***
The Verve — Bitter Sweet Symphony — Ну ты и придурок, Блэкмор, — ворчит Энн, грубо задирая вверх подбородок парня, разворачивает к свету лицо, чтобы лучше рассмотреть наливающийся синяк. — Сядь, — рявкает, буквально толкая парня на кровать, когда тот слабо пытается отмахнуться от помощи. Энн, сверкнув суровым взглядом, скрывается в ванной, откуда доносится шуршание и копошение, а Дэнни чувствует, как по губам течёт что-то тёплое, машинально стирая тыльной стороной ладони, и только когда взгляд окончательно фокусируется, до него доходит, что это кровь. — Убери руки, пока инфекцию не занёс, — Моррис несильно бьёт его по руке, ни капли не меняясь в лице при виде крови, протягивает парню влажное полотенце, чтобы вытер руки, другим концом аккуратно проходится под разбитым носом, задерживая прохладную ткань на несколько секунд. — И где был твой хвалёный пацифизм? Куда делись умные мысли, что проблемы решать нужно разговорами, а не махать кулаками, как неандертальцы? Дэнни поднимает глаза, чувствуя приступ головной боли, но перебарывает порыв прикрыть их, встречаясь со взглядом рассерженной девушки. — Энн… — Какого чёрта ты вообще полез? Думаешь, я сама не могу за себя постоять? — девушка одёрнула руку, но Блэкмор ловко перехватил её запястье, не давая отступить назад, слегка потянул на себя, заставляя девушку сделать шаг ближе, тем самым устраиваясь меж его расставленных ног. От взгляда Дэнни в душе что-то дрогнуло. Энн ведь казалось, что она знает каждый его взгляд — а в этом было что-то новое. — Что на тебя нашло? — растеряв весь запал, спросила девушка, дотрагиваясь пальцами зажатой руки запястья друга. Подушечками отчётливо чувствовался пульс. — Я тебя раньше не видел такой, — глядя снизу вверх, ответил парень. — Видимо, твои слёзы сильнее моих принципов. — Послушай, Дэнни… — начала было девушка, но вдруг прервалась, медленно провела большим и указательным пальцами свободной руки по переносице друга. — Я схожу за льдом, сиди тут, хорошо? — Я сам могу, — противится Дэнни, совершенно не желая отпускать её одну. Туда, где, наверняка, она встретится с профессором. — Нет, не можешь! — выдернув руку, Энн шагнула к двери. — Всё нормально. Я вернусь через минуту, — добавила, поняв беспокойство парня. Дверь за ней захлопнулась быстрее, чем Дэн смог сказать ещё хоть что-то. Продолжая прижимать к разбитому носу влажное полотенце, он ни о чём не мог думать, кроме фантомного ощущения касания. Ладонь горела, как и бедро, там где соприкасалось с ногой девушки. Прошло, кажется, даже меньше минуты, когда она вернулась с почти пустым пакетом льда. — Еле отбила у Клайва, — улыбнулась Моррис. — Голова не болит? — Не сильно. — Тошнота? Головокружение? — Тебе надо идти в медицинский, — усмехнулся парень. — Пошути мне тут ещё, остряк, — девушка снова осмотрела нос, пострадавший во имя её чести, и, убедившись, что серьёзных повреждений нет и травматолог не требуется, приложила лёд, обернув его в полотенце. — Какие прогнозы, доктор Моррис? Сколько мне ещё осталось? — Когда-нибудь я тебя сама придушу, Дэнни, — выдохнула девушка, усаживаясь рядом вполоборота, парень отзеркалил её движение, продолжая смотреть своим странным новым взглядом. — Расскажешь? — Не хочу об этом, — честно ответила Энн. Меньшее, чего сейчас хотелось, по новой переживать те чувства. Это как ходить по острию ножа — один неуверенный шаг, и будет больно. А если будет больно — будут слёзы. В этом Моррис убедилась не так давно. Оказывается, она такая же, как все девчонки. Оказывается, тоже умеет плакать. В какой-то момент они, не сговариваясь, замолчали, вслушиваясь в отголоски музыки, доносящиеся с первого этажа, где вечеринка и не думала утихать. Они, как и часто раньше, делили на двоих тишину. Совершенно не давящую, позволяющую каждому подумать о своём. Но одна мысль неоднократно мелькнула в голове у обоих: им всё ещё есть о чём молчать. А пока есть о чём молчать вот так, наедине, между ними остаётся то самое, что они боялись потерять. Незримую связь. Пока время ещё способно лететь в тишине, они есть друг у друга. О том, что действительно важно, не говорят.***
