Зависимость. Ревность и Маркус

Раньше Кайли не подозревала, сколько надо ребенку. Даже ребенку, которого ты взяла на несколько дней. Конечно, нянечки из приюта снабдили ее всем необходимым ― пеленки, памперсы, пустышки, но от всех этих вещей пахло хлоркой и, как бы это странно не звучало, одиночеством, поэтому Кайли вежливо отказалась. Едва открылись торговые центры, она ― которая уже успела загипнотизировать нужных людей, и теперь у нее на руках были все документы, подтверждающие, что она временно взяла ребенка на опеку ― забрав мальчика и взяв с собой нянечку-гречанку, отправилась в магазин, и купила все, что только было нужно ― и можно ― для Маркуса. Поэтому теперь, Маркус лежал в новой, чистой распашонки светло-зеленого цвета, и смотрел на то, как над его головой кружатся дракончики. Кайли ― успевшая порадоваться тому, что в квартире была детская ― стояла и пыталась разобрать сумки. Каждый раз, когда ребенок смеялся, девушка смотрела на него и улыбалась, а поминутно ей становилось так хорошо, что она сама начинала смеяться. Но потом все же приходилось возвращаться к сумкам. Распашонки, соски, бутылочки, смеси, игрушки, погремушки, белье для кроватки, подгузники, пеленки, детский шампунь и гель для тела, мягкая мочалка, расческа, присыпка ― и это было только два пакета из пяти. В других были самые разные вещи, даже такие как детский стиральный порошок и кондиционер! Боже, Кайли даже купила небольшую пластмассовую ванночку! У хозяев квартиры она, конечно, была, но вампирша рассудила, что лучше купить новую, ведь она ничего не знала о ребенке, что был здесь до этого ― он мог быть болен. Нянечка-гречанка дала ей увесистую брошюрку под названием «ПЕРВЫЙ ГОД. Методические рекомендации для молодых родителей уход за ребенком первого года жизни». Пока Маркус был занят наблюдением за летающими дракончиками, Кайли, сев прям на мягкий ковер в детской рядом с кроваткой, внимательно все изучала. Гречанка оставила контактный телефон, сообщив о том, что Аддерли может звонить в любое время дня и ночи, она будет рада помочь. Девушка согласилась, и с радостью взяла визитку, но сейчас с грустью вспомнила о том, что телефоном пока пользоваться не хочет. Ей не нужны были лишние звонки, да и она все еще не знала, как объяснить происходящее Элайдже ― ревность почему-то ушла на второй план, все мысли вампирши крутились вокруг ребенка. Маркус, уже не столько заинтересованный в дракончиках, сколько в новой женщине в своем окружении, с тихим кряхтением перевернулся на животик. Кайли перевела на него взгляд и, встретив любопытный взгляд карих глаз, улыбнулась. ― Раньше таких игрушек не было, да, малыш? ― спросила она, опуская глаза в брошюрку. «Кормление малыша. Чем кормить? Наилучшим питанием для Вашего малыша является грудное молоко! Вот несколько плюсов: грудное молоко - это самое адаптированное и самое полезное питание, «созданное» индивидуально для вашего малыша…» Кайли болезненно поморщилась и закрыла мини-книжечку, после чего встала и аккуратно подняла Маркуса из кроватки. Малыш активно завозился, стараясь ухватить Кайли за волосы, и девушка слабо улыбнулась. ― Как бы мне хотелось, чтобы у нас все получилось, ― шепотом сказала она, и Марк посмотрел на нее серьёзным, будто все понимающим взглядом. ― Если ты ― не моя судьба, то как я нашла тебя? Почему именно этот район, именно ту дорогу и именно твой плач я услышала? Гречанка сказала, что в тот день ты плакал не переставая, неужели ждал меня, мой маленький воинственный мальчик? Кайли взяла его ладошку в руку и прикоснулась губами к маленьким пальчикам ― аккуратно, бережно, будто Маркус от любого прикосновения мог рассыпаться. Но мальчик не рассыпался ― более того, весело зафыркал, улыбаясь беззубым ртом, и потянулся к ее лицу. Кайли позволила прикоснуться. Она бросила быстрый взгляд на часы, потому что совершенно потерлась в этой бешенной гонке ― было всего двенадцать часов, день еще только начинался. Ей хотелось позвонить Элайдже. Безумно хотелось. Набрать номер, услышать родной и знакомый голос, который воскликнул бы «Кайли!», а она, перебив, сообщила о таком важном для нее ― для них ― решении. Несмотря на то, что сейчас происходило в их жизни, Кайли не сомневалась, что Элайдже ее поймет ― поймет и примет. Поговорит с ней, все объяснит и… И заставит вернуться в дом, где жила волчица. Кайли испытала глухую ярость, которая буквально мгновенно обвилась вокруг шеи, и затянулась. Кайли потянулась к шее, желая сорвать ее, однако не могла уничтожить то, чего не было. Воздуха не хватало. Аддерли знала цену любви Элайджи Майклсона, но и своя ей была известна ― если она признается, что происходит, любимый в два слова убедит ее в том, что ничего такого не было и быть не могло. Он обнимает ее, не давая вырваться, мягко, но настойчиво, склониться к ее лицу и зашепчет, как сильно любит ее, как сильно она ему нужна… Кайли растает всего через две минуты, большего и не потребуется. Элайджа убедит ее в два счета, и Кайли слепо последует за ним, забыв обо всем на свете. И так будет, пока новая удавка не затянется. Как быстро все вернется на свои круги? Конечно, теперь у Кайли будет, кого любить, о ком заботиться, однако… Игнорировать болезненное общение своего