Когда человек оказывается на своём месте, он — весь, целиком — внезапно обретает смысл. Макс Фрай
Высокий потолок, симметрично расписанный золотыми узорами по углам, первым встретил только что очнувшегося мужчину. Безлистые спутанные ветви влекли за собой обманчивой красотой, заставив бродить по бесконечному кругу. Чжань почти мог ощутить слабое дуновение ветра, подталкивающего в спину, и вкрадчивый шепот деревьев, сопровождающий каждую секунду. Словно нетронутые места предназначались ему, способному заполнить пустоту. Только это никак не влияло на художника, у которого вместо красок — бегущие строки вопросов, а вместо холста — потолок без ответов. Сяо Чжань ощущал себя насильно вырванным из жизни, о которой изредка приходили вести во снах. Наверное, панике сейчас самое время, но отчего-то даже постоянной тревоге не осталось места здесь. Возможно, дело было в мягкой постели, нежно обволакивающей тело, а может, в запахе сандала, заполнившим до остатка спокойно вздымающуюся грудь. Он всегда думал, что путь к умиротворению довольно тернист, потому никогда им не грезил, довольствуясь тихими вечерами в излюбленной студии. Казалось, что для этого необходимо слишком много: стабильная работа, наличие пару человек в семейном реестре, обязательное посещение различных мероприятий и, наверное, одобрение окружающих, чтобы ненароком не задеть свое внутреннее эго. Кто бы мог подумать, что в итоге Чжаню будет достаточно проснуться в своей комнате, где стойкое ощущение правильности пронзало своей ясностью и безмятежностью в мыслях, напрочь вытеснив сомнения и любую нужду в беспокойстве. Он бы не вставал с кровати ни на минуту, если бы знал, что это поможет задержать необъятное чувство. Но неприятная сухость во рту вынудила перевести взгляд на стакан с водой на тумбе слева от себя. Тяжело вздохнув, Чжань приподнялся на локтях и с трудом протянул к нему тяжелую руку. Внезапно раздался громкий стук в дверь, и прозрачная жидкость тотчас разлилась по полу. Слабость в теле не смогла уберечь столь хрупкое от падения вниз. — Ох, господин, мне очень жаль! — взволновано проговорил вошедший мальчишка, тут же бросившись подбирать осколки. — Как же так… — Оставь, — послышался низкий голос с другой части комнаты. — Разве у тебя нет других дел? — Я хотел поздороваться с Сяо Чжанем, — виновато проговорил темноволосый парень. Выпрямившись, он вдруг ярко улыбнулся замершему Чжаню. — К тому же ваша семья просила уведомить о визите, — метнул взгляд куда-то за спину. — Сычжуй, возвращайся к работе, — непоколебимый голос вызвал пробежавший по телу озноб. — Не заставляй меня повторять дважды. — Но я… — собрался возразить парень, но, быстро передумав, послушно покинул спальную комнату. Если бы Чжань чуточку меньше тратил времени на свои раздумья, то наверняка заметил бы присутствие еще одного человека внутри. Задержав дыхание, он медленно повернул голову туда, откуда еще пару секунд назад раздался знакомый глубокий тембр. Если бы Чжань чуточку меньше тратил времени на изучение потолка, то наверняка заметил бы огромные панорамные окна и силуэт мужчины, задумчиво смотрящего куда-то вдаль. Высокий, широкие плечи, длинные ноги и каштановые волосы, пряди которых слегка завиты на кончиках — человек, при виде которого замирало сердце. И если бы Чжань чуточку меньше тратил времени на то, чтобы жалеть себя, то наверняка заметил бы грусть, залегшую на дне черных глаз. — Как ты себя чувствуешь? — человек из снов первым нарушил тишину. — Что? — единственное, что смог выдавить из себя Чжань, изучая того взглядом. — Ты спал в этот раз дольше, чем когда-либо раньше, — отстраненно проговорил Ибо, засунув руки в карманы черных брюк. — Сколько прошло времени? — Чжань сел у изголовья кровати, растерянно рассматривая помещение. — Чуть больше двух дней, — прозвучало без особого интереса. Казалось, бесконечные леса гор и кристальное озеро за окном куда привлекательнее ничего непонимающего Чжаня за спиной. — Ты не ответил на вопрос. Голова не болит, кости не ломит? — Нормально, но.. — он совершенно не