HIM — Gone with the Sin Нейту всегда было неловко наблюдать за тем, как кто-то целуется. Браун считал, что поцелуй — нечто слишком интимное, чтобы делить его с другими. Натыкаясь на целующиеся парочки он не плевался, не осуждал, он чувствовал неловкость. Это было сродни тому, что ты случайно заглядываешь в чужое окно, где мелькает чужая голая задница. И ты чувствуешь себя конченым извращенцем, подглядывающим за соседями, хотя на самом деле ты совершенно не виноват, что эти идиоты не завесили шторы. Примерно это он испытал секунду назад. Только в разы сильнее. И всё, на что его хватило, это незаконченное «какого хрена?», оборванное двумя полупьяными, расфокусированными взглядами. — Профессор? — такой растерянной уверенную в себе старосту Браун видел впервые. — Объяснишь? — взгляд Нейта не задержался на Тейлор. Он был прикован к маленькой худощавой блондинке, смахивающей в этот момент на боевого воробья, приготовившегося к атаке. — Или скажешь, что мне показалось? — Не показалось, — резко ответила Руфь, подаваясь вперёд, тем самым словно задвигая Тейлор за свою спину. У Нейта, несмотря на убитое настроение, вырвался смешок. Сцена напоминала глупую комедию, а его сестра, прикрывающая брюнетку, которая была выше её сантиментов на десять, смотрелась действительно забавно. Настолько, что у Брауна даже пропал запал устраивать взбучку, но не спросить он всё же не мог: — Ты это серьёзно? Руфь ещё больше напряглась, кажется, ещё одна снисходительно брошенная старшим братом фраза, и девушка бросилась бы на него. Но на её плечо легла тонкая смуглая кисть. Своими бледными пальцами Руфь накрыла ладонь девушки и прикрыла глаза, выдыхая. — Да, Нейт. Ты же не думаешь, что мне просто так приспичило увязаться за тобой в эту поездку? Тем более, я не переношу зиму и всё, что с ней связано, — протараторила блондинка. — С ума сойти, — ответил Нейт без интонации. — Тейлор, у вас есть закурить? — Ты же не куришь уже год, — удивилась Руфь. — Полтора, — исправил Браун, а по его лицу младшая сестра сразу поняла — нужно. Руфь порылась в кармане пуховика, выуживая оттуда смятую пачку совершенно не дамским тяжёлых сигарет. Оправдываться она не собиралась. В конце концов, ей уже двадцать. Захочет — будет курить. Захочет — переедет в Тибет. Захочет — начнёт встречаться с девушкой. Нейт затянулся. С непривычки дым обжёг горечью горло, но он не закашлялся. Интересно, сколько метров никотинового пластыря он извёл, отказываясь от пагубной привычки? Хотел быть лучше. Хотел улучшить здоровье, чтобы не было проблем, когда они с Хизер станут планировать ребёнка. Он ведь всегда этого хотел. И Хизер, кажется, тоже хотела. По крайней мере, в последний год перед своим уходом его жена практически отказалась от алкоголя, а курение для неё никогда и не было серьёзной привычкой, как в случае Нейтана. Браун заметил переплетённые руки девушек, на душе стало немного спокойнее. В конце концов, если у бесконечных разновозрастных парней его сестры не получалось её укротить, то может у маленькой и изящной Тейлор выйдет? — Ты же не думаешь, что я поверю, будто тебе захотелось курить от новости, что твоя сестра влюбилась в девушку? — договорив, Руфь вздрогнула, осознавая, что только что впервые призналась в своих чувствах к Тейлор. Хоть и таким дурацким способом. Хватка на её ладони стала её крепче, и девушка почувствовала, как обдало внутренним теплом. — Не хочу портить вам вечер, — ответил Нейт, чувствуя, что часть эмоций сестры перетекают и ему, словно солнечная, не унывающая по жизни Руфь, подпитывает его жизненной силой. — Тем более, не в обиду твоей… девушке? — заметив, как смущается брюнетка, Браун улыбнулся и продолжил. — Мне бы не хотелось, чтобы студенты были в курсе моих личных проблем. — Вам наверное кажется, что все вокруг слепые, профессор? — ухмыльнулась Тейлор. — Расслабьтесь, даже если кто-то кроме меня замечает эти ваши гляделки, никаких слухов не существует. — Вы мне всегда казались умной и проницательной, мисс Стинсон, — безразлично ответил мужчина, прикуривая вторую сигарету. Может, пора прекратить пытаться стать лучшей версией себя? — Я облажался. — Облажался? — переспросила Руфь, не понимая, о чём идёт речь. Но её девушка, кажется, была куда более просвещена в данном вопросе. — Хотите по-честному, профессор? — спросила Тейлор и, дождавшись кивка, улыбнулась как-то слишком грустно. — На самом деле, я не думаю, что у нас вообще были шансы. — Эй, может, кто-то