возлюбленного с Хейли, при этом каждый раз ощущая тяжесть в груди, невероятную боль, настолько сильную, что вскоре она не сможет даже отвечать на его объятья и смотреть в глаза, и заниматься только ребенком ― как быстро сойдет с ума вампирша, с повышенной чувствительностью? Нет, Кайли было не готова так терзать себя. Надо было подождать, пока боль утихнет хоть немного. И тогда она сможет посмотреть Элайдже Майклсону в глаза ― какой бы взгляд ее не ждал в ответ. Но позвонить нужно было. Если ― пока ― не Элайдже, то хотя бы Деймону. Он должен был узнать о Маркусе одним из первых. Надо позвонить Клаусу и рассказать ему, потому что гибрид ничего не расскажет брату, если Кайли попросит. Интересно, как отреагирует каждый из вампиров? Девушка уже поддалась назад, желая взять телефон, который так и лежал выключенный на столе, но в последний момент остановилась. Едва она включит его, то Элайджа тут же позвонит ― и Кайли не могла гарантировать, что выдержит, и не ответит. Она глубоко вздохнула. Переноску она тоже приобрела и, рассудив, что небольшая прогулка малышу не повредит, вышла из квартиры. Уже через тридцать минут девушка по памяти набирала номер своего друга, пока Маркус пытался засунуть в рот резинового рыцаря ― конечно, преждевременно прокипячённого и обработанного. Кайли улыбнулась, смотря на это, но тут вампир снял трубку. ― Деймон. ― Привет, Кайли, ― произнес Деймон. ― Как дела? Все по-старому? ― Все… слишком по-новому. ― Что? В каком смысле? Кайли глубоко вздохнула. Она быстро сфотографировала малыша на диване, и отправила Деймону. До того, как фото пришло, вампирша начала рассказывать то, на что решилась. Кайли отметила, что рука, держащая телефон, несколько дрожала, и попыталась взять себя в руке. В конце концов, она не массовом убийстве признавалась, ― Вчера я шла в магазин, услышала детский плач и зашла в сиротский приют. И там познакомилась с мальчиком, точнее, с малышом… Он успокоился у меня на руках и… утром я взяла над ним опеку. Он сейчас со мной. В трубке молчали. Видимо, Деймон рассматривал фотографию. Прошла минута, но лучший друг ничего не сказал. Кайли уже собиралась было спросить у Деймона ― как он к этому относиться, спросить, что он думает, как вдруг Сальваторе сказал хриплым голосом, будто пытаясь справиться со слезами: ― Из тебя получится хорошая мать, ― Кайли почувствовала, как воздух исчез у нее из легких. ― Лучшая из всех, к которым мог попасть этот мальчик. Я горжусь, что ты взяла такую ответственность на себя, и верю, что ты с ней справишься. ― Правда? ― спросила вампирша, ощущая, как закипают слезы у нее на глазах. Она знала, что Деймон поддержит ее, но эти слова оказались слишком проникновенными. Сальваторе всегда умел находить для нее нужные слова, но это… всего в три предложения Деймон вложил то, что Кайли так и не смогла найти в своей душе. Он верил в то, что она будет хорошей матерью, верил, что этому мальчику повезло, верил, что она справится. Это было дороже всего на свете. ― Да. Кай, я верю в тебя так же сильно, как и люблю тебя ― как никого другого, ― Деймон глубоко вздохнул. Кайли легко представила, как вампир сжал переносицу, стараясь вернуть себе былое хладнокровие. Он всегда ярко ощущал все, что было связано с Кайли, и за многие года привык, что никакого спокойствия рядом с ней не будет. Рядом с его лучшей подругой все будет ярче, сильнее, лучше. А теперь эта девушка ― сильная и прекрасная женщина, которую он забрал из дома совсем еще девчонкой, ничего не знающей о мире ― собиралась стать матерью. ― Привези как-нибудь малыша познакомиться с его дядей. ― Это мальчик, ― Кайли рассмеялась. ― Я назвала его Маркус. ― Прекрасное имя, ― Сальваторе она не видела, но память мгновенно показала его улыбку. ― Знаешь, Кай, я никогда в тебе не сомневался, но это ― одно из лучших решений. Несмотря ни на что. Я помню, как я любил брата, младшего брата. Твоя любовь к этому ребенку поможет не только тебе, но и ему. Я верю в тебя. Это замечательное решение. ― Спасибо, Деймон, ― произнесла Аддерли. Маркус пронзительно вскрикнул, и Деймон рассмеялся в трубке. Девушка поставила телефон на громкую связь, и тут же метнулась к мальчику, подхватывая его на руки. Тот мгновенно успокоился ― Кайли не знала, что произошло в жизни этого годовалого мальчика, но было ясно одно: он боялся, когда его новая мама уходила далеко. Он хотел знать, что эта женщина, в руках которой было так тепло и уютно, не оставит его. Видимо, пройдет еще много времени, прежде чем он вырастет, и поймет, как вовремя он появился в жизни Кайли Аддерли и как много это значило. ― Что сказал Элайджа? ― спросил Деймон. На заднем плане что-то шумело, видимо, вампир наливал себе… не стоило обманываться, вряд ли это была вода, скорее всего мужчина так и не вышел из запоя. Кайли ничего не ответила, продолжая качать мальчика на руках, и внимательно глядя в его карие глаза. Ее глаза и глаза Элайджи. ― Ты же ему сказала? ― Пока нет, ― призналась она. Она глубоко вдохнула. ― Деймон, я… я живу не у Майклсонов, я сняла квартиру и живу там с ребенком. Даже не знаю, что мне сказать, когда все откроется. Деймон сделал глоток и громко сглотнул. ― Я тоже не могу ничего посоветовать. Я добивался девушку два года, а потом