Зависимость. Ревность и Маркус

Кайли надо было где-то переночевать. Она гуляла по городу весь день, заходила в какие-то лавочки, но мысли ее были далеко от покупок каких-то мелочей или сувениров. Она склонялась по улицам, чувствуя, как тысяча ароматов раздражают нос, а от миллионов звуков еще и голова понемногу начинала трещать. Парни оборачивались вслед ей, но девушка была занята совершенно другим. Во-первых, она не хотела сегодня возвращаться в дом Майклсонов. Она поняла это сразу, как только они въехали в Новый Орлеан. Особенно теперь она не могла вернуться, понимая, что от объяснений с женихом ей не отделаться. А что она могла сказать Элайдже вампирша решительно не понимала ― честно признаться, что ревнует? Так он скажет ей пару слов о любви, поцелует, и она забудет обо всем, находясь в любимых объятьях. А потом все начнется сначала, ведь ее ревность не исчезнет, пока Хейли беременна и живет в их доме. Поэтому, Кайли надо было подумать о том, что сегодня она ночует вне дома. Проблема. В некоторых городах у нее были квартиры, точнее ― квартиры Деймона, от которых у нее были ключи. В Новом Орлеане у нее не было ничего, и даже никого, кому можно было пойти. Приехав в город, она, конечно, не подумала о том, что ей нужна квартира ― ведь кто думал, что так получится? Ее вполне устраивала жизнь с Элайджей и его семьей, пока с появлением Хейли там не стало слишком тесно. В переносном смысле, конечно. В сумке был кошелек, зарядка от телефона, отключенный телефон, средства личной гигиены, сменное белье ― на первое время хватит. Если с одеждой проблем не было, то как найти полностью обустроенную квартиру в этот вечер она не представляла. Конечно, вампирше можно было не спать, но целую ночь слоняться где-то по городу ее не прельщало. Наткнется еще на ублюдков вроде тех мужчин, обескровит, а потом еще и трупы прятать? Нет, спасибо. Девушка тяжело вздохнула. Жалеть себя не имело смысла, надо было действовать. Аддерли достала телефон и, подумав несколько минут, включила его. Она зашла в переулок, прислонившись спиной к кирпичной стене, стала ждать, пока он загрузится. Едва он включился, тут же завибрировал, оповещая о новых сообщениях. От Деймона: «Ты что, до сих пор не включила телефон?», «Хомячок, напиши мне, как доедешь», «И вообще держи меня в курсе, что там происходит», «Хочу еще бухнуть», «Уже скучаю», «Лю тя». От Ребекки: «Ты действительно ушла?», «Где ты?», «Черт возьми, скажи, что ты не уходишь от моего братца!», «Кайли?» От Клауса: «Прошло пару минут после моего приезда, а твой жених уже чуть не убил меня. Уверена, что идея была хорошей?», «Ладно, просто сообщи, как устроишься... где-нибудь». Вампирша тяжело вздохнула. Ее же не было всего два часа! В каком же свете Клаус представил всю эту ситуацию, что Майклсоны так всполошились? Сообщения от Элайджи она не решалась смотреть, но, посомневавшись, открыла и их. Сначала он написал, когда они с Клаусом были у Деймона ― «Кайли, возьми трубку», «Кайли, черт тебя дери, отними у Сальваторе трубку и ответь на мои звонки»; потом шли уже новые ― «Где ты?», «Ты ушла?», «Кай, я хочу с тобой поговорить», «Кайли, скажи мне, где ты, и я приеду», «Я хочу тебя увидеть, черт возьми», «Позволь мне быть рядом», «Хочешь, чтобы я чувствовал себя виноватым? У тебя получилось, дорогая невеста», «Если ты не включишь этот чертов аппарат и не перезвонишь мне, я не знаю, что я с тобой сделаю, когда найду», «А я найду, не сомневайся», «Я люблю тебя». Кайли коротко всхлипнула, прижав запястье к носу, чувствуя уже знакомую разъедающую изнутри боль. Как бы она хотела быть рядом с ним, все объяснить ему, сказать, что терзает ее. Элайджа бы понял, несомненно понял бы, однако…Беззвучные рыдания срывались