***
Пицца ехала недолго, и уже через двадцать минут в небольшой комнатке поселился запах различных специй, колбасы, сыра и свежевыпеченного теста. А еще через пару минут эта же комната стала местом схватки за последний уже остывший кусок. И не удивительно, что он в итоге оказался на полу начинкой вниз, после чего комната наполнилась звонким смехом Джоаны и плаксивыми воплями Крис. — Это все ты виновата. — ноет Сото, и Бианчи успокаивающее гладит ее по волосам, слегка покачивая. — Ты просрала мой кусок, Джоана. — С чего ты взяла, что он был твой? — Акоста останавливается, убирает руку со светлой макушки. — Да, бля, какая теперь разница чей! — бухтит Кристина, возвращая ладонь Джоаны на прежнее место. — Он погиб смертью храбрых, Жабка. — жалостливо протягивает та, но тут же растягивается в улыбке, понимая намек, и вновь начинает гладить Пену по голове. — Сейчас ты погибнешь смертью храбрых, Идиотка! Крис резко выныривает из уютных и теплых объятий, поваливая Акосту на спину, и та сквозь смех визжит что-то вроде «О, нет! Воинственная Жабка!», когда Сото начинает душить ее подушкой, плотно прижимая к кровати всем своим весом. Бианчи хаотично дергает всеми конечностями в попытках отбиться от нападения, смеется в подушку, и Кристина смеется в разы громче, но вдруг резко понимает, что, действительно, может задушить Джоану. Та делает глубокий и резкий вдох, когда ткань исчезает с ее лица, и громко кашляет. Лицо у Акосты красное, волосы спутанные, безразмерная футболка смятая и задранная вверх на левом боку, и Пена находит это…милым? Поэтому просто обхватывает ее скулы и быстро целует в губы. Краснеет, приподнимая уголки губ. — О, а как же ваше желание убить меня, графиня? — у Бианчи в карих звездочки загораются, и на лице снова красуется хитрая ухмылка. — Идиотка. Крис закатывает глаза, отстраняет руки от лица Джоаны, слегка приподнимается с чужих бедер, но Акоста резко разворачивает ее к себе одним движением правой руки и также резко притягивает ее лицо. Она сминает губы Сото под своими так осторожно и медленно, что голова становится какой-то непривычно тяжелой, как и все тело Кристины, если уж на чистоту. Так непривычно, но так хорошо и спокойно становится в эти секунды. Пена не знает куда можно деться от этих ощущений, поэтому начинает неосознанно и нелепо ерзать на чужих бедрах. — Воу-воу-воу, остынь, красотка. — Акоста нехотя отстраняется от пухлых губ, вновь расплываясь в ухмылке, и Крис кажется, что ее щеки еще никогда не горели так сильно. — Э, я сказала остыть, а не слезть с меня. Бианчи вновь притягивает Сото, когда та уже почти перекинула ногу на левую сторону. И Кристина не сопротивляется, вновь оказываясь в крепких объятиях, послушно кладет свою голову на грудь Джоаны и слышит размеренное сердцебиение под ее ребрами. Тишина и так уютно, так…правильно? Они лежат так неизвестно сколько, и все это время Акоста лениво перебирает длинные светлые пряди, пропуская их через пальцы, Пена же просто выводит непонятные узоры на ключицах Бианчи, периодически ощущая поцелуи в макушку головы. И все вновь кажется таким нереальным и даже смешным. Кто бы мог подумать, что такое вообще произойдет? Что эти двое сейчас будут лежать и молча наслаждаться присутствием друг друга. И Крис думает о том, каков был шанс именно на такой исход событий, ведь если бы не та несчастная баночка с красными капсулами внутри, которая вывалилась из широкого кармана штанов по неосторожности Джоаны, всего этого могло бы и не быть. Если бы не эта случайность, не эта маленькая деталь, ничего бы этого сейчас не было? Или было бы? Сото удивляется себе каждый новый день, потому что она никогда не думала о чем-то подобном. Не думала о связи вещей, об иных исходах, о возможном и невозможном, об «эффекте бабочки» и все в таком духе. Джоана очень сильно меняет ее. И, несомненно, в лучшую сторону. — Тебе обязательно оставаться там до субботы? — еле слышно шепчет Акоста, вдыхая запах светлых волос полной грудью. — Ты