бросил ее из-за предсказания. Но Элайджа любит тебя. Я не знаю, что изменилось, но я бы не отпустил тебя, не будь я уверенным, что он будет любить тебя… как они там говорят? ― Навсегда и навечно. ― Навсегда и навечно, ― Деймон рассмеялся. ― Нам с тобой тоже надо придумать какой-то девиз. ― У нас есть. «Как-то по-новому», помнишь? Кайли рассмеялась, и вампир вторил ей. — Нет, Деймон, я не люблю тебя. Мое сердце бьется быстрее, потому что ты красивый парень, который меня поцеловал, но больше нет. Я все еще люблю тебя, но уже как-то… — По-новому. Я тоже. В его глазах горело торжество, и он улыбался ей. Кайли улыбнулась в ответ, и Деймон притянул ее к себе, радуясь, что наконец-то О Н И есть, и все стало так, как должно быть. ― Да. Я никогда тебя бы не смог забыть, Кайли Аддерли. Делай, что считаешь нужным. Я верю, что ты не ошибешься. ― Я люблю тебя, Деймон, ― сказала Кайли. ― И я тебя, Кай. Маркус довольно ухнул, будто радуясь тому, что его мама улыбалась. *** Жизнь малыша была подвержена строгому режиму, и к десяти часам вечера Кайли обнаружила, что устала ― но усталость эта была приятной. Видимо, материнство могло утомить даже вампиршу. Она целый день стирала ― устроив Маркуса с игрушкой на полу в люльке, готовила ― устроив его в детском стульчике, читала ему, играла с ним, меняла пеленки, даже рассказывала ему про себя. Наверное, так и должна была поступать мать. Кайли мало что знала о материнстве ― у нее самой была хорошая мама, деловая женщина, которая умудрялась совмещать сложную работу и небольшую семью. Родители давали Кайли все, что она хотела, и девушке очень хотелось бы стать такой же прекрасной матерью, какой была миссис Аддерли для нее. В десять вечера после того, как Маркус покушал смесь из бутылочки, довольно причмокивая губками, Кайли вспомнила какую-то песенку из детства, и укачала малыша. Тот внимательно смотрел на нее, будто боясь, что если действительно заснет, то утром этой красивой женщиной рядом с ним уже не будет. Он не знал, что Кайли никуда не собиралась исчезать. Но тут его веки задрожали и ресницы сомкнулись. Маркус зевнул, почмокал тонкими губками, и больше глаза не открывал. Маленькая ладошка, которая до этого сжимала локон темных волос Кайли, сонно опустилась. Тонкие веки отливали нежно-сиреневым, как закатные облака. Осторожно, чтобы не разбудить, Кайли снова прижала его ладошку к своей щеке. Кожа у Маркуса была нежной и мягкой, Аддерли приходилось следить за каждым своим движением, чтобы случайно не сделать больно. Но она уже хорошо контролировала свои новые, вампирские силы, да и Марку, казалось, было хорошо в надежных руках. Опустив малыша в колыбель, Кайли поймала себя на мысли, что была готова простоять у его кроватки, глядя вот так на спящего мальчика, целую ночь. Но тут она вспомнила о том, что надо достирать вещи, и ту часть новых купленных вещей ― нянечка-гречанка сказала, что все новые вещи маленьких детей надо в обязательном порядке постирать, причем вручную. На это ушло еще около часа, потом еще час готовила себе на завтра обед и ужин, рассудив, что позавтракать сможет и простыми хлопьями, а вот потом нужно будет что-то существеннее. И да ― надо будет озаботиться вопросом о том, что делать с более сложным питанием. Прислушавшись к себе, Аддерли поняла, что пока она есть не хочет, более того ― никакой жажды не было и в помине. Клаус и Элайджа еще в первые месяцы отмечали, что самоконтроль у Кайли куда лучше, чем у всех, кого они знали. Если молодые вампиры в первые месяцы своей новой жизни рисковали стать Потрошителями, из-за неконтролируемого голода, то Аддерли была спокойной и сосредоточенной, быстро осваиваясь с новыми для себя чувствами и ощущениями. Но теперь Кайли несла ответственность не только за себя. Теперь у нее был ребенок, которого она была обязана защищать, не только от мира, но и от самой себя. Ей не стоило рисковать, рассчитывая на свой самоконтроль, потому что в один момент могла просто не справиться с голодом. Раньше она выходила на охоту с Элайджей, Никлаусом или Ребеккой, но в одиночку питаться ей еще не приходилось. «Возможно, ― подумала Кайли. ― Что-то всегда происходит впервые». Когда дома было чисто, еда готова, а одежда постирана, Кайли наконец-то смогла лечь спать. Ходя по магазинам, она не глядя взяла и для себя немного вещей ― домашнее простое платье, ночную рубашку и халат, поэтому сейчас, быстро приняв прохладный душ и расчесав волосы, она залезла под плед, и быстро забылась сном. Аддерли не могла сказать, сколько прошло времени, прежде чем она проснулась от того, что в соседней комнате хныкал малыш. Кайли мгновенно разомкнула глаза и встала. Она бы положила малыша с собой, но в спальне хозяев квартиры явно не предусматривалось ночевка маленького ребенка, а в детской комнате был только небольшой диван. Родители, судя по всему, хотели, чтобы их ребенок не привыкал спать с мамой и папой, поэтому обустроили ему отдельную комнату. Правда, в шкафу Кайли нашла упаковку от радио-няни, но ей она была не нужна. Девушка поднялась с кровати, какой-то частью мозга отмечая, что получилось это легко и просто. Несмотря на то, что она целый день делала что угодно, кроме отдыха, усталость прошла. Посмотрев на часы, Кайли