Мы словно лодки пытаемся пробиться в настоящее, но нас безжалостно относит в прошлое… Ф.С. Фицджеральд
Возможно, жизнь не совсем та, какой кажется: никто по утрам не пьет кофе и не готовит омлет на завтрак, не ездит каждодневно в метро и ни с кем не делится вечным. Возможно, все мы просто лежим в каком-то скафандре, где тысяча проводов впиваются в тело, контролируя наше сознание. Во всяком случае, Чжочэну никогда не нравился фильм Матрица, чтобы восхищаться происходящим в его некогда обычных буднях. Он предпочитает фантастике дизайн, в котором можно позволить разгуляться фантазии, и привычный ритм жизни, где все давно расставлено по полочкам. Так уж вышло, что мозг устроен так, что человек любит спокойствие и стабильность, поэтому боится неизвестности, которую могут принести перемены. Чжочэн их всегда сторонился, старательно выискивая обходные пути, но иногда жизнь преподносила сюрпризы. Прикупив пару стаканчиков с горячим кофе, мужчина не спеша шел в сторону дома Сяо Чжаня. Идет туда нехотя, ведь только переступи порог — прежний мир вновь сменит привычные цвета. Ван Чжочэну проще принять факт того, что его друг психически болен, нежели позволить себе склониться к мысли о возможном существовании человека по другую сторону. Он отдавал себе отчет в том, что осознанно игнорировал очевидное, но из ряда вон выходящие совершенно не вписывалось в его понимание мира. Такие вещи попросту невозможно переварить и принять за один день, и ему явно понадобится на это не мало времени. Но, как говорилось выше, жизнь иногда преподносит сюрпризы. Поднявшись на второй этаж, с интересом стал наблюдать за мечущимся туда-сюда Юй Бинем. Шатен непрерывно, то заходил в комнату Чжаня, то выходил в коридор, чертыхаясь себе под нос. Озадаченный вид вместе с по-детски надутыми губами забавлял, ненадолго вытесняя причины всех переживаний. — Ты что делаешь? — подойдя к Юй Биню, протянул в руке напиток. — Держи, без сахара, как ты просил. — Чжочэн, у нас была коллективная галлюцинация, — утвердительно кивнул головой, даже не обратив внимания на ароматный кофе. — Что? — теперь лицо Чжочэна приобрело озадаченный вид. — О чем ты? — Нет никакого рисунка, — Бинь потянул его за собой, указывая на пустой холст. — Видишь, ничего не происходит. — Где часы? — нахмурился, не понимая в чем дело. — Вот они, — раскрыл перед ним свою ладонь, — и цепочка совсем не обжигает. Настроения не было еще с начала дня, а сейчас оно, будто бы издеваясь, пробило самое дно. Может, это их последний шанс? Иногда лучше не вмешиваться и оставить все как есть, не разрушив при этом привычный уклад жизни. Ведь никто не знает, что может прятаться за закрытыми дверьми. Может, поэтому Чжань исчез. Потому что пошел на поводу своего интереса. Впрочем, кому, как не Чжочэну, знать о том, что нет ничего более тревожащего, чем неведение. — Ты уверен, что делал все правильно? — А что может быть не так в хождении взад-вперед? — Бинь забрал свой стаканчик, делая пару осторожных глотков. — Я бы не отказался от чего-нибудь покрепче. — Давно пора, — вздыхает. Ван Чжочэн, кажется, успел забыть каково это — не переживать по поводу и без. В кои-то веки ему бы прилечь на диван, включить любимый сериал F.r.i.e.n.d.s и раствориться в спокойствии вечера. — С бригадой я уже все обсудил, — мужчина потянулся к пальто, оставленному на кресле. — Можем идти домой. Чжочэн не знал, говорила ли в нем та самая стадия отрицания, но и находиться здесь не горел желанием. Он пусть немного, но завидовал Юй Биню и его умению закрывать глаза, даже когда кажется, что сделать это невозможно. И пусть немного, но также завидовал