бы могла приехать завтра, отпраздновать Рождество и уехать на следующий день. — Могла бы, но… — Кристина прерывается, чтобы легко коснуться бледной шеи губами, замечая, как Бианчи тут же вся покрывается волной мурашек. — Моя мама будет просто невыносимой. — У меня складывается впечатление, будто бы твоя мама — тиран. — Джоана легко хмыкает в тихом смешке. — Нет. На самом деле, нет. — Пена прикрывает глаза, лениво растягивая слова. Вся эта атмосфера дико расслабляет. — Она любит меня и всех моих братьев, просто… Иногда слишком переживает и начинает давить. Она просто хочет для меня хорошее будущее, а я всегда проебываюсь. — Почему ты так думаешь? — Акоста немного привстает на локтях, заставляя тем самым привстать и Крис тоже. — Ну потому что я безответственная, ветреная и…глупая. — Сото жмет плечами, и Бианчи смотрит с таким удивлением, будто бы Кристина для нее Америку открыла. — Постой, то есть ты, действительно, такого о себе мнения? — Джоана отодвигается еще дальше, принимая сидячее положение. — Ну…да…Потому что это…правда..? — Кто тебе это сказал, Крис? — Акоста сводит брови на переносице, откровенно не понимая, почему Пена так думает о себе. — Ну…никто в моей семье мне особо не доверяет, потому что я обязательно сделаю что-то не так и…я иногда проебываюсь перед друзьями и проебывалась перед тобой… — Крис заламывает пальцы, глядя куда угодно, но не на Бианчи. Она не привыкла говорить об этом. Говорить о своих худших сторонах характера. О том, что на самом деле она очень неуверенная и совершенно не может защитить себя. — Со мной можно, я не знаю, посмеяться, выпить, пошутить про члены, но…я совершенно не могу поддержать кого-то или помочь…Не знаю… — Блять, Крис, ты серьезно!? — Джоана подсаживается чуть ближе, кладя руку на плечо Сото. — А то, что ты делаешь для меня? — По-моему, я ничего не делаю… — Блять. — Это странно, поэтому Акоста издает нервный смешок. Она и подумать не могла, что у Кристины все так плохо с самооценкой. — Ты волнуешься за меня, ты находишься рядом, ты помогаешь мне быть самой собой, ты кормишь меня, в конце-то концов! Ты успокаиваешь меня, когда мне плохо! Кто не сдал меня в больницу, когда я потеряла сознание? Кто влез в мое дерьмо, несмотря на все мои закидоны? Кто сорвался с места, когда я позвонила тебе? Кто приехал и успокоил меня, оставив своих друзей? Кто не ушел, несмотря на то, что я просила об этом? — Я… — Пена вновь жмет плечами, нелепо улыбаясь. Все еще не решается поднять свой взгляд и посмотреть Бианчи в глаза. — И после этого ты, действительно, считаешь себя бесполезной!? — Джоана слегка наклоняет голову в попытках все же выловить неуверенный взгляд голубых глаз. — Я не принимаю месяц! Месяц, Крис! — Всего-то месяц… — Уже месяц, Крис! И все благодаря тебе! Тогда, когда ты приехала, я уже вышла из квартиры, поэтому дверь была открыта, Крис, но когда я спустилась на пару ступенек, я подумала о тебе, Крис! У Сото глаза начинает щипать после этих слов. Она и не думала, что сделала столько всего. Все это время ей даже в голову не приходило то, что Джоана является Джоаной именно благодаря ей, потому что Кристина всегда считала себя бесполезной трусихой. — Я вернулась в квартиру только из-за тебя. И я позвонила именно тебе, Крис. И ты не глупая, не безответственная или ветреная. Я знаю тебя другой, Крис. — Ты правда так думаешь…? — сдавленным голосом спрашивает Кристина, и эти слова так греют. Греют, потому что Пена никому никогда не показывала своих слабых сторон. Потому что для всех, кто ее знает, она всегда веселая, свободная девушка, которая не нуждается ни в чьей поддержке и помощи, которая плевать хотела на мнение других и всегда делала то, что ей захочется. — Да… И Крис больше не может. Она поднимает голову, встречая такой теплый, нежный и родной взгляд Джоаны. В нее поверили. В Кристину Сото Пену поверили! И она могла бы отшутиться, сказать какую-нибудь глупость, но не хочет. Она устала все держать в себе. Устала быть