поняла, что проспала четыре часа, видимо, Маркус проснулся от голода, или его разбудил звук с улицы. Маркус не плакал, но хныкал. — Тише-тише, малыш, мама уже идет! — громко, но тем не менее ласково произнесла Кайли из спальни. Только вот к детской она так и не дошла ― едва выйдя комнаты, девушка поняла, что она в доме не одна. По телу мгновенно пробегают мурашки. Едва ли к вампирше ночью может прийти много гостей. Первый, о ком сейчас думает Кайли — Никлаус. Он знал, в каком районе осталась Кайли, и мог легко найти ее, вот только что ему делать ночью в доме? Да еще и незнакомого мальчика брать на руки? Но, конечно, это был не Клаус. У окна стоял мужчина, спиной к Кайли, держа на руках Маркуса, который подавал голос в виде легкого сопения, но не плакал. — Элайджа? Мужчина развернулся. Как всегда, Элайджа Майклсон был прекрасен ― новый, безумно дорогой костюм, прекрасное лицо, не менее прекрасное тело, родной, любимый взгляд. Но насчет этого Кайли могла поспорить ― Элайджа пригвоздил ее к месту таким взглядом, что у вампирши появилось ощущение, что она стояла перед ним голой. — Привет, Кайли, ― спокойно произнес Майклсон, покачивая Маркуса на руках. Кайли перевела на него взгляд, чувствуя, как заходится в бешенном ритме сердце. ― Очаровательный малыш. Украла? — Взяла на опеку, ― опасливо ответила девушка, смотря на то, как Элайджа опускает взгляд на требовательно вскинувшегося Маркуса. Видимо, отреагировал на знакомый голос женщины, которую успел полюбить. Кайли сжала кулаки, желая подавить желание подлететь к вампиру и выхватить у него ребенка. ― Что ты здесь делаешь? — Клаус сказал, что ты захотела прогуляться, и я решил составить тебе компанию, ― сорвалось с его уст совершенно спокойным голосом. Элайджа сделал несколько шагов к возлюбленной. ― Неплохо погуляла, раз нашла ребенка. — Мне дали его на несколько дней, чтобы я поняла, готова ли заботиться о нем дальше, ― она произнесла это настолько робко, будто сама не была в этом уверенна, тут же делая шаг назад в свою комнату, хватаясь за дверь. Первый порыв был ущипнуть себя, второй — закрыть дверь в спальню за собой, третий — подойти и выхватить ребенка, ибо она не знала, как поведет себя Элайджа в следующий момент. ― Думаю, потому буду брать его на неделю, потом — подольше. Можно было бы решить все гипнозом, но я хотела понять: игрушка ли он для меня, или я смогу видеть в нем ребенка. Кайли не знала, зачем это объясняла. Сложив руки на груди, она смотрела на ребенка, который успокаивался в руках Элайджи. Ей было более чем ясно, зачем Майклсон пришел сюда, но она до сих пор не могла забыть, почему ушла. — Уверен, что ты будешь хорошей мамой, ― Элайджа улыбнулся ей. ― Как соберешься — скажи мне, я помогу оформить на нас все документы. У него много вещей? — А что? ― непонимающе переспросила девушка, и Элайджа терпеливо пояснил: — Собираться долго будем? Кайли вскинула голову, смотря на возлюбленного. Он был здесь, стоял прямо перед ней, баюкал Маркуса, которого Кайли называла своим сыном. Стоял и смотрел на нее так, как все это время, с момента их первой встречи ― нежно, влюбленно, смотрел на девушку, которая принадлежала только ему. В его взгляде не было ни злости, ни раздражения, лишь легкое непонимание и тоска пряталась в уголках глаз. Кайли разомкнула сухие губы. ― Как ты нашел меня? Лицо Элайджи едва заметно потемнело. Кайли была более, чем уверенной, что Майклсон не хотел отвечать на этот вопрос; он хотел прийти и забрать ее домой, но внезапно встретил холодную пленку между ними. Слабее, чем настоящая стена, но прочную, а главное ― существующую. Лишь за то, что эта пленка появилась, Элайджа был готов отвечать на все, что она попросит. Он хотел лишь надеется, что Кайли потом объяснит, что происходит. Клаус ему все сказал, все что думал и даже больше, но древний хотел разобраться сам. ― Марсель тебя видел, ― признался Элайджа. ― Я на него немного надавил. — Элайджа… ― устало говорит Кайли, мотая головой. ― Я спросил, долго ли будем собирать ваши вещи, чтобы вернуть тебя с ним домой? — Кайли опустила взгляд, смотря только на ребенка. Элайджа почувствовал, как все внутри заходится от яростного трепета, от предчувствия скорой беды. ― Я тебя чем-то неумышленно обидел? ― наконец мягко поинтересовался он, понимая, что так и не услышит ответа на свой первый вопрос. — Нет. — Но ты не хочешь возвращаться домой сейчас? — Я хочу… побыть немного в стороне. Маркус спал. Элайджа озабоченно нахмурился, не зная, что сказать. Он сделал аккуратный шаг, оказываясь так близко к Кайли, что спящий малыш касался и его, и ее груди. Кайли протянула руки, молчаливо приказывая передать ей сына, и Майклсон, нехотя, передал его. Едва мальчик оказался на ее руках, телефон вампира зазвонил. Элайджа машинально потянулся за ним, и лицо Кайли потемнело, когда она увидела, кто искал Древнего. — О, наша волчица звонит, ― презрительно выплюнула вампирша, крепче прижимая к себе ребенка, ощущая, как бьется маленькое сердце рядом с ее. ― Скорее, Элайджа, вдруг что-то срочное. Не дав древнему шанс объясниться, она исчезла в темной спальне. Вся квартира была погружена в темноту, но вампирам это не мешало. Кайли аккуратно опустила Маркуса в колыбельную, и бережно укрыла