объяснит мне, что вообще происходит? — начала сердиться блондинка. — Я рассказывала тебе про Дэна, помнишь? — тише спросила Стинсон, чтобы услышала только Руфь. — Нейт, ты запал на студентку? — присвистнула девушка. — Эта та девчонка? — обратилась она уже к брюнетке. Тут уже перестал понимать Браун. Он явно не знал чего-то. И если быть до конца честным, он не понимал, действительно ли хочет сейчас это знать. — Эти двое прилепились друг к другу как разнозаряженные частицы. Знаете, мне это магнитное поле оказалось не по зубам. У них свой мир, шутки, которые понимают только они, дурацкие словечки. Даже если она будет с вами, не думаю, что вы сможете стать для неё таким же близким человеком. — А ты не боишься говорить прямо, — Нейт ещё сильнее зауважал Тейлор. — Думаю, вы цените правду больше, чем смягчающие выражения. — Я тоже так думал, но, как оказалось, слышать правду о себе не очень-то приятно, особенно, когда пытаешься не видеть её в упор. — Да покажите мне уже, что там за девчонка такая, что мой брат аж закурил! — не унималась Руфь. Нейт и Тейлор улыбнулись. Непосредственность блондинки всегда спасала в трудных ситуациях. — Руфь, ты же училась на юрфаке, что мне светит за то, что я разбил нос студенту? — как бы между словом поинтересовался профессор, хотя почему-то был уверен, что уже завтра Блэкмор будет рассказывать, как перепил и не вписался в дверной косяк. На самом деле, как бы Нейтан ни пытался отрицать, парень ему нравился. Однажды ему приходилось иметь дело с компанией Блэкморов, даже лично общаться с матерью Дэна. Каким-то волшебным образом, имея влиятельных и богатых родителей, он смог не поддаться болезни, присущей золотой молодежи, которой за несколько лет работы в Колумбийском Нейт повидал не мало. Детки богачей поголовно были тщеславны и самоуверенны, при том, что ничего не стоили бы, лиши их известной фамилии. — Ты, извини, сделал что? — переспросила Руфь, хотя знала, что не ослышалась. — Да я и не понял, как это вышло. Я был зол, а он сам полез, — Браун пережал переносицу. В последнее время голова болела слишком часто, и горный воздух, как убеждал знакомый врач, ни капли не помогал. Помогло бы, наверное, только одно — наконец разобраться. В себе. В своих чувствах. — Наверное, стоит извиниться, — Нейт затушил сигарету, вдыхая холодный воздух. Прошло уже больше часа, а спокойнее стало только сейчас, рядом со счастливыми, наслаждающими юностью девушками. — Нейт! — окликнула сестра, когда тот уже почти закрыл за собой дверь. — Что бы там не сказала Тейлор, если эта девушка тебе по-настоящему дорога, не опускай руки. Нейтан улыбнулся и, ничего не ответив, вышел. Курить больше не хотелось. Уснуть ему сегодня точно не грозило, а где-то глубоко внутри противно скреблось чувство вины. Он ведь действительно облажался. На этот раз по-серьёзному. И меньшее, что он мог сейчас сделать — извиниться перед Блэкмором. Это нужно было в первую очередь ему самому, потому что он сорвался. Уже давно контроль над агрессией удавался ему неплохо. Но, сложив два плюс два, Нейт всё же не смог удержать своих демонов. Пока «другой человек», как выразилась Энн, не имел конкретного облика, было проще. Он и сам не понял, как занёс руку и постучал в дверь. Твёрдо и уверенно. Скрипнув, та отворилась, презентуя ночному посетителю пустую, нерасстеленную постель. В дверь напротив Нейтан постучать не смог. Он помнил, что последний час среди толпы не видел ни Энн, ни Блэкмора.***
Tyrone Wells — Between The Lines — Почему не спишь? — спросила Энн. Прошло уже, наверное, не меньше пары часов, снизу всё ещё доносилась музыка, но теперь различать её стало сложнее, потому что играла та в разы тише, а веселье шумных студентов сменилось, наверняка, задушевными разговорами среди тех, кто ещё оставался в более или менее ясном уме, самыми стойкими, не разошедшимся по комнатам. — А ты? — после долгого молчания голос стал хриплым. — Я первая спросила, — девушка встала и потянулась к чемодану, отыскивая там растянутый старый свитер и пижамные штаны. Из форточки тянул по-настоящему зимний холодный воздух, но закрывать её не хотелось. Он здесь пах иначе, чем в Нью-Йорке. Этот запах очень нравится Энн. Кажется, в нём было столько свободы… — Отвернёшься? Для Энн было привычным — вот так переодеваться