Зависимость. Ревность и Маркус

― Извините, можно с вами познакомиться? Кайли оторвала взгляд от страниц книги, и посмотрела на аккуратно севшего на край скамейки молодого человека. Красавец, без сомнений ― кудрявые светлые волосы, длинные ресницы и голубые глаза, стройное, мускулистое телосложение, широкие плечи, ростом более ста восьмидесяти сантиметров. Ни дать, ни взять модель с обложки журнала. ― Со мной? ― непонимающе изогнула бровь вампирша. Юноша тихо рассмеялся. Кайли заметила, что на одном из верхних резцов у незнакомца есть небольшой скол. ― Ну, не с вашим же ребенком, ― он кивнул на коляску, и Кайли кинула быстрый взгляд на спящего Маркуса. Мальчик всегда засыпал очень быстро, едва они с матерью выходили на прогулку. ― Я тут бегаю каждое утро, и вот вижу вас уже третий день. Решил, подойти познакомиться. Если вы не против. Я ― Люциан, но друзья зовут Люк. Вампирша, помедлив, слабо улыбнулась и протянула руку в ответ. ― Кайли. Приятно познакомиться, ― рука у Люка была сильной, но тот сжал ладошку девушки аккуратно и бережно. Аддерли это повеселило, он же знал, что чтобы причинить вампирше больно, надо что-то большее, чем рукопожатие сильного мужчины. ― А вас не смутило, что я тут с ребенком? ― внезапно игриво поинтересовалась она. Элайджа выполнил свое обещание ― Кайли не видела его четыре дня. Один раз, правда, зашел Никлаус, чтобы посмотреть на ребенка, и возился с ним на ковре, играя с деревянными игрушками, дурачась, точно маленький. Других посетителей у Кайли не было. Она поступала, как хорошая мать ― совершала длительные прогулки с Маркусом после завтрака и тихого часа, они гуляли по парку часа три, и иногда девушка даже отказывалась от коляски. Правда, поняв, что на свежем воздухе мальчик быстро засыпает, Аддерли все-таки брала ее, потому что таскать спящего ребенка все время ей не хотелось. Заприметив эту лавочку в первый же день, вампирша теперь останавливалась тут. Маркус спокойно спал, а его мама читала книгу. Общения в эти дни было мало, да и Кайли не очень стремилась с кем-то разговаривать. Единение с ребенком ей нравилось, посвящать себя только ему, а свободное время тратить на то, чтобы развлечь себя фильмом или книгой. Тихая, размеренная жизнь, не хватало только сопящего под рукой Росмэна. Любимый бульдог жил у родителей, и Кайли рассчитывала забрать его, когда с Маркусом все определится. Они не виделись с любимым питомцем уже почти полгода, и девушка скучала. Этот паренек, который сейчас подсел к ней, был таким солнечным и улыбчивым, настолько, что Кайли хотела улыбнуться в ответ. После Элайджи она не замечала других мужчин, и не хотела этого делать. Но сейчас… сейчас ей хотелось, чтобы кто-то хоть немного развеял ее тоску, чтобы это был кто-то далекий от вампиров, гибридов, оборотней, и всего сверхъестественного. Почему Кайли не могла просто почувствовать себя обыкновенной девушкой, которой заинтересовался молодой, привлекательный парень? Люциан улыбнулся ей. ― Меня бы смутило, если бы вы были с мужчиной, но я вижу вас одну. Вы очень красивая. ― Спасибо, ― Кайли улыбнулась, закрыла книгу и убрала ее в сумку, которая висела на ручке коляски. ― Так вы спортсмен? ― Это хобби, на самом деле я бухгалтер, ― с готовностью откликнулся Люк, радуясь, что понравившаяся девушка пошла на контакт. ― Работаю в одном банке, тут неподалеку. А вы чем занимаетесь? ― Я художница. ― Правда? И в каком стиле рисуете? Разговор завязался довольно быстро. Люциан был умным молодым человеком, довольно равно сделавшим карьеру в банковском деле, и у них было много общего ― они были единственными детьми в семье богатых родителей. У них нашлось много тем для разговора, и Люк радостно подхватывал все, о чем говорила молодая мать. Кайли периодически заглядывала в коляску, смотря на то, как чувствует себя ее ребенок, но Маркус спал на животике, слегка приподняв попу, и пускал ртом пузыри, и ему совершенно точно ничего не мешало. Когда на телефоне пикнул будильник, сообщая о том, что скоро обед, Кайли тяжело вздохнула и поднялась. Надо было идти домой, иначе Маркус проснется и будет капризничать, вовремя не поев, а сегодня, как назло, вампирша забыла с собой бутылочку со смесью. Едва она поднялась на ноги, Люк подорвался тоже. ― Можно тебя проводить? С коляской, наверное, тяжело. Светило солнце, на улице стояла просто прекрасная погода. Кайли была в новом, нежно-розовом платье в винтажном стиле, с гладко причесанными волосами, красивая и благодаря Маркусу даже немного посвежевшая. Она почти забыла о том, какую боль испытывала в доме Майклсонов, но забыть Элайджу