Мальчики не любят

Как только я ступаю на границу территории своего дома, на меня накатывает паника и осознания того, что сейчас произошло. Какого хрена это было вообще? Когда я шёл эти несколько кварталов пешком до дома, в моей голове будто бы была тотальная пустота; там не было мыслей, только эмоции, причём самые различные, от страха за жизнь и за свою причуду, до странного ноющего чувства в сердце от моих последних минут наедине с Шимурой. Мне так понравилось видеть его таким сломленным и нуждающимся в помощи, в частности, в моей помощи. Но я также раз за разом прокручивал в голове сцену с тем, как он расправился с главарём той банды. Его рассыпающееся тело, его глаза, полные ужаса и осознания смерти; прекрасно. Я точно схожу с ума. Так, весь этот вихрь картинок и сменяющихся чувств раз за разом пролетал у меня перед глазами, и я даже не заметил, как прошёл это расстояние, как солнце уже садилось за горизонт, окрасив небо кровью, как подозрительно на меня косились проходящие мимо люди, и как собаки лаяли мне вслед. Но придя сюда, я всё резко осознал, как и то, что у меня дико болела голова и я на самом деле очень устал. Единственное, что мне хотелось сделать – это принять душ и забыться сном. Но у него, похоже, были другие планы. – Чисаки. – Отец. – Что с тобой случилось? – спрашивает он, стоя на крыльце и скрестив руки на груди. – Ничего серьёзного, просто школьная драка, – пытаюсь отвязаться от него я, поднимаясь по ступенькам. – Чисаки, пойми, ты не можешь делать всё, что тебе вздумается, – смотрит мне прямо в глаза. И за его напускной злобой таится разочарование. Разочарование мной. – Я не понимаю о чём ты. – Несколько часов назад тебя видели, выходящим со старого завода, где обосновалась группа Ичиро. Теперь все их члены убиты, – он говорит медленно и делает особый акцент на слове «убиты». – Я пытаюсь восстановить нашу репутацию, а ты опять лезешь не в своё дело, Чисаки. И когда он только успел. Я хотел было возразить, что не знаю, кто они и впервые слышу это имя. Или рассказать ему, что этот главарь Ичиро хотел с ним сделать, но он перебивает меня, продолжая свою гневную, но сдержанную тираду. – Мы и так потеряли почти всё своё влияние в современном обществе. Теперь банальная сила ценится здесь превыше традиций, и нам необходимо вернуть своё положение в этом мире. И ты должен показывать, что ценишь эти традиции также, как и я. Он смотрит на меня сверху вниз. Шумно выдыхаю. – Зачем опять строить то, что однажды уже развалилось? Не лучше бы просто приспособиться к новым условиям? Ничего не отвечает, и я ухожу прочь, напоследок слыша его тихое бормотание: «Надеюсь, ты повзрослеешь и выкинешь уже эти глупости из своей головы». Когда я, наконец, оказываюсь наедине с самим собой в ванной комнате, стремлюсь поскорее избавиться от грязной одежды. Она падает на пол, поднимая небольшой столб пыли вверх, от которого я стремительно прячусь за шторкой душевой. Прислоняюсь горячим лбом к прохладной плитке, чувствуя облегчение, видимо, из-за причуды того парня мой организм слишком перенапрягся. Включаю душ из которого льётся ледяная вода, смывая с моего тела грязь и кровь, которые чёрными струйками сбегают в водосток; прислоняюсь пальцами к своему лицу и чувствую, как сильно оно раздражено сыпью. За этот день я понял три вещи: отец разочарован во мне, я каким-то образом опять допустил причуду в свою жизнь, нельзя доверять Шимуре Тенко. Из-за него я снова и снова использую её, и я не понимаю, что должен чувствовать. Благодарить его или проклинать? С одной стороны, мне чертовски нравится эта сила, которой я владею, но с другой… так я ещё больше разочаровываю отца, может, он прав, и необходимо следовать его традициям и идеалам? Но я же прекрасно понимаю, что это прошлый век; с появлением сверхспособностей этот мир кардинально изменился, и не так важно – в худшую ли объективно сторону, или же нет. А важно лишь то, что теперь методы управления обществом и его структура сама по себе потерпели перемены, и, если он думает, что способен противостоять этим метаморфозам, оставшись неизменным – он