при Дэнни, она редко выходила из комнаты, не боясь сверкать голой спиной и заострёнными лопатками. Она знала, что он не смотрит, но сейчас девушка чувствовала кожей скользящий взгляд. Как и не могла не чувствовать, что многое изменилось с той ночи. Появилось постоянное желание касаться. Это было странно, учитывая то, что они и раньше вечно обнимались, засыпали, закинув друг на друга ноги… Энн не придавала этому значения, но сейчас, под действием пристального взгляда желание снова напомнило о себе. Тряхнув головой, девушка натянула свитер на голое тело и вздрогнула от того, как шершавая ткань касается чувствительной кожи. Свитер не был мягким и не был колючим. Его ткань отчего-то напомнила потрескавшиеся, огрубевшие от жёстких гитарных струн подушечки пальцев. Какая-то никчёмная тряпка просто взяла и с головой погрузила в воспоминания, от которых было невозможно спрятаться. А в голове набатом звучала мысль, посетившая девушку холодным ноябрьским утром: насколько нужно было быть наивной, чтобы думать, будто она ничего не вспомнит. Насколько нужно было быть наивной, чтобы верить, что кроет от травки? Или она просто хотела убедить себя тогда, что дело в чём-то постороннем? А вовсе не в эмоциональной близости, которую, кажется, можно было физически ощутить витающую в воздухе. Вдохнуть вместе с горьким запахом кофе, с резким дымом наркотика. — Как нос? — всего лишь попытка вернуть мысли в привычное русло. — Нормально, — Дэнни сел в постели, выпутывая из-под себя одеяло, чтобы девушка смогла накрыться. — Холодно? — Хорошо, — улыбнулась Энн, включая светильник на прикроватной тумбочке. Верхний свет в номере потух уже давно, перестав улавливать движение. — Так почему не спишь? — Не хочется, — ответил парень, чувствуя, как Моррис тянет его обратно. Он сбросил рубашку, оставаясь в одной футболке и скользнул под одеяло, где сразу «придавило» рукой, наброшенной поперёк живота. Сердце тут же забилось сильнее, а в прохладной комнате, пропитанной морозным воздухом, стало жарко. Энн поёрзала на постели, укладываясь поудобнее, уткнулась носом в плечо парня, тут же забавно фыркнув. — Блэкмор, ты даже вне дома умудряешься пахнуть своим чёртовым сгоревшим кофе. Пожалуйста, скажи, что не притащил эту раритетную турку с собой. — У кофе очень стойкий запах, Энн, думаю, он уже никогда не выветрится с моих шмоток, — улыбнулся парень, чувствуя, как холодный нос девушки касается его кожи над воротом футболки. — Когда мир услышит твою песню? — вдруг спросила Моррис. — Никогда, это личное, — отрезал Дэн. — Не хочу, чтобы посторонние слышали. Она не для сцены была написана. И не для группы. Энн хотела снова завести старую пластинку о том, что Джексон будет не против на одну песню отдать ему роль солиста, но Дэнни не дал ей сказать. — Кстати о группе. Мы едем в тур. — Серьёзно? — девушка приподнялась на локте, лишая возможности наслаждаться её тёплым дыханием на шее. — Почему не сказал раньше? И когда? — Джексон только сегодня написал, что всё уже окончательно решилось. Отправляемся двадцатого. Десять дней — девять городов. — А учёба? — спросила Энн, понимая, что на самом деле это — не проблема. Всё можно решить, приложив немного усилий. — Подожди, а как же Рождество? — Рождество — семейный праздник, Энн, — усмехнулся парень, разворачиваясь в девушке лицом. — Лойд и Чарли братья, семья Джексона переехала в Австралию шесть лет назад, я… Мои предки не слишком расстроятся, если я пропущу тихий семейный ужас, кхм, ужин. Хотя нет. Всё правильно. — И где вы будете играть в Рождество? — В Рождество у нас выходной. Так что проведём его либо в Денвере, откуда ещё не улетим, либо в Сент-Луисе, куда уже прилетим. Как-то так, — пожал плечами парень. — А что насчёт тебя? Какие планы на Рождество? Калифорния? — Честно? Я не думала об этом. Родители, видимо, не хотят давить, даже ни разу не спросили, — удивилась сама себе Моррис. Раньше — кажется, это было в прошлой жизни — она любила всё планировать от и до. — Может, хотят устроить тебе сюрприз и прилететь? Чтобы отпраздновать всем вместе? — Ага, я уже представляю этот праздник. Мать Дилана на дух не переносит мою. Наверное, старые раны. У меня всё чаще возникает чувство, что я не в теме. Как будто мне не договаривают какую-то приличную часть общего