Прокатиться с убийцей до Нового Орлеана

      Ночной город был очень красивым, похожим на рождественскую ёлку. Огоньки переливались и мигали. Некоторые гасли, другие зажигались. По чёрному небу ползли серо-синие облака. Завораживающее зрелище. Стекло окна холодное, обжигающее. Рэй сидел, забравшись на подоконник с ногами, привалившись плечом к ледяной поверхности. Беззаботный город подмигивал ему, предлагая вновь идти развлекаться. Но парень не реагировал, тупо уставившись в темноту, и изредка двигая рукой, чтобы поднести сигарету ко рту.       Внезапно на маленькой кухне загорелся свет, и небогатая обстановка начала отражаться в стекле. — Почти пять часов утра. Ты даже не пытался заснуть, Ахико, — прозвучал тихий голос. К Рэю приблизился невысокий худенький паренёк, очень похожий на него. Младший брат, точная его копия, только глаза серые, а не голубые. Он неслышно ступал по плитке в носках. — Отстань, Майк. Отъебись, так будет правильнее, — Рэй раздражённо стряхнул пепел в коробку, заменяющую пепельницу. Он на всех уже кидается, прекрасно. Как хорошо, что сейчас его не видят «товарищи» из трущоб. — Нет, я не оставлю тебя в покое, пока не разберусь в происходящем! — Майк топнул ногой и сел с другой стороны на подоконник. Ахико закатил глаза — спорить с братом бесполезно. — Чё надо? — сдался старший. — Почему ты сидишь здесь, не спишь? — начал допрос Майк, притягивая колени к подбородку. — Просто думаю. Не могу уснуть, — Ахико тоскливо прислонился лбом к окну. Да, мерзкие мыслишки мешали, толпились в голове, вызывая боль. Можно это как-то выключить? Еще раз повзрослеть, а то он, кажется, скатился в пубертатный период. — О ком же? — пряча лукавую улыбку спросил Майк. Он понимал, что брату плохо, но и комичность в этой ситуации была. — Да вот… Что ты сказал?! — Ахико встрепенулся. — О ком?! Да с чего ты взял, что я думаю о ком-то?! — парень был почти в ярости. Майк обладал удивительной способностью — легко угадывать мысли брата. А Рэй — мгновенно закипать. — Судя по твоей реакции — я угодил в точку, — сероглазый младший позволил себе самодовольную усмешку, но скоро снова стал серьёзным. — Рассказывай всю правду. Я надеюсь, что это не касается твоих… Твоих… Тёмных дел? — Нет. Я никого не убил, — Рэй отвернулся к панораме города. Придётся рассказывать — брат не отвяжется. — Я честно выполняю обещание, данное тебе, — Ахико молчал, собираясь с мыслями. Чёртовыми разбегающимися мыслями. Майк ждал. — Понимаешь… Ты угадал, как обычно. Я… Я не знаю, что со мной не так. Недавно я познакомился с одним… Человеком. — Говори прямо: с парнем. Я знаю, что твоя натуральность трещит по швам с неистовой силой. — Что, блядь?! Ты ахуел?! Майк, чтоб тебя черти насиловали! — взревел разобиженный таким обвинением Рэй. Никто не отрицал его заинтересованность обоими полами, но слышать такое… Да ладно. У него просто Шуримания. Все остальные блекнут на фоне бледного мальчишки. — Успокойся и говори дальше. Я заинтригован. — Да уже не хочется, — съязвил Ахико, всё ещё злясь за раскрытие его маленькой тайны. — Может быть, это развяжет тебе язык? — Майк быстро метнулся к настенному шкафчику и вернулся с бутылкой клюквенной водки. Это перебор. Рэй-старший подавился, при виде высокоградусного алкоголя в руках братишки. Времена меняются, а дети слишком скоро взрослеют. — Спасибо, — он принял водку, поболтал розовую жидкость и, внезапно решившись, хлебнул прямо из горла. Пить так пить. Хотя ему догоняться не стоит — и так нервы ни к чёрту. А после пары стаканов в голову лезет романтичная хуета. Прошло минут пять, прежде чем Ахико продолжил говорить, достав следующую сигарету. Вот сдохнет от рака и… И что? Штраус-то об этом вряд ли узнает, а даже если кто-то и принесёт ему эту печальную новость на хвосте, то только порадуется. Ведь он наверняка ненавидит Рэя. За всё то, что он сделал. Мальчишка не сопротивлялся, но разве у того был выбор? А так они