умению усыплять тягу к познанию. Ведь если философия познания, выйдя за пределы действительности и найдя основные принципы бытия, может определить место человека в нем, тогда кто сможет объяснить место человека за его пределами? Вот и Чжочэн не знает, существует ли что помимо извечных теорий, по-прежнему граничащих с научной фантастикой, которую он так недолюбливает. Ему бы не помешало взять отгул от всего необъяснимого, так как порой складывалось впечатление, что все это скрытая камера. Только когда уже будут громкие взрывы хлопушек и радостные выкрики, свидетельствующие об удачном завершении спектакля? Казалось, это его личная конечная в бесконечном пути размышлений. Хватит с него неизведанных дорог, одна среди которых наверняка приведет на порог лечебницы. Ван Чжочэн даже не удивился бы такому развороту событий. Зато удивился грохоту, донесшемуся с дальней комнаты, которую буквально только что покинул он сам. — Что это было? — остановился Юй Бинь у ступеней. — Не знаю, — встретился с таким же непонимающим взглядом. — Пойду проверю. — Может, сквозняк? — двинулся следом мужчина. — Сейчас узна…***
Сяо Чжань открыл глаза в просторном помещении, где повсюду светло-голубой: дыхание свежего ветра. Цвет стен приятно ассоциировался с широким безмятежным небом, в то время как в полуприкрытое окно настойчиво пробирались лучи послеобеденного солнца. Непонятное чувство безопасности усыпляло, заполняя собой здесь каждый миллиметр. Приятные постельные тона, пара зеленых растений на подоконнике и странная картина напротив — напевали хорошо знакомую колыбель. Вновь провалиться в сон не позволяет запрыгнувшее на постель мохнатое чудо. Джул, радостно прыгая по всей поверхности мягкой кровати, заставила человека проснуться окончательно. Чжаню не хватало этой девочки, ее игривости, нескончаемой энергии, такой простой и очевидной любви. Немного успокоив Джул, мужчина лениво подтянулся к изголовью кровати, чтобы осмотреть комнату на предмет своих вещей. Взгляд карих глаз почти сразу останавливается на прикроватной тумбе. Небольшой блокнот, обвязанный кожаным ремешком, он нашел на письменном столике подле мольберта в комнате Ван Ибо. Грязно-черный цвет вперемешку с многочисленными царапинами противоречили слою пыли на нем. Просторная спальня также не отличалась чистотой. Казалось, ею давно никто не пользовался. «Пожалуйста, помни об этом» — проносится голос Ибо в голове. Сяо Чжань не понимал, зачем он попросил о том, что предпочел скрыть от него изначально. Слегка потрепанный ежедневник принадлежит ему, если верить почерку и паре записям, что успел прочитать, так и не найдя Ибо в спальной комнате. Он отчетливо помнит, как сильно сжимал простынь в ту ночь, а после — скольких усилий стоило не высказаться на следующий день. Не возлагал бы на утро особых надежд, смог бы мыслить трезвее и задать вопросы, что важнее своего недовольства. Однако, в таком случае на что вообще стоит надеяться? И стоит ли это вообще делать? Слишком много сомнений относительного всего. Неужели просто в их отношениях всегда будет чем-то сверхвозможным. Неужели ему каждый раз придется переживать подобные нападки неконтролируемого страха из-за банальной недосказанности. Выкинуть вещь проще, чем стереть воспоминания, накрепко связанные с ней. Но только не в случае Чжаня, который давно их утратил. Тогда зачем Ибо его хранил, если не собирался возвращать? Хотя… кое-что он все-таки вернул. — Проснулся? — подал голос Чжочэн, застыв в дверном проеме. — Как себя чувствуешь? — Хорошо, — несмело отозвался, понимая, что с подобной недосказанностью связан он сам. — Как ты? — бледная