одеялом. Марк фыркнул, и в приоткрытом ротике появился небольшой пузырь. Аддерли тихо рассмеялась и, взяв чистое полотенце, что висело на спинке колыбельной, вытерла мальчику слюнки. Он был точно ангел ― так прекрасно спал. Кайли поймала себя на мысли, что готова простоять так целую ночь, в надежде услышать сонное бормотание. Но у нее было еще одно дело. Кайли напряженно вслушивалась в тишину квартиры, но, судя по всему, Элайджа так и не ушел. Поняв, что ей предстоит еще одна схватка ― не физическая, но моральная, и вампирша не была уверенна, что вынесет это. Она глубоко вдохнула, слегка сжав деревянные бортики руками, и, бросив последний, ласковый взгляд на спящего мальчика, вышла из комнаты. На кухне горел неяркий, голубоватый свет ― подсветка над раковиной и столом, для готовки. Кайли плотнее запахнула халат, порадовавшись, что длинной он доходит ниже колен, и зашла в комнату. Элайджа ждал ее, прислонившись к столу ― хмурый и настороженный. Кайли поняла, что так и не услышала его голоса после звонка, значит Хейли он не ответил, но вампиршу это не каким-либо образом не утешило. — Ты еще здесь? Два нерешительных шага и Кайли оказывается на свету. Теперь ему было проще рассмотреть ее. Проще увидеть всю ту борьбу эмоций, что сейчас существовала внутри. Женщина снова забыла, как правильно дышать. Сейчас она не была счастлива, не была расстроена. Кайли была в полнейшем раздоре, и, пожалуй, это чувство станет еще надолго самым главным этой ночью и следующим утром. Элайджа, наконец, получает возможность, посмотреть в ее глаза, и эта возможность, несомненно, нужна ему. И тем не менее он не может скрыть улыбки, которую вызывает реакция вампирши. О, она совсем не ожидала его увидеть. Она испугана. — А я должен был уйти? — Хейли же позвонила, ― напоминает девушка, пожимая плечами. В ее голосе опасное равнодушие, которое не нравится Элайдже. — И что? — Ну как же, ― Аддерли внезапно почувствовала дикую усталость, желая только одного — оказаться в своей комнате и в тишине все обдумать, осознать. Она обхватила себя за плечи, и посмотрела Древнему прямо в глаза. Судя по тому, как он себя держал, кто-то ― ладно, не стоило врать, Клаус ― разъяснил Элайдже его поведение, так какой смысл было сдерживаться самой девушке. ― В последнее время выполнять желание беременной пассии брата — твое единственное занятие. — Ты сказала, что не обиделась. Кайли фыркнула. Раздражение, злость, ревность ― все это мгновенно вспыхнула в Кайли, и она ядовито усмехнулась. — Не обиделась? Нет, я не обиделась, даже не думала, ― Кайли развернулась к нему спиной и подошла к окну, вглядываясь в ночной город, который горел вместе с тем ярко, как рождественская елка в темной комнате. Она выглядел спокойной, умиротворённой, и вместе с тем ― невыносимо одинокой. Майклсон сделал было шаг, чтобы подойти к невесте, обнять, успокоить, но в следующее мгновение еле успел увернуться от летящего в него кактуса. ― Элайджа, я в ярости! ― Кайли рычала, и когда она развернулась, Майклсон увидел, как лицо ее исказилось черными венами, а глаза покраснели. ― С тех пор как появилась Хейли, все носятся с ней, как с…― Кайли разочарованно, громко застонала, спрятав лицо в руках, и покачав головой. Но ярость ее не утихла. ― Я понимаю, что она беременна, честно, я это понимаю, и не хочу строить из себя обиженную маленькую девочку, но, черт возьми, я ее видеть больше не могу! Когда все о Хейли выяснилось, со мной остался только Клаус. Вы с Ребеккой внезапно сделали ее центром мироздания, и я понимаю, почему, но я не могу ее выносить! Каждый раз, когда я ее вижу, я думаю о том, что никогда не буду стоить столько же, сколько и она! — Что?! ― Элайджа тоже зарычал, и уже было метнулся к ней, чтобы хорошенько встряхнуть, но Аддерли отшатнулась, и Древний будто весь окаменел. Невеста отшатнулась от него, она не хотела, чтобы он был рядом. Элайджа так и не сделал шаг к девушке, но это не значило, что он успокоился. ― Кайли, что за бред ты несешь?! Что значит «не буду стоить столько же, сколько и она»? — Она беременна, Элайджа, ― холодно обрубила Кайли, и эта фраза будто ударила Элайджу. ― От Клауса, твоего брата. Их ребенок — единственный продолжатель вашего рода. Единственный будущий кровный Майклсон. Я никогда не смогу быть такой же важной, потому что у меня никогда не сможет быть детей. У Ребекки было время с этим смириться, но думаю и для нее Хейли — как плевок в душу. У меня времени не было, и я еще не могу понять, что я потеряла, и я просто хочу побыть вдали от праздника жизни, хорошо?! «Слишком много «я» получилось», — мелькнула отстраненная мысль, но Кайли от нее отмахнулась. Она чувствовала себя, как зверь на охоте, готовый в любой момент либо напасть, либо обороняться, и это при том, что она все еще находилась на маленькой, чужой кухне, а ее собеседником была не опасный враг, а мужчина, которого она безумно любила, и который любил ее. И, кажется, не понимал, почему любимая девушка хочет покинуть его. — Когда мы встретились, я уже не был способен подарить тебе дитя, ― напомнил Элайджа. Он справился с охватившей его злостью и раздражением, понимая, что несмотря на примерное поведение, Кайли все еще оставалась молодой вампиршей. Она не умела контролировать