вроде договорились. И всё равно, Ахико знал это лучше всех — то, что он делал — отвратительно. Чего стоят синяки по всему телу. Удивительно, как он не сломал что-нибудь Штраусу. От осознания этого стало паршиво до крайности, хотя казалось — куда уж хуже? — Этот мальчишка моё наказание. По-другому я не могу объяснить происходящее. За все грехи мне послали это… Недоразумение! — Поподробнее, пожалуйста. И почему ты называешь его «мальчишкой»? — Ему семнадцать лет, если память мне не изменяет. — Ахико! — осуждающе воскликнул Майк. — Что? — Ты спал с несовершеннолетним?! Где твои мозги?! — Да нету их у меня! — честно и самокритично откликнулся Рэй, продолжая прикладываться к водке. — Всё из-за Шури… — Шури? — Так зовут этого мальчишку, — Ахико резко разозлился. — Я, блядь, его ненавижу! Он, сука, ворвался в мою спокойную, — на этих словах Майк иронично улыбнулся, — жизнь и порушил её к херам! Он улыбался, он всегда улыбался! — парень махнул почти пустой бутылкой. — Он не боялся меня! Меня. Не боялся, понимаешь?! Чтобы я с ним не делал — он только улыбался! И говорил о какой-то непонятной херне, в которой я вообще не смыслю ничегошеньки! Он курил ебанный New Port и жрал сладости! Я не понимаю его! Он говорил, что я нравлюсь ему, но этого не может быть! — пустая бутылка брызнула осколками, брошенная об пол. Майк не двигался, следя за взбешённым братом. — Я делал ему больно! Спе-ци-а-льно! Специально делал! Я хотел увидеть то, что мне так нравилось — страх, отвращение! Да, я нарушил обещание, я захотел его убить, захотел снова почувствовать то, что раньше! Но у меня не получилось! Я никогда такого не видел! Он сам! Слышишь?! Сам поцеловал меня! А потом ушёл, снова наговорив странных вещей, ушёл, понимаешь?! — И ты не удержал его, — жестко и твёрдо перебил его Майк. — А почему я должен был? — сбился с мысли прерванный Рэй. — А почему тебе не даёт покоя этот мальчик? — младший спрыгнул с подоконника и развернулся к окну, ставя локти на нагретое место. — Я никогда не видел тебя в такой ярости. Может быть ты прав, и это наказание, которое покарает тебя за ошибки и грехи? Или может это недоразумение, как ты его назвал, исправит тебя? — он кинул острый взгляд на брата. — Спасёт от кары?       Рэй-старший резко дёрнул рукой, с зажатой сигаретой. Потом опустил голову. — И сейчас я не знаю, что мне делать. Я не могу его забыть. Алкоголь не помогает, как и всякие подружки-друзья. И найти я его не могу. Знать-не знаю, где он сейчас… — почти шёпотом продолжил Ахико. — Но тяготит тебя не это? — Майк явно умел читать мысли. — Я не знаю, где он и что с ним, — не услышав брата, продолжал русоволосый пьяница, — кто с ним. Я ненавижу его за всё это, но… — Но не можешь без него, — устало закончил Майк. — Нравитесь друг другу, но не палитесь. Два идиота на мою голову, — он приложил руку к лицу. Как же ему всё это надоело. Чокнутый брат-убийца. Смерть матери и уход отца. А теперь ещё и вот это. — А твой Шури знает кто ты? — Мой? — Ахико начало клонить в сон из-за огромного количества выпивки за сегодня. — Твой-твой, боже, дай мне сил. Он знает кто ты? Знает, что ты убийца, маньяк? Или считает тебя просто извращенцем, прилипшим к его юной душонке? — Майку было тяжело это говорить, но спросить он был обязан. — Э-э… Знает, — старший бросил недокуренную сигарету в коробку и спустил ноги в кедах на пол. — Он такой же. — Что?! Ты издеваешься?! Такой же как ты?! В каком смысле?! — возопил Майк. — Охотник за эмоциями?! — Нет. Он убивает, потому что ему нравится смотреть на кровь, — Ахико пожал плечами. Ему начал надоедать разговор. Мысли наконец выветрились из головы. Он плохо соображал о чём идёт речь. — Хотя может он всё выдумал… — парень зевнул и поплёлся в комнату. Всё стало бессмысленным.       Стоило ему лечь на кровать, как сознание покинуло его, отправляя пинком в долгий и беспробудный сон.       Майк подметал осколки. Его лицо было каменным.