кожа и круги под глазами говорят громче слов, но Чжань хотел удостовериться. — Врач сказал у тебя переутомление, — скрестил руки на груди, по-прежнему стоя у порога. — И то, что тебе необходим отдых. — Все в порядке. Я хорошо себя чувствую. — Еще бы, мне тоже не помешало бы сутки поспать, — беззлобно усмехнулся Чжочэн. — Вот только не выходит, — устало выдохнул, не спеша ступая в комнату. — Прости, я долж… — Помолчи, — перебил Чжочэн, зная, что последовало бы после. — Я не собираюсь кричать на тебя или устраивать разборки. Мы все-таки взрослые люди и в состоянии спокойно поговорить. Поэтому, пожалуйста, не перебивай, — сел на край кровати, крепко сцепив руки на коленях. — Знаешь, я все думал, почему ты так отгораживаешься от всех этих душевных разговоров, почему не хочешь делиться тем, что беспокоит, молча борясь с собой и своими проблемами. Я, честно говоря, жутко злился и обижался на тебя, считал себя жертвой, съедаемой неведением, совершенно забыв о том, что это тебе приходилось нелегко. Не знаю, человеческая сущность такова или же я такой друг, который все обращает на себя, — Чжань уже было собрался возразить, положив руку на предплечье, но Чжочэн ее тотчас убрал. — Я не договорил, — со всей серьезностью посмотрел в его глаза, отчего внутри завязались тугие узлы напряжения. — Я так долго варился в своей обиде на тебя, что даже не уследил, когда ты исчез. Я настолько сосредоточился на своем желании обо всем непременно узнать, что совершенно забыл о твоих чувствах и переживаниях, — Сяо Чжань снова попытался прервать этот поток, но его останавливают выставленной рукой и немым «я же попросил». — Юй Бинь постоянно мне твердил, что ты взрослый и самостоятельный человек, чтобы так тебя опекать. Но, видимо, это у меня была необходимость быть важным. Поэтому, прости меня, Чжань. Прости, что не был для тебя человеком способным понять и принять, оставаясь закостенелым консерватором. — Чжочэн, ты ни в чем не виноват, чтобы просить у меня прощения, — недоумевал Чжань, не в состоянии принять такое откровение. — Ведь это я исчез, ничего не сказав, — внутри окончательно перемешались все чувства с виной. — Удивительно, что ты не сделал этого раньше, — горько усмехнулся, опустив взгляд к сложенным рукам. Как же иронично стараться защитить кого-то, решая что-либо за них и думая, что так непременно будет лучше. Он и подумать не мог, на что способно молчание. — Послушай, не один ты в нашей дружбе хочешь быть важным. Ты человек, которому естественно обижаться, злиться, выговариваться, когда что-то не устраивает, — Чжань положил руку ему на плечо, возвратив к себе все внимание. — Если бы ты был таким несгибаемым, как себя описал, ты бы сейчас не сидел рядом со мной и не говорил все это. Не старался бы подобрать слова и действия так, чтобы меня не спугнуть, — благодарно улыбнулся и, похлопав его по спине, произнес честное: — Ты отличный друг, Чжочэн. — А ты вот не очень, — хмыкнул мужчина. — Серьезно? Улыбка Чжочэна от уха до уха теплом разливалась по телу Чжаня. — Ты сам сказал, что человеку свойственны обиды, — важно проговорил друг, едва сдерживая себя от смешка. — Да, знаю, — что есть, то есть. — Мне не стоило так поступать, — мужчина почувствовал себя ребенком, стоящим в углу. — А теперь… — голос сквозил неуверенностью. — Расскажешь? — Я должен был сделать это сразу. — Ну, хотя бы в чем-то я с тобой согласен. Так вышло, что Сяо Чжань привык откладывать на потом то, что на самом деле хочется сделать или получить прямо сейчас. И делает он это вроде бы из лучших побуждений, в ожидании лучших временем для осуществления задуманного. Однако, лучшее время — сейчас. Никаких других времен не существует для этого, глупо было полагать иначе. И сейчас мужчина, чувствуя существенное облегчение, наконец-то может все рассказать: и об сверхъестественном мольберте, и об стопках загадочных пейзажей, и об огромном пустом особняке с прекрасным видом на осенний лес. А вместе с тем, залившись краской, сознается, как учащается сердцебиение при одной лишь мысли о нем, с виду холодном, но столь притягательном человеке.***