с ее губ. Кайли Аддерли не понимала саму природу ревности, да и никогда ее почти не испытывала. Она была одной единственной дочкой, горячо любимой родителями, которые выполняли все ее желания, и при этом растили из нее самодостаточную личность. В школе, колледже и университетах она не сближалась с людьми, а с кем и сходилась, то никогда не называла их друзьями ― «знакомые», говорила она, «сокурсники», но не друзья, а таких смысл ревновать? Когда появился Деймон, для начала он довольно четко обозначал место Кайли в его жизни ― прикорм, вкусный десерт, который всегда рядом. Кайли, одурманенная любовью к нему, к внезапно открывшемуся миру сверхъестественного, и не думала его ревновать, когда он рассказывал про своих бывших, особенно про Кэтрин Пирс. Потом ― она стала его лучшим другом, членом его семьи, и она не ревновала его, надеясь, что он будет счастлив. Для нее уже ничто бы не изменилось ― она стала ему важна, была важна и остается важной. Но Элайджа… Черт, она даже не подозревала, насколько сильно может ревновать! Конечно, до фанатизма дело не доходила ― Кайли не считала, что все девушки в ближайшем радиусе хотят попасть в поле зрения ее любимого мужчины. Когда они гуляли вместе, он, как правило, не видел никого, кроме нее, и никого не хотел видеть. Она напрягалась, когда слышала имя Кэтрин Пирс, и даже после того, как во время поиска лекарства Элайджа отказался помогать Катерине, она все равно была невероятно возмущена тем, что вампирша-двойник посмела обратиться к Элайдже. Ее Элайдже! Но Элайджа отказался, и, почувствовав эту слабину в любимой, весьма долго и обстоятельно объяснял, почему ее подозрения беспочвены. У Кайли потом коленки долго еще дрожали, и она два дня передвигалась как можно тише, чтобы Элайджа не решился устроить ей очередное объяснение. С пристрастием. Но с Кэтрин ситуация одна, а с Хейли ― совсем другая. Это была даже не просто женская ревность, а ядовитое, отравляющее чувство, которое прожигало сердце как раскалённый паяльник, выворачивал кости, сжигал плоть. Кайли хотелось вопить. Каждый раз, видя Элайджу и Хейли, она хотела кричать так, как кричала в тот единственный раз в машине Клауса. Конечно, списать все на вампирскую обостренность чувств было легко, да и так, оно, собственно, было. Простой человек не мог чувствовать подобную боль. Кайли даже не могла найти ей подходящее сравнение, наиболее точное ― она горела изнутри, ярко, больно и медленно, но и это казалось слишком слабым. Вот от этой боли она бежала. Не от Элайджи. Кайли хорошо знала силу его любви. Стоит ей только один раз объяснить, как она страдает, Элайджа забудет даже имя Хейли Маршалл, будет смотреть на нее, как на пустое место, и навсегда вычеркнет из своей жизни. А еще ― и эта перспектива пугала Кайли больше всего ― она понимала, что когда Элайджа поймет, по-настоящему поймет, насколько девушке было больно, он может убрать Хейли так далеко, что она даже голоса поддать не сможет. Ребекка была бы против, но Клаус отнесся бы с пониманием, и даже бы нашел в этом плюс ― зато ребенок в безопасности, волчица тихо родит и никаких сверхъестественных происшествий. Иногда эта одержимость Кайли пугала ― Элайджа был готов не просто жить и умирать ради нее, но убивать, и убивать не как Деймон, оставляя горы трупов под землей, а стирать с лица земли того, кто причинил ей такую боль. Если, правда, разбираться в деталях, то ревновала-то Кайли Элайджу, значит, и он был причиной ее боли. Но Первородный, итак, это кажется уже осознал, судя по сообщениям, Кайли не стала бы напоминать ему об этом еще раз. Ей хватило, если бы Хейли Маршалл исчезла бы из ее жизни, из ее с женихом отношений. Да, Кайли хорошо знала силу его любви. И именно поэтому