Зависимость. Ревность и Маркус

Хрусь! Кости шеи с громким щелчком встали на место, и Кайли распахнула глаза, глубоко вдыхая. Она рефлекторно дернулась, пытаясь понять где она и что с ней произошло. Ответы на оба вопроса она обнаружила достаточно быстро ― вампирша находилась в самолете, характерный гул и облака за окном не оставляли в этом сомнений не оставляли. Интерьер отделан светлым кленом и кремовой кожей, удобное кожаное кресло, всего их было около двенадцати. Перед Кайли ― небольшой полированный столик. Аддерли начала бить мелкая дрожь. В крови забурлило непонимание, заставляющее сердце выпрыгивать из груди, а дыхание останавливаться от страха. Морозные мурашки пробежали по спине. Ужас смешался с искренним непониманием. Зачем Элайджа…? ― Очнулась? ― ласково спросил голос сверху, и девушка дернулась. Элайджа, в простой белой рубашке с закатанными рукавами, подходил к ней, держа на руках Маркуса, который с интересом крутил в руках игрушку в виде дракона. Кажется, она приводила мальчика в восторг, при нажатии на резиновое пузо игрушка ревела и пыхтела, как живой дракончик. Но игрушка быстро становится ему неинтересна, когда он видит, что вампирша пришла в себя. Он протягивает ее Элайдже, который с улыбкой берет игрушку, а ребенка передает матери. Маркус доверчиво прижимается к Кайли, цепляясь за ее волосы. ― Ты сломал мне шею, ― недовольно прошипела Кайли. Маркус испуганно вцепился ей в шею, словно решив, что это он причина ее недовольства, обнял ее, желая успокоить. Девушка машинально поцеловала его в лоб, ощущая сохранившийся на волосах мальчика запах одеколона ее жениха, тонкий молочный аромат ребенка и запах детской присыпки. ― Иначе бы сюрприз не удался, ― улыбнулся Элайджа, кажется, совершенно ни в чем не раскаиваясь. Он положил руку на спинку кресла и слегка нагнулся, легонько поцеловав Кайли в губы. ― И предчувствуя твои следующие вопросы: самолет личный, вопросов по поводу того, что я внес тебя на руках вместе с ребенком не было. Мы летим Париж. ― В Париж? ― округлила глаза вампирша, и Маркус что-то счастливо агукнул, будто подтверждая слова приемного отца. Элайджа ей не ответил. Он с верхней, багажной полки достал красивую черную коробку, перевязанную белой лентой. Кайли фыркает ― выглядит все это почти траурно, но все веселье сходит на «нет», когда она открывает коробку, и видит, что там. Платье. Свадебное платье. Чувственное свадебное платье, отвечающее всем модным тенденциям. Лиф украшен флористическим орнаментом, перетекающим в лёгкую летящую юбку. О. Господь. Всемогущий. ― Платье, ― улыбается Элайджа, довольный произведенным эффектом. ― Устроим фотоссесию, краткая церемония, и летим на Сейшельские острова. ― Сейшельские острова? После того как принц Уильям и Кейт Миддлтон провели на этом острове свой медовый месяц, цены взлетели так, что теперь это самый дорогой в мире остров для частного отдыха. Все райские наслаждения, белый песок, одиннадцать современных вилл и блюда от самых известных в мире шеф-поваров, которых, как по каталогу, можно выписать конкретно к моменту вашего отдыха из любой точки земли. Майклсон не был бы собой, если бы выбрал что-то менее пафосное. Элайджа усмехается явной растерянности невесты, мягко перехватывает у нее из рук Маркуса, сажая его на удобное кресло в соседнем ряду. Мальчик хмурится, но, когда у него в руках оказывается яркая книжка с изображениями животных, тут же теряет интерес к родителям. Древний усмехается детской непосредственности ребенка, а потом присаживается рядом с Кайли, цепляя ее подбородок пальцами и заставляя перевести взгляд на себя. Он поцеловал ее, горячо, пылко, отчаянно, стискивая в объятиях и клянясь самому себе не отпускать ее никогда. ― Медовый месяц, любовь моя, ― поясняет он. На душе становится светло, как будто от счастья