ветреной стервой, которой на все наплевать, потому что ей не наплевать. Совсем. И она чувствует себя глупо, когда по ее щеке скатывается слеза, и Акоста заключает ее в крепкие объятия. Очень глупо, но так легко, словно бы она наконец-то оказалась на своем месте, ощущая эти теплые объятия, эти поцелуи. — Ну, перестань, Жабка, не разводи здесь свою естественную среду. — И Сото смеется сквозь слезы счастья, когда Джоана берет ее лицо в свои прохладные ладони и вытирает слезы большими пальцами. Улыбается, заглядывая в глубину голубых глаз, и нежно целует в лоб. Этот жест невинный и нежный, но он уже стал таким необходимым за все это время. Акоста соприкасается с Крис лбами, и когда та легко бодается носом, бодается в ответ, и лицо у Бианчи такое расслабленное, такое спокойное. Настоящая идиллия среди бесконечного хаоса. Личное успокоительное для обеих. Они сидят так пару мгновений, а после Джоана плавно спускает ладони на плечи Пены, очерчивая все линии лица и шеи, и вновь утягивает в объятия. И Сото не находит ничего лучше и теплее этих объятий. — Если бы не ты, Крис, я бы уже давно покончила с собой… - хрипло и нежно-грустно шепчет Джоана, и Кристина обнимает ее еще крепче…***
— Кристина! — громко раздается из соседней комнаты, и Сото резко выпрямляется, сидя за столом. — Да? — Достань морепродукты из морозилки. — звучит уже не так громко, и сеньора Сото заходит на кухню с пакетами. Вслед за ней заходит Дани с пакетами побольше. — Так и знала, что хамон нужно было покупать до Рождества. — Ну, скачок цен был вполне ожидаем. — Кристина достает огромный пакет с замороженными морепродуктами. — Боже мой, зачем так много!? — Ты же знаешь, что на рождественском столе обязательно должны быть морепродукты, Крис. — Дани с шумом ставит пакеты у стола, выгибаясь в спине, и Пена отчетливо слышит хруст. — Да, но не в таком же количестве. — Крис внимательно осматривает содержимое пакета. — Креветки, кальмары, лангусты… Боже, ма, ты что, купила омара?! Они же ужасно дорогие! — Они были по акции две недели назад. — женщина, нахмурившись, оглядывает целую груду продуктов. — Даниэль, принеси мне мои очки. — Зато сейчас их не купишь. — Крис смотрит вслед выходящему из кухни брату. — Я могу помочь приготовить тебе утку. — Я сама, Кристина. — Сото хмыкает. Это было вполне ожидаемо, если честно, ее мама никогда не подпускает ее к готовке. — Как долго будет таксовать папа? — Кристина лениво подпирает голову рукой, глядя матери в спину. Она не понимает, зачем должна была приехать до полудня, если в ее помощи не особо-то и нуждаются. — После обеда должен приехать, а к вечеру приедут твои братья и дядюшка с тётушкой. — Ох, дядюшка с тетушкой… — протягивает она с придыханием, и Сеньора Сото не заставляет долго ждать. — Кристина! — ее мама слегка повышает голос, бросая на свою дочь суровый взгляд — Что? — Пена вскидывает брови. — Я просто даже не помню, как они выглядят, что уж говорить об именах. — А вот они тебя прекрасно помнят, Кристина. — мимические морщины на лице ее матери медленно разравниваются, но твердость голоса не исчезает. — И очень хотят тебя увидеть, посмотреть на то, какой ты выросла красавицей, и ужаснуться, почему у тебя все еще нет мужа. Даже Амира уже вышла замуж. — Ма, у мусульман совсем другое отношение к браку. — Крис обессиленно выдыхает. Ей так надоела эта тема, честное слово. — Но тем не менее у нее уже есть муж, и скоро будет ребенок. Сото молчит. Она понимает, что это единственно верное решение сейчас. Она понимает, что ее мама просто хочет как лучше, но из раза в раз слушать одно и тоже, сами понимаете. Она продолжает молча наблюдать за действиями Сеньоры Сото, погружаясь в свои мысли целиком и полностью. Крис любит семейные праздники. Правда, любит. Не так сильно, как Джоана, но все же. Но она не любит, когда в эту семейную идиллию впутываются родственники, чьи имена она в последний раз слышала уже очень давно. Это как в случае с днем рождения — странно. Приглашать на