Dreaming pink and blue Dreaming of the things about you Думая о розовом и голубом, Мечтаю о том, что напоминает мне о тебе. Johnette Napolitano — Wedding Theme
POV Китнисс С того случая в Лувре прошел целый год. Я почти забыла тот поцелуй. Тогда он казался мне реальностью, теперь же — волшебной сказкой, сном, галлюцинацией. Да чем угодно, только не правдой. И самое странное: я никому о нем не рассказала, кроме своей близкой подруги, Джоанны Мейсон, в гости к которой я, собственно, и ездила в Париж. Джо живет там уже пять лет: сначала отучилась в университете Сорбонны Сен-Дени, и решила остаться во Франции в итоге. Теперь вполне успешно работает экскурсоводом. Кстати, именно она и достала мне билет в Лувр, так сказать, в честь дня рождения. И именно в тот день, тридцатого июля, меня поцеловал незнакомый мне парень. Весело отпраздновала я, в общем, свое двадцатишестилетие… Сейчас вспоминаю об этом со смесью тоски и ужаса. Почему ужаса? Здесь все просто: у меня есть парень, с которым мы вместе уже шесть лет. И о моем маленьком приключении он ни сном, ни духом. Я так и не решилась расколоться и все ему рассказать. Теперь вот мучаюсь. С одной стороны, я не считаю это изменой, но с другой… если Гейл узнает, он меня совершенно точно убьет. А потом бросит. Или наоборот?.. Сегодня за окном уже разгар сентября и я, наблюдая за ярким послеполуденным солнцем, окрашивающим начинающие потихоньку желтеть листья в золотой цвет, с какой-то странной печалью думаю, что мне уже двадцать семь, и у меня странная жизнь. Казалось бы, а что тут странного? На первый взгляд все типично: Гейл, который вот-вот может перейти из статуса «молодой человек» в «жених», хорошая перспективная работа арт-журналистом в журнале «Черный Одуванчик (Black Dandelion Magazine)» на протяжении вот уже двух лет, стабильная зарплата, квартира в неплохом и более менее безопасном районе Нью-Йорка, и есть еще периодически доставучая младшая сестренка — Примроуз. И что же тут еще нужно для счастья? Ответ прост, как дважды два четыре: самого счастья уже давно не было дома. Я отказывалась признавать этот факт очень долгое время. Пока не поняла, что все поглотила рутина, а отношения с Гейлом меня уже не радуют, как прежде. Сложно сказать, на каком этапе совместной жизни мои чувства к нему испарились, махнув на прощание ручкой. Осталась одна лишь привычка и все накапливающиеся сомнения, которые до сих пор не дают мне разорвать этот замкнутый круг. С некоторой тревогой я осознаю — его объятия мне давно противны, а мысли о сексе вызывают не желание, а тошноту и отторжение. Понимаю, что все это только мои тараканы, но что я сделаю? Отношения в купе с отсутствием этой треклятой химии значительно усложняют мне жизнь, и нависают надо мной словно какой-то Дамоклов меч, от которого просто так не избавишься. Но тот поцелуй… он было словно спасительным глотком свежего воздуха после долгого падения к морскому дну и долгожданного выныривания на поверхность. Или как осознанием реальности после бросившего в ледяной пот ночного кошмара. Поцелуй… что-то со мной сделал. Зажег во мне что-то, что когда-то потухло. Какой-то огонек. И теперь мне хочется… жить?.. — Китнисс! Материалы о той новой музыкальной группе, как ее там, готовы? — тут ко мне в офис заглядывает моя коллега Пейдж, вопросительно и с некоторым любопытством смотря на меня. Ее взгляд я мысленно называю «коровьим» — ее огромные наивные глаза в обрамлении пушистых ресниц действительно напоминают коровьи. Вот только ей об этом знать совершенно необязательно. — Ты про Колдплэй (Coldplay)? Да, вот, держи, — я встаю из-за стола и протягиваю ей папку с нужными материалами. Пейдж с благодарной улыбкой забирает папку и с просьбой отправить их ей еще на электронную почту, убегает за дверь. Я плюхаюсь обратно в кресло и добавляю вслух с ухмылкой на лице: — Не такая уж это и новая группа, просто выпустили в этом году новый альбом… С губ срывается почти мучительный стон: еще же готовить эту чертову колонку для журнала про современную музыку. Скрепив сердце, я неохотно отметаю все свои посторонние мысли и возвращаюсь к работе, ворча про себя, что современная музыка в большинстве своем — сплошная дрянь. Эра действительно хорошей музыки закончилась десятилетие назад. «Ладно, Кит, хватит возмущаться, материал сам себя не напишет», — думаю я, просматривая и редактируя уже написанный текст. — «А жаль». Мельтешащие мысли то и дело улетают в разные стороны, но все равно в результате сводятся к одной: я хочу снова увидеть того парня. Снова почувствовать вкус его поцелуя. Снова ожить. Жаль только, что все это — лишь неосуществимые мечты. Чудес не бывает, просто прими это и смирись. «Черта с два я смирюсь… не на ту напали». — Китнисс! — вдруг кричит мне Пейдж из соседнего офиса. — Почта! — Уже! — не отстаю я от нее в громкости и, хмыкнув, перебрасываю заготовленные документы в открытое поле письма, ввожу отправителя и затем жму «отправить». ***I wanna have the same last dream again The one where I wake up and I'm alive Я хочу, чтобы мне опять приснился мой последний сон, Тот, в котором я просыпаюсь вновь живым. Angels & Airwaves — The Adventure
