Путь варга-1: Пастыри чудовищ

ГРИЗ АРДЕЛЛ         — Боженьки, ну и дыра. Серьёзно, не могли местечко получше выбрать?! Ребятушки — а ну отвалите, нам тут надо бы побеседовать в приятных условиях, а это никак невозможно в силу ваших удивительно неинтеллектуальных рож.        Гриз пожимает плечами: ей кажется, что это всё подходит для беседы. Пыльная комната с витражным окном, полная зелёных бликов, смотрится даже уютно: в ней есть столик, и два светильника, и пара кресел. И два дюжих молодца-охранника, Дар Огня и Дар Ветра, оба приросли к стульям и бубнят, что их тут, считай, и нет…        — Да это просто мебель, не извольте волноваться, — усмехается тот, что остался у двери, у Лайла за плечами. Главный — прописано в усмешке, в прищуре, в небрежном, едва заметном жесте, который посылает охране. Пожалуй, это будет хорошо. Пожалуй, так даже доходчивее.         — Вир побери, Гриз, неловко-то как, черти водные… понимаю, что не откликнулся на вызов, но… ты из-за этого сорвалась так, что ли? Или в питомнике что стряслось? Что-то серьёзное?       Гриз молчит — стоя у витражного окна, в котором сотня зелёных оттенков спеклась и сплавилась в один бесконечный затягивающий круговорот. Вглядывается в него, будто в зрачок диковинного зверя. И легко слушать. Наблюдать боковым зрением. Ощущать.        Лайл Гроски слишком торопится. Проявить заботу. Показать, что она тут в безопасности. И что он здесь в безопасности. И оттого в каждой ноте его голоса ясно слышится тревога… и вина.        Сквор был прав, Лайл не уйдёт отсюда добровольно. Власть этого, у двери, велика… «Так уж получилось, я тут старых знакомых встретил…» Ты не называешь его имени, Лайл… это старый друг? Кто-то из того прошлого, о котором ты не любишь вспоминать, кто-то из бывших законников?        Они смеялись там, в коридоре — смеялись и перебрасывались фразами. А теперь тот, у двери, смотрит словно бы покровительственно. Будто на младшего товарища или брата.        — … так вот, всё отлично устроилось, знакомые парни. Никаких проблем. На самом-то деле — сплошное решение проблем. Со зверями тут всё просто: договоримся, кого-то подлечим, кого-то в питомник перевезём. И можно считать, что местные обитатели дают мне персональный контракт на небольшую работёнку. Так что если бы ты согласилась выслушать… Эй, Гриз? Гриз? С тобой как — всё в норме? Мы можем это обсудить?        Старинный витраж — безумие неизвестного творца — окрашивает лицо Лайла в травянистый цвет. Накладывает маску страха — ещё до ответа Гриз:         — Нет, Лайл. С тобой мы ничего обсуждать не будем. Говорить я буду с тем, кто здесь заправляет. Спасибо за попытки выдворить меня из замка — это очень мило, что ты обо мне заботишься. Но у меня тут дела, и я так просто не уйду.        «Уходи! Прошу, уходи!» — вопят глаза Лайла, но Гриз уже смотрит в другие глаза: ярко-зелёные, чуть прищуренные, насмешливые. Такие бывают у людоедов, изобретательных и безмятежных, которые точно знают — как заманить добычу в логово.        Такие бывают у авантюристов и игроков.        Смех — сочный, яркий, раскатистый. Человек у двери делает пару шагов вперёд, теперь стоит рядом с Лайлом, положив ему руку на плечо.         — А у вас весело там, в питомнике, а? Никогда не думал, что познакомлюсь с варгом, да ещё с таким симпатичным. Ну, стало быть — будем знакомиться: вы уже назвались моим ребятам, Гриз Арделл, да? Можете звать меня Эрлином, а можете — Эрли, это для друзей.         — Вы — Эрлин Троади?       Лайл мимоходом обмолвился про «кузена Эрли», два или три раза, а про Эрлина Троади она слышала от Тербенно, когда спрашивала законника о семье Лайла Гроски.        И это плохо.        — Вообще-то, папаша у меня — урождённый Гроски, — обворожительная улыбка, подмигивание. — Да вот, нашёл мамашу из аристократического семейства, так что… вошёл в род, так сказать! Каково? Ну, это я так. Пояснить хоть что-то, а то смотрите вы на меня так, будто всё обо мне знаете… Кузен, что ли, делился воспоминаниями?        Лайл выглядит как мальчишка, о котором вот-вот закричат: «Ябеда, ябеда!» И хочется успокоить его как-то… или защитить.         — Лайл о вас не говорил. Но вышло так, что знаю я о вас немало. Знаю, что вы были в рядах законников, которые промышляли тёмными делишками. Знаю, что втянули в эти дела брата. Знаю, что вышли сухим из воды благодаря отцу.        Тербенно, конечно, бросался только подозрениями, но… посмотреть на Лайла и его кузена — сразу ясно становится, кто ведущий. Лайл вон в глаза не смотрит. В росте будто меньше стал — ссутулился, что ли. Затерялся в тени Эрлина, сделался безмолвным подголоском… и тревога и вина — из глаз…        А Эрлин смеётся — отбрасывая не только гриву волос, но и лет тридцать, потому что у него жестокий прищур подростка и такая же подростковая, абсолютная уверенность в своей власти.         — Сеть Глубинницы, приплыли. Лайли, я тебя, невинного, оказывается, втянул. Ну, и каково тебе на месте королевишны в хрустальной башне? Ох… извините, это я шучу, госпожа Арделл. Каюсь, втянул, ага. Может, ещё чего интересного про меня расскажете?        Например, что вы не собираетесь отсюда выпускать. Меня — потому что я свидетель, просто вам неизвестно, сколько я знаю. И Лайла… почему?        — Ещё вам что-то нужно от вашего кузена. Настолько, что вы даже не убили меня втихомолку, а дали ему попытку меня уболтать… И это первое моё дело здесь. Насколько вам нужен Лайл?       Подросток в теле взрослого мужчины приобнимает Лайла Гроски за плечи. Обращая того — ещё больше в тень, в безмолвное подобие себя.         — Если я скажу — позарез, это будет нехилым таким преуменьшением. Понимаю, он вам в питомнике тоже необходим, раз уж вы так за ним примчались… Но вот в чём проблема: в моём деле мне без моего кузена вот совсем некуда. Подробностей, понятно, рассказать не могу — извините…        Они похожи, думает Гриз, рассматривая непохожих братьев. Несмотря на разный рост, возраст, фигуры. Что-то неуловимое в глазах, в посадке головы, в жестах и манерах речи… Родственное? Или это Лайл так старался во всём подражать кузену?       Торговаться Эрлин точно умеет. Благожелательно поглядывая на брата, обрисовывает: всё просто. Это на пару девятниц… может, на пару лун. Можно даже заключить официальный контракт, как Лайл говорил. Лайл Гроски остаётся в замке Шеу, «Ковчежец» получает вознаграждение… Если вдруг срочный вызов — конечно, ковчежник Гроски возвращается к обязанностям. Всё честно.       Каждую фразу Эрлин заканчивает обращением к кузену: «Верно, братишка?» «Так ведь, Лайли?» «Правда, да?»       Лайл Гроски кивает, словно заворожённый. То ли подавленный харизмой брата, то ли раздавленный виной за то, о чём Тербенно фыркнул мимоходом: «…стал доносчиком, конечно!»       Лайл так легко превращается, думает Гриз (которая и сама иногда превращается — в ветер, кнут, трепещущую бабочку, крепость). Так легко переходит из одного — в другое, я же видела… видела ещё в зверинце Гэтланда. Как он принял чужую форму — словно свою. И теперь вот он невольно перекинулся в того, кого хочет видеть Эрли — Лайла Гроски четырнадцатилетней давности, до Рифов…       — …и, честное слово, Лайлу тут ничего не грозит, чем хотите поклянусь, госпожа Арделл. А если вы не верите мне — может, спросите у Лайла?       — Нет. Его я спрашивать не буду.       С этим Лайлом Гроски мы незнакомы. И я пришла сюда за другим.       Хорошо, конечно, что Лайл так нужен этому Эрлину… и что тот, кажется, даже заботится о кузене. Хорошо — потому что Лайл ведь сейчас словно на поводке у своего прошлого, он уверен, что обязан остаться, он не уйдёт, а значит — он останется в замке, когда… будет то, что будет.       Надо бы всё-таки дополнительно предупредить.       — Я рада, что вам дорог ваш брат, Эрлин. Может, вы хотя бы в этом не утратили человеческого облика, — мгновенная рябь на приветливом лице местного вожака — и на секунду Гриз видит за улыбкой его — настоящего… Но перебить себя не даёт. — Так вот, это моё первое дело, слушайте внимательно. В ваших интересах, чтобы с Лайлом ничего не случилось. Потому что если мой сотрудник пострадает — слышите, как угодно пострадает… для вас всё обернётся очень, очень плохо.       «Не умеешь ты играть в карты, золотенькая, — цокает Аманда языком каждый раз, как пытается уговорить Гриз скоротать вечерок за игрой в "каменноликого". — Ну, кто же сразу выкидывает всё, что у тебя есть? Нужно же присмотреться к противнику, обвести его вокруг пальца, уговорить…»       С Эрлином Троади Аманде понравилось бы играть. Потому что, мысленно уже сотню раз подписав Гриз смертный приговор, — он добродушно смеётся. Кроит слегка обиженную мину: «Ну, за что же так-то, не надо угроз, я же теперь и ночью не засну». И пытается не заметить её тона:       — Я же уже сказал: Лайла пальцем никто не тронет. Ну так как? Мы договорились, а? Вам — контракт, деньги… зверей вот сторожевых, если хотите… Плюс вы, само собой, не распространяетесь о том, что у нас с Лайлом и моими ребятами маленькие дела в этой местности. Не то чтобы это было так уж и незаконно, но все эти взятки, поборы, крючкотворства… не поверите, торговлю невозможно вести. Извиняюсь, конечно, что я так туманно — вы же понимаете, каждый имеет право на свои секреты.       Эрлину Троуди зелёные блики к лицу. Подходят к куртке из виверния, к амулету с изумрудом на шее. Делают лицо чем-то чешуйчатым, хищным.       Каким и должно быть лицо того, кто манит ложной надеждой, выкидывает краплёные карты, одну за другой: «Как тебе такой блеф, деточка? Скушаешь? А хочешь — тоже сблефуй, притворно согласись на контракт — давай же, попробуй меня провести! Ну же, стань любезной, попытайся уйти отсюда живой и вызвать законников… а мои ребята постараются, чтобы до вира ты не дошла, а Лайл не узнал о твоей участи». Гриз Арделл не любит крапа. И не блефует — коротко лупит с козырей.       — Да. То, чем вы занимаетесь. Понимаете, это моё второе дело. Она почти не тратила времени даром: только отследила следы Лайла до замка Шеу, потом посмотрела стражу, перебралась через стену и под маск-плащом опросила животных. Их там много, несчастных, забитых калек, злых и тоскующих, и они наперебой хотели нажаловаться варгу на этих — живущих в каменном логове.       Показать то, что видели сами.       — Хочу чтобы вы знали — мне не нравится, когда живых существ лишают свободы. Поэтому — только потому, что вы дороги Лайлу — я дам вам сутки. Убраться из окрестностей Трестейи — а лучше и из Вейгорда тоже, и если вы этого не выполните, клянусь — я узнаю.       Она говорит быстро и ровно, потому что нет смысла тянуть дальше: она увидела и услышала всё, что хотела, сделала тоже почти всё что нужно, осталось только одно…       — Товар вам придётся оставить, животных во дворе, конечно, тоже. Насчёт Лайла уже всё сказано, но он же вам не нужен при таком раскладе? Так что лучше будет, если вы позволите нам просто вернуться в питомник.       