праздник практически чужих людей, и Дани иногда смеется над своей сестрой, говоря, что у нее не испанская кровь. — Вот держи. — Дани протягивает очки матери. — Даниэль, ты приготовил масляные фонарики? — женщина морщится, расправляя ушки и веревку на очках, чтобы перекинуть ее через шею. Дани кивает. — Повесь их где-нибудь на доме, вечером зажжём. Он вновь кивает и, проходя мимо Пены, задерживается, кладя тяжелую ладонь на ее плечо и кивая в сторону матери. Крис тут же понимает его намек. Как и в любой другой испанской семье у них есть свои рождественские обычаи, один из них — с двадцать четвертого числа по самое Рождество, в праздник Благостной ночи, оставлять все обиды за спиной и взамен приносить свои извинения перед родственниками, близкими людьми и самим Господом Богом. И все это нужно успеть до того, как они сядут за обеденный стол в девять вечера и будут слушать традиционное рождественское послание испанского монарха. И если честно, то Сото бы хотела сделать это в другой обстановке, а не так, глядя своей матери в спину. У нее же еще полно времени, верно? Даже десяти утра еще нет. Без двадцати. Кристина протяжно выдыхает, вновь подпирая голову рукой, и ощущает вибрацию от телефона по столу. Идиотка:💜 КРА СО ¡ТКААААААА!!!!!! ¿Как ты? Я уже скучаю😢 Пена не может не улыбаться. Причем так широко, что ей показалось, будто бы ее губа треснула в уголке. Это мило. Ужасно мило. Ей еще никто не отправлял такого рода сообщения. Она кидает быстрый взгляд на спину сеньоры Сото, замечая, что та полностью поглощена готовкой, и облегченно выдыхает — ее невероятно глупое покрасневшее лицо осталось незамеченным. Идиотка💜: КРА СО ¡ТКААААААА!!!!!! ¿Как ты? Я уже скучаю😢Жабка💛: Ха Нормально Но я уехала всего три часа назад😕
Идиотка💜: УЖЕ три часа назад😩 ¿Что делаешь?😇Жабка💛: Пытаюсь помочь маме Но она не подпускает меня к продуктам ни на шаг🙄 Эта атмосфера так напрягает
Идиотка💜: ¿Не любишь Рождество?Жабка💛: Люблю Но вся эта суета надоедает
— Кристина, ты можешь оторваться от своего телефона хотя бы на этот день? — недовольно бухтит сеньора Сото, и Крис закатывает глаза. И как она только видит, стоя к ней спиной? Ее мама такая мама. — Да-да, сейчас. — не задумываясь, бросает Пена, не переставая широко улыбаться. — И кто это тебе пишет, что ты так улыбаешься? — ее мать наконец-то оборачивается в сторону дочери. — Надеюсь, какой-нибудь красивый и хороший мужчина. — Нет, ма, это Ами. — также не задумываясь, отвечает она, и Сеньора Сото с тяжелым вздохом вновь возвращается к готовке. Идиотка💜: Ха, есть такое Но мне нравится)Жабка💛: Бля
Идиотка💜: ¿????Жабка💛: Мама Интересуется моим потенциальным мужем С которым я сейчас переписываюсь🙂
Идиотка💜: Ох…🙂 Не хочу разочаровывать твою маму Нооо…Жабка💛: ¡О, нет! Лучше не надо Даже представлять страшно😬
Идиотка💜: Хахахаха Хорошо 🤐 Вот черт Мама просит нарезать овощи в салатЖабка💛: Оу Им точно не понравится салат😶
Идиотка💜: ¿Почему?😶Жабка💛: Потому что там будут твои пальцы...😶😶😶
Идиотка💜: Нууу😶😶😶 Если там будут пальцы То точно с левой руки Правая останется в порядке Так что не волнуйся, красотка😏Жабка💛: Хахахаха Какая шутница
Идиотка💜: Все для тебя, Жабка😘 Ладно Я пошла Помолись за мои пальцы И за салатЖабка💛: Я буду молиться за твои пальцы сильнее Чем за свое светлое будущее
Идиотка💜: 😆😆😆Жабка💛: Иди уже Идиотка💜
Идиотка💜: Жабка💛 Кристина вздрагивает, когда ее мама резко кладет разделочную доску на стол перед ее носом. Тут же убирает телефон, чувствуя, как щеки вновь краснеют. Как же порой раздражает эта ее неконтролируемая особенность. — Нарежь закуску, Кристина. — сеньора мягко улыбается, и Пена смотрит с недоверием, отвечая тихое «Окей». Ее мать что, сломалась? Крис медленно подходит к холодильнику, чтобы достать оттуда сыры, мясные рулеты, различные овощи и все в таком духе, ощущая пристальный взгляд в спину. Боже, да что опять-то? Не выдавая своего дискомфорта, кладет все на стол, зажимая нож между зубами. Ее мама сидит напротив, и очки ее