Прокатиться с убийцей до Нового Орлеана

      Высотки домов пиками уходили к голубому безоблачному небу. Город встречал их шумом и суетой. Ярко горели огни; машины тормозили на красный свет; повсюду виднелись люди, спешащие на работу, в гости, домой. Всё очень красочное, праздничное. Слышался смех, обрывки разговоров, вой сирен. Вдалеке плескалось бескрайнее море, ведь Орлеан — портовый город. Изредка бриз приносил спасительную свежесть.       Серый грязный джип затормозил у обочины, спугнув дряхлого попрошайку. — Вот мы и приехали, — констатировал очевидное Рэй. Солнце уже во всю жарило и плавило бетон вперемешку с асфальтом. Окна отражали его и слепили, резали взор.       Парень взъерошил свою отросшую чёлку. Он не признавался, но сейчас находился в полном смятении. Ему казалось, что поездка не закончится никогда, но вот, они в городе. Их пути сейчас разойдутся, и всё то безумие, которым они упивались, исчезнет, растает, как сон рано утром. Он больше не увидит разноцветных глаз, пепельных волос с фиалковыми прядями, маленький ножик в узорчатом чехле, лёгкую улыбку, не услышит смех, разговоры о звёздах и убийствах, не почувствует запах ментоловых сигарет марки New Port, не поцелует сладкие, сахарные губы. Хотя последнее — перебор. Между ними ничего нет, не было и не будет. Они случайные попутчики, по воле судьбы встретившиеся на ночном шоссе. Штраус всего лишь развлечение, отвлекавшее от скуки долгой езды. Интрижка на пару дней, про которую Ахико забудет, как только хлопнет дверь автомобиля.       Или нет?       Шури собирал свои вещи, беспорядочно пихая их в изодранную сумку. Его болезненная бледность напугала бы любого врача, не говоря уже о множестве синяков, гематом, ожогов и царапин. Несколько ран воспалились и теперь набухали от гноя. Пушистые волосы прикрывали лицо, склонённое над коленями — пытался уложить в набитую до краёв сумку ещё несколько пакетов разноцветных желейных конфет. Наконец он расправился со старой заедающей молнией и закинул облупленный ремешок на плечо. Рука легла на ручку двери, секунда, и Штраус исчезнет в мареве мегаполиса. Укусы заживут через пару дней и ничто больше не напомнит о странном мальчике.       Ахико осознал, что тянется удержать парня и вовремя одёрнул себя. Никаких прощальных обнимашек и сопливых речей, пусть валит побыстрее. Дверь щёлкнула, и в салон влился раскалённый ветер с улицы.       Мальчишка спрыгнул на землю. И обернулся. Он улыбался. Как всегда, ничего не меняется. Но Рэю казалось, что улыбка дрожит. Или это воздух колеблется от жары? Ещё ему чудилось, что у Штрауса блестят глаза. Будто от слёз. Они замерли, как в стоп-кадре, разглядывая друг друга.       Хлопай дверью и убирайся. Вали к чёрту. Шлюшка. — Спасибо. — За что? — Рэй моргнул, прогоняя наваждение. — За всё, — улыбка дрожала. Нет, это от жары в глазах рябило. — Ты в конец ебанулся? Ты, блядь, серьёзно сейчас? — Ахико засмеялся, нагло и громко. Но ему не смешно. Да что за хуйня? Убирайся прочь, мелкая шваль. И чувства эти забери. Они никому тут не нужны. — Топай уже, малявка, — тошнило непонятно от чего. Но Штраус не уходил. — Чё ты от меня хочешь? Я тебя до города довёз, как и договаривались. Бесплатно, заметь! А любовник из тебя так себе, — усмешка, — советую подтянуть навыки соблазнения и всего остального, если хочешь кого-то впечатлить. Я просто использовал тебя. Вали, говорю, бесишь. И хватит лыбиться, заебал. — Прощай, Ахико.       Зачем он назвал его по имени? Это прозвучало… грустно? — Ага. Адъю!       Дверь хлопнула. Джип сорвался вперёд, подрезая другие автомобили, возмущённо сигналящие нарушителю.       Шури больше не улыбался. Его сумка сползла с плеча и упала под ноги. Он смотрел вслед уезжающей машине, провожая её взглядом, пока она не скрылась в куче других. Шедшая мимо неравнодушная женщина приостановилась, а потом подбежала к нему, испуганно причитая. — Мальчик, что с тобой? Почему ты плачешь? О, Господи, ты же весь в крови! Тебя избили? Похитили?       Штраус повернулся к ней, поднял сумку и покачал головой. — Всё в порядке.       Он волочил сумку по асфальту и в ней гремело что-то. Солнце лизало лучами это старое недоразумение и плавило шоколад внутри. Шури молча брел вперёд, опустив голову. Только худые плечи иногда вздрагивали. Слёзы холодные, а не горячие, как пишут во всех книжках.       Рэй свернул на Фререт-стрит, сбросил скорость, пристраиваясь к потоку, тормозящему на светофоре. Достал сигаретку, собираясь неспешно раскурить. Его взгляд, скользивший по салону, упал на пассажирское место. Зарксис забыл свою куртку. Вот же долбаеб. Джинсовку, слишком большую для него. С красным воротничком и какими-то узорами, вышитыми жёлтыми нитками. Ахико подцепил вещь и поднял к себе. В небольшом кармане завалялась на половину скуренная пачка ментолок. Надо закинуть курточку в багажник, может пригодится для чего-нибудь.       Рэй чисто инстинктивно, не отдавая себе отчёта, прижал куртку к лицу и вдохнул запах, пропитавший её насквозь. Ментол, железо и странный аромат жжёного сахара, которым всегда пахла кожа Штрауса. Тоскливо стало, неуютно. Внезапно загудел чей-то клаксон — джип перегородил улицу. Устыдившись своего порыва, Ахико швырнул джинсовку за спину, на задние сидения, и злился, злился на себя. Пора ехать в клуб и выкинуть, наконец, из головы этого малолетнего придурка.       Рэй курил New Port, вытащенный из кармана куртки. Радио весело рассказывало новости Нового Орлеана. Беззаботный город приветствует вас!