была уверена, что вряд ли сможет сказать правду. Именно поэтому она предпочла скрыться от того, что причиняло боль. Она знала на собственном опыте, как важна семья и друзья в жизни человека. У Древних вампиров с этими были проблемы ― что с первым, что со вторым. В тот единственный раз, когда семья собралась вместе ― пусть и без отца ― мать пыталась убить своих детей, они потеряли брата Финна, потом по вине Елены Гилберт потеряли Кола. Семья Древних никогда не была идеальной, но они все равно были семьей, готовой убивать друг за друга, вместе с друг другом, ради друг друга. И ребенок Клауса и Хейли, возможно, был той нитью, которая, наконец, заставит их быть вместе без кинжала в сердце. Заставит их объединиться, чтобы спасти малыша. Поэтому Кайли никогда бы не сказала, что на самом деле чувствует. Разве она имела право? Девушка глубоко вздохнула, слегка потерев горячие от слез щеки. Как любил повторять папа ― «слезами горем не поможешь; действуй, малыш, и насвистывай при этом какую-нибудь дурацкую песню из рекламы, тогда полегче будет». Аддерли открыла список контактов, и тут же тихо хмыкнула. Почти пятьдесят пропущенных ― в большей степени от Элайджа, но вот два от Деймона, четыре от Никлауса, пять от Ребекки, и ― о! ― даже два от Хейли. ― Умно, Элайджа, ― прошептала она, переходя к списку контактов. ― Но не слишком. Она прокрутила негустой телефонный набор, пока идея еще плавала в ее голове. Она знала, что ей нужно было, но как именно получить необходимое ― не совсем ясно. Было всего несколько вариантов, и тот, который хотела для начала испробовать Кайли был… самым простым и сложным одновременно. Она немного приврала, когда сказала, что кроме Майклсонов у нее никого не было в Новом Орлеане. Палец замер на кнопке вызова абонента «Марсель». Кайли задумалась. Конечно, Клаус их познакомил ― представив Кайли как члена своей семьи, свою невестку, сестру, которая ему очень дорога. И Марселю, она, кажется, даже понравилась. Кайли не могла судить об этом ― он вел себя с ней как Финн на тому балу: безукоризненно вежливо, делал комплименты, улыбался ей, и если они случайно встречались на улицах Нового Орлеана, то был неизменно вежливо и любезен. Насколько Кайли могла судить ― и Клаус соглашался с ней в этой оценке, как и Элайджа, которому все равно не нравилось общение невесты с сомнительными союзниками брата ― любезность Марселя не была поддельной. В последнюю их встречу он даже преподнёс Кайли небольшой браслет, где белый кварц в форме звезд чередовался с сапфирами в виде луны. Дорогой подарок, но Марсель, кажется, был Майклсоном достаточно, чтобы не считать свои деньги. Кроме того, Кайли импонировала ему еще и тем, что сохранила свою человечность. Да, Майклсоны тоже были рождены людьми ― ведьмаками, если быть точнее ― но это было так давно, что они уже и забыли, что значит не быть хищниками на самом деле. Марселя обратили в 1835, Кайли ― меньше двух лет назад. Как-то, встретив Кайли в одиночестве на балконе, когда Майклсоны устроили небольшой праздник в честь встречи с любимой сестрой Ребеккой, Марсель поделился с ней своими мыслями. Майклсоны были хищниками больше, чем Марсель и Кайли вообще живут, даже если их возраста складывать. Но все равно ― Жерар и Аддерли были рождены «травоядными», как сказал Марсель, и даже для него прошло слишком мало времени, чтобы стать настоящим хищником. Майклсоны были тиграми, а потом вырастили клыки и стали саблезубыми тиграми ― еще более опасными. Кайли и Марсель были рождены кроликами ― слабыми и беспомощными травоядными, чтобы тигры ими питались, но им обоим повезло. Теперь они отрастили клыки и стали саблезубыми зайцами ― Кайли тогда от души посмеялась над этим сравнением, и Марсель