прошлого. — Возможно, они не хотят разочаровывать тебя. Или расстраивать. Или прошлое было слишком болезненным, чтобы вспоминать о нём, — принялся рассуждать Дэнни, перебирая рыжеватые от тёплого света волосы, лезущие ему в нос и в рот. — Знаешь, если бы у меня были суперспособности, я бы хотела читать чужие мысли. Только представь: никакой лжи. Жить стало бы гораздо проще, — выдохнула Энн, прикрывая глаза. — Не всегда правда — то, что нужно человеку. Я бы предпочёл не знать ответа на волнующий меня вопрос, чем получить не тот, на который рассчитываю, — честно ответил парень. Он часто думал об этом, каждый раз, когда появлялся порыв вывалить на девушку все свои чувства. Не утаив не единого скелета, не единой бредовой мысли. — Лучше иногда падать, чем никогда не летать, — Энн вспомнила цитату Оскара Уальда, заставив друга всерьёз задуматься. — Давай сыграем в игру? — Я думал, ты хотела спать, — улыбнулся парень, подпирая голову рукой, так же, как это делала Энн. — Что за игра? — Правда или действие, но без действия, — усмехнулась Моррис. — Правда и только правда. Дэнни сглотнул, чувствуя, что даже если захочет, не сможет ей ни о чём соврать. Tyrone Wells — All Broken Hearts — Я начну, — предложила Энн. — Какой твой самый большой страх? Когда Дэнни был маленьким, он боялся пауков. Со временем этот страх развеялся, хотя был очень сильным. Сейчас, кажется, он не боялся ничего. Боялся ли он одиночества? Вряд ли. На самом деле, несмотря на группу, каких никаких друзей, семью, он был одиноким всегда. Он уже привык к этому. В чём-то, наверное, даже смирился. Что будет, если Энн вдруг исчезнет из его жизни? Он не сойдёт с ума. Для этого нужно будет сердце, а оно просто исчезнет тоже. Жизнь утратит краски, возможно, но у него останется ещё кое-что. То, что всегда было с ним, даже в самые ужасные минуты. — Музыка, — тихо шепнул парень. — Музыка? — переспросила Энн, не понимая, о чём он. — Наверное, больше всего я боюсь перестать слышать музыку. Это будет равно тому, чтобы лишиться всех чувств сразу. Моя очередь? — Валяй, — улыбнулась Моррис, выпутываясь из одеяла. Дэнни задумался. Кажется, он знал о ней всё. От страхов до самых заветных мечтаний. — Так, раз ты тормозишь, пропусти ход, — рассмеялась девушка, толкая его в бок. — Назови пять вещей, которые ты любишь в себе. — Что? — переспросил Дэнни, действительно не понимая сути её вопроса. Он мог бы назвать тысячу и одну вещь, которые любит в Энн. Начиная ямкой на подбородке и заканчивая заморочкой о том, что носки не могут быть одинаковыми, и, наверняка, один из них именно для правой ноги, а второй — для левой. — Это простой вопрос. — Я так не думаю. — Хочешь, я на него отвечу? — спросила Энн. Дэнни охотно кивнул, подумав, что девушка назовёт вещи, за которые она любит себя. — Ты очень талантлив. И я говорю не только о том, как ты играешь. Об этом ты и сам прекрасно знаешь. У тебя прекрасный голос и, чёрт, та песня до сих пор меня не отпускает, а написал её не кто-нибудь, а ты. — Энн… — Не перебивай, это только первое, — Моррис положила руку на губы парня, чтобы не перебивал. — Банально, наверное, но не могу не сказать о том, какой ты красивый, — видя, как у него приподнялась бровь, девушка закатила глаза. — Боже, просто заткнись и постарайся не мешать. Ты простой и человечный. Понятия не имею, как ты смог сохранить это в себе, учитывая характер и снобизм твоих родителей. Если бы я не видела фото твоего отца в молодости, решила бы, что ты приёмный, — Энн почувствовала, как губы под её ладонью растягиваются в улыбку. — Когда ты загораешься чем-то, будь то мотоспорт, музыка или новая сумасшедшая идея, у окружающих нет шансов держаться в стороне, потому что твоя энергия становится до ужаса заразительной. Ты только посмотри на меня. Все мои интересы, кроме бокса — результат твоего воздействия, — девушка зажала уже четыре пальца, обдумывая, что же сказать в итоге. Она могла бы ещё долго перечислять, но чувствовала, что её несёт. — Ты… смелый. — Ни черта я не смелый, — не дав Моррис объяснить последнее, выдохнул парень, щекоча её ладонь своим дыханием. — Вау, даже не будешь оспаривать остальное? — почему-то Энн почувствовала странный укол злости. Кажется, сегодня её флегматичность и эмоциональная стабильность окончательно сделала