самый настоящий глупец. Или же просто слишком самоуверен. И я должен показать ему единственно правильный путь, теперь моя очередь научить отца чему-нибудь. Выйдя из ванной, я обессиленно падаю на кровать, и мой взгляд скользит по пустому и разорванному рюкзаку, небрежно брошенному мною на пол. Это напоминает мне о том, что все мои вещи были уничтожены. От ощущения потери я закрываю лицо ладонями и просто проклинаю весь мир. Я никогда не был особо привязан к материальным вещам, но здесь было что-то иное, что-то, что полностью уничтожало меня. Я потерял все свои рисунки, все рисунки этого ублюдка. Он думает, что может так просто стереть себя из моей жизни? Резко вскакиваю и сажусь за стол; достав из ящика полуисписанную толстую тетрадь и набор пастели, начинаю набрасывать очертания образа, появившегося в моей голове. Красный. Голубой. Чёрный. И снова красный. Кровь и его глаза. Синее пламя и его волосы. Его чёрный плащ и школьная форма. Красные венки на белках и красные кроссовки. Розовые шрамы и царапины на шее. Его родинка на подбородке и тонкие брови. После откидываю от себя карандаши и распыляю фиксатор над рисунком; быстро ложусь обратно в кровать и кутаюсь в одеяло, надеясь заснуть как можно быстрее. POV Шигараки Из распахнутых окон на низенький стол падают лунные дорожки, в помещении темно и пахнет сыростью. Холодный уличный воздух играет с пожелтевшими занавесками и приносит приятный морозный запах. Это всё, конечно, атмосферно и всё такое, но я жду этих идиотов уже полчаса. Неужели они решили меня кинуть в самый ответственный момент? Стоит мне подумать об этом, как в дверь стучат. Поднимаюсь с чёрного кресла, включаю в комнате свет – работает только одна тусклая лампочка, так что весомых изменений это действие не приносит – и, миновав стол, подхожу и открываю пошарпанную дверь. Они почти бесшумно проходят внутрь, принося с собой странный сладковатый аромат. – Томура, булочку? – спрашивает Ширай, положив на стол пакет с источником запаха. – Вы шутите? – Да ладно тебе, сегодня был тяжёлый день, подкрепись, – хрипит Норой и валиться в кресло. – Сначала нужно решить, что делаем завтра, а потом уже всё остальное, – я брезгливо отодвигаю пакет на один край стола, а сам облокачиваюсь на другой. – Они сказали, что им нужны доказательства нашей серьёзности? Хорошо, просто убьём кого-нибудь у них на виду, и когда они поведутся на это, прихлопнем, – Норой с важным видом излагает свою идею, пережёвывая пищу. – Обязательно так серьёзно? Ширай явно удивлён такой позицией приятеля. Не понимаю, они что, не обсуждали это друг с другом? Идиоты. Их небольшой спор продолжается, а я не понимаю, почему должен работать над таким опасным делом с подобными кретинами. – Неважно, что мы сделаем после, нам просто нужно оказаться там и не вызвать серьёзных подозрений, – я начинаю раздражаться. – Нет, давайте, мы должны убить кого-нибудь, – улыбка трогает лицо Нороя, – и я даже знаю кого. Вопросительно гляжу на него, ожидая ответа. Мне в принципе всё равно, что он задумал и кого выбрал. Учитель просто сказал втереться в доверие к этой банде, а потом прихлопнуть их на их же базе. Я не вдавался в подробности – они мне не интересны, я просто следую приказу, и на жизнь этого несчастного мне глубоко.. – Чисаки, – его улыбка становится ещё шире. Я зависаю на несколько мгновений, не выражая ни согласия, ни отрицания. Почему именно он? Блять. Рука непроизвольно тянется к шее, и я стараюсь придумать тонну аргументов против, но ни один из них не является достойным. – Ты реально хочешь убить нашего одноклассника? – Ширай оказывается в ещё большем шоке, чем я. – Да, он меня раздражает. Вечно смотрит на всех свысока и даёт никому не интересное мнение по поводу причуд. Ты же знаешь, кто его папаша, Ширай? Они те ещё настоящие злодеи, поэтому от его лицемерия мне хочется придушить его собственными руками. Он даже сопротивляться не будет, он сам-то беспричудный. – Но он же наш одноклассник… – Не веди себя как ребёнок! Ты согласен, Шигараки Томура? Если я сейчас откажусь, то придётся идти на встречу с Ичиро в одиночку, а