улыбался вместе с ней. Главную мысль она уловила ― по своей природе Марсель и Кайли были близки, поэтому он и считал ее кем-то вроде друга. Возможно даже немного больше, чем Никлауса, ведь Аддерли не стала бы отбирать его власть. Обобщая их отношения с Марселем, можно было сказать, что если она сейчас позвонит и попросит найти ей квартиру ― по любой причине ― вампир не будет отказываться. Но… но было это «но». Во-первых, Кайли, не считала нужным посвящать в свои проблемы кого-то совершенно постороннего. Даже если бы она и соврала Марселю, то настоящая причина рано или поздно вскрылась. Да и Марсель не был идиотом ― догадался бы, что в отношениях милой шатенки и ее жениха что-то не так, иначе зачем Кайли жить отдельно. Чтобы об этом судачили все вампиры Орлеана ей было совершенно ни к чему. Во-вторых, даже если бы Кайли и попросила помощь, и если бы Марсель помог, то не факт, что не рассказал бы Элайдже. Конечно, сразу бы он не пошел к Майклсонам, возможно, вообще не пошел бы, но если Элайджа задался бы целью ее найти ― а Кайли не сомневалась, что это произойдет в очень скором времени ― у него бы нашлись способы надавить на Марселя. Взять хотя бы простую возможность Древних внушать что-то вампирам. Кайли вздохнула ― ей бы эта возможность сейчас ой как пригодилась. Попросила Марселя найти ей квартиру ― а потом стерла память, ну не прекрасно ли? И третья, наверное, самая веская причина ― как бы Жерар не относился к Аддерли, она не собиралась вставать на его сторону. Конечно, Майклсоны и Марсель сейчас даже не находились в состоянии холодной войны, однако у Кайли на каждой встречи с Жераром было чувство, будто она стоит в самом сердце потухнувшего вулкана, который, по прогнозам ученых, может взорваться в любой момент, а она, дурочка, не верит. Поэтому ревность ревностью, а становиться проблемой еще и в этом плане ― как и находить их ― она просто не хотела. Так что Марсель Жерар, к сожалению, вариантом не был. Была еще Давина Клэр, молодая ведьма, подруга ― или подопечная, или кто-то там еще ― Марселя, но Кайли с ней лично даже не говорила. Вообще, помощи у ведьм лучше бы не искать, неизвестно, которая из них посчитает Аддерли хорошим инструментом для уничтожения «отродья Сатаны». Была Камила О'Коннелл, барменша Клауса. О ней никто не знал, но вряд ли она могла помочь с поиском квартиры. У Ками, насколько она знала, у самой были проблемы с деньгами, а жить с чужим человеком Кай не хотелось. Особенно с психологом ― ей нужна была тишина, а не промывка мозгов. Так еще и подруга Клауса ― лучше не рисковать встречей с Первородными. Так что оставалось только действовать самой. Кайли зашла в интернет, вбила запрос и, быстро просмотрев первые варианты, прикинула, сколько у нее денег на карте и кивнула сама себе. Подумав, она все-таки отключила телефон, лишь написав Деймону, что она в порядке, но какое-то время будет выходить на связь с перерывами. В первой же съемной квартире ей повезло ― семейная пара ехала на море, и срочно хотела сдать квартиру. Трехкомнатная, обустроенная ванна, кухня, кондиционер, район тихий ― проще говоря прекрасные условия. Цена тоже была соответствующей, но с помощью небольшого внушения она скинула цену на доступную для себя, чтобы жить там еще неделю и при этом покупать себе вещи для этой самой жизни. Получив ключи и пожелав приятного отдыха, Кайли заперлась в своей новой квартире. Комнат были три ― спальня, детская и большая гостиная. Все они, даже кухня, были выдержаны в базовых цвета английского стиля — серый, охра, беж, кремовый, слоновой кости. Яркие пятна выполнились в красно-синем, лазурном цветах. Материалы для оформления представляли собой добротное дерево (мебель и стеновые панели) и кирпич для