свои чувства, а ревность, ежедневная ревность, доставляла ей ужасную боль. Элайджу самого тряхнуло, когда он представлял, как сильно страдала его невеста. Неужели, все это время он не замечал эти муки? Он вдохнул, понимая, что сейчас надо было призвать все свое терпение, и максимально объяснить Кайли то, что он чувствовал, что происходило с ними по его мнению, чтобы не разрушить их отношения еще больше. ― Дело не только в тебе, но и во мне. Если бы ты осталась человеком, может быть с помощью магии… Или какого-нибудь искусственного оплодотворения. Я готов на все ради тебя, ради нашей семьи. Если ты хочешь усыновить этого малыша — я приму твою сторону, я стану ему отцом, и никогда не вспомню, что он не кровный сын. Кайли подняла на него взгляд. Злость исчезла, ярость исчезла ― лишь знакомая усталость и тоска, печаль и одиночество. Все то, с чем ей помог справиться Маркус. То, зачем ей нужен был ребенок. Он замер, глядя на стоящую напротив него вампиршу. Свет на кухне нежно ласкал ее кожу, мягко светящуюся под его лучами. — Она влюблена в тебя, Элайджа, ― внезапно произнесла Кайли. Элайджа недоверчиво мотнул головой, но девушка этого как будто не заметила. Она была полностью погружена в себя, наконец-то осознавая, что боль в сердце была рождена не только из-за ревности, но из-за того факта, что кто-то любил Элайджу. Кайли убивал сам факт любви. ― Я не могу это выносить, эта любовь, эта боль… убивает меня. Я сначала не поняла, чего лишилась, когда меня обратили. Теперь понимаю. Уходи, Элайджа. Дай мне побыть одной. — Нет. Нет! ― Древний внезапно решительно подлетел к ней, схватил за плечи и прижал к ближайшей мебели ― подоконнику. Глаза Кайли расширились, девушка болезненно поморщилась, но теперь была очередь Элайджи не замечать этого. Он приблизился к ее лицу максимально близко, будто так она лучше поняла бы его. ― Я знаю, что если сейчас оставлю тебя, то потеряю. Позволь мне доказать, что я ничего не пожалею ради тебя. Я могу снять нам дом, и не видится с Хейли… — Не надо, ― Кайли положила руки на его плечи, сжимая бархатную ткань пиджака. Элайджа было понадеялся, что все разрешится прямо здесь и сейчас, но слова Кайли возвращали его в ужасную реальность. ― То, что я не могу принять в ней, делает ее членом вашей семьи. В ней ребенок Клауса, и ты нужен и брату, и ребенку, и волчице. Я не могу и не стану просить тебя выбирать между мной и своей семьей. Ты нужен им, нужен своей семье. Кайли больше не злилась. Она даже не была обижена. Элайджа крупно вздрогнул, и ощутил ножевую рану в сердце, когда понял, что чувствовала его невеста на самом деле. Возможно, она даже сама не поняла. В ее голосе была лишь нотка грусти и слишком много понимания. Элайдже казалось, что так даже хуже. Он бы предпочел ярость, а не тихое принятие. Словно бы вампирша думала, что не достойна внимания, и просто была благодарна за то время, что на нее потратили. Кайли выглядела… побежденной. Словно уже смирилась с поражением. — А мне нужна ты, ― шепотом произнес он, упираясь своим любом в ее, и выдыхая последние слова буквально ей в губы. ― И в тебе тоже кровь Клауса, помнишь? Ты тоже член нашей семьи. Ты… Кайли, я не могу представить, что тебя не будет рядом. Не уходи. Кайли сжала его плечи, на мгновение прижалась к его груди и потом мягко отстранилась. Решительно посмотрела ему в глаза, не задумываясь о том, что у самой вот-вот потекут слезы по щекам. — Уходи, Элайджа, ― девушка улыбнулась, наконец чувствуя, как в уголках глаз собираются слезы. Веки чуть покраснели. Кайли наклонилась ближе, словно собиралась поцеловать Элайджу в щеку, но в последний момент напряглась и замерла. Наверное, почувствовала запах волчицы. Кайли отстранилась. Судя по ее улыбке, она в любой момент готова была рассыпаться на кусочки. ― Пожалуйста, дай мне все обдумать и принять решение. Я тебя люблю, и это не изменилось. Но нам обоим явно нужно время подумать. Увидимся потом, Элайджа. ― Я дам тебе время, ― внезапно горько произнес Элайджа, и в его голосе Кайли услышала тоже самое, что терзало ее саму многие месяцы. ― Но я буду за тебя бороться. Пальцы Элайджи вновь сжали ее плечи, и первородный наклонился к ней, чтобы поцеловать. Кайли даже не успела дернуться или как-то возразить. ― Я никогда тебя не потеряю, ― произнес Майклсон, заглядывая в любимые, родные глаза, после чего отстранился и покинул квартиру. Аддерли, не найдя в себе силы, просто опустилась на пол и закрыла лицо руками. *** Элайджа еле-еле нашел в себе силы вернуться домой, переступить порог этого дома. Каждый шаг, что отделял его от любимой девушки, казался шагом по раскалённому железу. Ему казалось, что за тысячелетие жизни он пережил все, что можно ― самые отвратительные чувства в том числе. И лишь покинув квартиру Кайли он понял, насколько ошибался. Он не сможет без Кайли, Элайджа это знал. Даже прожив три дня без любимой девушки, он почувствовал, как медленно тускнеют краски, как жизнь будто останавливается. Он помнил, как больно терять свою душу, и больше не хотел рисковать. Слишком тяжело это было — собирать ее заново, по мелким крупицам. Снова искать причины жить, учиться радоваться мелочам — будто калека, что учится ходить после тяжелого увечья. Элайджа знал, что