POV Пит — Эй, Пит, очнись! Перед моим носом кто-то громко щелкает пальцами, от чего я невольно дергаюсь. Все мысли моментально упархивают из моей головы, оставляя там зияющую пустоту. — Финн, отстань, — небрежно отмахиваюсь я от своего друга и делаю большой глоток раф-кофе из кружки, стоящей передо мной на столике. У нас был обеденный перерыв, который я и мой лучший друг и по совместительству мой коллега — Финник Одэйр — решили провести в кафе на первом этаже нашего необъятного здания — бизнес-центра «Феникс». — Ты явно в облаках витаешь, дружище, — говорит Финник, сверкая своей белоснежной улыбкой. Его синие глаза смотрят на меня с какой-то хитрецой. — Да так, — уклончиво говорю я, — вспоминаю тот летний день в Париже… — Ты снова про Лувр и свою «Мону Лизу»? — фыркает Финн. — Забудь ты уже, это был просто наш глупый спор по пьяни. Расслабься и наслаждайся жизнью. — Да знаю, я стараюсь… и все равно не могу ее забыть. — Ты что, влюбился? — хмурится Финн. — Пит, это слишком уже, у тебя ведь девушка есть. — А то я не в курсе, — огрызаюсь, сдерживаясь, чтобы не закатить глаза. — Так и знал, что ты меня не поймешь. — Чувак, перестань, — Финн дружески треплет меня по плечу, да так, что я чуть не впечатываюсь затылком в кирпичную стену за своей спиной, — конечно, я тебя понял. Но грех же тебя не подколоть, Мелларк. Вот на все ты ведешься. — Ну, вот еще, — фыркаю я, стряхивая его руку со своего плеча, — просто ты… постоянно напоминаешь мне о моей так называемой девушке. И не важно, к месту это или нет. — Пит, формально она — твоя девушка. И что, что вас родители заставили сойтись? — Вот именно — «заставили». Нашего мнения никто не спрашивал, просто поставили перед фактом. «Вот, сынок, знакомься, это — Делли Картрайт, и с этого момента вы будете вместе», — передразниваю я слова своего отца, и мой голос почти дрожит от негодования. — Ну, в плане денег и связей партия она действительно хорошая, — говорит Финн, растягивая слова. — Только не для тебя. — Да неужели? — ворчу я и одним глотком допиваю свой кофе. — Я уж и не надеялся, что до тебя это когда-нибудь дойдет. — Пит, перестань, на этот раз я не стебусь, — смеется Финн. — Просто я пытаюсь все сопоставить. Ты — успешный и очень крутой художник и художественный редактор в нашей любимой издательской группе «Соловей (Nightingale Publishing Group)» вот уже три года как. Делли — какая-то там супермодель, коих в индустрии моды хоть отбавляй. Я хочу сказать, что она, ну… — Глупая? — подсказываю я, усмехаясь. — Я имел в виду, что она не твоего уровня, но твое слово тоже подходит. — Супер, — говорю я немного безразличным тоном, — раз ты так считаешь… — Пит, я не хотел тебя обидеть. Просто сказал, как есть. — Финн, я не в обиде. Сам знаю, что Делли мне не подходит. Но… пусть так, мы с ней вместе уже почти пять лет, и уже многое успели пережить. Если бы у меня был другой выбор… — Хочешь сказать «если у тебя будет другой выбор»? — хитро прищурившись спрашивает Финник. — Мне и подумать о таком страшно, — говорю я, понижая голос почти до свистящего шепота так, что Финнику приходится наклониться ко мне ближе. — Ты же знаешь — я не сторонник измен и предательств, пусть даже в наших отношениях каких-либо стоящих чувств и в помине нет. В любом случае, я бы не хотел ее обижать. — Ох, чувак, твоя доброта доведет тебя до могилы, помяни мое слово. И я не считаю, что думать о таком — это плохо и вообще равняется концу света. Мы же люди, Пит, низменные существа с низменными желаниями. И заметь, я не имею в виду настоящие чувства, за которые стоит побороться, — на лице Финна появляется задумчивое выражение. — Так может… та конфетка, твоя «Мона Лиза», которую ты поцеловал тогда в Париже — и есть твоя настоящая судьба? Ты об этом не думал? — В том-то и дело, что думал, — тихо говорю я. — Но думать — не делать. Это всего лишь мечты, и они не сбудутся. — Мысли материальны, чувак. Думаю, тебе стоит найти ее, иначе твои мечты сведут тебя с ума. — По-моему, ты бредишь, Финн, — улыбаюсь, но невольно думаю при этом, что он, возможно, прав. — Идем, наш перерыв почти закончился. Мы покидаем кофейню и идем к лифтам, чтобы вернуться к работе в наше издательство на восьмой этаж. В кабинке мой палец почему-то замирает над кнопкой пятого этажа с названием журнала «Черный Одуванчик», и я хмурю брови. — Пит, чего опять застыл? — нетерпеливо спрашивает Финник и слегка толкает меня в плечо. — Снова мечтаешь? — А? — палец дергается и жмет нужный нам этаж. — Прости, ничего. Но Финн только качает головой и всю дорогу наверх не сводит с меня лукавого взгляда. А мои мысли снова уносят меня в тот жаркий июльский день, где я поцеловал незнакомку с самыми прекрасными серыми, словно грозовые тучи, глазами на свете. И которую с тех пор не могу выкинуть из своей головы.