анкетирования пространства. В детскую Кайли заглянула лишь мельком ― стены цвета слоновой кости, с геральдическими символами и изображениями драконов и рыцарей, деревянная колыбель с темно-синим балдахином, покрывалом и подушкой. Кажется, у семейной пары, что сдавала квартиру, был мальчик ― Кайли больно не обратила на это внимание. Пеленальный шкафчик и большой шкаф для одежды, тумбочка с игрушками, стеллажи с книжками. На окнах были красные прямые шторы. Вторая комната была спальня хозяев ― тоже в оттенках слоновой кости, с красным покрывали на кровати, с синими шторами с, с кондиционером, тумбочками по разные стороны от кровати, на которых стояли светильники. Шкаф у стены, как и эти самые тумбочки, были из светлого дерева. Прямо напротив кровати во всю стену была большая плазма. На окне стояли цветы ― больше кактусов, видимо, больше в их квартире ничего не приживалось. В гостиной был большой черный кожаный диван, два кресла, столик из черного стекла, стол ― очевидно, для работы ― еще один телевизор. От кухни в бежево-синих тонах гостиная ограждалась кирпичной перегородкой. Кинув рюкзак в одно из кресел, Кайли прошла на кухню. Все те же цвета ― белое дерево, лазурные и красные элементы. Видимо, один из хозяев любил готовить ― тут была и мультиварка, и навороченная плита, и множество шкафчиков. Открыв некоторые из них, Кайли обнаружила множество разных специй. Девушка улыбнулась. Что же, для начала было неплохо ― быстро и почти экономно. Пара предупредила, что если девушка захочет съехать раньше, то ключи может отдать соседке напротив. Чтобы кактусы поливала. Включать телефон Кайли не стала, лишь достала свежую одежду и косметичку с зубной щеткой и прочей «женской атрибутикой», как это называл Деймон. Чистое постельное белье было предоставлено, а вот холодильник был пуст, но прежде чем решить эту проблему, Кайли надо было знать, что вообще у нее есть. От постоянных размышлений болела голова, поэтому она сначала решила принять душ и переодеться. После почти часового купания в горячей ванне стало легче. Кайли просчитала свои действия ― ей нужно купить еды, зубную пасту, потому что та, что была у хозяев заканчивалась, женский гель для душа и шампунь ― те, которые были, резали вампирский нюх, и Кайли все тянуло чихать. Время шло к вечеру, было почти девять часов, но в Орлеане было много круглосуточных магазинов. В крайнем случае ресторан быстрого питания, который Кайли видела в десяти минутах отсюда, явно работал до двенадцати. Закончив с водными процедурами, вампирша взяла одно из подготовленных полотенец и насухо вытерлась. Подумав, она надела обратно свои джинсы и блузку, а платье, которое ей дал Деймон, повесила в шкаф. Надо купить немного порошка, чтобы постирать одежду ― не то чтобы это было важно, но когда Кайли хотелось чем-то отвлечься, она первым делом закидывала одежду в стирку. Выходя из квартиры, она так же подумала, что можно купить какую-нибудь книжку в букинистическом магазине прямо на против ― надо будет коротать чем-то вечера, пока девушка не решится на… хоть что-то. «Прям как в первый раз, когда я одна в общежитие осталась на Новый год, поскольку не смогла уехать к родителям из-за вьюги», ― с ухмылкой подумала Кайли. Вечер был тихим, теплым. Девушка бодро шагала в сторону магазина ― единственный минус квартиры, рядом были только лавочки, в которых продавалась книги, разные сувениры, но никаких продуктов. Впрочем, Кай была напротив ― небольшая прогулка ей не помешает. Детский плач, неожиданный, как гром среди ясного неба, внезапно ударил по вампирскому слуху, и Кайли поморщилась. Она ускорила шаг, но плач лишь усилился. Тогда вампирша медленно остановилась и осмотрелась: плач доносился из неприметного, серого