она не могла. Какой бы счастливой, свободной она не чувствовала себя сейчас, она не могла ни предать своего возлюбленного, ни давать ложные надежды этому юноше ― у ее сердца был только один хозяин. ― Люк, спасибо, конечно, за компанию, но… ― виновата начала она, но спортсмен-бухгалтер понимающе улыбнулся. ― Есть молодой человек? ― понимающе спросил он. Кончено, на что он рассчитывал ― такая красивая девушка не может быть свободна. ― Жених, но… там все сложно, ― шепотом произнесла Кайли, тут же отругав себя за это. Не хотелось бы, чтобы это прозвучало как какое-то обещание или вроде такого, Аддерли не смогла бы предать Элайджу, никогда. ― А что так? ― поинтересовался Люк ненавязчиво. Кайли поджала губы. ― Я не хочу обсуждать это с незнакомым человеком, прости, Люк. Вопреки ее ожиданиям, что такой ответ заставит парня уйти, Люциан лишь тихо, чтобы не побеспокоить спящего ребенка, рассмеялся, а потом посмотрел на девушку искрящимися, добрыми голубыми глазами. ― Может наоборот надо? ― сказал он, и неожиданно взялся за ручку коляски и покатил ее вперед. Кайли не ощутила никакого отторжения, несмотря на такую вольность, а потому просто пошла рядом. ― Я ни тебя, ни его не знаю, смогу дать совет со стороны. Кайли неуверенно повела плечами, и Люк молчал, давая ей самой право решить ― надо или нет. С одной стороны, вовсе не хотелось рассказывать о себе незнакомому человеку, мало ли, кем он был. Но Кайли не чувствовала, что он был вампиром, и легкий тест на внушение показал, что чужие цели ― к примеру, Марселя ― Люциан не преследует. А выговариваться вместе с тем хотелось. Кому-то, кто не был заинтересованной стороной, который не знал ни ее, ни Хейли, ни Элайджу, который мог бы дать совет, каким бы он не был. Люциан шел молча, не настаивая, но Кайли вздохнула и шепотом начала: ― Мы живем с его братом и сестрой, они не могут друг без друга. И с недавних пор с нами живет одна девушка, она беременна от брата моего жениха, но они не в отношениях. И я… ― Ревнуешь к ней? ― понимающе улыбнулся Люк, и в его улыбке мелькнуло что-то личное. Кайли повела плечами, будто ей было холодно. ― Да. Жутко. Не в моей природе закатывать истерики, поэтому я и отдалилась от него, ― Аддерли поморщилась, стараясь сдержано изложить свой рассказ, но все-таки под конец эмоции возобладали, и она в сердцах эмоционально воскликнула. ― Не могу ее терпеть, почти ненавижу! ― Понимаю, ― Люк катил впереди коляску, и остановился у светофора. ― У меня полгода назад рухнула помолвка из-за того, что моя невеста изменила мне с моим коллегой, который был моим лучшим другом. ― Сочувствую. ― Нет, думаю, так даже лучше, ― Люциан внезапно хохотнул, хотя Кайли поняла, что весело ему не было. Какие бы отношения с невестой их не связывали, доверительные или деловые, было видно, что удар был болезненным и попал в точку. ― Если человек к этому расположен, то… лучше рано, чем поздно, и это бы вскрылось уже после нашей свадьбы. А у тебя есть поводы ревновать, или это просто… нетерпение другой женщины? ― Она в него влюблена, это я знаю, но он любит только меня, ― вздохнула она, понимая, что это правда. Ей не приходилось сомневаться в чувствах Элайджи, никогда, даже сейчас. ― И все равно невыносимо? Знакомо, ― и снова эта кислая улыбка. ― Моя сестра едва не рассталась из-за этого с парнем, но у них все обошлось, благодаря моей маме. ― Мама моего жениха мертва, а моя живет в другом штате. Мы почти не общаемся. ― А ребенок? ― Люк кивнул на Маркуса, который уже успел перевернуться на спинку, уронив сжатые в маленькие кулачки ручки по разные стороны от головы. На детском личике застыло выражение крайней сосредоточенности, и Кайли не сдержала улыбки: мало ли, может ее мальчик сейчас во сне сражается с драконами. ― Он от жениха? ― Маркус мой приемный сын, ― нежно проговорила Кайли. ― Я нашла его, когда мне было очень плохо, и я решила, что это судьба. Теперь он мой сын. Несколько минут они шли молча. Они перешли еще одну дорогу, Кайли чувствовала, как на душе становиться немного легче, даже дышать будто становится проще. Люк был… хорошим парнем. Он не походил на тех, на кого Кайли обращала внимание и в лучшие времена, но было в нем что-то теплое и светлое. Кайли глубоко вдохнула, ощущая запах полевых цветов, и в этот момент Люк почему-то остановился. Вампирша остановилась тоже, и скосила взгляд ― молодого человека за руку взяла старушка, торгующая цветами. Это была милая бабушка, с седыми волосами, в чепчике, в приглушенном голубеньком платьице. Она сидела на небольшом стульчике в тени, а перед нею стояли несколько ваз с