно половина фильма. Герои что-то друг другу рассказывали, несмешно шутили, параллельно с этим ссорясь, но и Салли этот фильм не помнил уже, так что не совсем понимал происходящее, и Трэвис в душе не ебал, че там вообще творится. Протезник рассматривал свои ногти, когда вдруг вспомнил, что кое-что недавно пообещал Трэвису. — Дай-ка свои руки, — почти строго произносит Фишер, и Фелпс слушается, безразлично протягивая ему ладонь. Тот же принимается рассматривать руку, ногти, оценивая фронт работы. Он даже не сомневается, что Трэвис будет против, но так же и не сомневается, что найдет способ уговорить его согласиться. — Помнишь, я говорил, что займусь твоими руками, а? Трэвис как-то сразу потянул руку на себя. — Нет. Не помню, — соврал он. — Да что ты! — потянул руку Салли уже на себя. — А я вот помню. У нас как раз еще много времени, мы с тобой ничем не заняты, так что, думаю… — Нет. — Ну тебе жалко что ли? — уже чуть обиженно заговорил Салли. — Я же не ногти накрасить хочу. А так, совсем чуть-чуть привести тебя в порядок. — Фишер, нет. — Честно, даже заметно не будет! — Так зачем тогда это вообще? — Ну пожааалуйста, — протянул Салли. — Я аккуратно. Честно. И, черт бы его побрал, льнет к плечу, тычется лбом, почти трется, точно кот. Будто знает, что нужно делать, чтобы Трэвис на время перестал соображать. Ага, точно этим пользуется: чувствует, наверное, как Фелпс от таких прикосновений млеет, вот и ластится. — Ну так что? Точно нет или подумаешь? — тихонько спрашивает он, устремив на блондина взгляд ярко-голубых глаз. Тонкие пальцы ласково заскользили по грубым пальцам Трэвиса, опускаясь к еще более грубым костяшкам. У него тоже всегда холодные руки. — …Блять, делай, что хочешь, — сдается под таким напором Трэвис, и в ту же секунду Салли радостно отпускает его и встает с дивана, чтобы пойти к себе в комнату за всей этой откровенно пидорской хуйней. Трэвис никогда ничем таким не занимался, потому что, ну, это реально уже какое-то пидорство. Типа, пидорство это смотрелось просто охуенно на изящных пальцах Салли, но у самого Фелпса руки постоянно побитые, кожа обветрена, с трещинками, костяшки и вовсе уже давно потемнели от постоянных стычек с разного вида уебками. Он даже попытался представить, как бы выглядели его руки с этим, сука, маникюром, но в голове только хуйня какая-то всплывала. Да и, как ему кажется, он бы и вовсе остался без пальцев, если бы Кеннет это заметил. Он бы точно ему все пальцы переломал. — Кстати, знаешь, что мне Ларри рассказал? — начал Салли, взяв в руки апельсиновую палочку. — Он, короче, позвал меня к себе, мы в приставку играли. Разговорились, и он вдруг заявляет, что ты мне изменяешь. Я ничего не понял. Спросил, с кем. И он такой, типа, «со мной». Я просто охуел, Трэвис. Фелпсу аж хуево стало. Значит, Ларри все-таки реально про эту хуйню ему рассказал, да еще и с такой формулировкой, будто они уже тысячу раз друг друга выебали. Просто пиздец. — Блять, да он мне даже слова сказать не дал. Решил, что я… что я, блять, в него влюбился или хуй знает что, потом еще большей хуйни себе надумал, а я остался хуевым, — почему-то принялся оправдываться Трэвис. Салли тихонько просмеялся, продолжая возиться с его руками. — Пиздануться можно. Даже знать не хочу, как вся эта хуйня в его пустой башке материализовалась. — Кошмар, Трэвис, — шутливо выдает голубоволосый. — Изменяешь мне, да еще и с Ларри Джонсоном. — Ой, блять, кто б пиздел. — Что? Салли только-только хотел было взять в руки кусачки, но замер, не поняв, шутит с ним сейчас Трэвис или говорит совершенно серьезно. — Это ж вы друг от друга не отлипаете, а не я, — угрюмо изрек блондин. — Я с твоим ненаглядным не ошиваюсь. — Да ладно, — решив, что Трэвис все-таки шутит, улыбчиво произносит Салли. — Ничего подобного. Я с тобой почти все время провожу, когда бы я успел? — Серьезно? — Окей, в последние дни — не почти все, но все равно. Ты видел что ли, чтобы я что-то такое с ним делал? — Типа, «не пойман — не вор», да? — недовольно покосился Фелпс на протезника. Тот, как ему показалось, театрально закатил глаза. — Сейчас надумаешь себе херни какой-то, а я крайний буду, — попытался провести аналогию