здания. Кайли остановилась и посмотрела в темные окна, потом перевела взгляд дальше по улице ― магазин продуктов сиял яркой вывеской чуть дальше. Кайли повела плечами, отмечая, что плач немного утих, и уже сделала шаг вперед, но тут вампиршу снова оглушил детский плач, громче, чем прежде. Вампирша тяжело выдохнула и, недолго думая, не давая себе шанс обдумать происходящее, поднялась по ступенькам в здание и толкнула дверь. Кажется, немного перестаралась ― замок жалобно треснул, видимо, сломавшись. Кайли прикрыла дверь и вошла в, как она поняла, приемную. Тут был большой, дубовый стол со светильником, пахло приторными, цветочными духами. За столом сидела симпатичная, русоволосая женщина, в строгом сером костюме. У неё были смуглые, красивые черты лица. Что-то в её сердцевидном лице, волнистых мягких волосах цвета карамели напомнило о временах немого кино. Она была маленькой, стройной, и сочетала в себе угловатость и легкую округлость. Услышав звук открывающейся двери, девушка подняла голову и подскочила на месте. — Мисс? Простите, мисс, мы уже закрылись. Говорила она с сильным, неясным акцентом. Кайли подошла ближе и вежливо, извиняющее улыбнулась. — Кто это плачет? ― спросила она, будто не замечая первую фразу девушки. ― Я даже на улице услышала. Девушка поджала губы, не зная, говорить или нет. Она внимательно смотрела на девушку перед ней, будто оценивая ― что та может, что хочет, зачем пришла. Наконец, взгляд ее неясно смягчился, и она кивнула в коридор. — Очаровательный малыш, его только вчера… подкинули. — Подкинули? ― непонимающе переспросила Кайли, рассматривая серый коридор. Она как-то не обратила внимание на то, куда попала, почему сначала подумала про больницу. Уж больно строение напоминало. Втянув носом воздух, помимо приторных духов и запаха крови от девушки, она почувствовав запах хлорки, детской присыпки, и чего-то еще… чего-то, что она не чувствовала раньше. Девушка за стойкой кинула на нее подозрительный взгляд. Кайли перевела на нее взгляд, прикидывая, надо ли будет пользоваться внушением. Но придя к какому-то выводу, девушка медленно объяснила: — Мисс, это сиротский приют. Сюда иногда приносят детей, оставляют их на лестнице — и все, ― работница девушки грустно улыбнулась, и в глазах ее блеснули слезы. ― Его принесли сюда вчера, и он никак не успокоится. Какой-то частью мозга Кайли отметила, что девушка, скорее всего, гречанка ― вот откуда она узнала акцент, у нее в колледже был преподаватель из Греции. Вампирша так и стояла около стойки, указательным пальцем постукивая по деревянной поверхности стола, и думала. Ее взгляд был обращен к коридору; плача больше она не слышала, однако вампирша различала слабое кряхтение и хныканье. Неужели малыш плакал так долго, что уже просто устал? — Можно на него посмотреть? ― наконец неуверенно спросила Кайли, переведя взгляд на гречанку. Та с сомнением окинула ее взглядом. — Мисс, это против правил…― начала она, но, видимо, что-то такое мелькнуло в карих глазах девушки, обращенных к коридору, что гречанка передумала. ― Хорошо, давайте. И быстро вышла из-за стойки, будто боясь передумать. Кайли направилась за ней. В коридоре было темно, пахло хлоркой. Они миновали большую комнату ожидания, завернули в правой коридор. Там было много комнат, и за каждой Кайли слышала несколько сердцебиений. Внутри вампирши все неприятно сжалось ― неужели, во всех этих комнатах были брошенные дети? Гречанка завела ее в одно из комнатах, которая по размеру напоминала скорее ванну, чем комнату ребенка. Там стояла колыбель и пеленальный столик, единственные игрушки лежали в пластмассовом ящике, а рядом с кроватью был старый, потрепанный диван. Не дожидаясь приглашения, Кайли в два