маленькими, аккуратными букетиками из самых простых цветов, которые можно было вырастить у себя на балконе. Видимо, она так и делала, потому что на балконе, рядом с которым сидела старушка, росли такие же цветы, как у нее в букетиках. ― Какая красивая пара, ― слегка хрипло, но ласково проговорила она. ― Молодой человек, купите для своей красивой спутницы небольшой букетик. Я сама цветы выращиваю, они хорошие, смотрите, какие красивые. Кайли улыбнулась, но все равно поспешила исправить торговку цветами. ― Извините, вы ошиблись, мы не пара. ― Нет, ― Люциан улыбнулся, а потом потянулся за бумажником в карман. ― Но цветы и правда красивые, давайте я куплю. ― Люк… ― с сомнением протянула Кайли, не уверенная, что может принимать такие подарки от парня, которого знает всего час или немного больше. ― Красивые цветы для красивой девушки, ― подмигнул парень, вручая девушке небольшой букетик из белых роз, хризантем и фиалок. Кайли улыбнулась, глубоко вдыхая, наслаждаясь приятным запахом. Люк же продолжил. ― Попробуй поговорить со своим женихом. Знаю, банально, ты наверняка пыталась, но попробуй убедить его на какое-то время отстраниться от семьи. Чрезмерное участие родных в личной жизни тоже плохо, а молодым парам надо побыть наедине хоть немного. ― Он предлагал, но я не могу на это согласиться, ― они уже подошли к дому Кайли. Девушка неопределённо махнула рукой на небольшую лавочку, и они с Люком опустились на нее. Маркус все еще спал, и девушка подумала, что теперь-то успеет покормить его, если мальчик проснется и начнет капризничать. Как объяснить ситуацию с Майклсонами, не прибегая к конкретике, она представляла плохо. ― Их семья… у них все сложно, там было много разрывов, но они сплотились из-за этой беременной во… девушки. Я не могу рушить их семью. ― А разве ты не ее часть? ― спросил Люк. Кайли побледнела. Она искренне считала, что была, в конце концов, их столько связывало. Это было куда больше, нежели семья, и в то же время семья в самом прекрасном и ужасном ее понимание. Как она однажды сказала Элайдже ― «королевская династия». Другой вопрос ― могли ли она считать себя таким же полноправным членом этой семьи, как Хейли? Конечно, отношения к девушкам строились абсолютно по-разному, но Кайли не могла избавиться от мысли, что это волчица носила ребенка Клауса, она будет связана с Майклсонами крепкими, нерушимыми узами. А сама Кайли… что же, возможно, Уильям Шекспир был прав ― «Ничто не ново под луною», «Ничто не вечно под луной». Но как объяснить это Люку, она не представляла. ― Я не… ― начала она, но тут ее перебил стальной, ледяной голос. ― Кайли. Девушка мгновенно встала и развернулась. Не надо было быть профессиональным психологом, чтобы понять ― Элайджа Майклсон был зол. Его сузившиеся, черные глаза, неотрывно смотрели на юношу за спиной Кайли. Аддерли ощутила стальную иголку, ударившую прямо в сердце ― в руках Древнего вампира был шикарный букет ее любимых красных и белых роз. Сердце заколотилось у самого горла, куда немедленно поднялась и тошнота. Губы приоткрылись, судорожно хватая воздух. — Элайджа? ― аккуратно позвала она. Нет, он же был паинькой все это время ― не трогал Аддерли, как она того и попросила. А сейчас пришел с цветами, с такими прекрасными цветами, так еще и не вовремя. ― Элайджа, познакомься, это Люк, он… ― Я догадываюсь, ― холодно обрубил вампир, подходя ближе. Букет он всучил в руки Кайли, а потом, совершенно не стесняясь присутствия незнакомого человека ― как не стеснялся своего брата и сестру ― Элайджа подается вперед, сминая в поцелуе ее губы. Кайли делает короткий, удивленный вдох, чувствуя, как язык Древнего проникает меж губ, а сильные руки почти до боли стискивают ее талию. Все это длилось секунд десять, может ― пятнадцать. Элайджа отстранился, коротко коснувшись губами ее верхней губы, и только потом перевел взгляд на Люка. Юноша выглядел несколько смущенным, но, видимо понимая, что это была лишь демонстрация того, что у Кайли есть любимый человек, отреагировал на это спокойно. ― Вы ее жених? ― Люциан протянул руку. ― Она про вас рассказывала. Элайджа кивнул, и протянул свою руку в ответ. ― Хорошо, ― довольно улыбнулся он, не убирая свободной руки с талии Кайли. Его мягкий вежливый тон немного обнадежил, возможно, сегодня день пройдет без лишних жертв, кровопускания, и сломанных конечностей. ― А прогулки с помолвленной девушкой с ребенком считаются нормальными, или я чего-то не понимаю? Люк и Элайджа были разительно непохожи ― новый знакомый был несколько выше вампира, шире плеча, светловолос, голубоглаз и, если бы Кайли проводила