Наверняка у каждого имеется записная книжка или блокнот, в некотором плане способные облегчить жизнь: кому-то удобно хранить таким образом контактную информацию, кому-то необходимо упорядочить список дел, кому-то нужно где-то оставлять заметки своих новых идей и проектов, а кому-то иметь бы что-то под рукой, на чем можно выводить нескончаемые закорючки. В случае Сяо Чжаня маленький кожаный блокнот вмещал в себе все вышеперечисленное. Почти каждый уголок желтоватых страниц был украшен либо рисунками в виде тонких линий паутинок, либо причудливо сплетавшимися растениями, в которых запросто увязнуть. К сожалению, приятное взору оформление ничего не значило, в сравнении с содержимым, и уж точно не оно заставляло его сердце трепетать. Записи о повседневных заботах уходили на второй план, и тогда немногочисленные зарисовки спящего Ибо притягивали к себе все внимание: темные волосы кудряшками спадали на лоб над закрытыми глазами с длинными ресницами, оттенявшими матовую бледность щек. Кончики пальцев обжигали правильные черты лица, тогда как прохладная бумага отрезвляла Сяо Чжаня. Каждый эмоциональный порыв, каждая мысль, каждое действие, каждое намерение, — все имеет собственное цветовыражение. Чжань знает об этом, как никто другой, поскольку выбор красок в его работах не случаен. Что человек видит, глядя на картину? Возможно на полотне изображен лес, в яркой зелени которого щебечут птицы, а может быть развалены старого замка, хранящего множество нераскрытых тайн, или же разыгравшаяся морская стихия… На какое бы полотно не упал человеческий взор, он дает информацию с помощью игры бесчисленных цветовых сочетаний, каждое из которых не что иное, как определенная волна, воздействующая на сознание. Можно ли отнести рисунок глаз Ибо к таким же говорящим картинам? Глаза — зеркало души. Пусть и нарисованы скучным простым карандашом, они все равно выдают глубинные эмоции, о которых не кричат на каждом шагу. Чаще всего именно по глазам определяют внутренние переживания, тончайшие оттенки эмоциональных состояний и мимолетных настроений. Каждый в них прячет что-то свое, боясь быть раскрытым и лишится столь важного. Но в глазах Ибо Сяо Чжань не видит ни того, ни другого. Кажется, сейчас он действительно слышит, слышит то, что так упорно пытались скрыть за громкими поцелуями и прерывистым дыханием. Тело пробирает едва заметная приятная дрожь, а тепло в сердце помогает расцвести красным бутонам. Чжань уверен в том, что если бы в его мире существовала болезнь ханахаки, вряд ли стал бы ее обладателем: глаза, смотрящие на него, обеспечивают необходимый иммунитет. И пускай видел Ван Ибо всего пару дней назад, но уже скучает так, будто бы не видел пару месяцев. Будто бы совершенно позабыл о том, что люди могут вызывать зависимость. В таком случае ему необходима постоянная подпитка. Вот только где теперь ее взять? Возможно, дорога к нему закрыта, а все что ему осталось — тосковать. Нет. Не такой он человек, судя по всему случившемуся за последнее время. Сяо Чжань на подсознательном уровне всегда тянулся к одному и тому же человеку сквозь время и пространства. И будет глупо отрицать, что Ибо не пропитан тем же. Его грудь все еще горит от отчаянной хватки — так не стоит прощаться. Потому что Чжань смог ощутить его непроизнесенное «останься».***