ей ручкой. — Не буду, я всё же сын своих родителей, нужно иногда быть самовлюблённым, — пошутил парень, но Энн почему-то шутку не оценила. — Ой, да пошёл ты, — она резко развернулась к нему спиной, перетягивая на себя одеяло, и завелась ещё сильнее, услышав за спиной тихий смех. Но когда крепкая рука, обернувшаяся вокруг талии, потянула назад, прижимая к горячему телу, злость сошла на нет. Но, вопреки представлениям о поехавшей крыше, смеяться не хотелось. — Моя очередь, — прошептал Дэнни ей в макушку, зарываясь своим пострадавшим, но не утратившим обоняния носом в распушившиеся шелковистые волосы. — О чём ты думаешь? Прямо сейчас. Энн вздрогнула так, словно её застали за чем-то неприличным. Показалось, что у Дэнни уже есть та самая суперспособность, о которой мечтает она. Словно друг умеет читать мысли. — Это смешно, — Энн почувствовала, как краснеет. Соврать? Уже врёт. Ни черта это не смешно. — Ладно. Я думала о том, поцеловал бы ты меня, если бы не было травки, или нет. — Вряд ли, — сразу же ответил парень. — Я же уже сказал, что не смелый. Энн снова резко развернулась, ещё сильнее сбивая одеяло и случайно довольно сильно зарядив другу по носу локтем. — Блять, — выругался Дэнни, зажмурившись. — Твою мать, — протянула Энн, приподнимаясь и принимая сидячее положения, — прости пожалуйста. Сильно больно? Давай я схожу поищу лёд, хотя там, наверное, ничего нет уже, чёрт! — Эй? — Дэнни посмотрел на неё, снова снизу вверх. — Успокойся, всё в порядке, даже крови нет. AURORA — Runaway Дэнни улыбнулся. По-настоящему. Той самой своей улыбкой, перед которой всё меркло. И мысли, и переживания. Энн сама не поняла, как залипла на его улыбке, а когда та сошла с лица, она просто продолжала смотреть на красивые, чётко очерченные губы. Мысли вернулись в тот момент, когда она почувствовала на пальцах лёгкий поцелуй. Чёрт, когда она вообще успела дотронуться до его губ? А важно ли это? Когда вот так. Когда даже не понимаешь, почему. Не понимаешь, зачем. Просто возникает желание — и тело уже занято его исполнением, а мозг отходит на второй план. Энн наклоняется, уже решившись, когда щеки касается горячая ладонь, удерживая на расстоянии пары сантиментов. Так, что снова сложно разобрать, где заканчивается одно дыхание и начинается второе. — На что свалим в этот раз? — спрашивает Дэнни тихо, словно проникая своим мелодичным голосом под кожу. Вопрос друга буквально отрезвляет, возвращает с небес на землю. Хочется послать его. Грубо, от всего сердца, как он посылал её тогда. Но в горле ком. Конченая нервная система снова подкладывает свинью. Энн не успевает окончательно загнаться, потому что Дэнни, резко поднявшись, оказывается снова в критической близости. — Если ты ответишь сейчас, это точно будет считаться. Потому что всё по-настоящему, Энн, — шепчет парень, утопая в глазах. Хотя куда уж глубже… — Заткнись уже, — свой голос кажется совершенно чужим. Как будто со стороны. Как у неё вообще звуки в слова сложились? А в следующую секунду уже становится всё равно. А в следующую секунду он, серьёзный как никогда, проводит большим пальцем по щеке, очерчивая скулу. Сам не тянется, лишь немного поддевает подбородок девушки, заставляя приблизиться. Она дышит рвано, но мыслей уже нет. Только навязчивое желание — проверить, такие же его губы на вкус, как тогда? Энн слегка касается своими губ парня. По-детски, невинно, опасаясь. Девушка прикрывает глаза, чувствуя одну руку в своих волосах, вторую — на шее сзади. Уверенную, не желающую отпускать. А потом Дэнни целует уже сам. По-настоящему. В этом поцелуе нет прежней нерешительности. Совсем недолго поверхностный, сминающий губы, он становится глубоким, обжигающим. Энн тянется ближе, обвивая спину Дэнни ладонями. Он горячий, точно под кожей пустили ток. Ладони скользят по сильной спине, пока поцелуй набирает обороты, натыкаясь на участок голой кожи, где футболка сбилась, и ныряют под неё. Девушка не слышит стон парня, но чувствует его вибрацией на языке. И от этого ощущения накрывает окончательно. Она, уже не стесняясь, изучает тело друга, перебираясь проворными пальцами вперёд, на напряжённую грудь и полоску жестких волос внизу живота. Дэнни отрывается от девушки на секунду, чтобы стянуть футболку, давая тем самым больше пространства для