***

      Как же удачно он притащил девчонку домой, как раз в промежуток между первым приходом Евы и её возвращением из магазина. Штраус ловко уложил пьяную в стельку девушку на кровать в её комнате и ринулся вон из квартиры. Притаившись на лестнице, пропустил Еву, а после выбрался на улицу, где прошлялся до поздней ночи. Теперь у него была отмазка: «Не знаю я, кто вашу дочь споил, я гулял!», и женщина не смогла бы прикопаться.       Сначала Штраусу было очень весело. Парень купил себе мороженное в супермаркете и сидел на лавочке, поедая аппетитный пломбир, заодно затягиваясь ментоловым дымом. Но потом мороженное закончилось, сигарета была скурена до фильтра, тень легла на всё вокруг. Шури побрёл «домой», в квартиру дядюшки. Когда он позвонил в дверь (ключ ему так и не выдали), открыла заспанная Ева. — Какого чёрта ты возвращаешься домой почти под утро?! — она ткнула ему в лицо экраном смартфона, на котором горели белые цифры, сообщающие, что идёт пятый час утра. Штраус отодвинулся, хмуро оглядев женщину в халатике. Симпатичная, кстати, пусть и взрословата. — Дайте мне ключи, и я не буду никого будит звоном, — парень вошёл в квартиру, прикрыв за собой тяжёлую дверь. Он собирался потихоньку пробраться на балкон, прихватив с собой чего-нибудь съестного с кухни, но женщина вцепилась коготками ему в плечо. Сейчас будет шоу. — Где ты шлялся? — прошипела она, выделяя каждую букву голосом. Шури дёрнулся, но вырваться не получилось. Он был мрачен. Улыбки как ни бывало. — Вас не касается. Отпустите меня, пока я не разозлился. — А то что? — издевательски поинтересовалась Ева, поудобнее перехватывая его руку. — Ты всего лишь подросток, и пока живёшь в моей квартире — соблюдай мои правила!       Штраус повернулся к ней, неестественно выпрямив спину. — Всего лишь подросток? — женщина невольно испугалась его ледяного и острого, как нож, взгляда, заскользившего по её лицу, шее, груди. — Как жаль. В полиции с вами бы не согласились, — Шури сам схватил её за руку, которую она неосмотрительно не убрала. — А теперь послушайте меня, — женщина ойкнула — рука была ледяной и сжала её как тиски, — я здесь не потому что соскучился по вашему среднестатистическому муженьку. Я приехал именно из-за отца, — Ева побледнела, — я прекрасно знаю, что именно произошло. Но нет. Я приехал не мстить. Я приехал за своими деньгами, той частью, которая принадлежала отцу. И я получу их, — Штраус придвинулся к несчастной вплотную. — Если вы будете меня злить, то умрёте. Я вас убью, — парень наконец-то расплылся в лёгкой улыбке, сносившей кому-то там башню. — Надеюсь, я достаточно точно изъяснился? Если будете мне мешать, то я изменю своим традициям и убью вас очень-очень медленно и мучительно, — парень оттолкнул её, и женщина осела на паркет. Он ещё раз окинул её холодным взглядом с ног до головы и пошлёпал на кухню вразвалочку. Ему было фиолетово — поверила ли Ева или нет. Главное, что напугалась не на шутку. Штраус залез в холодильник, извлёк бутерброд с колбасой, банку пива из заначки Оливера, и двинулся на облюбованный балкон.       Холодало. Скоро взойдёт солнце. Шури сел на пол и начал есть, глядя на тёмные кубы домов. Ему было очень тоскливо. Лучше бы Ева удержала его, поругалась бы с ним ещё. Чтобы не пришлось оставаться один на один со своими мыслями.       Парень дожевал бутерброд и залпом выпил полбанки. Затем щёлкнул зажигалкой, и по балкону заструился дымок. Несколько минут он смотрел на город, а после поднял бледную руку к глазам. На ней чёрными в полутьме пятнами выделялись синяки, оставленные сильными пальцами. Да что же это такое? С каких пор он такой сентиментальный?! Поздно. В носу защипало, а окружающие предметы подёрнулись мутной пеленой.       Скучает он по своему мучителю. Всё это неправильно. Это не любовь, просто с ним было ахуенно. По-настоящему, без фальши. Можно было говорить всё, что взбредёт в голову, смеяться, курить. Бегать, танцевать, шутить. Ему было всё равно, он никогда бы не начал читать нотации и запрещать возвращаться поздно. Но может именно поэтому они и расстались в жаркий день, только приехав в город? Потому что ему всё равно, и он не попытался удержать Шури. Как сложно всё. Штраус проводил оранжевую искорку, упавшую вместе с пеплом, печальными глазами.