знал, что следует сказать в такой ситуации. — Где мы находимся? — Знаешь, ты не совсем… — начал было Ибо, вероятно обдумывая что-то в голове. Спустя минуту мужчина нерешительно посмотрел на человека в постели и, слегка нахмурившись, все же закончил свою мысль: — Ты не совсем вовремя, Чжань. Взгляд, равно как и голос, резал холодом, отчего хотелось вновь вернуться под одеяло. В надежде отогреть свои замерзшие конечности, он и правда стал подтягивать его ближе к себе, неосознанно используя в качестве щита от человека напротив. Дышать становилось труднее, невидимые пальцы рук сдавливали шею, не позволяя воздуху так легко просочиться в легкие. Гул сердца перебивал своим ритмом собственные мысли, пока мороз по коже снижал градусы. «Не совсем вовремя» послужило триггером и, по-видимому, копнуло гораздо глубже дозволенного. — Что? — с трудом выдавил из себя. Ван Ибо, собственной персоной, живее всех живых, стоит прямо перед ним и говорит, что Чжаню, изможденному им на протяжении последних месяцев, не время и не место здесь. Не так он себе представлял их долгожданную встречу. Кто угодно, будучи на его месте, давно созвал бы шайку экзорцистов или священников, а другой, тот, кто поумнее, и вовсе не ступал бы за порог злосчастного дома. Только вот Чжаню на руку все это беспокойство, послужившее и смыслом, и причиной. Как ни парадоксально, оно служило уверенностью в его необходимости и успокоением, лечившим его одиночество. Кто знает, может он себе надумал, может не существует никакого Ван Ибо, а все это — проделки отчаяния, впоследствии перетекшего в шизофрению. Тогда интересно, на какой он стадии? Лечится ли она? Потому что хвататься руками за волосы, при этом сдавливая кистями пульсирующие виски, только усиливает головокружение. Словно испытываемый на центрифуге, Чжань старался вобрать как можно больше воздуха, никак не реагируя на прикосновения со стороны. — Сычжуй! — прокричал взволнованно Ибо: приступ усиливался с каждой минутой. Боясь того, что Чжань мог себе навредить, он лишь крепче прижимает его к своей груди. — Дыши, только дыши, слышишь? — тихо проговорил куда-то меж прядей. — Господин, что происходит? Сначала прогоняете, а теперь… — бурчал парень, ступая в комнату, пока не заметил состояние Чжаня. — Да что Вы с ним сделали?! — Зови сюда Вэнь Цин, — приказал Ибо, не тратя времени на объяснения. — Быстро. Сейчас важен он.***
— Какого черта, Юй Бинь?! — Чжочэн с криком ворвался в дом, тотчас приковав к себе внимание встревоженных рабочих. — Не мог же он сквозь землю провалиться! — Перестань орать. Тут и так все на соплях держится, — устало потер переносицу Бинь, схватив вбежавшего за локоть и остановив от будущих погромов. — Пойдем со мной. — Да не трогай ты меня, — скинул с себя чужую руку, но последовал по указанному направлению вверх. — Найду, придушу гада. — Судя по всему, намеренно сбегать от тебя никто не собирался, — о чем свидетельствовали вещи на кресле и телефон, мирно лежащий на столике подле мольберта. — Послушай, тебе и мне, нам нужно успокоиться. То, что мы перевернем вверх дном этот хилый дом, никак не поможет. Его нет всего двое суток. Может он решил развлечься где-нибудь и уснул, а мы, взволновавшиеся дураки, следим за каждым его шагом. — Я не… Я просто переживаю, — Чжочэн устало уткнулся лбом в чужое плечо, вдыхая любимый парфюм. — Мог бы предупредить, — буркнул ему в шею. — Мог бы, — Юй Бинь успокаивающе водил рукой по напряженной спине. — Все будет хорошо. Он взрослый мужчина, нам не о чем переживать. — Тебе что-то говорила Сюань Лу? — Ну…***