— Говоришь, нашел этот блокнот в спальне Ибо? — уточняет Чжочэн, вернувшись в комнату с бутылкой виски — для себя, бутылкой воды — для Чжаня. — Ты уверен, что он твой? Чжань, пролистав пару страниц, показывает свои зарисовки, безмолвно доказывая его принадлежность. — Тогда не удивительно, почему ты так в него вцепился, — вздохнул Чжочэн, вспоминая неудачные попытки помочь встать на ноги своему горе-другу. — Надеюсь, что в следующий раз мне не придется сражаться с тобой за эту штуку, — отодвигает от себя протянутый блокнот, принимаясь открывать свою бутылку. — О чем ты? — искренне удивляется Чжань. — Ты серьезно думаешь, что я стал бы тебя обыскивать с ног до головы? — фыркнул, наливая в стакан исцеляющий сорокаградусный напиток. — Я тебя нашел на полу, а рядом лежал блокнот, очевидно, выпавший из кармана твоей кофты. — И…? — он действительно так думал. — И мне уже давно следует запомнить, что не стоит трогать твои вещи, — бурчал мужчина, будучи сполна вознагражденным за помощь. — Ты нес какую-то чушь про воровство, старательно вырываясь из рук Юй Биня и требуя, чтобы я тебе немедленно отдал его. — Ох, я не… — Чжаню стало неловко за свое поведение, пусть не был в состоянии контролировать себя. — Черт, получается, что подобное я мог творить и там… — После чего наверняка вырубался на пару дней, — подытожил Чжочэн. — Сочувствую Ибо, — слегка поморщившись от резкого запаха, сразу делает два больших глотка. Пить крепкий алкоголь не по его части, но ситуация того требовала. Все-таки не каждый день выдумка становится реальностью, и Чжочэн не каждый день надеется услышать хлопушки за спиной. — Мог бы мне предложить, — Чжань с интересом наблюдал, как стремительно напивался друг в одиночку. — Тебе незачем, — покрутил стакан в руке перед ним. — Думаешь? Мы вроде бы уже обсудили это, — возвращается к заметкам в руках, попутно отмечая в голове, что люди не меняются. — Просто у тебя и без того приключений достаточно, — Чжочэн садится ближе к изголовью кровати, опираясь плечом на мягкую подушку. — Кто такой Цзи Ли? — невзначай заглядывает в раскрытый блокнот. — Ты о нем не рассказывал. — Не знаю, — нахмурился, понимая, что список забытых пополнился. — Тут есть номер, — мужчина тычет в нижний угол страницы. — Вижу. Что толку? Я же не буду звонить неизвестно кому просто потому, что я что-то забыл. Вдруг это один из клиентов? Чжань понимает, что злиться на свою память бесполезно, но перестать раздражаться по этому поводу не мог. — Клиентов? — друг окинул его скептическим взглядом. — Клиенты связываются с тобой через меня, Чжань. — Тут есть номера заказчиков, с которыми я работал прошлым летом, — вздыхает, закрывая блокнот и откидывая его на край тумбы. — Я так устал ничего не помнить, стараться что-то вспомнить, хвататься за призрачные надежды все прояснить, — Чжань устало развалился на кровати. — Даже Ибо постарался над тем, чтобы я не узнал больше положенного… — Не утрируй, — улегся рядом Чжочэн в позе звезды. — Ибо, конечно, молодец, но разве вся суть в том, чтобы обязательно вспомнить? — Что ты имеешь ввиду? — Чжань беспомощно смотрел в потолок, продолжая не замечать главного. — Ты постоянно говоришь, что упустил нечто важное. Зацикливаясь на этом, ты обесцениваешь все то, что происходит с тобой в данный момент, — Чжочэн показывает пальцем на лампу над ними. — Обычная, да? Но стоит мне выключить свет, как все вокруг погрузится во тьму. Ты поймешь, что больше не сможешь видеть так