там зажглась какая-то лампочка, и Кайли не может сдержать широкую улыбку. ― Потом к твоим родителям, знакомить с внуком и заберем твоего пса. Или прям там устроим крестины. Надо написать Деймону, Никлаусу и Ребекке. Хейли оставим на попечение Стефана в Мистик-Фоллс. ― Ты сделаешь это ради меня? ― округляет глаза без-пяти-минут-Майклсон, и Элайджа серьезно смотрит ей в глаза. ― Я сделаю это ради нас. Ради тебя и твоих чувств, ради себя и твоей любви ко мне. Ради того, что я чувствую к тебе, ― тихо произносит вампир, и у Кайли замирает сердце от любви, которую к ней испытывают, и которую испытывает она. В Нотр-Даме их уже ждут. Элайджа даже не дает время только чтобы переодеться, из самолета они сразу направляется в собор― в белом платье невесты и черном костюме жениха, даже Маркус наряжен в очаровательный голубенький костюмчик, который, судя по округлившимся глазкам ему явно нравится. В соборе ждет приятный, пожилой мужчина в монашеской рясе, с седыми собранными в хвост чистыми волосами, сухой теплой кожей, и приятной улыбкой. Кайли не спрашивает, сколько ему заплатили, лишь вежливо улыбается. Мужчину зовут отец Уолш, и именно он будет проводит такую срочную церемонию бракосочетания. Ее мечтания о свадьбе, планы с Ребеккой ― все это было таким далеким и неважным, что Кайли ни о чем не вспоминает. Она произносит клятву любви и верности с самым прекрасным мужчиной на свете в по-настоящему королевском месте. Клятвы ― обычные традиционные слова, миллион раз произнесенные у алтаря до них, хотя вряд ли в мире нашлась другая такая же необычная пара. Только было внесенное единственное крошечное изменение и покорно проговорил вместо «пока смерть не разлучит нас» более логичное и знакомое «навсегда и навечно». И только тут, когда священник произнес эти слова, полный кавардак в голове наконец исчез, и мысли пришли в порядок. Заглянув в сияющие ликованием глаза Элайджи, Кайли осознала, что не только он добивается сегодня своего, но и она. Они вместе навсегда, а остальное неважно. Пришло время произнести главные слова, и вампирша вдруг осознала, что из глаз катятся слезы. — Да! — выдохнула она едва слышным шепотом, смаргивая пелену с ресниц, чтобы видеть лицо Элайджи. Его ответ прозвучал громко и победно. — Да! — Можете поцеловать невесту, — провозглашает отец Уолш. Кайли с улыбкой посмотрела на мужа. Элайджа бережно, как бутон благоухающего у нас над головами цветка, взял в ладони любимое лицо. Кайли смотрела на него сквозь застилающую глаза пелену, пытаясь осознать невероятное — этот удивительный человек теперь ее. Элайджа склонил голову, и Кайли, приподнявшись на цыпочках, не выпуская букета из рук, обвила его за шею. Поцелуй Майклсона был полон любви и нежности. Кайли забыла о том, где они и зачем они здесь… Все, что она помнила — он любит ее, она нужна ему, она принадлежит ему. Он начал поцелуй, ему и заканчивать. — Наконец-то ты моя, — шепчет Элайджи и, обняв ее и снова сдержанно целует в губы. Голова идет кругом от радости. — Ты прекрасна, Кай, — негромко говорит он. Глаза его сияют любовью и чем-то еще, чем-то темным, обжигающим. Его пальцы спускаются по нежной щеке, и кровь начинает закипать под ними, а градус его улыбки подскакивает сразу на сто делений. Какой-то юноша с каштановыми волосами быстро-быстро щелкает задвижкой фотоаппарата во время церемонии, после нее, и Кайли понимает, что красивые фотографии с ее свадьбы в Нотр-Дам-де-Пари у нее все же будут. Даже если потом придется играть свадьбу повторно — уже для всей семьи, не только для них двоих. Троих, поправляет сама себя Кайли, смотря на Маркуса, который с интересом крутил в руках небольшой букетик. Когда она их рассматривает, уже в другом белом платье, коротком и летнем, то приходит в настоящий восторг. Она выглядит прекрасно ― даже вот так, без