параллели, сравнила бы скорее с простым крестьянином из русских легенд и баллад, с каким-нибудь богатырем. Жених же был, как всегда идеален, в прекрасном костюме, строгий и собранный, темноволосый и темноглазый, похож на аристократа или какого-нибудь князя. Аддерли поневоле их сравнивала, хотя более непохожих типажей невозможно было придумать. Люк — само жизнелюбие —массивный, шумный, пышущий жаром и энергией. И Элайджа — безмолвный силуэт во тьме. Ниже ростом, тоньше, изящнее. По сравнению с Люком он выглядел бледным и хрупким. Почти женственным. И при этом гораздо более опасным. Обманчивая хрупкость Элайджи была подобна хрупкости ядовитого паука. Движения напоминали текучее изящество черной мамбы. ― Элайджа, он просто проводил меня, ― нахмурилась девушка. Потом она повернулась к Люку и виновато улыбнулась. ― Еще раз спасибо, Люк, была рада познакомиться. ― И я с тобой, Кайли, ― улыбкой на улыбку ответил Люциан, а потом снова посмотрел в глаза вампира. ― Элайджа, у вас прекрасная невеста. Цените ее и никогда про это не забывайте. Он развернулся и ушел, закинув сцепленные в замок руки на затылке, и уже не видел, как Кайли метнулась вперед, защищая его от нападения вампира со спины. В воздухе стоял прекрасный запах цветов, не только тех, что подарил ей Элайджа, но и от маленького букетика Люциана. Зацепившись взглядом за этот небольшой подарок, Майклсон снова попытался рвануться в сторону уходящего юноши, чтобы еще раз объяснить, кому принадлежала Кайли Аддерли, но сама вампирша, ловко перехватив оба букета в одну руку, сжала пальцы на лацканах мужского пиджака. ― Элайджа, ― предупреждающе сказала она. ― Не надо. Вампир раздраженно зарычал, но тут в коляске завозился Маркус, и Майклсон, справившись с собой, молча подхватил коляску, дождался, пока Кайли откроет им дверь, сам занес ее во внутрь и подхватил ребенка. Маркус заинтересованно уставился на незнакомого мужчину, который нежно, но крепко прижал его к себе, направляясь в сторону детской. ― Маленький паршивец… ― пробормотал Элайджа. Кайли, услышав это, усмехнулась. Она нашла в хозяйской кухне две вазы и поставила цветы. ― Не надо так, ― сказала она, скидывая верхнюю одежду и заходя в комнату. Элайджа, ласково улыбаясь Маркусу, переодевал малыша в чистую, заранее приготовленную одежду. Маркус молча смотрел на него, изучая, но Кайли с удивлением поняла, что Марк не напуган. Элайджа его заинтересовал, и девушка понадеялась, что это было хорошим знаком. Ласковая улыбка, обращенная к малышу, никак не вязалось с тем бешенством, которое исходило от приревновавшегося ее жениха. Элайджа пересадил Маркуса в колыбель, и только после этого посмотрел на Кайли, которая стояла, прислонившись к стенке. ― Он посягнул на мое! ― еле-еле сдерживая ярость, чтобы не напугать Маркуса, сказал Элайджа, но голос его зазвенел металлом, режущий словно бритва. Они стояли напротив друг друга буквально в шаге, а ощущение было такое, словно он на другом берегу огромной реки. Или за пуленепробиваемым стеклом. Так много всего невысказанного витало в воздухе. ― Я тоже самое могу сказать о Хейли, ― сказала Кайли, сложив руки на груди и мстительно усмехнувшись. Злость все же прорвалась языками пламени со дна души. ― Неприятно, правда? Аддерли высокомерно хмыкнула и, подойдя к небольшому столику, взяла бутылочку с заранее приготовленной перед выходом на прогулку детской смесью. Маркус довольно агукнул, протягивая руки, и с готовностью схватил ее своими маленькими ручками. Кайли тепло улыбнулась, а потом, убеждаясь, что он сможет поесть сам, быстро поцеловав малыша в лоб, вышла из комнаты. Элайджа пошел за ней, чтобы не пугать Маркуса этой ссорой. ― Я не хочу видеть рядом с тобой кого-то, ― прорычал вампир, почти не обращая внимание на то, что сказала его возлюбленная невеста. Или наоборот ― понял слишком хорошо, Элайджа осознавал, что она права, но слова теснились в груди, требуя выхода. ― Я-то Клауса не выношу, когда он с тобой откровенно заигрывает, а этот… смотрел на тебя, как на божество. Кайли рассмеялась. Несмотря на то, Элайдже явно было не до шуток, вампирша искренне веселилась с его реакции. Не то чтобы она намеренно планировала вызвать Элайджу на его ревность, но итоговый вариант ей даже понравился. ― Он не живет со мной в одном доме, ― мстительно заметила Аддерли. Элайджа остановился прямо напротив нее, глядя в темные глаза Кайли своими, и в них девушка увидела дикое бешенство, ревность на уровне невменяемости. ― Не скажу, что теперь понимаю, что ты чувствовала, но ты права ― неприятно, ― рыкнул Элайджа, и в следующее мгновение Майклсон