отчетливо и ясно, как прежде. Ты больше не сможешь увидеть меня, лежащего рядом, и Джул, спящую у двери. Тот желтый цвет, когда-то исходящий от лампы, вдруг станет слишком ценным для тебя, ведь благодаря его свечению ты мог нас видеть. Ты будешь думать о том, как было хорошо, когда она светила, верно? Будешь вспоминать те мгновения и сожалеть, что не наслаждался ими в полной мере… Но вскоре наступит утро, развеет все тревоги, позволит тебе видеть больше, пусть теперь без полюбившейся желтизны. Благодаря ему стихнут твои переживания, но, — он повернул голову к Чжаню, чтобы удостовериться, что его внимательно слушают. — Но ведь не потухшая лампа и не наступившее утро являются нечто важным. Неужели ты будешь восхищаться тем, на что была способна лампа, а не тем, что все еще можешь чувствовать мое присутствие, слышать, как сопит Джул. Или ты будешь радоваться утру больше, чем тому, что эту тяжелую ночь я провел вместе с тобой? — Ты слишком много выпил, — смотрит на него Чжань, переваривая то, что намудрил его друг. — Пойми, прошлым жить нельзя, — снисходительно смотрит в ответ. — Твои утерянные воспоминания не вернуть, Чжань. Ты можешь их заменить тем, что запомнили другие, но воссоздать не получится. Ты можешь терроризировать Ибо, но разве это поменяет твое отношение к нему в настоящем? — Чжочэн, ты пару минут назад сам предлагал позвонить этому прошлому, — не отставал от своего Чжань. — Я предлагал узнать, кем приходится этот человек тебе сейчас, — привстал на локте, потянувшись за бутылкой воды. — Как думаешь, обычный незнакомец? — Завтра узнаем, — сдался, улыбаясь тому, как жадно пьет его друг. Чжочэну определенно хватит. — О нет, не начинай, — закатил глаза, вытирая рукавом оставшиеся капли на подбородке. — Сам знаю, что хватит. — Я пойду в душ, а ты ложись отдыхать, — Чжань встал с кровати и, подняв скинутое одеяло, накрыл им пьяньчугу. — Ладно, твоя взяла, — сонно пробурчал друг. — Спокойной ночи. Выключив свет и недолго постояв в темном помещении, Сяо Чжань отправился в душ. «Лампа или Чжочэн? Очевидно, что второе»***
Юй Бинь всегда любил путешествовать на машине, чувствовать свободу в передвижении, ощущая при этом прилив сил, которым наделял сопутствующий ветер. Особый восторг от поездки он получал, когда в салоне звучало любимое кантри, вселяя тот самый дух приключений. Но, проехав уже не один километр, мужчина то и дело боролся с тем, чтобы его настроение не опускалось отметки ниже нуля, поскольку даже любимая музыка оказалась бессильна в этом: — Скажи мне, чем ты опять не доволен? — ведь это Юй Биню пришлось отменить все планы, ради поездки в Пекин. — Не делай вид, будто не догадываешься о причине, — с такой же недовольной интонацией прилетел ответ. — Я действительно не понимаю, Чжочэн, — слегка повернул руль влево, перестраиваясь на соседнюю полосу. — Никто в неведении тебя не оставлял, бесследно никуда не исчезал, — положил руку ему на колено, краем глаза замечая знак на въезде в город. — Что не так? — Стоило меня разбудить, вместо того, чтобы оставить записку, — Чжочэн обижено сложил руки на груди. — Договорились разобраться во всем вместе, а в итоге наш драгоценный сорвался на встречу один. «С твоим-то похмельем…» — Бинь и сам был против этой поездки. — Почему сразу сорвался? — тяжело вздохнул, понимая, что вряд ли удастся его переубедить. — Он позавтракал, выпил со мной чашечку кофе и только потом ушел. — А ты не спросил к кому? — Чжочэн поднес к губам горлышко бутылки с водой, намереваясь подавить очередную волну тошноты. — Конечно спросил, — мягко улыбнулся Юй Бинь. — К нашему общему другу Цзи Ли. — Что? — Что?