толкового макияжа, с каскадом волнистых волос. Ее платье может дать фору платью какой-нибудь английской принцессы на ее свадьбе. Она выглядит как настоящая королева в этом шикарном платье, украшенное бисером, вышивкой и кружевами, с открытой спиной, но длинным шлейфом. Элайджа ― в идеальном черном пиджаке, выглядит как настоящий король из современности, никак не меньше. Орденов разве только не хватает. Маркус, которого на время церемонии посадили на скамеечку и дали букет роз в руки, выглядит просто очаровательно. Его детский взгляд необычайно сосредоточенный, когда он смотрит на своих родителей, и Кайли не может не греть душу, что даже этот вопрос Элайджу решил ― в черной папке с документами помимо свидетельства о заключение брака лежит еще и договор об усыновлении. Кайли рассмеялась, когда увидела фотографию, на которой Маркус пытался засунуть в рот одну белую розу. Девушка этого не видела, наверное, уловив момент, фотограф после поспешил забрать букет до того, как он стал бы перекусом для малыша. Кадр, на котором она и Элайджа были запечатлены кружащимися в первом свадебном танце под витражами определенно должно было стать ее любимым. Она бросила быстрый, любовный взгляд на странный перстень, на своей руке, а потом посмотрела на точно такой же на пальце у ее мужа. Оригинал Элайджа отдал ей, немного изменив размер, а себе снял копию. Все фотографии сделаны профессионально, плюс, они потратили почти три часа на фотосессию едва ли ни во всем соборе, фотографий было почти больше трех тысячи. Кайли качает головой, думая о том, как будет их потом перекидывать на ноутбук, но эти мысли ее уже не волнуют. Она почему-то вспоминает ту первую поездку в Париж вместе с Элайджей, когда вампир хотел поддержать ее после нападения. Собор с его великолепным внутренним убранством в течение многих веков служил местом проведения королевских бракосочетаний, императорских коронаций и национальных похорон. Думала ли она, что спустя почти два года обвенчается с ним в древнем католическом храме в центре Парижа. Кайли перевела взгляд на Элайджу. Тот спал в соседнем кресле, откинув его немного назад, одну руку положив на колено супруги, а второй крепко прижимал к себе Марка, который тоже заснул на широкой отцовской груди. Сердце вампирши зашлось в приступе невероятной нежности. Девушка и подумать не могла, что когда-нибудь получит настолько много. Что будет любить кого-то настолько, как она любила своего мужа и сына. До Сейшельских островов было лететь еще около трех часов, поэтому, опустив подлокотник, Кайли прижалась к боку Элайджи, чувствуя, как тот сонно прижимает ее к себе свободной рукой. *** С погодой им повезло, и предвечернее солнце сияет, повиснув над водой. Маркус сидел на ступеньках небольшого коттеджа у самого берега моря и с интересом листал большую книгу, которую мама купила ему в аэропорту. У нее была яркая сине-голубая обложка, да и вся она была заполнена какими-то яркими картинками. Маркус сосредоточенно переворачивал ее, поминутно бросая тревожные взгляды на своих родителей. Мама стоит, прислонившись к дереву, бросая на него ласковые взгляды и улыбается. Папа тоже смотрит на него, тоже улыбается, только немного более сдержанно, не так широко, как мама. Папа стоит, опираясь одной рукой на ствол дерева рядом с маминой головой, и стоят они близко-близко, сразу видно, что они любят друг друга. И что они любят своего сына. Маркус кивает сам себе и снова смотрит яркую книжку. Мама сказала, что это книжка про картины каких-то взрослых дядечек, но Маркус ее плохо понял. Папа смотрит на маму. ― Кайли. Фрэнсис. Майклсон, ― медленно проговаривает Элайджа, свободной рукой беря Кайли за подбородок. ― Повтори. ― Кайли Фрэнсис Майклсон, ― довольно улыбаясь, повторяет девушка. ― Кайли Майклсон, ― шепчет Древний. ― Кайли