Прокатиться с убийцей до Нового Орлеана

      Недолго посовещавшись, сбежавшие отправились гулять по городу. Солнце припекало, асфальт плавился, людей было мало. Все либо в офисах, либо ещё спят. Было так весело бегать наперегонки до столбов и пугать зазевавшихся голубей. Считать плитки и наступать только на оранжевые, держаться за руки и заглядывать в витрины. Совсем как в детстве. Будто они были обычными старшеклассниками, прогуливающими уроки. Хотя, пожалуй, они ими и были.       Рэй как раз во времена старшей школы впервые почувствовал нездоровую тягу к отрицательным эмоциями, а Штраус в это время прятался на крышах от пьяных одноклассников, которые хотели бить ему морду. Не было у них таких беззаботных, счастливых времён. Один разочаровывался в людях, ища в них искренность, другой начинал людей ненавидеть, находя красоту лишь в их мёртвых лицах и бегущей по кафелю крови. Почему бы не наверстать упущенное? Особенно, когда один нашёл странную, необычную искренность в лёгкой улыбке и пепельных волосах, с фиалковым отливом, а другой красоту в голубых, как небо, глазах и сильных пальцах. — Айда в парк развлечений? — дёрнув Зарксиса от дороги, спросил Ахико. — Айда-а, — немного удивлённо согласился мальчишка.       В метро ещё не появилась духота из-за большого количества народа. Проезжающие поезда поднимали ветер, гоняющий листки и пыль по перрону. Полицейский, следивший за порядком на станции, с интересом наблюдал за двумя парнями, сбежавшими по ступенькам и приплясывающими в ожидании следующего состава. Ему казалось, что они толкаются немного чересчур грубо, но подходить блюдитель закона не спешил — от чуднóй парочки слышался смех.       В вагоне Зарксиса прижали к стеклянной двери, так, чтобы он видел своё отражение. — А у зеркала мы не пробовали, — Рэй очень воспитанно водил руками только по плечам «жертвы». — А, может, ты перестанешь доводить бабушек до инфаркта своим поведением? — Шури оттолкнулся от толстого холодного стекла, указывая глазами на неодобрительно перешёптывающихся подружек, гружённых сумками. Рэй показал им язык. Они охнули. А когда русоволосый куснул мальчишку за ухо, то вообще начали креститься. Даже здесь, в Америке, в Беззаботном городе остались вот такие экземпляры. Ну и чёрт с ними! Двери разъехались, и провокаторы вывалились под ноги ожидавшим. С поистине гомерическим хохотом они поднялись и ретировались подальше от верующих женщин и напуганных пассажиров.       Давненько Ахико столько не веселился. Они стрелялись в тире, причём Штраус проиграл и огромный плюшевый паук достался Рэю, поэтому мальчишка сделал вид, что готов расплакаться, но за поцелуй игрушка почётно передалась ему. Катались на закрученных горках до тошноты, корчили рожи в кабинке с фотографиями. Играли в боулинге, блуждали по зеркальному лабиринту. «Пугались» в комнате страха. Слово взято в кавычки, потому что по-настоящему напугать их было почти нереально, особенно какими-то резиновыми скелетами и фальшивой паутиной. Когда парни в конец умаялись, взяли сахарную вату и сели на траву за очередной каруселью. Штраус хрустел обычной, а Рэй красной, со вкусом вишни. Вата была похожа на цветные облачка, которые волшебством сняли с неба. Трава — мягкая, нагретая солнцем. Небо было безоблачным и светлым. — Оказывается, веселиться тоже круто, — задумчиво сказал Ахико, устраиваясь на собственной руке и глядя в небеса. Зарксис раскачивался, обнимая паука. Он был согласен с этим суждением. — Да-а. Всегда бы так. — В смысле? — Ну вот так… Чтобы солнце, лето, вата. Чтобы не нужно было работать, говорить с людьми, проталкиваться сквозь толпу этих баранов. Чтобы небо голубое, чтобы трава зелёная. Чтобы ты рядом. Я, может, тогда убивать бы больше не захотел, — Шури покосился на Рэя. — Ты убиваешь не ради чувств, — что-то не понравилось ему в этой фразе. Вроде сказана обычным тоном, но он упустил нечто важное. Меняющее всё в корне. — Купи себе красную краску и не используй людей как акриловые тюбики!       Штраус вздохнул и быстро отвёл взгляд. Кажется, он ждал другого. Рэй понял, что сейчас нечто невидимое и хрупкое разбилось. Исчезла свобода, атмосфера изменилась. Но что он пропустил? Мальчишка встал. Ахико хотел поймать его за руку, вернуть, заглянуть в лицо, спросить о том, что не понял. Удержать это мгновение, когда он был счастлив по-настоящему. Но не смог. Не успел, не захотел. Зарксис выкинул палочку от ваты в урну и остановился, дожидаясь его. Момент был безвозвратно упущен.       В квартиру они возвращались в полной тишине. Они не держались за руки и не смеялись. Шури смотрел в сторону, прижимая игрушку к груди. А Рэй… А Рэй гордый. Потом, оглядываясь назад, вспоминая этот вечер, он понимал, насколько был глуп. Что ему стоило остановить Зарксиса, потрясти его и спросить о произошедшем? Блядская гордость, сломавшая не одну жизнь. Самоуверенность. Идиотизм. Хотя, может быть, мальчишка и не ответил бы, спроси он тогда. Или… Или они поссорились бы на день раньше.