шага пересекла комнату, и заглянула в колыбель. На нее в ответ ту же уставились маленькие, покрасневшие от слез карие глазки. Это был ребенка примерно первого года жизни, крепкий бутуз, как говорила про таких детей мама Кайли. Кожа у него была белая, а на маленькой головке вились темные кудряшки. — Он очень красивый, ― наконец-то хрипло произнесла вампирша, протягивая к малышу руку. Мальчик схватился за протянутую пальцы и стал трясти руку девушки, как погремушку. ― Сколько ему? — Едва ли больше года, мисс. — Можно его поддержать? — Да, мисс. Вы умеете держать детей? ― Кайли покачала головой. Гречанка подошла, и Кайли пришлось отвести руку. Мальчик тут же возмущенно накуксился, и недовольно захныкал, когда гречанка подхватила его на руки, чтобы передать Кайли. ― Тогда, смотрите, вот так, мисс. Держать малыша оказалось сложнее, чем Кайли представляла. Она скопировала положение рук нянечки, и та вложила его в руки вампирши, опустив младенца как в лодочку. Кайли слегка подкинула ребенка, устраивая головку мальчика на локте, поддерживая ребенка одной рукой чуть ниже спины, а вторую на боку. Он оказался легче, чем мог быть, или это просто Кайли стала сильнее. Ее руки чуть подрагивали, но едва мальчик оказался в них, то затих, лишь пару раз жалобно хныкнув, и Кайли почувствовала себя увереннее. Они пару минут лишь смотрели друг на друга, а потом мальчик потянулся к лицу Аддерли. Девушка аккуратно нагнулась, и мальчик сжал ее лицо в ладонях, насколько хватало обхвата его маленьких ладошек. — Поразительно, ― шепотом сказала гречанка. Кайли вздрогнула, уже и забыв про третьего человека в комнате. ― Он замолчал. А к нашим нянечкам и на руки идти не хочет. Мисс, мне неудобно просить…но, быть может, вы его покормите? — Да, давайте, ― тут же согласилась Аддерли. Малыш заинтересованно дернулся. Уже через пару минут он спокойно сосал смесь из бутылочки, при этом продолжая смотреть на Кайли широко распахнутыми глазами. Кайли не могла не улыбаться, глядя на этого очаровательного малыша. Стоя так и смотря на него, Кайли не испытывала никакой усталости. Будто с удобством разлеглась на кровати. Она даже рискнула слегка наклониться, чтобы поцеловать мальчика в лоб. Его приятный запах ― молочный запах, запах еще совсем новорожденного младенца, вот что она не смогла разгадать там в коридоре ― быстро проник в легкие, но жажды не вызвал. Кайли вообще могла спокойно находиться в обществе людей, запах немного раздражал, но разорвать кому-то горло не хотелось. Когда она коснулась губами гладкой кожи малыша, гречанка наконец-то снова решилась подать голос, однако привлекла внимание не самым неожиданным вопросом: — У вас есть дети, мисс? Кайли его ждала. — Нет. К сожалению, я и мой муж не можем иметь детей. Это осознание внезапно накрыло Кайли как стихийное бедствие, когда Хейли появилась в доме Майклсонов. До этого, став вампиром, она не осознавала, чего лишилась, да и была слишком молода, и, возможно, не думала бы об этом еще многие годы, но Хейли… Ее беременность стала каким-то ударом, но если Ребекка цеплялась за этого ребенка, то Кайли было невыносимо видеть, как все восхваляют то, чего у нее самой никогда не будет. То, чего она никогда не сможет подарить возлюбленному. — Мисс, возможно… ― шепотом начала гречанка. ― Тогда, вы не думали об усыновлении? — Я узнала об этом только недавно, ― ровно ответила Кайли. ― Еще даже не успела понять, как я к этому отношусь. Гречанка понимающе кивнула. Она внимательно смотрела за тем, как мальчик ест, и когда наелся, Кайли убрала бутылочку. — Мисс, я из Греции, ― внезапно сказала нянечка. ― Я родилась в крайне религиозной семье и… Возможно, то, что вы пришли сюда, в такой поздний час, не просто так? Вдруг, это