уже не контролирует себя, когда подавшись вперед, прижимает ошеломленную Кайли к стене. Карие глаза вспыхивают злостью, под которой скрывается испуг, когда Кайли силится вырваться из стального захвата, отчаянно вертит головой, пытаясь что-то сказать. ― Если кто-то… Если кто-нибудь когда-нибудь попытается отнять тебя у меня, я… ― он схватил ее за руку и принялся целовать тонкие пальцы. Он понимал, что сделанное им глубоко задело ее, испугало, ожесточило ― и все же принять это было тяжело. ―Ты ничего мне не сделаешь, — уверенно говорит Кайли, поджимая губы. Она выглядела удивленной напору Элайдже, явно боится, но старается этого не показывать. Элайджа прикусывает свои губы и начинает ухмыляться. Его маленькая, храбрая девочка. — Я не желаю тебе зла, и никогда не смогу причинить, — Элайджа прислушался к спокойному дыханию Маркуса. Элайджа смотрит на розовые, чуть приоткрытые губы Кайли, потом опять в глаза, а девушка, понимая, что происходит, резко краснеет и отталкивает Элайджу в грудь. Тот и на шаг не отходит. ― Моя милая невеста, ― ласково произносит Древний. ― Я так скучал по тебе... Эти четыре дня были ужасными. Элайджа ловит ее за запястье и дергает на себя. Это длится ровно миг, но Майклсон успевает мазнуть по шее носом и языком. Кайли замахивается кулаком, а Майклсон ловит его. Теперь Кайли выглядит по-настоящему напуганной. Майклсон старается унять тягу, но все внутри него явно не хочет успокаиваться, особенно видя сопротивление. — Я не причиню зла, — тихо говорит Элайджа, удерживая девичьи кулак и запястье. ― Я просто хочу… хочу почувствовать тебя рядом. Это невозможно быть вдали от тебя. Элайджа продолжает чувствовать ее запах. Свой запах на Аддерли. Он целует её жадно и голодно, с каждой секундой всё более осознавая реальность её тела и её губ на его губах. Он прижимает её к себе — шрам в его груди затягивается, становясь тонким рубцом, почти незаметным. Майклсон никогда не забудет о том, что он есть. ― Ты мне сейчас руку сломаешь, Элайджа, ― с тихим смешком говорит она, разрывая поцелуй, и Майклсон действительно отмечает, что сжимает ее запястье слишком сильно. Словно именно в этот момент Кайли вдруг развернется и уйдет, а ему, с жизненной необходимостью, было важно продлить этот момент. Он несколько ослабляет хватку, и делает шаг назад. ― Спасибо. Элайджа улыбается, глядя на нее ― на ее легкую улыбку, на то, как она поправляет волосы, как бросает нежный взгляд в сторону детской. Неужели кто-то думал, что он может променять это на сомнительную волчицу, залетевшую от его брата? Никогда в жизни. ― Кажется, мы начали не с этого, ― аккуратно говорит Майклсон. Кайли понимает, что извинений за внезапный приступ ревности не будет, но, вспомнив о том, что происходило четыре дня назад, она испытывающее глядит на Элайджу. ― Я же просила, чтобы ты... — И я рад тебя видеть, Кайли, ― перебивает он, улыбаясь. ― Надеюсь, у тебя все хорошо. Я тоже в порядке, спасибо, что поинтересовалась. Извини, сегодня я к Маркусу. Упрямой мамочкой займёмся позже. И, поцеловав на ходу Кайли в висок, он заходит в детскую. Мальчик крутил в руках пустую бутылочку, а когда вампиры снова появились в его комнате, откинул ее и потянулся к подлетевшему к кроватке Элайдже. — К Маркусу? ― перепросила Кайли. — Папа Элайджа тебе принёс столько подарков, готов их посмотреть? ― воркует Майклсон, не обращая внимание на несколько сбитую с толку Кай. — Папа Элайджа? — Да, теперь ты можешь официально называть меня папочкой, дорогая. — Элайджа! ― возмущенно зарычала Кайли, почувствовав, как краска заливает лицо. Майклсон по-доброму рассмеялся, а потом спокойно сказал: — Собирайся, Ребекка тебя ждет. — Я все еще не понимаю, что происходит, ― раздраженно заметила Аддерли. Элайджа тяжело вздохнул, потом, удобнее перехватив Маркуса одной рукой, подошел к невесте, и свободной рукой сжал Кайли за локоть. В его глазах была едва ли не покаянная просьба о прощение, и она немало удивила Аддерли. — Ты выглядишь усталой, ― произнес он. ― Очевидно, так происходит уже довольно давно, но я был слишком плохим женихом, чтобы это заметить. Сходи с Ребеккой в спа-салон, отдохни немного с маской из меда на лице, шоколадным обертыванием, массажем и чем-нибудь еще. — Сказать мне, что я плохо выгляжу — не лучший способ чего-то добиться, Майклсон. Элайджа тепло рассмеялся, и поцеловал девушку в щечку. — Я не сказал. Ты красивая, как всегда, но даже вампиршам иногда стоит отдохнуть. Это приглашение не от меня, а от Ребекки, не обижай ее. Кайли не хотела соглашаться, честно не хотела. Она чувствовала, что, вернувшись от