в девяноста процентах случаев это будет проигрышный бой. Я не могу взять Даби, и эти идиоты – единственный мой вариант. Норой никогда не шутит и за его улыбкой скрывается реальная ненависть, и навряд ли мне удастся его переубедить; да и такое моё поведение будет подозрительным. Впрочем, почему я вообще должен волноваться о жизни этого напыщенного ублюдка? Мне бы не хотелось жертв среди ближайшего окружения – мнимо полагать, что никто бы не вышел каким-то образом на меня в таком случае. Однако Норой прав, принадлежность Чисаки к якудза может быть нам на руку. – Ладно. Приходите на место за полчаса, а я приведу его. Мне стало как-то некомфортно из-за собственных слов, будто я предаю парня, который по сути своей не является мне никем. Эти противоречивые чувства я стараюсь запихнуть в себя поглубже и никогда больше не доставать. – Ну? Теперь будем по булочке? – прерывает ход моих малоприятных измышлений Ширай. – Да, теперь можно. *** Что ж, тогда эта идея показалась мне неплохой, но придя сейчас в свою квартиру, я понимаю, как сильно налажал. Блять, блять, блять! Хоть я и справился с заданием учителя, но потерял своих людей, они были хорошим пушечным мясом для серьёзной работы, как я мог позволить им так быстро умереть в этом дерьмовом деле? Два ученика из класса умерли, в одном месте от рук одних людей, это же пиздец, как подозрительно, учитывая то, что с ними всегда таскался только я. Хоть я и не оставил улик, паранойя съедала меня заживо, но просидев в полнейшей тишине час, два и четыре, я понял, что опасность, кажется, миновала. Я хожу по самому краю, пора бросить эту школу. На улице уже поздняя ночь, так что я решаю не накручивать себя и попробовать заснуть, всё-таки мне неплохо досталось сегодня. Бросаю своё измученное тело на кровать. Но моё внимание привлекает предмет, покоящийся на тумбе, и я несколько секунд не могу понять, что это. Но потом вспоминаю о его происхождении; коричневый блокнот. Блокнот Чисаки. *** В мою голову ударяет прилив ненависти, и я со всей силы бью стоящего на коленях парня несколько раз по лицу ногой. Он падает и выплёвывает собственную кровь, держась правой рукой за голову. – Даби, – поворачиваюсь к напарнику, кивая ему головой и отходя назад. – Понял. Он поднимает из угла комнаты тёмно-зелёный рюкзак и вываливает всё его содержимое в раковину, однако одна книга, ударившись козырьком об пол, с глухим звуком отлетает в сторону. Я бы не обратил на это никакого внимания, если бы её внешний вид так не отличался от остальных – там не было ни единой надписи, и я понял, что это не книга. После синий огонь пожирает содержимое раковины, и от него остаются лишь угольки. Даби смотрит на меня, я киваю на дверь, призывая его к действию. В следующую секунду я остаюсь с жертвой наедине, подхожу ближе; ещё несколько ударов в живот. «Чисаки, как же я ненавижу тебя за то, что ты такой. Был бы ты другим остался бы сегодня жив,» – думаю про себя, присаживаясь перед ним на корточки и всматриваясь в его лицо, которое ничего не выражает. Он будто в отключке, хотя я знаю, что его сознание ещё здесь. – С тобой было весело. Это твой стиль – смиренно принимать всё говно жизни и ничего не отвечать? – беру парня за волосы и приподнимаю его лицо. – Заберу твою вещицу на память. Опускаю его голову на грязный пол и, подняв блокнот, выхожу из помещения. Мне даже тебя жаль. *** Внутри блокнота полно каких-то биологических и медицинских текстов и терминов, что-то про клеточное расщепление, гены и мутации, анатомические рисунки и вычисления, я не особо вдавался в подробности при первом пролистывании этих станиц, однако сейчас я понимаю, что это всё как-то связано с причудой Кая. На последних же страницах тоже рисунки, но уже никак не относящиеся к медицине – там зарисовки будничных дней, школьные локации и Я. Безэмоционально разглядываю цветные картинки и в который раз ничего не понимаю, однако внутри лёгкие стягивает железный обруч. Я. Хочу. Это. Уничтожить. Однако только кидаю блокнот о противоположную стену, и он гулко падает на пол.

– Нужно было тебя всё-таки убить, ублюдок.