прикосновений. Возвращаясь к губам, откидывается на спину, утягивая её на себя. И снова стонет прямо в поцелуй, когда Моррис забирается сверху, вжимаясь бёдрами так, что не почувствовать его возбуждение просто невозможно. — Щекотно, — сдавленно шепчет Энн, когда Блэкмор втягивает в рот мочку её уха, обдавая его дыханием. Но вместо того, чтобы переключиться на что-то другое, например, на подставленную шею, парень проводит языком по раковине, проскальзывая кончиком внутрь. — Мгх… — У меня сейчас крыша отъедет, — шепчет, наблюдая, как шея девушки покрывается крупными мурашками. Он уже перестал верить, что услышит когда-нибудь её стон снова. Такой отчётливый, пробирающий до самых костей. Пробирающий даже сильнее, чем сам факт, что девушка, в которую он влюблён до потери пульса, прямо сейчас сама тянется за поцелуем, не прекращая при этом ёрзать на его стояке, каждым своим движением словно имитируя секс. И даже страшно подумать, насколько сильными будут ощущения, исчезни одежда. Твою мать, от одной мысли бросает в жар ещё сильнее. Ширинка больно давит на член. И он на ощупь, провозившись дольше обычного, расстегивает пуговицу, а затем и молнию, пока влажные губы Энн целуют шею, язык ныряет в ямку между ключиц, а зубы их же прикусывают. Блэкмор чувствует, что девушка уже не может скрывать своего удовольствия. Она сильнее прижимается, быстрее проезжается промежностью по уже лучше проступающему сквозь ткань белья члену и уже совершенно откровенно стонет, прижимаясь лбом к его груди. Это всё, безусловно, приятно. Это всё, безусловно, сносит крышу. Но Дэнни отчётливо понимает, что ещё пара минут этого сумасшествия, и они оба кончат, даже не раздевшись. Поэтому, прижав Энн сильнее, он перекатывается на постели, оказываясь сверху, так охренительно пристроившись между разведенных ног, что уже и не против вот так. В одежде. Потому что оторваться практически невозможно, когда она льнёт сама, что-то невнятное шепчет. Но парень всё же собирает последние остатки здравого смысла, отстраняется, быстро стягивая с себя джинсы вместе с боксерами, плевать. Хочется чувствовать её всем телом без исключения. Так же быстро помогает Энн избавиться от пижамных штанов, подцепив и резинку белых спортивных трусиков. Оставив девушку в одном растянутом свитере, он возвращается обратно, вереницей медленных, мягких поцелуев поднимаясь от колена к бедру, где чуть дольше задерживается на маленькой татуировке. Она призывает оставаться сильным, точно кричит об этом парню, пока он плавится, чувствуя пальцы, тянущие его волосы. Поддаётся. Собственные руки скользят по тонкой талии, проникая под свитер и приподнимая его, чтобы было удобнее целовать. Острые бедренные косточки, впалый, твёрдый от напряжённых мышц живот, ямку пупка. Дэнни подныривает головой под свитер, продолжая исследовать такое желанное тело. Пересчитывать пальцами рёбра, пробираясь к маленькой округлой груди с едва различимыми в полумраке тёмными бугорками сосков. Зачарованно сжимает один, прокатывая между пальцами, второй вбирает в рот, посасывая и кайфуя от того, что становится ещё твёрже под его языком. Собственное удовольствие отходит на второй план, притупляясь, потому что где-то там, за этим свитером, от его действий не перестает стонать любимая девушка. — Дэнни, стой, — попросила Энн, ёрзая и просовывая и свою голову под свитер тоже. И если это «стой» означает «прекрати, оденься, выйди», то лучше сразу в окно. Он поднимает глаза, встречаясь с шальным взглядом и покрасневшим лицом. Подаётся вперёд, впиваясь поцелуем в искусанные, припухшие губы, по которым уже успел соскучиться, а рука будто сама тянется вниз, но её совершенно нагло перехватывают на полпути. — Пожалуйста, — шепчет девушка в поцелуй. — Пожалуйста что? — Я уже на грани, — выдыхает Энн. — Это плохо? — пытается сообразить, где проебался, парень. Но мысли никак не хотят выстраиваться в логические цепочки. — Не хочу так… — Так? А как ты хочешь? — спрашивает он, а губы расплываются в хитрой улыбке. — Чёрт, Блэкмор, — пыхтит девушка, спускаясь чуть ниже под навалившимся на неё телом, снова ёрзает, притираясь. Давая понять парню. Понять и почувствовать. Она горячая и, господибожеблядь, какая же она мокрая. — Не заставляй меня говорить… Слух ласкает хриплый смех парня. Он снова