*
— Салон? — уточнил я, слегка разволновавшись по дороге к танцполу. Хотелось танцевать с ним и для него, танцевать так, чтобы он не мог отвести глаз и никогда больше не смог выкинуть меня из головы. И было страшно ударить в грязь лицом — танцы, как и акценты, не могли не отличаться, исполнение разнилось даже в разных районах одного города. А я был уверен, что он не из Нью-Йорка, и почти уверен, что не из Штатов. Время было позднее, и, если раньше в центре зала яблоку негде было упасть, сейчас стало свободнее. При виде Валентино, высокого и особенно статного в безумно идущем ему костюме, оставшиеся пары расступились, освободив самую середину. Прозвучали первые аккорды, мы приняли соответствующие позы, рука свободно легла в его ладонь. Он невесомо приобнял меня за плечи и талию, спрятав четвертую руку за спину. И мир закружился вокруг, перестав существовать. Он начал неторопливо, властно увлекая меня за собой, пока я не без опаски привыкал к ощущениям, но всё шло как по маслу. Мы чувствовали друг друга безупречно. Я был послушен и растворился в объятиях, полностью сосредоточившись только на его движениях, а потом, осмелев, позволил себе маленький чувственный выпендрёж, подкручивая тело, вскидывая ступни и мелко переступая. Ритм ускорялся, Валентино крутил мной как хотел, отбрасывая прочь и притягивая обратно. Я касался его едва ощутимо или не касался вовсе, вскидывал ноги, высоко подбрасывал подол то коленками, то каблуками, быстро скользил и скручивал позвоночник влево и вправо в такт летящим шагам, при этом точно следуя предложенной основной линии. Мы замирали в напряженных позах и разражались шквалом движений, всегда в лад, всегда на выверенном расстоянии друг от друга. Вместе ускоряясь и замедляясь, мы действовали слитно, непринужденно составив «зверя о четырех ногах и одном сердце», с которым и сравнивают удачную танцевальную пару. Когда-то танго было соревнованием двух соперников, исходящих тестостероном яростных неудовлетворенных мужчин. Потом это стало танцем ведущего и ведомого. Было понятно, какая роль отводится мне, но я вполне мог, с виду повинуясь, вернуться к истокам. И, войдя во вкус, принялся вставлять свои жгучие яркие комментарии и фразы — короткие, ёмкие, чувственные. Он разразился целой эскападой быстрых отточенных движений, и танец начал стремительно перерастать в дуэль. Я понёсся вскачь, потому что в этом не мог уступить. Мы приближались уже к сценическому, постановочному номеру, потому что я знал наперёд, что он сделает, и никакие пасады и парады не могли меня сбить. Присмирев было, ноги вдруг сами вспыхивали стремительными размашистыми па. Поймав момент, когда мы замерли в позировке, я медленно сполз по его телу и резко отстранился. После нескольких мелких шажков устроил чувственную, но пугливую люстраду. Я желал его и боялся своих желаний в каждом жесте, вкладывал всю свою страсть в каждое движение, пропитывая влечением каждый шаг. Валентино прижимал меня грудь к груди все крепче, переводя салон в объятия апиладо, лишая части подвижности, но я был вёртким и гибким и, сильнее прогнувшись в пояснице, продолжил лихо подкручивать нижнюю часть тела, всё быстрее выделывая финты и милые безделицы носками туфель, так что подошвы были готовы загореться. Одновременно мы закончили танец, и оба низко присели на одной ноге, уведя назад до предела натянутую вторую, почти лежа друг на друге грудью. Мгновение помедлили, не желая разрушать образованный телами хрупкий карточный домик, и плавно поднялись. Я, словно прощаясь, успел нежно мазнуть кончиками пальцев по его щеке. Объятия разжались, и, перестав быть одним целым, мы отодвинулись друг от друга. Глаза сверкали, улыбки растянулись до ушей. Задыхаясь и раскрасневшись, я счастливо рассмеялся. Проворно выписывая круг за кругом, мы успели оттеснить всех за края танцпола. Теперь зрители очнулись и зааплодировали. Кажется, мы только что занимались пропитанным страстью чувственным бесконтактным сексом на глазах у толпы. Не оттягивался так с сорок шестого!*
Мы вернулись к столу, Валентино подхватил трость и перекинул пальто через руку. Девчонки слетелись отовсюду, словно бабочки на свет фонаря, с восхищенным гомоном окружили его, потеснив меня. Они качнулись всей толпой и двинулись на выход. Пока длился танец, я на самом деле был счастлив, и, конечно, понял это только после. Я оправил заползшее вверх по бедрам платье и запоздало удивился, что не оторвал подол, вспоров его каблуками. Вздохнув, я поплелся вдогонку. Валентино снова был так близок и так недосягаем. Оставалось только надеяться, что он в полной мере разделил со мной это удовольствие. Один капо уже выскользнул на улицу, двое подтянулись к дверям, когда в оставленное шествием свободное пространство выступил невысокий приятного голубоватого оттенка демон с волосами, заплетенными в свободную косу, и маленькими рожками, торчащими на макушке. — Дон Валентино, пожалуйста! — Повысив голос, просительно сказал он, перекрыв музыку. Валентино притормозил, едва уловимо повернув голову. Демон не выглядел сильным и опасным, и вряд ли мог навредить, но явно выбрал не самый удачный момент. Девчонки замерли, сбившись вокруг босса, ближайший капо только начинал поворачиваться, а приотставший я оказался лишь в шаге от этого типа, и его нужно было устранить. Подшагнув ближе, я сунул холодное дуло кольта ему в зад, прижался, уложив бюст на плечи, обвил тело остальными руками и нежно зашептал в кобальтовые волосы, подняв страждущие глаза на Валентино. — Отвали, детка. А то долго будешь чувствовать во рту вкус собственных кишок. Типчик замер и, покрывшись холодным потом, едва заметно кивнул. Валентино отвернулся и продолжил шествие. Раз его не интересовало, что парнишка может сказать, я не собирался позволять тому зря тратить время. Спрятав пистолет и снова оправив платье, я засеменил за компанией, покачивая бёдрами.*