Ребекки, больше не сможет сопротивляться любви, которую к ней испытывал Элайджа, и которую она испытывала к нему. Возможно, уже завтра утром она вернется в дом Майклсонов и… И что изменится? Нет, Кайли поняла, что кое-что изменится. Неизвестно, было ли это связано с разговором с Люком, или появлением Маркуса в ее жизни, но Кайли неожиданно поняла одну вещь: она будет бороться. Будь она проклята, если позволит кому-то забрать у нее семью и любовь, забрать у нее Элайджу. Нет, она скорее переломает волчице все кости, но не позволит забрать у нее возлюбленного. — Ладно, уговорил, ― вздохнула девушка. ― Тогда… Элайджа рассмеялся, покачав головой, и Маркус на его руках тоже весело запыхтел, активно дергая ручками. Майклсон щелкнул возлюбленную по носу и нравоучительно поднял один палец вверх: — Я помогал воспитывать Никлауса, Ребекку и — внимание! — Кола. Уж с этим очаровательным мальчиком я справлюсь. — Хорошо. Спасибо, Элайджа, ― улыбнулась Кайли. Она быстро собралась и, взяв телефон, увидела сообщения от Ребекки, с легкой предвкушающей улыбкой направилась на указанный в сообщение адрес. На самом пороге она внезапно обернулась. Элайджа с Маркусом на руках вышел в коридор. Мужчина поднял руку мальчика и помахал Кайли. Девушка послала им воздушный поцелуй, после чего вышла из квартиры. — Иди, Кайли, ― вздохнул Элайджа. ― А я буду здесь. *** Ребекка Майклсон не была бы Ребеккой Майклсон, если бы выбрала что-то менее шикарное и вызывающее. Шикарный салон красоты под красочным название «Bella», представлял более двадцати услуг, и, разумеется, Древняя оплатила их всех. Для начала они с Кайли, как в классических фильмах про лучших-подружек-подростков-из-обеспеченных-семей, пробежались по магазинам, а после салона Бекка обещала подкрепиться. Кайли уже догадывалась как, но пока старалась об этом не думать. Они сидели в мягких креслах, в белых халатах, с полотенцами на голове после мытья волос, и несколько девушек в безупречных бордовых блузках и черных юбках делали вампиршам педикюр и маникюр, и по их рассеянным взглядам Кайли поняла, что это и будет их будущий перекус. Вампирши отдались в руки стилистов, и даже косметологов-визажистов. Прищелкивая, как заправские щеглы, и громко переругиваясь, за первые два часа их подвергли по меньшей мере десятку различных процедур. Эпиляция, массаж, ванночки для ног и рук, маски на любой вкус и даже ультразвуковая чистка лица. Сейчас, пока на лицах девушек покоились маски из шоколада и чего-то еще, работницы занимались их коготками. На стеклянных подставках рядом с зеркалами стояли телефоны со включенными экранами, где было принято два вызова. И сейчас, Майклсон и Аддерли наслаждались, наверное, самым бредовым и невероятным диалогом. ― Чур я крестный! ― хором воскликнули Клаус и Деймон, которые позвонили вампиршам около пяти минут назад, чтобы поинтересоваться, как дела. Разговор зашел про Маркуса и теперь между гибридом и вампиром началась настоящая словесная дуэль. ― О, нет, злой гибрид! ― воскликнул Деймон, гремя посудой на заднем фоне. ― Даже не думай, у меня на этого ребенка прав больше, я его мать дольше знаю. ― Эта мать у него есть, потому что я вовремя обратил ее в вампира, ― парировал Клаус. ― А я ее спасал сотни раз. ― А я поддерживаю здесь в данный момент. Кайли усмехнулась и покачала головой. Она посмотрела на Ребекку, которая тоже слушала эту перебранку с довольной усмешкой, даже не собираясь вмешиваться. ― Все в этом салоне загипнотизированы? ― поинтересовалась Аддерли, видя, что персонал вообще не реагирует на, честно сказать, совсем уж необычную беседу. Ребекка приоткрыла один глаз, быстро глянув на подругу, и усмехнулась. ― Они орут так, что, наверное, весь Новый Орлеан знает, что мы вампиры. ― Может скажем, что у мальчика может быть два крестных? ― прошептала Кайли, и Ребекка рассмеялась. ― Не сейчас. ― Что?! В смысле? ― хором грянули гибрид и вампир, и тут Древняя с молодой вампиршей уже не выдержали и разразились громким, довольным смехом. ― Кай, вот ты предатель, ― обиженно сопит Деймон. ― У меня значит из-под носа уводят законного крестника, а ты молчком? Кайли, с довольной улыбкой, откидывается на спинку кресла и прикрывает глаза. Тело наливается легкостью, приятная расслабленность, казалось, растворяется в ее крови. Так бывает, когда после тяжелого дня наконец-то можешь расслабиться в теплой ванне и вытянуться на мягкой кроватке. Кайли действительно надо забыться. Забыть Элайджу, Хейли, оставив в груди только теплоту от воспоминаний про маленького сына, который у нее теперь был. Хм, Хейли. Кайли открыла глаза. ― Вы