болтаются на веревочке у груди. Она внимательно смотрит на свою дочь, а Сото все еще делает вид, что ее это ни капельки не напрягает. — Ты знаешь, что я люблю тебя, Кристина. — мягким голосом выдает сеньора, и Пена откладывает нож в сторону, не поднимая головы, кивает. — Ты моя единственная дочь, и я хочу, чтобы у тебя все было хорошо. Чтобы ты была счастлива, Кристина, потому что для меня, как для любой матери, это самое главное. Чтобы мои дети были счастливы. — Я знаю… — Кристина медленно поднимает взгляд, и в этот момент ей становится стыдно. Стыдно за то, что с той ссоры иногда игнорирует ее звонки, стыдно, что иногда говорит плохие вещи о своей маме. Очень стыдно. И она совершенно не знает, как ей попросить прощения, потому что боится. — Прости меня, если я иногда делаю что-то не так, Кристина. — ее мама облегчает задачу в разы, извиняясь первой. Будто бы только что прочитала мысли своей дочери. — И ты прости меня, ма. — Сеньора мягко касается руки Крис и тут же убирает ее, вставая из-за стола. — Иди сюда, моя дочка. Она вытягивает руки вперед, улыбаясь так по-родному тепло, и Сото видит морщины вокруг ее глаз и рта, такие глубокие и уже постоянные, не мимические. Кристина идет навстречу материнским объятиям, ее мама немного ниже ростом, поэтому приходится слегка нагнуться, чтобы крепко обнять. Пена видит ее седые волосы, которые проскальзывают где-то там в глубине окрашенных, ощущает ее сморщенные руки на своей спине, и все становится таким странным, ведь Крис никогда особо не задумывалась над тем, что ее матери вот-вот пойдет шестой десяток. И сейчас эта цифра кажется такой большой и страшной. Уже больше половины жизни за плечами, и Сото со своими двадцатью пятью кажется таким еще несмышленым ребенком. Это, действительно, страшно. Кристине совсем не хочется думать о том, что когда-то ей придется потерять своих родителей. Это больно, но от этого, увы, никуда не деться. Это тот исход, который ждет каждого и к которому невозможно быть готовым, никогда. Все эти мысли наталкивают Пену на осознание того, как сильно она их любит. Крис очень редко говорит им об этом, и, если честно, то уже не помнит, когда говорила это в последний раз, но думает, что сейчас самое время. Ведь когда-нибудь настанет момент, когда каждому из нас придется пожалеть о том, что мы так редко говорили эти слова. — Я люблю тебя, мам. И в ответ слышит тихое: «Я тоже».***
Джоана старается аккуратней обращаться с ножом, она, не торопясь, нарезает сельдерей, напевая что-то себе под нос. Широко улыбается, вспоминая о том разе, когда чуть не отрезала себе пальцы дома у Крис. Крис. Как ей хочется увидеть Крис прямо сейчас. Коснуться ее светлых и мягких волос, расцеловать все ее лицо, обнять так крепко, насколько позволяют силы, и не отпускать ближайшие пару суток. По правде говоря, Джоана до сих пор не верит в происходящее. Не верит в то, что она теперь может вот так обнимать Крис, целовать ее, касаться. У Джоаны иногда возникают сомнения по поводу реальности происходящего. Будто бы она просто спит и вот-вот проснется. Но Джоана в очередной раз сильно зажмуривает глаза, открывает их, и она все еще здесь, в доме своих родителей, на кухне, перед этим столом с сельдереем и ножом в руках, и сообщения от Крис в WhatsApp никуда не исчезли. Не выдумка. Не сон. Реальность. Ее реальность. Впервые за все это время светлая и многообещающая реальность. С ума сойти! — Ты такая улыбчивая сегодня. Случилось что-то хорошее? — с неподдельной радостью спрашивает Камилла, но Джоана не сразу слышит ее вопрос, витая где-то там, в своем подсознании. — Что? А, да! Да-да-да! Да… - Бианчи звучит растерянно и смущенно, и ее мама пытается вспомнить, когда в последний раз видела свою дочь такой. — Я…я просто встретила кое-кого… — Правда!? — протягивает Камилла, вскидывая брови, и Джоана пытается сдержать широкую улыбку, но получается отвратительно. — И кого же? Она кладет нож на разделочную доску, разворачиваясь к маме, облокачивается