смеётся. Над чем он смеётся? Хочется врезать ему, но ещё сильнее просто его хочется. — Я понял, Энн, — улыбается он, всё же касаясь пальцами. Сначала клитора, надолго там не задержавшись, потом входа. Она возбуждена, она действительно на грани, так что в неё свободно скользит один палец, а затем и два. В голове мелькает мысль о том, что было бы неплохо смотаться в комнату за резинками, но он вряд ли сможет сейчас оторваться. Да и плевать на них. Он не собирается трахать её по-настоящему. Дэнни, напоследок поцеловав её живот, выбирается из-под свитера, отстраняется ненадолго, нашаривая на полу телефон. — Что ты… — Мне нужно будет доказательство, что всё это не очередной сон, — едва слышно щёлкает камера, ещё раз, фиксируя растрёпанные волосы, искусанные губы и назревающий под подбородком засос. — Ты даже не представляешь, какая ты сейчас… — Какая? — улыбается девушка и, прикрывая глаза, наслаждается моментом. — Красивая, очень, — хочется добавить, что она вообще-то всегда красивая, но слова вылетают из головы вихрем, когда всё так же, под прицелом камеры, Энн стягивает свитер и смотрит прямо в глаза. Ещё один щелчок. И телефон летит в сторону. Она тянет его за руку, тянет на себя, позволяя лечь сверху, её руки обвивают шею крепко, призывая к действию. И сил оттягивать больше нет. Накрывая губы новым поцелуем, парень помогает себе рукой, чтобы одним плавным, медленным, но непрерывным толчком войти. Энн дрожит, но её губы всё так же целуют, не останавливаясь, а пальцы нежно вплетаются в тёмные волосы, рассылая по всему телу Дэнни толпы мурашек. Он даёт ей привыкнуть, прежде чем отстраниться, чтобы снова войти под тихий вздох. — Больно? — останавливается парень, но девушка сама подаётся бёдрами вперёд, скрещивая ноги за его спиной. Ну конечно, она ведь остаётся сильной. Всегда. Парень принимается покрывать поцелуями её лицо и тело там, где может дотянуться, сопровождая их медленными плавными толчками. Пальцы, кажется, сами находят эпицентр её удовольствия, за несколько движений доводя до исступления. В этот раз мозг фиксирует всё. Дрожащие ресницы, вздымающуюся грудь, тихий всхлип. Она натягивается, как струна, когда кончает. Дэнни выходит из неё, спускаясь чуть ниже, чтобы уткнуться лбом в тёплый, расслабляющийся живот. Губы сами по себе расплываются в идиотской улыбке, и хочется уснуть прямо так, замурчать и сдохнуть, чтобы вот так, чтобы счастливым. — Надо в душ, — шепчет он, приподнимаясь на локтях. Девушка словно растеклась по постели, откинувшись на подушки. Она кивает и бормочет что-то, из чего Дэнни понимает, что первым пойдёт именно он. Нехотя сползая с кровати, оставив быстрый поцелуй на колене Энн, он скрывается за дверью ванной комнаты. Становится под прохладные струи, пытаясь остыть. Шум в голове затмевает даже разбивающуюся о плитку воду, так что Дэнни не слышит ни то, как открывается дверь, ни то, как в душевую кабину проникает Моррис. — Ты не кончил, — мурчит девушка, укладывая голову ему на плечо. Её руки обвивают талию парня, спускаясь ниже, обхватывая ещё не опавший член. — Не важно, — несёт сам не понимая что, пока обе ладони скользят по твёрдой плоти, с каждым движением ускоряясь. Мозг отчаянно кричит: «Важно, Дэниел, ещё как важно». Блэкмор чувствует, как по плечам и шее гуляют мягкие губы, слышит взволнованное дыхание. Своё, чёрт возьми, дыхание. Обхватывает руку девушки на члене своей, сжимая крепче, показывая, как ему нравится, помогает поймать нужный темп. А в голове смешивается реальность и воспоминания. Энн прикусывает его за плечо, и он, чувствуя, как скручивает внутренности, в пару резких движений, всё так же, в две руки, кончает с хриплым стоном, отражающимся от кафельных стен. Энн тянется к крану, настраивая воду потеплее, подныривая под струи, оказывается лицом к лицу с Дэном. Улыбается. И он отвечает ей тем же. Парень прикрывает глаза, слышит как щёлкает крышка. Чувствует на голове тонкие длинные пальцы, медленными, массирующими движениями напенивающие его волосы. Этот запах. Он узнает его из тысячи. Кокос. И именно сейчас, когда Энн моет ему голову своим шампунем, понимает, что уже нет никакого смысла. Нет никакой тайны. Она ведь, наверняка, уже и без слов знает. Но почему-то сейчас сказать их не составляет никакого труда. — Люблю тебя.