оба будете крестными отцами, в чем проблема, мальчики? ― с усмешкой говорит Ребекка. ― Ну вот только ради любимого племянника иду на компромисс с тобой, Сальваторе, ― говорит Никлаус, и Кайли невольно улыбается. Несмотря ни на что, она была рада, что семья Майклсонов так легко приняла ее решение. Легко и даже с позитивом некоторым. Для них ее ребенок был вроде как глотком свежего воздуха. ― Аналогично, Майклсон, ― едко цедит Деймон. ― А ты, Барби-Клаус, не переживаешь? ― Зачем? Я одна единственная и незаменимая, верно, Кай? ― широко улыбается Ребекка. ― Конечно, дорогуша, ― подмигивает вампирша, потом переводит придирчивый взгляд на свои идеальные, блестящие темно-синие ногти. Пару минут снова царит тишина. Клаус, видимо, как и Деймон, наслаждается компанией алкоголя, девушки ― скрабированием ступней. «Я становлюсь стервой, ― подумала Кайли, и поморщилась. ― Отвратительное чувство». Но, видимо, это был тот момент, когда из примитивного травоядного она становилась немного опаснее. Общество хищников закаляет кого угодно, с волками жить ― по волчьи выть, как говорится, и живя с Майклсонами, Кайли занималась именно этим. Она никогда не использовала свою силу в полном размере, и редко позволяла внутреннему голоду затмевать глаза, из-за всех сил цепляясь за свою человечность. Но став вампиршей, Кайли приобрела броню, и с каждым часом игнорировать ее становилось все труднее. Кайли ощущала себя сильной, и если не всемогущей, то где-то близкой к этому понятию. Она могла так много ― мчаться быстрее ветра, убивать и миловать. Теперь она понимала, что случилось с Майклсонами, что случилось с Деймоном, как они пришли к тому, что спокойно думают о себе, как о высших существах, для которых люди ― не больше, чем пыль под ногами. Иногда в ней встречались случайно занесенные ветром осколки золота, как Кайли, например, но это случалось редко. Они спокойно воспринимали свое могущество, свое превосходство, потому что так оно и было. Кайли теперь тоже это ощущала. Теперь она хотела чувствовать свое превосходство. Потому что так немного легче закрывать глаза на то, чем приходится жить. Хотя, ладно, не приходится ― Кайли нравилось бытие вампира, даже если какая-та жестокость стала в ее жизни просто необходимой. Она не хотела казаться слабой, сидя на какой-нибудь «веганской диете» как Стефан, или воровать пакеты с кровью из больниц. Нет, Кайли хотела знать, какого это ― рвать людям запястье ли горло, чтобы насытиться. Ощущать свое превосходство, когда всего несколько капелек крови заставляли эти раны пройти, а мягкий тенор заставлял повиноваться. Она всю свою жизнь была кроликом, и теперь, переродившись в волка, она хотела быть им. Но человечность… Ее в Кайли еще было слишком много. Девушка этим гордилась ― она не хотела сходить с ума и становиться жестоким Потрошителем, да и кто бы ей позволил? Какие-то нормы жизни, конечно, пришлось пересмотреть. Можно ли винить льва, за то, что он не соблюдает заповеди христовы? Элайджа пытался ей объяснить ― вампиры не бездумные машины убийства, как будто Кайли сама этого не знала. Но заинтересовавшись именно в проблеме существования вампиров в рамках христианской этики, она спросила у Элайджи, надеясь, что он сможет ей объяснить. Кайли не была через чур верующей, но на рождество и Пасху они с родителями посещали церковь, и, как полагается, сама мисс Аддерли была крещеным ребенком. Элайджа ей объяснил ― он вообще был терпелив, когда она просила разъяснить ей что-то, и это, несомненно, шло в плюс к его качествам. Ни Майклсоны, ни Сальваторе, ни даже она сама уже не были людьми. Их нельзя мерить человеческими мерками и бесполезно запихивать в рамки человеческой морали. Зло и добро придумали люди, чтобы обуздать свои слабости и страхи, и чтобы ограничить собственную звериную натуру. К вампирам это не имеет отношения. Однако вампирам были знакомы сопереживание и милосердие, и все базовые заповеди человеческой философии. Они разумные создания, которые испытывают чувства, совершают поступки. Которые осознают все грани и рамки жизни гораздо лучше людей. Просто нравственные и этические конструкции людей к ним неприменимы. Пресловутые десять заповедей — они для людей, но вампиры понимали их лучше. Потому что вампира нельзя наказать за убийство законом, нельзя устроить над ним расправу силами двух-трех обиженных. Люди держали себя в руках из-за страха, а вампиры из-за осознания того, что делать это надо. В конце концов, все были рождены когда-то людьми. Просто не все ими оставались. Но сейчас… сейчас Кайли хотелось забыть о человечности и причинить