Хорошо, что её повели наверх, а не вниз. В подвалах было бы сложнее. Здесь можно представить, что ты — в чаще, среди густых зарослей… Встретила вот на ровной дорожке разбойников: двое простых парней руки растопырили, не знают, что делать. Один оцепенел — эй, проснись, Лайл, нам ещё уходить отсюда придётся! И главный — который забывает, что рядом с ним стоит его кузен, и подаётся вперёд, будто готовясь к прыжку, и голос у него начинает оковываться в металл:       — Даже и так? Ну, ничего ж себе. Я и не знал, что варги такие занятные. Стало быть, сутки на то, чтобы убраться — и это лучший вариант. Я верно понимаю? Да, Лайли? Любезная барышня, а не просветите ли вы нас, сирых, как в вашей прекрасной головке выглядит тот вариант, что похуже? Чтобы, так сказать, совсем уж проникнуться серьёзностью ситуации, оценить и взвесить как следует.       Хорошо, думает Гриз — и принимает колкие слова стенами своей крепости. Это хорошо, так и надо продолжать. Можно ещё выиграть чуть-чуть времени. И, может быть, увидеться со знакомым.       Проснись, Лайл Гроски.       — При плохом варианте вы не получите от меня даже часа. Я повяжу вашу шайку и сдам службе Закона, будете сопротивляться — ещё и получите кучу травм разной степени тяжести, а подземные ходы вам вряд ли помогут.       Лайл выглядит забавно с приоткрытым ртом. Он, кажется, даже искренне верил, что сможет договориться, а теперь вот и вовсе не понимает, что происходит. Может быть, Лайл-из-прошлого даже полагает, что она немного сошла с ума: пришла в разбойничье логово и бросается пустыми угрозами…       — Она у вас малость юродивая, а? — Эрлин полагает так же. — Как король Илай, что ли? А, Лайли? Парни, а вас там тоже прохватило от тона — так, что коленки ослабли? И где это мой запас штанов, а… Ну так как, вы там готовы собираться, бросать товар, рвать когти подальше от Вейгорда?       Один из парней — с Даром Воздуха — хватается за живот, другой пучит глаза в притворном ужасе. Но притворной любезности в голосе Эрлина всё меньше, и глаза у него теперь сужены недобро: не нравится, когда ему угрожают.       — А то как вы думаете, парни… вдруг она, скажем, уже успела связаться с Корпусом Закона? Или вызвала сюда этих своих ковчежников из питомника — жуть! Или вдруг она сейчас как применит какие-нибудь варжеские тайные силы — ну, скажем, зверей на нас напустит, или что она может?       — Такого, пожалуй, не могу, — Гриз слышит за тоном — мягкие шлепки шулерских карт, попытку прощупать опасность. — И я не связывалась с Корпусом Закона — пока что. Из питомника я тоже никого не вызывала… Но кое-какая страховка у меня имеется.       Лайл Гроски моргает — и выцветает до нежно-салатового — услышал оговорку: не вызывала никого именно из питомника. Но могла вызвать кого-то, кого в питомнике не было — верно, Лайл, это единственная карта, которую я решила слегка прикрыть, а слегка засветить.       И я рада, что ты наконец пробуждаешься. Может, этому поможет ещё кое-что.       — Ну тогда вы ничего не путаете, а, дражайшая варгиня? Ни о чём не забываете? Эрлину не нравится, что она глядит на Лайла. Не нравится, что всё внимание не безраздельно — его. И он делает ещё шаг вперёд — вкрадчивый, угрожающий. Показывает клыки в улыбке:       — Это ведь вы у нас в гостях, а не наоборот. А при таких малость недальновидных угрозах — вы же у меня последний выбор отнимаете.       Вздрагивает Лайл-из-прошлого — не очнувшийся, нет, но передёрнувшийся от тона.       — Эрли, погоди… нам бы поговорить…       — А, Лайли? Да, сейчас поговорим, конечно. Только не здесь — видишь, переговоры-то у нас как-то не задались, гостье придется малость задержаться. Ты уж за неё не переживай: устроим со всеми удобствами. Просто мне нужны гарантии, что сюда не сунутся законники или ковчежники, так что… Отдохнёт малость, может, остынет, мнение своё поменяет…       Насмешка и угроза смешиваются в голосе, и он больше не скрывает азарт на лице: игра почти выиграна, запереть девку-варга, поставить охрану, потом посмотрим — убрать якобы при побеге или как следует с ней побеседовать… И Лайл-из-прошлого, законник Лайл тоже слышит этот тон и тоже шагает вперёд:       — Эрли!       — Что — «Эрли»? Места у меня тут завались, ребята обходительные, — и подмигивает ей — поняла, варгиня? — Интерьеры, конечно, не то чтобы очень, мы тут строимся пока, но что-нибудь уж сообразим. Видите — я с вами вежливо, а вы тут праведно негодуете, законниками пугаете, угрожаете вот. За дурачка принимаете, что ли?       Гриз смотрит ему в глаза. Облекаясь в стены, на которых давно притаились — ждут лучники. Бойницы готовы. И значит — можно.       — Будь это так — я говорила бы с вами иначе. Но нет. Я принимаю вас за того, кем вы являетесь: за самоуверенного подонка, который ради золота и острых ощущений пойдёт на всё. Допускаю, что сами себя вы считаете кем-то вроде шикарного хищника — умником, настоящим воротилой, отчаянным парнем. Только вот через вашу показную натуру слишком хорошо проступает настоящая: отребье низшей категории. Дешёвка, Эрлин. Неудачник и слабак. Вот кем я вас считаю по-настоящему.       Она роняет слова негромко, без нажима — кожей ощущая тишину, которая прокрадывается в комнату. Белая, траурная тишина — в которой с лица Эрлина Троади смывается маска любезности. Пропадают остатки шулерского азарта из глаз — и в яркой зелени вскипает ярость.       — Вот как? — у него нехороший, принуждённый смех. — Ух ты, дерзкая какая. Думаю, вот тут нам придётся познакомиться поближе — вдруг да и найдём общий язык. А если не найдём… Вы, парни, как? Присоединитесь? Ну, а там…       Из кармана он несмешно извлекает что-то вроде артефакторного кастета: чернь и серебро, витая роспись: корчи тел, раскрытые рты. Наверное, один из запретных пыточных артефактов, из тех, что в ходу в Велейсе Пиратской. Лайл знает, что это, потому что дёргается вперёд:       — Какого чёрта, Эрли?!       