о столешницу, и Камилла видит, как бледные скулы той слегка краснеют. Она неимоверно счастлива видеть свою дочь такой. Неимоверно счастлива, что та перестала убиваться горем, что нашла в себе силы идти дальше. Нашла в себе силы жить. Ведь Камилла, как никто другой, видела, как смерть Элоя подкосила Джоану во всех смыслах. Практически сломала ее. Но вот сейчас Джоана стоит, широко улыбаясь и от волнения переминаясь с ноги на ногу. Джоана хочет рассказать ей. Очень хочет. Хочет, потому что знает, что ее мама будет рада слышать это. Знает, что она будет уважать любой ее выбор, каким бы он ни был. Она очень хорошо знает свою маму, поэтому в голове не возникает никаких сомнений, когда делает глубокий вдох и открывает рот. — Это девушка. — Джоана улыбается еще шире с гордостью. — Ух ты! И кто она? Как ее зовут? — Камилла также откладывает нож в сторону, внимательно вглядываясь в выражение лица дочери. — Ее зовут Кристина. Крис. — Джоана замолкает на мгновение, вспоминая ее образ, чувствуя во всем теле приятное покалывание. — Ты бы знала, какая она красивая, мам. Она такая красивая! Ты бы видела ее волосы и глаза! Такая красивая… — И вновь замолкает, понимая, что с каждым новым словом хочет увидеть Крис все больше и больше. — И она все знает, мам. Абсолютно все. И она приняла меня, мам. Она не ушла, даже когда я просила об этом, мам… — Так вы вместе? — Камилла широко улыбается. — Мы… — Джоана тут же спускается с небес на землю. Вместе ли они? — Мы не говорили об этом… Но… Думаю, что да…да — Я так счастлива за тебя, детка. — Камилла улыбается еще шире, еще теплее. Все это так согревает, даже если это вновь девушка. Даже если так. Какая к черту разница, если ее дочь буквально светится от счастья сейчас! — Я тоже очень счастлива… Сеньора Бианчи больше не задает вопросов, но замечает, как глаза у ее дочери немного тускнеют. Едва ли заметно, но этого хватает, чтобы понять, что что-то не так. Акоста стоит так пару мгновений, с силой сжимая столешницу пальцами, сверля пол взглядом, ощущая, как дыхание ее становится неровным и глубоким, а после резко оборачивается назад к разделочной доске. Это происходит снова. Джоана снова начинает думать слишком много, и нож в ее руке слегка дрожит, потому что она сжимает его слишком сильно. Джоана поджимает губы, и голова ее слегка дергается в бок. Она не хочет, чтобы это происходило именно сегодня, ведь она так любит этот праздник. Она не хочет портить его. Поэтому она вновь считает до десяти, тяжело выпуская воздух, она ведь обещала Крис, что будет бороться. Бороться с этим, и она борется, бесконечно считая снова и снова. Что если для Крис это всего лишь игра? Что если Крис не рассчитывает на что-то серьезное, в отличие от неё? Что если Крис забьёт на нее хер? Что если Крис соврала, что останется в Саорехасе до субботы, чтобы не видеться? Что если Крис не чувствует абсолютно ничего? Что если Джоана не нужна Крис? Глубокий вдох, опять поджатые губы и резкая боль. Нож с лязгом падает на пол, и Джоана пристально смотрит на растекающуюся по доске кровь. Так успокаивающе-красиво. — Боже мой, детка! — Камилла подрывается с места, и крови достаточно много, поэтому она капает на пол, когда Акоста поворачивается к своей матери, сочится сквозь пальцы, когда зажимает порез рукой. — Я сейчас принесу аптечку. — Я… — Бианчи медленно переводит взгляд с руки на капли крови у своих ног, потом оборачивается на кровавую доску, и взгляд у нее становится виноватым и обеспокоенным, хотя секунду назад он, казалось, был абсолютно пустым. — Прости. Я опять все испортила. Я…я…я — Все хорошо, Джоана. — Сеньора обхватывает ее лицо руками, когда голос той начинает подрагивать, и в опустившихся уголках глаз уже виднеются слезы. — Ты просто порезалась. С кем не бывает. — Камилла гладит ее впалые щеки, и Акоста начинает дышать чуть спокойней. Странно, но она совсем не чувствует боли. Ее вновь словно бы не существует. — Я сейчас. Джоана смотрит вслед уходящей за аптечкой матери, а потом вновь на капли крови и руку, и ее так успокаивает наблюдать за тем, как кровоточит ее палец. Она поднимает ладонь на уровень глаза и крутит ее в разные стороны, внимательно рассматривая. Абсолютное спокойствие. Джоана снова ничего не ощущает. И Крис снова самое худшее, что могло случиться в ее жизни.***