второго такого раза не переживет. — Ты вернулся? ― крикнула Ребекка, и Элайджа услышал ее шаги на лестнице. ― А где Кайли, я рассчитывала встретить вас двоих? ― спросила сестра, но едва она увидела лицо брата, испуганно замерла на месте. Элайджа представлял, как выглядит сейчас, и какие выводы можно сделать. ― Элайджа? ― шепотом позвала она, подходя ближе к брату. — Кайли немного злится на меня, ― глухо произнёс Элайджа, и покачал головой. ― Но я думаю, ты подскажешь мне способ исправить это, сестренка. «Я ее теряю, ― набатом билось в голове у Древнего вампира. ― Боги, Ребекка, неужели я теряю любимую девушку?» Ребекка удивленно изогнула бровь. Идея еще не сформировалась в голове Элайджи, но ее задатки появились, и вампир ухватился за нее. — Кайли не вернулась? — раздался голос волчицы сверху на лестнице. Древний поднял на нее взгляд. Хейли стояла, обхватив живот руками, смотрела на брата и сестру. Ребекка опасливо повела плечами ― она не знала, как поведет себя в такой ситуации Элайджа, который замер, едва ли не окаменев, и не сводя с беременной волчицы немигающего взгляда. «Неужели это из-за нее? — невольно подумал Элайджа. — Из-за нее любимая девушка уходит от меня?» Нет, Хейли была виновата только в том, что любила его. Элайджа же был виноват в том, что не видел эти чувства, не понимал, что его девушке больно, что он… искренне считал, будто у Кайли все хорошо. Но раздражение и злость, боль, требовали выхода. Элайджа не мог найти кого-то лучше, чем Хейли, чтобы выместить эту злость. Как она могла полюбить его, пытаться завоевать его сердце, если у него была только одна хозяйка? Упрямая, разбитая кареглазая вампирша, без которой Первородный уже не помышлял жизни. Хейли не имела права вмешиваться в их жизнь ― осознанно или нет. «А насколько неосознанно она это делала?» ― шепнул мерзкий внутренний голос, и Элайджа не сдержался. ― Зайди к себе в комнату и не попадайся мне на глаза, ― внезапно прорычал вампир, смотря на Хейли. Волчица растерянно сделала шаг назад, а потом помотала головой, будто не веря в то, что Элайджа ― тот, который всегда был любезнее своего брата и сестры, тот который был нежен и заботлив ― мог так к ней обратиться. ― Элайджа… ― пробормотала она, но лицо Первородного внезапно исказилось, пересекаясь черными венами, которые лучше всего прочего говорили о том, в каком настроение находиться сейчас Майклсон. ― Я сказал убирайся с глаз моих! ― снова приказал Элайджа, и Хейли, не говоря больше ни слова, быстро направилась в свою комнату, для верности даже прикрыв дверь на замок. Едва ли это остановило бы первородных вампиров, но так появлялось хоть какое-то чувство защищенности, даже если очень и очень призрачное. Хейли было обидно, причем очень. Она вспомнила, как впервые встретила Элайджу. Он приехал в Новый Орлеан, чтобы узнать, что ведьмы замышляют против его брата, Никлауса. Ведьмы объяснили Элайдже, что у них находится Хейли, которая забеременела от Клауса после ночи, проведенной с ним. Старший брат пытался убедить Ника сотрудничать с ведьмами, так как те угрожали волчице и ее ребенку, ребенку Майклсонов, но гибрид не захотел его слушать. Хейли нужен был кто-то, кто смог бы быть за нее, поддерживать ее, и Элайджа идеально подходил на эту роль. Волчица даже успела влюбиться в него ― за безумно короткий срок вампир завладел ее сердцем, но тут она узнала то, что у сердца вампира уже была хозяйка. Девушка, которая забрала его прочно и надежно, спрятав за семью замками, которые никто не мог разрушать кроме нее ― Кайли Аддерли. Кайли пришла в их дом, когда Элайджа был заколот Никлаусом, как знак доверия к Марселю. Волчица проснулась от громкого шума, похожего на драку, и совершенно сбитая с толку увидела, как незнакомая ей вампирша избивала Никлауса. Гибрид лениво отмахивался от ударов, но Кайли рассекла ему губу, бровь, и даже, кажется, сломала руку. Маршалл была удивлена, но в окончательный шок ее повергло то, как гибрид обнял и прижал к себе плачущую вампиршу, обнимая, словно давно потерянную сестру. Он ласково поглаживал ее по голове, но, заметив Хейли, сквозь зубы велел ей уйти. Его тон совершенно не вязался с тем, как он обнимал незнакомую девушку. Тогда Хейли не поняла, кто эта девушка, даже не представляла, кем она была, и никто не спешил объяснить. Это была красивая, целеустремлённая вампирша, холодная и собранная, которая безмолвно следовала за Клаусом. Сначала волчица решила, что это была его бывшая ― возлюбленная, или кто-нибудь еще, любовница, и беременная волчица пришла к выводу, что разлад в их отношениях произошел из-за измены Клауса с самой Хейли. Кайли отнеслась к ней с вежливым, отстранённым интересом, в подруги не набивалась, но изредка вежливо интересовалась тем, как та себя чувствует. Хейли пару раз даже попыталась объяснить вампирше, что Клаус не является ее интересом, но Кайли лишь рассмеялась, и сказала, что дело не в этом. Они с Клаусом не были парой, но древний гибрид был ее создателем — это поняла Маршалл. А вот почему Аддерли была частью семьи Первородных, почему помогала спасти Элайджу, Хейли поняла далеко не сразу. К тому моменту, как Элайджа вернулся из «забвения», когда родной брат воткнул кинжал в сердце, которое после Элайджа