Кузен нетерпеливо стряхивает его ладонь со своего локтя и цедит:       — Не дёргайся, Лайли, этой варжеской шлюхе только на пользу. Маленький урок — кому и с каким тоном говорить, глядишь, ума наберётся. А не наберётся — у меня, знаешь ли, есть свободные места в караване… Чему радуешься, дрянь?       Он всё-таки не делает попыток схватить её — может, он не знает, каковы способности варгов и не желает рисковать… Может, ему мешает Лайл Гроски, вцепившийся в руку кузену.       Или стены. Стены и бойницы, и подвесной мост, и накрепко запертые двери, за которыми живет — смех.       — Просто я выполнила моё третье дело здесь.       — Да ну? Какое же?       Он стряхивает с себя помеху — Гроски — кивает своим подручным: скрутить, прижать — и охранники с Даром Огня и Ветра шагают к ней, как раз когда она отвечает:       — Показать ваше истинное лицо.       Потом она ловит взгляд Лайла Гроски, улыбается ему — проснись, Лайл!       И подмигивает. ЛАЙЛ ГРОСКИ         — Эрли, стой, стой, чёрт возьми!        Шансов у меня не было никаких.        Кузен был взбешён до последней степени — настолько, что съехал на тон для должников и торговцев, которых нужно запугать до дрожи в коленях. Он и раньше-то не выносил, если сомневались в его способностях, тут же…        Я вцепился ему в руку, в плечо, не давая сделать шаг, как в старые времена, когда у меня на руках ещё не было крови. И уже наперед знал, что будет: сейчас Эрли стряхнёт меня с себя (одним движением — он выше и сильнее), выпихнет в коридор, даст знак своим молодчикам…        Кузен проделал оба действия единым жестом: отряхнул с себя мою тушку и одновременно кивнул своим парнишкам — и в этот момент я, пошатнувшись, поймал взгляд Арделл.        Ободряющий взгляд — всё в порядке, мы вместе, Лайл, я тут за тобой.        Потом она подмигнула.        И, крутанувшись на месте, вышвырнула в воздух из-за спины шипящую петлю кнута из кожи скортокса. Мимоходом полоснула по лицу одного охранника, захлестнула второго за пояс и преспокойно сиганула в витражное окно.        Словно в вир. Даже с брызгами — грязно-зелёными, разных оттенков, мелкие и крупные… стеклянные брызги рассыпались по ковру, забарабанили по полу и подоконнику, заорал охранник, которого потащило к окну и уложило поперек подоконника животом, второй орал просто так, с пола, где он хватался за онемевшую физиономию.        Арделл двигалась с непостижимой скоростью — ну да, Йолла мне ещё рассказывала про тренировки то ли с алапардом, то ли с Нэйшем, то ли с обоими. Так что Эрли подскочил к окну в аккурат тогда, когда с талии охранничка уползло щупальце скортокса.        Парень, который проехался пузом по стеклу, заверещал только громче, когда Эрлин отшвырнул его с дороги. Кузен высунулся из окна, послал вдогонку Гриз удар магии с опасно блеснувшего огненного артефакта, завернул отменно непечатную комбинацию — промазал.        Хлопнула дверь — это на крики и звон стекла прибыла кавалерия из коридора.        — Общую тревогу! — гаркнул кузен, разворачиваясь к подручным. Ткнул пальцем вниз. — Догнать девку, убрать. Главное — не дать ей уйти и со своими связаться, ж-ж-живо, мать вашу в душу!        Общество за дверью разнородно икнуло и организованно затопотало по коридорам. Загремели тревожные голоса: «Тревога! В поиск по двору! На выход!» И грохот сапог — вниз, вниз, на первый этаж…        Я подошёл к окну, выглянул — и обнаружил Гриз Арделл, которая неторопливой рысцой направлялась по внутреннему двору подальше от замка.         — К стене бежит, — выцедил сквозь зубы Эрли над моим плечом. — Бестолочи, вы её что, не обыскивали, что ли? Да заткнитесь там уже.        Парни заткнулись. Судя по шебуршанию — ещё и торопливо подались вон из комнаты. Надо же, как Эрли их тут надрессировал.        — Рахи! — от двери донеслось вопросительное цыканье. — Оповести там Стрелков — пусть лупят по ней с дистанции. И от зверей подальше держите — там варг.        — Эрли, — начал я опять. Вглядываясь в фигуру Гриз Арделл. Варгиня теперь перешла на шаг — и направлялась явно к самой стене, а не к воротам или к какому-нибудь укрытию. Которое позволит пережить поиски — вон, крики из-за угла, это её заметили…        — Во что ты втянул меня, братишка, — выдохнул кузен над плечом. — Ну, и что теперь со всем этим делать?        Я отвёл глаза от Арделл, преспокойно шагающей к стене. Взглянул в лицо кузена. Ответил тихо и спокойно:        — Уходить.        Эрли закономерно воззрился на меня с выражением: «Да ты что вообще несёшь?!»        — Она не блефовала, — кивнул вниз, где Гриз всё замедляла и замедляла шаг. — Она это всё всерьёз, Эрли, надо уходить, как можно скорее…        — Вон она! — заревели во дворе, и Эрли оттёр меня плечом от окна, пробормотал:        — Да ты шутишь, что ли, Лайли, мои молодцы сейчас её так отделают… Или что? Что она может-то против них? С кнутом?        Выглядело это именно так. Местных обитателей высыпало во двор семь… уже восемь, ещё двое бежали со стороны ворот. Арделл же просто стояла — в одиночестве, с кнутом в руке, повернувшись к противникам лицом. Так что мне положено было бы уже изойти от беспокойства за неё, начать умолять оставить ей жизнь, что ли, торговаться…        Только вот с того момента, как я заглянул в зелёные глаза — в этой пропахшей пылью комнатушке — я уже знал, что за Арделл можно не переживать.         — Она же сказала — у неё есть страховка.       Гриз там, у стены, взглянула на окно так, будто могла слышать мои слова. Едва заметно кивнула.       Короткий свист.       Огромная золотистая кошка с маху вылетела из кустов и остановилась рядом с варгиней, приготовившись к прыжку.       Морвил!       Пальцы Гриз Арделл легли на холку алапарда, и на секунду картина словно остановилась, превратившись в творение сумасшедшего художника: маги ещё бегут, вскидывают печати, какой-то запоздавший Стрелок поднимает арбалет, и напротив них — одинокая фигура варгини, в одной руке кнут, вторая касается гладкой медовой шерсти зверя…       И — я знал это, хотя и не мог видеть — в глазах варга медленно, зловеще медленно прорастает, расходится волнами властная зелень.       — Какого? — прошептал Эрли.       Арделл чуть стиснула пальцы на холке зверя, и Морвила вышвырнуло вперёд. Будто стрелу с тетивы спустили навстречу преследователям. Здоровую такую стрелу, размером с молнию: трое, что шли первыми, попадали сходу, хотя алапард их едва задел, мимоходом и вскользь… Стрелок выпустил-таки арбалетный болт, но промазал по мишени, которая шла с такой скоростью, а потом и его подкинуло в воздух и шмякнуло оземь. Алапард грациозным прыжком развернулся и рванул обратно — подшибая тех, которые оказались ближе к нему.       Вот, значит, что такое скорость алапарда. Охотничья, сообразил я, пока как зачарованный наблюдал разборку внизу. Точно, Мел рассказывала. Не «кровная месть», при которой эти твари несутся на полной выкладке — а ускорение, на котором алапарды охотятся… всё равно для человека слишком быстро, а любой удар при таких скоростях… Те, которые упали, лежали, постанывая, держась за бока и переломанные конечности.       Двоих алапард вообще вырубил вчистую — хотя и не пользовался ни когтями, ни клыками, так, просто сшибал мимоходом, как ребятишки — чурки мячом в игре.       Морвил грациозно увернулся от воздушного удара, маг пламени хотел было выдать веер огня — и тут его руку захлестнул кнут: Арделл тоже превратилась в стрелу, только не такую быструю, как алапард. Чёрное щупальце скортокса легло поперёк шеи тому парню, который замахнулся мечом, Морвил пока что понёсся за двумя, которые бежали от ворот: теперь они бежали к воротам…       Похоже, алапард и варг действовали в каком-то полуединении: Гриз не отдавала приказов, даже жестом не обозначала мишень, а двигались они с бестией настолько слаженно, что… ну да, вот и противников-то почти не осталось.       — Что это… — прохрипел Эрли, пялясь на мгновенное побоище внизу. — Ч-что это…       — Пятьдесят процентов, — обозначил я, глядя как Морвил осторожненько уделывает двоих пареньков, которые попытались сбежать.       — Чего?!       — Энкера.       Жаль, тут Аманды нет — она бы мою шуточку оценила как-то получше. Кузен, например, вообще не оценил: отвернулся от окна, сгреб за грудки и как следует потряс:       — Какого чёрта?! — глаза у него были бешеные. — Ты… во что меня втянул, что это за тварь?!       — Бывший боевой алапард, — хотя, кажется, он всё-таки не Морвила имел в виду. — Я тебе потом расскажу его историю, а пока что тебе надо уходить — а то Арделл держит обещания, а баланда на Рифах вещь невкусная.       Эрлин, кажись, малость очнулся — взглянул на меня, перевёл взгляд на картину внизу…       Гриз Арделл теперь быстрым шагом направлялась к тому углу, за которым скрывался главный вход. Позади оставались бессознательные тела и стонущие тушки разной степени травмированности. Алапард в три прыжка нагнал хозяйку и теперь радостно танцевал вокруг — ни дать ни взять, котенок, которому размяться разрешили.       — Дверь, — дёрнулся кузен в коридор. — Посты! Эй, кто там есть! Посты как при штурме!       — Поздно! — зашипел я, догнал его и как следует встряхнул — откуда и сила в руках взялась. — Они даже дверь не успеют задраить — там алапард, Эрли! Да Арделл с ним в одну калитку всех твоих ребят вынесет, а она не одна… заткнись и слушай! Ну! Слушай!       Ага, вот и крики, уже в самом здании. Надо думать, как раз от входа. Что-то про «магия не берёт», если только меня уши не обманывают. Значит, они даже дверь задраить не смогут. Значит…       — Бегом!       Бегом, бегом, — неутомимо напевал внутренний голос. Всё закончится в полчасика: пока Арделл с двумя своими хищными питомцами будет зачищать коридоры… ребятушки Эрлина, ясное дело, не такие уж идиоты — кто-то вон явно занял оборону, сел в засаду…       Да, кое-какое время можно отыграть. Шмыгнуть вниз — по старой крысиной повадке, благо, Эрли заткнулся и не сопротивляется. Пробежаться по памятному маршруту туда, откуда мы с кузеном недавно пришли. К двери, за которой — точно помню, он говорил — не только Кошачьи норы, но и тайный выход из замка в лес.       Дел и мыслей было слишком много — что-то не так насчёт этого товара, и со словами Арделл куча непонятного, и чего-то словно бы недостаёт мне самому, но главное — надо бы донести до Эрли, что лучше бежать, я найду его, потом, сейчас надо вернуться в питомник. Найду и как-нибудь да восполню потерянное — вот же черти водные, вечно я несчастья приношу, лучше б нам было не встречаться в Корабельный день, кто мог подумать.       Эрли уже не приходилось тащить: бежал рядом со мной сам, открыл дверь в ту самую комнату с проходом, влетел внутрь, замер.       