Они сидят за праздничным столом лишь втроем. Их всегда было лишь трое абсолютно на каждом празднике, потому что все их родственники остались в Аргентине. Все как обычно: поздравления, тосты, гора еды и сладостей, от которых уже ломится стол, огни и еще куча всего — но если раньше это приносило удовольствие, то сейчас все кажется бессмысленным, и Джоана хмуро сверлит взглядом свой забинтованный палец, через бинт которого уже немного просочилась кровь. Она действительно так глубоко порезалась? Должно быть, но Джоана по-прежнему не чувствует боли. — Джоана, почему ты не ешь? — заботливо произносит Альберто, но Акоста не сразу слышит его голос. Неуверенно жмет плечами. — Что-то случилось? Хочешь поговорить об этом? Бианчи отрицательно мотает головой, наконец-то поднимает свой взгляд на обеспокоенных родителей, ненавидя себя за это состояние. Она ненавидит, когда становится обузой. Снова поджимает губы. И ее отец понимающе кивает, возвращаясь к своей тарелке, а Джоана все же решается положить в свою пустую один тонкий ломтик хамона. Тычет в него вилкой, вновь нагружая себя не самыми лучшими мыслями. — Ты ведь принимаешь свои лекарства, детка? — Акоста резко выпрямляется, потому что этот вопрос моментально заставляет ее прийти в себя, и взгляд у ее родителей такой серьезный. — Да. — Молодец. Камилла и Альберто удовлетворенно кивают, и Бианчи продолжает шкрябать вилкой по тарелке. Какая дура! Конечно, нет! Конечно, она не принимает эти блядские таблетки! Потому что она принимала их далеко не по своему назначению. Потому что Крис смыла их в блядский унитаз уже очень давно, а Бианчи не хочет покупать новые, ведь она знает, что вновь будет принимать их не так как нужно. Вновь будет превышать дозировку, чтобы почувствовать себя более живой. Чтобы почувствовать эту эйфорию снова. Она совершенно не лечится и уже очень давно. Не удивительно, что она так остро реагирует на каждую мелочь. Не удивительно, что так сильно и много чувствует, раздувая из ничего буквально целую трагедию. Кретинка! Да как она вообще может чувствовать себя нормальной, если ничего для этого не делает?! Если не принимает лекарства, не ходит к психотерапевту. Джоана не делает ничего! И она знает, что ничего хорошего из этого не выйдет. Знает, что когда-нибудь она сорвется: на родителей, на кого-то с работы, на Крис, на себя. Знает, что когда-нибудь настанет тот момент, когда будет достаточно лишь одного неаккуратно брошенного слова, чтобы она пошла резать себе вены. И от этих мыслей Джоана расплывается в безобразной и жуткой ухмылке. Ее психика, и правда, выходит из строя с каждым днем все больше и больше. И улыбка становится еще безобразней, когда она понимает, что ее родители ничего не знают. Не знаю о том, где она работает, не знают о наркотиках, потому что они думают, что с тех пор, как их дочь вышла из центра для наркозависимых, она не подходила к этой дряни ни на шаг. Не знают о том, в каком дерьме она до сих пор находится, этого даже Крис не знает. Не знают ничего, потому что Джоана всегда врет. Всегда и всем. Такая мерзкая! И она продолжает тыкать в ломтик хамона вилкой, понимая, что ее начинает немного подташнивать то ли от самой себя, то ли от отсутствия аппетита. Да какая к черту разница от чего! — Простите, мне нужно в туалет. — Джоана резко поднимается из-за стола, даже не оборачиваясь. Идет нервно, хватая свою джинсовку, и проходит мимо ванной комнаты. Ей нужно на свежий воздух, потому что ей кажется, что она задыхается. Потому что она не выдержит даже доли секунды, проведенной вместе со своими родителями. Трясущимися руками достает пачку из кармана джинсовой куртки, стоя на балконе, и