Майклсон. Элайджа улыбается и целует ее. На его лице глупая, счастливая улыбка. ― Маркус Элайджа Майклсон, ― снова говорит он, будто пытаясь навсегда высечь эти имена в своем сердце. ― Маркус Элайджа Майклсон. Майклсон видит ее самодовольную улыбку, которую он пробует на вкус, сминая девичьи губы в страстном поцелуе. ― Элайджа Майклсон. Кайли Майклсон. Маркус Элайджа Майклсон, ― повторяет он снова и снова, с того самого момента, как они поженились в Соборе парижской Богоматери. ― Ты дала мне больше, чем каждый в этом мире. Ты дала мне настоящую любовь и собственную семью. Я люблю тебя. Никогда не сомневайся в этом. Как не будет второго светила на небосводе, так не будет у меня второй женщины. Ты моя луна и мое солнце. Никого больше не будет, кроме тебя, ― подумав, он хитро ухмыляется. ― Разве что, когда-нибудь удочерим девочку. Чтобы Марку не было одному скучно. ― Я люблю тебя, ― смеется Кайли, обнимая Элайджу. Мужчина крепко прижимает ее к себе, а потом срывает с места и начинает быстро кружится. Кайли весело хохочет, ее светлое короткое платье развевается, волосы взлетают вверх, а смех уносится на небеса. Туда, где теперь заключен их брак. Элайджа останавливается, крепко сжимая драгоценную супругу в объятьях, наклоняет голову и целует свою жену, а она, пользуясь случаем, запускает пальцы ему в волосы, ухватываюсь обеими руками и возвращаю поцелуй. Девичьей язык, который может быть невероятно острым, проскальзывает между его губ. Он резко втягивает воздух и выпрямляется. Дымка желания застилает его глаза, но и сквозь нее проглядывает настороженность. Маркус хохочет и тянет к ним руки. Мальчик много чего хочет сказать им, потому что он много чего знает и помнит. Он помнит, что в тот день было холодно и сыро, и та женщина злилась. Она была похожа на злую ведьму, про которую папа читал ему, пока они куда-то летели. Она положила его в маленькое кресло, накрыла одеялом и куда-то понесла. Она шипела на него и приказывала спать, но Маркус спать не хотел. Наверное, она оставила его перед тем домом, думая, что его съедят, драконы съедят. Марк сначала по-настоящему думал, что попал к драконам, ведь внутри было тепло и сухо, только пахло неприятно. Он не хотел быть там, среди других детей, которые лежали тихо, и плакали лишь иногда, когда проголодались. Он хотел, чтобы мама ― настоящая мама, а не злая ведьма, которая принесла его сюда ― пришла к нему, обняла и забрала с собой. Он долго плакал, надеясь, что мама услышит его и она услышала. Она пришла ― настоящая мама. Руки у нее были мягкие и сильные, красивое лицо, ласковый взгляд, тихий голос, от нее вкусно пахло. Он каждый раз боялся, что она уйдет, что злая ведьма заберет и ее, но мама не пропадала. Она нянчилась с ним, кормила, играла, разговаривала, читала ему. Она его любила. А в один день к нему пришел папа. Настоящий папа. У него были сильные руки, властный голос, сияющие глаза, когда он смотрел на маму, и на руках у него было спокойно и уютно. Он говорил про маму, многое рассказывал про их семью ― про тетю и дядь, которые у Маркуса были. Папа был настоящим рыцарем, думал Маркус. Он наверняка победил злую ведьму, ее заклятье спало, и благодаря этому настоящая семья Маркуса нашла его. Маркус хотел сказать своим маме и папе многое, но пока не знал как. Однажды он скажет им, как сильно их любит, и как он все-таки рад, что они его нашли, несмотря на козни злой ведьмы. А сейчас… сейчас он просто будет наслаждаться таким странным местом, где очень-очень жарко, и где много воды, но у папы на руках уютно и надежно. Будет смотреть вместе с мамой на то, как резвятся в этой воде яркие рыбки. Будет читать вместе с родителями яркие книжки. Будет весело барахтаться в воде и строить замки на берегу. Папа гладит Маркуса по волосам. Вот оно, счастье. Лучше и быть не может.