тактично назвал отсутствием, Хейли уже успела проникнуться к нему глубокими чувствами, и ждала его возвращения, как любимая жена ждет мужа с войны. И старший Майклсон действительно вскоре вернулся. Но едва он вошёл в этот дом, как его глаза ― глубокие, карие глаза ― нашли Кайли, и Хейли поняла, что кроме нее он никого не видел. Вампирша сорвалась с места, и Элайджа подхватил ее, сильными руками прижимая девушку к себе, а потом, совершенно не стесняясь никого из присутствующих, поцеловал ее. Не просто, как сестру или добрую подругу, а жадно и властно, поддерживая ее за спину, запутывая руку в волосах, прижимая к себе так сильно, словно желая вжать ее свое тело, чтобы стать единым целым, и никогда больше не расставаться. Потом он поприветствовал Ребекку, и только потом ― Хейли, но волчица ощущала лишь треск разбитого сердца. Элайджа, уделив Ребекке и Хейли несколько минут, вернулся к своей возлюбленной, кладя руку ей на талии, и с того момента Кайли не покидала его. Он и сам не отпускал ее далеко от себя. Ей объяснили, кем была Кайли Аддерли ― возлюбленная Элайджи, его невеста, его любимая женщина. Клаус прятал ее где-то, чтобы Марсель до нее не добрался, но когда с братом приключилась беда, гибрид не смог сдерживать влюбленную девушку. Собственно, именно за то, что он пытался скрыть ситуацию с Элайджей, Никлаус и оказался пару раз припечатанный к стенке любимой невесткой. Майклсон, тем не менее, оказывался безукоризненно вежлив и внимателен, ласково обращался с матерью своего будущего племянника. Иногда, забывшись, мог быть слишком нежным, и Хейли была невероятно счастлива в такие моменты… но ей не давали забыть о том, кому на самом деле принадлежал Элайджа. Не давал забыть Клаус, который, в такие моменты, тревожил брата по любым мелочам. Не давала забыть Ребекка, которая смотрела на волчицу так, что та содрогалась. И, конечно, не давала забыть Кайли. Хейли видела, как она ревнует, как вся изводиться от злобы и ревности, и ей было больно, но к Хейли Аддерли испытывала настоящую ненависть. Элайджа не замечал этого, уверенный, что непоколебимость его чувств к Кайли известна, и Хейли действительно об этом знала ― пробиться через них, чтобы получить хотя бы надежды на будущее с возлюбленным, для нее стало уже невозможно. Он откликался на любой зов Кайли, мчался за ней так, будто от этого зависела его жизнь. Поначалу, эта ревность Кайли даже веселила волчицу, а потом… потом Маршалл стало страшно. Через два месяца она должна была родить ребенка, но что будет потом? Она не была нужна кому-то здесь, важен был ее ребенок. А сейчас было все особенно плохо ― Майклсоны любили Кайли больше, чем Маршалл. От Клауса можно было ожидать чего угодно, где гарантия, что он не выставит Хейли вон после рождения ребенка, передав воспитание дитя в руки любимой сестры и не менее любимой невестки? Где гарантия, что Кайли не сотрет ее в порошок, когда волчица разрешится от бремени? Жизнь Хейли и так не была похожа на сладкий сон, но Кайли могла превратить ее в сплошной кошмар. Потому что она значила больше, чем волчица. Кажется, от Кайли Аддерли действительно зависела жизнь Элайджи Майклсона. Он дал это явно понять сегодня, когда, сокрушенный, сломанный, вернулся без любимой девушки. Хейли Маршалл проиграла. Да и была ли эта борьба? *** — У нас в семье пополнение! — громко и довольно объявляет Клаус, оказываясь в гостиной следующим утром. Хейли, занятая чтением какой-то книжки, недоуменно переводит взгляд на отца своего будущего ребёнка, а Ребекка и Элайджа отвлекаются от какого-то спора и смотрят на брата. — Ты о чем? — спрашивает волчица, неосознанно кладя руку на свой живот. Элайджа кидает на нее быстрый, раздраженный взгляд ― после слов Никлауса и разговора с Кайли, почти все действия волчицы вызывали раздражения. Вот будто и бы сейчас, она стремилась подчеркнуть важность того, что в ней ребенок семьи Майклсон. Она, очевидно, посчитала, что сейчас Клаус начнет воспевать ей хвальбу, наконец осознав важность волчицы, но у брата были другие планы. — Раз ты носишь моего ребёнка, то имеешь право знать, ― довольно усмехается Никлаус. ― Кайли и Элайджа решили усыновить ребёнка. Точнее, Кайли решила. А Элайдже придётся постараться втиснуться в сея идеальное семейство. — Ты ему сказал? — удивленно спросила Ребекка. Элайджа покачал головой, недовольно глядя на брата, который фривольно раскинулся в кресле. Он заметил, как сначала побледнела, а потом покраснела Хейли, но до волчицы ему не было никакого дела. Уже не было. Теперь большее, что он мог сделать для нее ― сохранить жизнь до родов, и то, это была та обязанность, которую он с легким сердцем передал Ребекке. У него же были более грандиозные планы ― на следующие месяцы, на Кайли, на Маркуса, да и на всю оставшуюся вечность. Надо было только подождать пару дней, которые грозились превратиться в сплошные мучения, — Кайли мне сказала, ― довольно улыбнулся Клаус. ― В отличие от тебя, братец, со мной она разговаривает, ― провокационно заметил гибрид, и Элайджа испытал глухое желание ударить брата по лицу, желание, которое он испытывал все чаще. ― Маркус Майклсон, ― сказал Клаус, перекатывая имя, будто пробуя его на вкус. Ребекка довольно улыбнулась. ― Звучит прекрасно.