Кованая дверь, ведущая в Кошачьи Норы, была нараспашку. Посвёркивали зелёными кошачьими глазами камешки в запирающем артефакте. Тощий помощничек — лопоухий Рахи — как раз примерялся взять со стола один из фонарей. Малость перекосившись при этом на левую сторону — из-за солидной кожаной сумки на боку.       Своему начальству Рахи не обрадовался. Цыкнул озадаченно и почти мгновенно вскинул ладонь с Печатью Огня.       — Эрли, берегись!       Прикрывающий щит я выполнил единым толчком — пламя ударилось в холодовую завесу, а в следующий миг Эрли выхватил из кармана какой-то артефакт, взмахнул — и пламя пропало, остался только тихий хрип.       Рахи стоял, покачиваясь, слепо нащупывая что-то ладонью, грудь словно вспорота ударом лапы огромной кошки — только вот борозды слишком ровные. Удар прорезал и сумку тоже, и из неё, радуясь свободе, хлынули золотые рыбёшки. Косяком поплыли на пол, к ближайшему водоёму — озерцу крови. Озерцо становилось всё больше — особенно когда Рахи уже упал. Наверное, в озеро впадало изрядно рек…       — Спасибо, что прикрыл, — буркнул Эрли, шагнул к двери в коридор, захлопнул и запер. — Т-тварь сучья, воровать он вздумал, мразь. Так. Надо выбираться из этого дерьма.       Он подкидывал на ладони артефакт — что-то вроде кошачьей лапы с когтями и вмурованными камешками. А ведь ещё есть «Касание боли» — кузен надевал его в комнате, и огненный в другом кармане, на поясе — кинжал… отменная экипировка, братишка.       — Легче не бывает. Набиваешь карманы, — я покосился на золотых рыбешек, которые резвились в крови. — И в тоннель, из тоннеля можно в Трестейю, там есть лодки, да и в Айлор можно проводников найти. Или к виру. Дверь я за тобой задраю, Арделл и её работничков задержу. Ты сбежал, я тебя не видел, всё будет чисто-гладко, Эрли.       Проникновенность на моей физиономии оставила кузена равнодушным — он только фыркнул. Заметался по комнате, по временам поглядывая на тело своего помощничка.       — Чисто? Гладко? Ты в своём уме, вообще? Потерял товар, потерял команду — да меня в порошок за такое сотрут. Решат, что я всех сдал законникам. А ребята, с которыми я работаю, знаешь ли, не любят «крыс».       Что у меня с детства отменно получалось — так это состроить рожу простака и в упор не замечать намёков.       — А что, у тебя есть другие планы? Эрли, вир побери, да ты сам в это влез! Какого черта водного меня не слушал? Отпустил бы меня в питомник, я выполнил бы Гильдейское задание, потом к тебе сюда… нет, ты полез угрожать Арделл — хотя я же тебя предупреждал… и она предупреждала.       — Предупреждал, да…       Всё снова складывалось до омерзения неправильно: Эрли что-то не торопился кидаться подбирать золотишко из крови. И вовсе не поглядывал на соблазнительный тоннель за приоткрытой дверкой. Ходил, прищёлкивал пальцами, мотал головой, будто в детстве, когда продумывал очередную проказу. Вот-вот откинет волосы со лба, ухмыльнётся, скажет: «Ну что, Лайли, в прошлый раз по твоей вине засыпались, а? Вот ты теперь пойдёшь и отвлечёшь деда Джорта от яблок…»       Он откинул волосы. Вздохнул, ухмыльнулся.       — Выходит так, что ты кое-что должен мне, Лайли. Раз уж эта тварь пришла сюда из-за тебя. И раз уж это ты не дал мне её убрать сразу. Так что тебе придётся исправить кое-что, а, братишка? Она же тебе доверяет, да? И я думаю, тебя-то её зверь не тронет. И кто там ещё — устранитель? Тут тоже придётся как-то решить — так что ты уж пошевели мозгами, что у него там за Дар, как прихлопнуть…       — Э-э-эрли… — Знаю, что ты не по этому делу, но уж что тут сделаешь, а? Бежать… Клинок Мечника! Да не хочу я бежать, Лайли. Товар, проход… ребята мои. Так что сам видишь — единственный выход.       Когда говорил Эрли — все остальные выходы начинали казаться жуткой глупостью. Оставался один: тот самый, который виден в полыхающих азартом глазах: ничего, поборемся, убрать чёртову варгиню, отравить её кошку или спустить на неё сторожевых, с этим устранителем потом тоже что-нибудь придумаем…       — Артефакты у меня тут есть — неплохой тайничок, пара-тройка и на алапардов сгодится, так что…       Закололо где-то в середине груди. И навалилось ознобное чувство неправильности: всегда там появлялось, когда приходилось противоречить Эрли или отказываться. Я опёрся ладонью о косяк, зажмурился: нужно было подобрать слова, пояснить, что не выйдет, что безопаснее и проще — уйти, что я помогу ему потом — выкрутиться, договориться с кем угодно или скрыться от кого угодно, только бы сейчас…       И тут он добавил — невинным тоном, каким иногда отвечал на упрёки и нотации дядьки Текра:       — Я, кстати, не говорил тебе насчёт твоей дочки?        Ладонь дрогнула — и на дереве распустились морозные узоры.         — Моей дочки?        — Ну, у меня-то как-то не сложилось — детишек завести. Да, малышка Дебби. Ты же по-прежнему считаешь её своей дочкой? Только ты же к ним не наведывался, а я когда тебя искал — приглядывал за ними в Ракканте, всё думал — ты объявишься. А я не говорил, да?        Я помотал головой — не говорил. Развернулся от двери вполоборота — непременно нужно было посмотреть ему в глаза, просто удивительно — сколько времени я этого не делал как следует… Что у тебя там в глазах, Эрли? Там есть что-то от того самого мальчишки, которого я столько раз вспоминал сегодня? От парня, который защищал меня в учебке? Законника, который всегда был «за своих»?         — …выросла — просто не узнаешь. Красотка, да… я бы сказал — огонь-девчонка. В самом расцвете. Ты же понимаешь — если вдруг до меня доберутся из-за срыва этой сделки… и с ней может всякое случиться. Выйдут на мои родственные связи… племянница всё-таки… что такое, Лайли? Взгрустнул?        — Нет, — шепотом сказал я. — Нет, мне… знаешь ли, вполне себе весело.        Смех царапает меня изнутри. Выходит колючками из груди, поднимается к горлу. Оборачиваясь истошным, неистовым крысиным визгом — раздирающим и безумным, который я должен был слышать давно, да вот — оглох, наверное.        С пробуждением, Лайл Гроски.        Прислушался — что там наверху? Вир его знает — может, алапард на пару с Нэйшем уже сожрали всю шайку моего двоюродного братца, а может, какой-то ошмёток и уцелел. Ничего, главное — чтобы Арделл и её ручные хищнички были там, им тут нужно самую малость потрудиться…        Потому что сам я вряд ли справлюсь: силы неравны.         — Ты… прав, Эрли, — имя осело какой-то блевотной дрянью на губах, пришлось подсластить поверх улыбочкой. — Знаешь, я как-то не смотрел на это с такой точки зрения. А ведь и правда. Как это я забыл про Дебби. Ты прав. К чёрту Арделл, в расход её. Вместе с кошаком… а этого устранителя я сам грохнуть хочу, уже с полгода. Ничего нет важнее, чем родная кровь, а?        Он кивал, впившись в меня глазами, пытаясь нащупать — что же там может таиться, под серой, полинялой шкуркой, под подрагивающими усиками, под запахом вековой помойки. А я улыбался ему — чужаку, который когда-то был моим кузеном. И давал расклад как в старые времена: нужно непременно поглядеть артефакты. Где тайник? Что там есть? Алапарда можно попробовать взять снотворным, у меня с собой, но маловато, и нужен узкий коридор, заманить туда алапарда; с Нэйшем сложнее, там Дар Щита, так что пока просто запереть, потом прикончить, берусь заманить, ты знаешь, у меня получится, особенно если ты меня прикроешь…        Эрли так нравилось это. В прежние времена. Задавать направление, ставить задачу. Бросать в меня исходными и наблюдать — как я протягиваю ниточки от «Дано» к «Решено», средства нахожу, про связи вспоминаю… как выполняю. Им всем это нравилось — всем, кто знал, как легко у меня сгибается хребет перед сильными, и они все этим пользовались с радостью…        Только вот никто до этого момента не пытался угрожать моей дочери.        Я отвратительный отец, да. Не видел дочку почти тринадцать лет — с того момента, как она в последний раз мелькнула в Водной Чаше, уже после суда.        Но ты отсюда не выйдешь, Эрлин Троади.         — …в общем, ты тут как следует всё знаешь, так что с Нэйшем точно нужна будет твоя помощь…        Твоя помощь в коридорах, ага. Давай же, братец, айда убивать Гриз Арделл, запирать Нэйша… усыплять алапарда. Ты уж, главное, не поворачивайся ко мне затылком. Не представляешь — насколько подлыми бывают серые хвостатые друзья.        Наверное, я после такого не смогу спать. Хорошо, что у меня ещё остались ночные дежурства. А наша прелестница-нойя варит на изумление хорошее снотворное.         — Лук Стрелка, ну надо же, Лайли… Эрлин смеялся — не раскатисто, как обычно, а бесшумно, обнажая зубы в оскале. Даже соединил пару раз ладони в аплодисментах.        — Надо же, как ты подробно. Расписал это всё… Задумал меня сдать, да? Что там — по затылку стукнуть или просто подсунуть вашим работничкам? Только вот я же тебя знаю как облупленного.        Грызун внутри зашёлся в визгливом хохоте, отмахиваясь лапкой. Мол, ой, уморил — кого ты знаешь? Ты был на Рифах? Бежал с них? Был где-то неподалёку, когда вечный страх гнал меня — от одной помойки к другой?        Ты знаешь кого-то другого, Эрли, в том-то и дело.        — Это же ты нас сдал, — вдруг сказал кузен почти ласково, и жирная тварь внутри охнула и присела на окорочка. — Ладно тебе, братишка… я никогда в этом и не сомневался. Ты же всегда прогибался перед сильными — в твоей натуре… Спасибо, что не назвал меня — но ты что же, решил это исправить вот сейчас, а? Закинуть меня на Рифы, чтобы я там сгнил и не мешал тебе преспокойно обтяпывать дела в питомничке?       Возражать было глупо. Заодно неплохо бы расставить всё по своим местам.        — Тебе не нужно было угрожать моей дочери.       Я же хорошо помню твою повадку, Эрли, чего ты никогда не умел — так это забывать. Прощать. Очаровательная такая черта — у меня вот тоже не ладится с этим делом.        — О как, — подменыш, который как-то нацепил облик кузена, покачал головой: уважаю, мол. — И ты, стало быть, настолько проникся отцовским духом, что решил меня отсюда не выпускать. Из-за одного паршивого намёка вот так, сдать на Рифы… кто ты там в Гильдии по должности, Лайли? Ты же так и не ответил, когда я спросил? А я вот так думаю — ты не «делец», непохоже что-то по заданию, которое тебе поручили. Я так думаю, там совсем другое… «крыса», верно?       Верно. Грызун с пообтрепавшейся шкуркой, который лихорадочно выискивает: что же делать. Извивается в грязи, куда его раз за разом макают, пытается выползти из-под презрительного взгляда, выскользнуть, вывернуться…        — Ну, надо же как, братишка, надо же как, — чужак с лицом кузена ухмылялся вовсю. — Хотя мог бы и догадаться — у тебя ж так хорошо это всегда получалось. Подставлять, уползать в тени… выплывать, а? Ну, так давай малость сыгранём, Лайли. В старую такую игру, помнишь, в деревне-то ещё… крыс загоняли.        «Айда в «загони крысу»! — звенит голос рыжего мальчишки в памяти. — Гляньте, жирная, жирная такая!»        Да уж, жирновата, старовата, прыть не та… куда деться крысе, когда её всеми силами загоняют в угол?        