пламя зажигалки несколько раз тухнет от прохладного ветра. Две или три попытки, и вот легкие Джоаны заполняются дымом, и она запрокидывает голову, глядя в небо. Ей так мерзко. Так паршиво. Она чувствует себя просто дерьмово! Квартира находится не очень высоко, и Джоана хмыкает, потому что в ее голове появляется дикое желание просто спрыгнуть. Но она откидывает эту мысль не потому, что это ужасно, а потому что шанс умереть с такой высоты очень мал. Максимум сломает пару ребер и одну или две конечности. Хотя если прыгнуть удачно, то можно свернуть шею, но это маловероятно. Джоана не хочет так рисковать. Мадрид в Рождество воистину прекрасен. Он буквально переливается всеми существующими цветами на земле, светится огнями и масляными фонариками, что обычно развешивают на домах почти в каждой семье. От всего этого становится немного легче, и Джоана вдыхает прохладный воздух полной грудью. Ей кажется, что температура на улице где-то около одного или двух градусов тепла, а ночью, скорее всего, она опустится до нуля. Слишком холодно для ночных прогулок, Джоана ведь не любит сильный холод. Делает еще одну, но уже спокойную затяжку, ощущая, как медленно ее разум приходит в норму. Она не может этому не радоваться. Едва шевелит губами, тихо зачитывая какое-то стихотворение наизусть. Так тихо, что не разобрать слов. Но ведь это не важно. Здесь никого нет. Только она. Только она и освобождающийся от лишних эмоций разум. Это невероятное чувство, когда твои мысли вновь начинают принадлежать тебе, а не всей этой черноте, что спрятана внутри, не этому проклятому ПРЛ. Джоану это сильно расслабляет, она лениво тушит сигарету об перила, кидает окурок куда-то вглубь улицы, наблюдает за его падением, и понимает, что в эти секунды ей хочется спрыгнуть чуть меньше, чем пару минут назад. Она обхватывает свой затылок руками, слегка ероша волосы и запрокидывая голову. Дышит глубоко и размеренно. Она победила. Победила себя. Она справилась. Она молодец. Джоана едва заметно улыбается, чувствуя себя такой спокойной и свободной. Такой легкой. Живой. Существующей. И едва ощутимая вибрация в кармане штанов заставляет ее немного дернуться, но тут же достать телефон.Жабка💛: ¡С РОЖДЕСТВОМ!!!!🥳 В общем Я немного опоздала
Моя мама все же подпустила меня к готовке Но лучше поздно, чем никогда Поэтому Прости меня, Джоана
Идиотка💜: ¿За что ты извиняешься?Жабка💛: За все В нашей семье такой обычай
Извиняться в день Рождества Перед теми, кто тебе дорог Поэтому прости☺️
Джоана моментально расплывается в широкой улыбке. «..кто тебе дорог». Джоана дорога Крис. Крис сама об этом написала. У Джоаны нет причин волноваться. Это все ее глупый и нездоровый мозг, ему никогда нельзя верить, потому что с этой секунды Джоана будет верить только Крис. Ее Крис. Джоана держит телефон в холодных пальцах и вновь думает над вопросом ее матери. Кто они друг другу? Может быть, Крис и не нужны все эти детские формальности, но для Джоаны это, правда, очень важно. Важно расставить эти границы. Важно знать, кто она для Крис, потому что Джоана уже знает, кем Крис является для нее. И Джоана уже почти дописывает предложение, но, постояв пару секунд, стирает его, и вопрос: «Кто я для тебя, Крис» повисает в неизвестности. Это не те вещи, о которых спрашивают в переписках. Такое лучше выяснить с глазу на глаз, верно? И Джоана лишь поджимает губы, вновь расплывается в улыбке, набирая уже совсем другой текст. Идиотка💜: И ты прости меня, Жабка💛Жабка💛: Прощаю💜
Джоана медленно кладет телефон обратно в карман. Воздух вокруг неё такой свежий, не спертый. Такой легкий. Она дышит глубоко и не может надышаться. Ей, действительно, очень нравится Рождество. Ей теперь кажется, что именно с этой секунды в ее жизни пойдет сплошная белая череда событий. И ей так хочется верить лишь в самое лучшее, потому что у нее теперь есть Крис. Крис ведь ее никогда не оставит? Крис всегда будет с ней, верно? И Крис снова самое лучшее, что могло случиться в ее жизни.