Салли, но Трэвис его не понял. — Ага, конечно. А потом в кино его за руку держать будешь, да? Или вообще руку себе на ногу положишь. Не так разве? В этот момент Салли охуел настолько, что даже рот открыл от удивления. Он, конечно, не дебил и понимает, что его подкаты не заметить уже невозможно, но они всегда делали вид, что ничего не происходило, никак это не обсуждали, да и Трэвис, вроде как, не против был, а сейчас он решил это против него использовать. Лицо протезника вспыхнуло и из-за смущения, и из-за легкой злости. Он, значит, пытается ему понравиться, а Трэвис автоматически решает для себя, что Фишер так со всеми делает. — Ты что себе там понапридумывал?! — восклицает Салли, отойдя от шока. — Я же только с тобой так делал! — Охотно верю, — буркнул блондин. — Я что, по-твоему, со всеми так делаю или что?! Ты хоть раз видел, чтобы я хотя бы за руку кого-то держал?! — Да если бы увидел, то вывернул бы тебе обе руки! — так же повысил голос Фелпс. Невинный разговор очень стремительно перетекал в серьезную ссору. — Как видишь, руки у меня целые! Значит, не за что мне их выворачивать! — уже заметно разозлившись, прикрикнул Сал. — Какого вообще хуя, Трэвис?! Ты думаешь, что у меня, блять, свидания каждый день что ли?! Ты сам знаешь, с кем и сколько я общаюсь, в школе я у тебя постоянно, блять, на виду, и все равно ты думаешь обо мне… блять, будто я всей школе отсасываю, пока ты моргаешь! Какого ты вообще обо мне мнения после этого?! Салли понятия не имел, почему оправдывается. Он реально не знал, почему снова делает это. И Трэвис тоже понимал, что не имеет права предъявлять за это. Но предъявлял. Они — не парочка, не встречаются, не заводят отношения и вряд ли такое когда-нибудь будет, но какого-то хуя ведут себя соответствующе именно этому статусу. Трэвис ревнует — и он дает понять, к кому и почему. Салли ничего подобного не делал и, разумеется, будет оправдываться и утверждать, что он такое делал только с Трэвисом. И им обоим от этой ссоры в равной степени и плохо, и хорошо, потому что… Это такая сладкая иллюзия. — А что, хочешь сказать, что не делаешь так же со своим ебучим Джонсоном?! — Я же сказал, что делал так только с тобой! — И я, как конченный еблан, конечно же поверил! — Да с чего ты вообще взял, что я так со всеми делаю?! — уже почти обиженно выкрикивает Салли. — Да я бы никогда так не поступил! Они в самом деле ругались — уже серьезно ругались, крича друг на друга, — из-за того, держит ли Салли кого-нибудь еще за руки и упирается ли так же коленкой. Салли вообще не мог понять, с чего Трэвис решил, что он так и с Ларри делает, и его очень задевало такое недоверие. Он никогда повода не давал ему даже просто подумать, что для него это обычное дело — приставать к людям, флиртовать, все стремиться к прикосновениям. Он старался быть хорошим другом и периодически заигрывать. А все пришло к тому, что Трэвис, наверное, решил, что он так поступал со всеми и до него, и он просто очередной друг, к которому можно вот так вот подкатывать. Чисто в шутку. Несерьезно. — Да и… если бы я был таким уебком, как тебе кажется, то решил бы Ларри, что мы встречаемся?! Нет! — вспомнив обеспокоенное лицо Ларри, уже тише продолжил Салли. — Все мои друзья были уверены, что мы с тобой встречаемся, и пока я не сказал, что это не так, все так думали! А ты с чего-то вдруг решил, что я дохуя чего Ларри позволяю, будто не понимаешь, что- И Фишер резко осекся, только сейчас осознав, что конкретно использовал в качестве козыря. Это пиздец. Это просто пиздец. Он чувствовал, как бледнеет, потому что Трэвис тоже замолк, и, судя по выражению его лица, он осмысливал именно то, что Салли сказал напоследок. Он, блять, чуть не рассказал абсолютно все. Он реально был буквально в паре слов от признания, и не заметить это просто невозможно. — Все. Закрыли тему, — опережая Трэвиса, сипло говорит протезник, отвернувшись. Что он, блять, натворил. — Нет. Мы не договорили, — возразил Фелпс, странно уставившись на Фишера. Что все это значит? Он смотрит на его длинные голубые волосы, только сейчас осознав, что Фишер действительно расплетает их только тогда, когда они наедине. Он вспоминает, как Салли разговаривал