Божий промысел, ваша судьба? — Не думаю, что это так, — Кайли с большим усилием заставила себя положить ребенка обратно в колыбель, и малыш тут же разразился пронзительным плачем. — У меня сейчас проблемы с мужем и… Она запнулась. Говорить про Элайджу не хотелось, но слово «муж» так легко легло на него. Не парень, не молодой человек, не жених ― муж. Кайли снова почувствовала тупую, разъедающую боль внутри, у самого сердца, и, прикрыв глаза, покачала головой. Нет, сейчас она не то, что о малыше, о себе-то толком позаботиться не может. Малыш все плакал. Кайли было невыносимо это слушать, и она уже хотела уйти, как гречанка снова заговорила. — Тогда вы тем более должны его взять, мисс! Возьмите его на руки еще раз, ― Кайли послушалась. Малыш, оказавшись у нее на руках, снова замолчал, но в этот раз смотрел как-то настороженно, будто боясь, что его снова положат обратно. Аддерли перехватила его чуть удобнее, слегка подкинув в воздухе, и малыш пронзительно рассмеялся, когда девушка поймала его. Гречанка отреагировала на это чистым восторгом. ― Смотрите, как он смотрит на вас. Он уже вас любит. Никто не просит вас усыновлять его прямо сейчас, ― она протянула руку и сжала плечо Кайли. Вампирша вздрогнула. ― Да, это против всех правил, однако сегодня можете переночевать здесь, а утром решите. — Но как же… ― начала девушка, ну тут же оборвалась, понимая, что никаких причин отказываться у нее не было. В одинокой съёмной квартире ее никто не ждал, встречаться с Элайджей желания не было, Ребекка и Никлаус поймут, если она так и не ответит на их сообщения, а Деймон… Деймон поймет тоже. Гречанка-нянечка по-своему растолковала ее молчание. — Начальству я все объясню. Прошу вас, мисс, ― взмолилась она. Ее «мисс» уже резало по ушам, но гречанка продолжала тараторить как заведенная. ― У меня больше нет сил слушать, как надрывно плачет этот малыш. Кайли вздохнула, снова перевела взгляд на малыша, чьи темные глаза, так похожие на ее собственные, смотрели с немым ожиданием на Кайли. Он смотрел так, что вампирское сердце сжалось до таких размеров, что перестало стучать. Аддерли попыталась вдохнуть, и не смогла. Даже на ответ у нее не было сил. Она лишь кивнула. Гречанка радостно что-то проговорила на своем языке и снова вышла за дверь. Кайли посмотрела на диван, на котором ей, очевидно, придется провести всю ночь, и тяжело вздохнула. Ну ничего ― можно было бы и потерпеть, кроме того, вряд ли сегодня она сможет спать крепко и долго. Аддерли все еще качала заснувшего малыша, когда гречанка вернулась с комплектом чистого белья, шерстяного одеяла и маленькой подушкой. Она с улыбкой посмотрела на открывшуюся картину ― возможно, дав этой женщине войти сюда, она приняла лучшее решение, которое только могла. Не отвлекая Кайли от ребенка, гречанка сама быстро заправила диван, и только потом посмотрела на по-прежнему не шевельнувшуюся девушку. — Один из шагов к принятию приемного ребенка — дать ему имя, ― робко сказала она, на что Кайли лишь вопросительно приподняла бровь. — Разве у него нет имени? — Нет, ― горестно покачала головой нянечка. ― В течение сорока восьми часов мы надеемся, что родители одумаются и заберут его. В три часа утра это время закончится. Кайли посмотрела на часы ― было десять вечера. Я сказала самой себе, чтобы ни случилось, я буду жить ради детей. Дети привязали меня к жизни. Моя любовь к ним вернула мне сил и желание жить. — Маркус, ― внезапно сорвалось с губ раньше, чем Кайли успела подумать. Она перевела взгляд на малыша, и тот дернулся во сне, крепче сжимая руку вампирши. — Маркус? Прекрасное имя. Это в честь кого-то? — Нет, ― Кайли вздохнула. ― Просто Маркус. И хотя Кайли это и не сказала, но решение было принято.