«Много думать вредно, а переживать порой смертельно» — любимая фраза бабушки, чей внук частенько плакал по пустякам. Но разве можно назвать случившееся пустяком? Как бы Чжань этого хотел. Проснуться непонятно где, потерять сознание не понятно где, чтобы вновь проснуться непонятно где. Кажется, именно по этой схеме работает жизнь, у которой всего две конечные — день и ночь. Утро безбожно утеряно, а ночь решила дать Чжаню еще один шанс, укрыв в своих объятиях. Но тепло исходило вовсе не от ее руки, лежавшей поперек туловища, а от руки человека, тихо посапывающего в шею. Он с замиранием сердца изучал все выпуклости и неровности, все до дрожи манящие венки на бледной коже, что сетью сплетались у подножия длинных пальцев. Хотелось прикоснуться, даже если за это домогательство влепят какой-нибудь срок. — Что ты делаешь? — послышалось тихое у самого уха. — Я… — пойманный с поличным, не в состоянии выговорить и слово в свое оправдание. А ведь секунду назад был готов пополнить ряды преступников. — Да, ты, — ладонь Ибо осторожно коснулась его собственной, застывшей в оцепенении. — Не успел проснуться, а уже, — слегка сжав тонкие пальцы, притянул к своим губам, — распускаешь руки. Чжань с замиранием сердца следил за действиями Ибо, не в силах помешать. Он не понимал, как с виду такой холодный человек может касаться столь нежно и столь трепетно целовать. Кардинальная смена поведения сбивала с толку, словно их первая встреча — очередной кошмар, от которого он только-что проснулся. — Как ты себя чувствуешь? — перевел взгляд от костяшек к их обладателю. — Бывало и лучше, — неуверенно проговорил Чжань, притянув руку обратно к себе. — Где я? — Совсем ничего не помнишь? — отвечать вопросом на вопрос не самое время. — Осмотрись вокруг. — Как же ты? — Чжань повернул к нему тяжелую голову, смотрит в упор, стараясь ничем не выдать нервозность, затаившуюся внизу живота. — Я здесь, а значит, наконец сможешь мне все объяснить. Ибо медлит, прежде чем заговорить. — Незачем, это все равно ничего не изменит. Не исключено, что это, быть может, последний раз, когда ты находишься здесь, в одной комнате со мной, дышишь одним и тем же воздухом, — его лицо по-прежнему не выдавало эмоций, в отличие от голоса, больше не рассекавшего воздух. — Твой организм истощен, тебе следует отдохнуть. — Ты правда считаешь, что мне не нужны объяснения? — в неверии качает головой, одновременно вырываясь из глубины черных глаз. У него от этого пристального взгляда мурашки по коже, а теплое дыхание затрагивало щеки. — Для такого во мне найдутся силы, не переживай. — Что ты хочешь от меня услышать? — устало прикрыл веки Ибо, даже голос вдруг стал соответствующим, больше не выражая какого-либо тепла. — Знаешь, я смертельно устал. Тем более я не уверен, есть ли в этом смысл для тебя сейчас, — перевернувшись на другой бок на последних словах, он едва различимо произнес: — Я больше не могу жить твоими воспоминаниями, прости, — и поднявшись с постели, направился к выходу. — Постой, — Чжань с непониманием смотрел вслед удаляющемуся силуэту. — Я действительно ничего не помню о тебе или об этом месте. Но я хочу вспомнить, слышишь?! — повысил голос, видя, что его просьбы не замечают намеренно. — Разве это честно по отношению ко мне? — А по отношению ко мне? — отрезал Ибо. — Закончим на этом. — С твоей помощью или без не имеет знач... — Весь дом в твоем распоряжении, — холодно бросил напоследок, оставляя Сяо Чжаня один на один с мешком без ответов. Не так он представлял себе разговор по душам. Единственное, в чем он был уверен, так это в том, что именно Ван Ибо ключ ко всему: к его прошлому, к его настоящему. Иначе почему все внутри так сжимается, когда, казалось бы, злость должна взять над ним вверх. Иначе почему сейчас избиение подушки, все еще отдающей присутствием Ибо, не является тем самым отчаянием, а лишь минутой беспомощности, которая обязательно пройдет.***
— Ну… — Постой, что это там? — выбравшись из объятий, Чжочэн приблизился к мольберту. — Он с самим собой общался? — Лу говорила о наклонностях к депрессии, но не упоминала ни о чем подобном, — Юй Бинь обращает внимание на исписанный лист. — Посмотри, много их там? — Всего два, — проверил Чжочэн, после чего принялся за каждый уголок комнаты. — Вдруг найдем что-то еще? — Не повод для паники, — напомнил, скептично наблюдая за наглым рысканьем в чужих вещах. — Говоришь, взрослый мужчина? — усмехнулся Чжочэн. — Взрослые дяденьки общаются с живыми людьми, — подметил, все же найдя целую стопку за креслом. — Чжочэн, прекрати.