с Ларри и своей свитой, как они обнимались на прощание, и осознал, что у них все было по-другому. Он просто… вспоминал все эти мелочи, будто только сейчас заметив и осознав в полной мере, что они действительно слишком близки для друзей. Почему его вообще не насторожила уверенность Джонсона в том, что они встречаются? Он-то, как дебил последний, прям в облаках витал, представляя, как бы было охуенно, окажись это правдой, а сейчас он запутался. Они и друзья, и не друзья одновременно. — Трэвис, пожалуйста, — опустив взгляд, Салли забрался на диван с ногами. — Давай не будем ссориться перед Рождеством. Мы ведь можем и не пересечься даже на каникулах. Но им действительно лучше оставить этот разговор на потом. Трэвис говорил Фишеру, что будет просто пиздец как занят, и что реально не ебет, получится ли у них увидеться хотя бы пару раз за время каникул. — Ладно. Он не знает, как себя чувствует и как должен чувствовать. Это все… очень странно, очень непривычно и тяжело. Они с Салли то мило щебечут, то грызутся, как собаки, и откуда-то во время всего происходящего начинает появляться что-то совсем не то. Но это же невозможно. Такого быть не может. Салли шмыгнул носом, и Трэвису стало даже немного стыдно за все случившееся. Он реально ведет себя, как мудак. Требует от него какой-то верности просто с нихуя, хотя они просто друзья. Да и точно ли друзья, а не приятели или даже просто знакомые? Окей, похуй на это. Это в любом случае было отвратительно. И жалко — хуесосить Фишера просто за то, что его лучший друг это Ларри. И именно так он относится к человеку, которого до небес возводит. Фелпс шумно вздыхает, а потом сам тянется к руке Фишера. Было бы ожидаемо, конечно, если бы Салли одернул руку или нахуй его послал, но он только поворачивает голову, наблюдая за тем, как Трэвис переплетает их пальцы. И Салли отвечает ему, принимая эти своеобразные извинения. — Ты бы мне реально руки вывернул? Сука. — Хуйню ляпнул, не подумав. Типа… — Трэвис замялся. Он смотрит на их руки, в частности на руку Фишера, и с отвращением представляет на этой бледной коже синяки от него же. Понимает, что сам себе дал слово никогда и ни за что, блять, на свете не поднимать на него руку, но просто не может контролировать себя в такие моменты. Он знает, что если бы они продолжили ругаться, он бы ударил его. Он бы въебал ему, да. Ох, а если бы он реально увидел его, идущим с каким-то уебком, особенно с Джонсоном, за ручку, он бы им обоим руки переломал бы. Да. Он бы сделал все именно так. — Извини. — Не говори так больше, — попросил Салли, а затем разжал свою ладонь, убирая руку. — А теперь давай продолжим. Я кусачки только подержать успел. Трэвис слушается его, и Салли возвращается к работе над его руками. Рассматривает, мягко проводит своими пальцами по грубой коже, а потом берется за кусачки. — Если будет больно, то обязательно говори, хорошо? — А должно быть? — напрягся Фелпс. — Нет, — чуть веселее ответил ему Салли. — Но и делать такое, имея только один глаз, тоже не стоит. Он шутит, и Трэвис это прекрасно понимает. Они оба медленно успокаиваются, пока фильм размеренно гудит, все никак не кончаясь, а когда уже идут титры, им начинает казаться, что все приходит в норму. Но когда Салли, совершенно довольный, говорит, что уже закончил, хвастаясь продленной работой, Трэвис понимает, что нихуя все не в норме. И когда Салли относит весь этот набор пидорских штучек, он вспоминает кое-что. Друзья с привилегиями. Как-то Салли что-то говорил про это, и они тогда тоже поругались, а потом вся эта хуйня у Трэвиса из головы тысячу раз вылетела, как ненужный хлам. Нет. Их отношения пусть и сложные, но до такого не дошли. Пока. Они просто пытаются дружить друг с другом, вот и все. Никто никого не хочет трахнуть или типа того. Салли никогда не перегибал палку, и, можно сказать, все было невинно, придраться не к чему, ему и вовсе могло показаться, что так нельзя. Но все же. Что, если есть хоть какой-то, но шанс, что они чудовищно близки к этой отметке? Что тогда ему нужно делать? Как тогда ему правильнее всего поступать? Фелпс снова смотрит на его голубые волосы. Он скорее с ума сойдет, чем позволит этому случится.