Не палками, правда. Не хлопками и топанием многих ног. Всего только усмешкой и колким шепотом:        — Вот и посмотрим, как ты справишься, братишка… Давай я тебе обрисую, что будет, если ты таки сдашь меня этой своей варгине. Угадай, что она услышит о твоей работе на Гильдию? И о твоём задании с закладом? Ну как, стены сдвигаются, Лайли?        Да. Стены сдвигаются. И повсюду закрытые двери, наплевать, что вон та, настоящая — открыта. Я мечусь, уворачиваясь от ударов, и несусь вдоль стен, обдираю кожу с носа в поисках укрытия, и уже знаю, что впереди…        Тупик. Угол, к которому гонит меня палка-шёпот.        — Так погоди-ка и послушай меня ещё. Ты думаешь, где я окажусь? На Рифах, конечно, а до того — под судом. Уж будь спокоен, у ребят, на которых я работаю, везде найдутся свои люди. Вытащить — может, не вытащат… но перемолвиться словом мы успеем. Сколько ты проживёшь после этого, а? А твоя дочурка? Ты б хоть её пожалел, Лайли, девчонке ж ещё восемнадцати нет. Так что, понимаешь ли, в твоих интересах, чтобы на Рифы я не попал. Ну, что скажешь, Лайли? Я не разучился играть?       Жалкая серая тварь корчилась в углу. Рыжий мальчишка с палкой стоял над ней, торжествующий. Держал грызунью жизнь в руках: сейчас ударить? Или погодить?       Мальчишка наивно полагал, что играет так же, как в детстве. В той же комнате, с той же палкой… и с той же крысой.        Ты самую малость забыл кое-о-чём, Эрли, — может, Корабельный день слишком сильно окунул тебя в прошлое, и оттого ты не припомнил, что прошли годы.        За годы крыса успела вырасти. Обзавестись тайным острозубым оскалом.        — Знаешь, что делают крысы, когда их загоняют в угол?       Что-то прозвучало в моём тоне, а может, изменилось в лице, потому что на миг он перестал усмехаться. Сузил глаза в прищуре:        — Подыхают, надо думать. Брось, Лайли… ты не по этой части, а и был бы по этой — что ты со своей снежинкой на ладошке сделаешь? Я же лучше тебя помню, ты по боёвке чуть проходные набирал, так что…        И небрежный взмах очередным амулетом; серебристый щит посвёркивает с правой ладони. Мол, не трепыхайся, кузен, у меня, конечно, Дар Воды, который мне не в помощь, но уж этим артемагическим щитом я заслонюсь от твоего среднего Дара Холода с лёгкостью. А пока ты будешь пытаться щит пробить — воспользуюсь вторым артефактом, видал его действие там, на моём помощничке? Вот у меня этот артефакт, в левой руке.       Так что даже не пытайся, крысюк Лайл Гроски, бывший законник и средний маг холода.        Только вот ты ошибся во второй раз, чужак с лицом кузена. Крысы не владеют холодовой магией.        Крысы перегрызают глотки.       Глаза у него остановились и расширились — никак, стукнуло в виски другое воспоминание о юности. Дружеская попойка будущих законников, кто-то лениво метает ножички в нарисованную мишень, «Лайли, не хочешь подключиться и показать класс?» — и я подключаюсь, и всегда…        — Л-лайли… — поздно, левая кисть, в которую давно сполз верный друг из воровского кармашка в рукаве, повернулась, нагретое лезвие скользнуло по пальцам, со свистом прошило воздух.        Я всегда метал с левой.        Выпустив нож, я нырнул вниз — на случай, если он успеет активировать артефакт на левой руке.        Но он успел только закрыться бесполезным артемагическим щитом — едва заметной серебристой плёнкой. Бесполезным — потому что абсолютное большинство таких вот щитов амулетов предохраняют от магии или действия артефактов.        Не от обычных ударов или ножей.        Чужак, смутно похожий на моего кузена, рухнул на колени, глядя на меня как-то обиженно. Как на того, кто нарушил условие игры. «Ты чего, мы же так не договаривались, Лайли», — и недоуменно взялся за лезвие, торчащее у него в горле, и уже потом повалился набок с прощальным хрипом.         — Да, Эрли, — сказал я, поднимаясь. — Ты не разучился играть.        Молодчина, да. Чистая победа, припёр меня к стенке как следует. Только вот, кажется, мы с тобой оба слегка ошиблись друг в друге. Я, например, думал, что как следует тебя знаю.        Ты думал, что знаешь меня. Наверное, из нас двоих ты просто ошибся сильнее.        Голохвостый инстинкт недовольно повизгивал внутри: пытался напомнить, что у нас маловато времени. Скоро тут будут законники, а может, Мел или Арделл — так что всё должно быть убедительно, в том числе я. И вообще, шипел грызун, мы же сошлись, что эта обманка уж никак не твой кузен. Уж настоящий Эрлин Троади не забыл бы такую глупую деталь, как мою склонность метать ножичек с левой руки. Так что быстро — давай. Открой глаза (чего ты их закрыл, кстати?) и приведи тут всё в порядок, чтобы комар нос не подточил. Ты же помнишь, что в законнические годы у тебя к этому делу был нехилый такой талант?        Я не стал спорить и отмахиваться от грызуна — он, в конце-то концов, был прав целиком и полностью. И нужно было — отложить на потом осознание того, что сделал. Упрятать в надёжные, глубокие норы.        Я выкроил только минуту — постоять с закрытыми глазами и закушенными губами. Окунуться напоследок в кружащийся всё медленнее вир памяти.       В пьяный запах перепревших яблок, в звон комарья, в пирожковые дымки родной деревни. Взглянуть напоследок в глаза загорелому мальчишке, который небрежно откидывает волосы, поглядывая на неровные камыши:        — Э-э-эй, Лайли! А если я в этот вир старый сигану — за мной прыгнешь?        — Да, дружище, — шепнул я тому, из прошлого. — Я прыгну за тобой куда угодно. Нырну с головой если потребуется. Вот только…        Прости, пожалуйста, за то, что тебя поглотит вир — только тебя. Видишь ли, какое дело…        Крысы выплывают при любом раскладе.