боль тем, кто причинял ее самой вампирше. «Мне причиняют боль ― я причиню боль в ответ» ― закон старый, как само мироздание. И теперь Кайли относилась к нему спокойнее и понятнее. ― А Маркус вообще, что означает? ― внезапно раздался голос Деймона, и Кайли вздрогнула, выдернутая из своих мыслей. «Это очаровательно, ― подумала она. ― Как я от рассуждений о морали перешла к тому, как можно ее обойти». ― Маркус, с латинского, означает «воинствующий», ― сказал Никлаус. Кайли этого не знала, и было приятно вместе с Клаусом покопаться в значение этого имени. ― Подходящее имя для вашей семейки, ― рассмеялся Деймон. ― Эй! ― зашипела Ребекка. ― Аккуратнее, Сальваторе. А то мне сейчас докрасят ногти, и я приеду, чтобы разорвать тебе ими лицо. ― Моя дорогая кума, к чему такая агрессия. Мы же скоро станем одной большой дружной семьей. ― Представляю День благодарения, ― пробормотала Кайли, но Клаус ее услышал и рассмеялся. ― Особенно если наши родители вновь воскреснут. Подошли парикмахеры и размотали полотенца, после чего принялись крутиться вокруг девушек с фенами, поэтому разговоры пришлось прекратить. К вампиршам приблизилась девушка с подносом, на которых стояли бокалы с мартини. Кайли задержала взгляд на девичьем запястье, но Ребекка предупреждающе окликнула ее, сказав «Потерпи», и вампирша не стала задерживать потенциальный обед. Точнее, уже ужин, поправила она саму себя, кидая взгляд на круглые часы на стене. Но Деймон пробуждает желание разорвать кому-нибудь горло совершенно неожиданным, брошенным словно невзначай вопросом. ― Ты подумала, что будешь делать с волчицей? Лицо Кайли покрывается маской. Ребекка рядом с ней напрягается и притихает, и судя по молчанию Клауса, гибрид находится примерно в таком же положение. Они все хотели знать, что решит по этому поводу Кайли, но спросить решился только Деймон. Майклсоны знали ― особенно Ребекка хорошо это понимала ― что просто вернуться домой для вампирши будет недостаточно. Желание отомстить пересиливало здравый смысл, и Кайли должна была сделать что-то, что покажет волчице ее место. Никто не сомневался, что это будет правильно. Кайли надо было самоутвердиться, снова осознать, насколько она важна в жизни Первородной семьи, но в этот раз она должна была сделать без посторонней помощи. Поэтому никто не спешил давать советы или что-то делать, а просто давали молодой вампирше разобраться в своих чувствах и ощущениях, и самой принять решение. ― У меня есть пару идей, ― туманно отвечает Кайли. Ребекка смотрит на нее с легким подозрением. ― Ого. Кай, мне стоит опасаться? ― смеется Клаус, и Кай понимает, что опасается он, конечно, больше за ребенка в утробе волчицы, но не за нее саму. ― Расслабьтесь, дорогие мои кумовья, ― рассмеялась Аддерли. ― Я просто поговорю с ней. Но этот разговор она запомнит надолго. ― Умничка, ― довольно тянет Сальваторе. ― Красотка наша, обожаю тебя. Тут в зале появляется несколько красивых, молодых девушек. Руки у них пустые, значит никакие услуги они оказывать не будут, да и подноса с очередным коктейлем или легкой закуски у них нет. По рассеянному взгляду можно с уверенностью сказать, что функция у них только одна. ― Ладно, мальчики, пока, ―говорит Ребекка, хищно усмехаясь, и выпрямляясь в кресле, точно тигрица перед прыжком. ― Еще созвонимся. Нам принесли ужин. Они все прощаются, и Сальваторе с Майклсоном сбрасывают звонки. Девушки приближается к ним, как собачки покорно опускаются у ног вампирш, но прежде, чем приступить к трапезе, Ребекка смотрит на Кайли и аккуратно спрашивает. ― Так ты хочешь поговорить с Маршалл? Кай, я понимаю твои чувства, но она… ― Беременна. Да, я помню, ― кивает Кайли, и едко усмехается. ― Такое не забыть. Бека, расслабься, за кого ты меня принимаешь? Мы действительно просто поговорим, я ее и пальцем не трону. Еще об нее руки марать. ― Вот этот настрой мне нравится, дорогуша, ― смеется Ребекка. Кайли слабо улыбается, но внутри нее все расцветает от чувства скорой расправы, от чувства скорого конца. В этот миг в ней словно что-то ломается. Потому, что так не должно быть. Элайджа и Маркус — смысл ее жизни. Кайли стала вампиром, теперь она слишком сильна, чтобы отдавать то, что ей дорого, без борьбы. Жалость к Хейли оказывается слабее злости, и Аддерли этого уже не боится. Терзающая боль на миг отпускает, уступая место мрачной, почти жестокой решимости. Кайли все исправит. Перевернет весь этот чертов мир, если понадобится, но сделает так, как надо ей, и все равно, кто пострадает в процессе. И она это сделает. Она улыбается, впиваясь зубами в любезно подставленное запястье.