If you open your eyes You`ll see that something is wrong Откройте глаза, И тогда вы увидите, что что-то не так. Simple Plan — Crazy
POV Китнисс — Прим, мы же договаривались. — Кит, это не то, о чем ты подумала, — оправдывается моя младшая сестра, пряча за спиной упаковку чего-то, подозрительно похожего на таблетки. — Что это? — нетерпеливо спрашиваю я, скрестив на груди руки. Ситуация с сестрой — меньшее, с чем мне бы хотелось сейчас разбираться. Тем более, после нервного рабочего дня. — Эм, ничего, честно, — Прим смотрит куда угодно, но только не на меня. Неужто стыдно? — Если ничего, то почему тогда ты это от меня прячешь? — я протягиваю к ней руку и требовательно говорю: — Дай это мне. Пожалуйста. — Нет, — она осмеливается поднять на меня взгляд. Мне уже доводилось видеть у нее такой: в день, когда мы узнали, что наши родители сгорели в самолете, упавшем в воды Атлантического океана. В ее голубых глазах столько боли, неверия и… чертовой упертости, что я невольно делаю тяжелый вздох. — Прим… — Кит, — говорит она таким голосом, словно оправдывается, — это не для меня. Да, это таблетки, но они для… — Для кого, Прим? Скажи уж, раз начала, будь добра. — Для подруги. — Какой подруги? — Ты ее не знаешь… Ну вот, опять начинается. И так каждый чертов раз. Вся эта долбанная наркотическая дурь для и от постоянно новых мистических подруг, которых я никогда не узнаю и в глаза не увижу. Сколько еще у нее случится передозировок, прежде чем она поймет, что жизнь — не чертова игрушка? Сверкнув глазами, я делаю резкий выпад и крепко хватаю сестру за локоть. Та верещит и вырывается из моей хватки, но тщетно. Сделав усилие, я вырываю у нее злополучный пакет и победно машу им у нее перед носом. — Все, больше ты его не получишь. — Так не честно, Китнисс! — чуть не плача, говорит Прим и протягивает руки к пакету. — Верни, прошу тебя! — А не то что? А? Что тогда будет, сестренка? — говорю я низким, угрожающим тоном, и прищуриваю глаза до размеров щелочек. — Своему парню-торчку на меня пожалуешься? — Нет, Гейлу, — шепчет она, пряча взгляд. Я в ответ лишь усмехаюсь. — Гейл в любом случае примет мою сторону. Послушай, Прим, — я сжимаю двумя пальцами переносицу, зажмуриваюсь, отпуская злость, и продолжаю: — тебе уже двадцать три года, ты взрослая. Я тебя контролировать больше не могу, да и ты все равно меня не слушаешься. Что тебе… что тебе стоит просто взять и прекратить, а? Хватит ломать себе жизнь. Пойми ты, наконец, что в следующий раз, когда у тебя… случится… ты поняла… я могу не успеть тебе помочь, как в прошлые разы. Я — не гребаный Супермен! И я не могу потерять еще и тебя! На последней фразе я почти кричу, о чем уже успеваю пожалеть. Но, кажется, мне удалось ее пристыдить. Вижу, что подбородок Прим дрожит и она, прочистив горло, тихо бормочет: — Прости, Кит… — Сестра, ты та еще дуреха, сама знаешь, — Прим удрученно кивает моим словам, соглашаясь, и шмыгает носом. — Но ты — все, что у меня осталось от семьи, и я люблю тебя, какой бы непутевой ты ни была. Понимаешь? — Да… — Хорошо, — я облегченно вздыхаю. — Я, конечно, злюсь на тебя, но никуда тебя за эти таблетки не выгоню, ты не подумай. Только прошу, пообещай мне одну вещь. — Какую? — С завтрашнего дня ты начнешь искать работу, хорошо? И никаких больше таблеток и прочей ерунды. А от этих я избавлюсь. Теперь уже очередь Прим тяжело вздыхать. — Ладно, по рукам, — кивает она, — прости меня еще раз… В ответ я привлекаю ее ближе к себе и крепко обнимаю. — Забыли. Я не могу на тебя долго злиться, ты же знаешь. Чувствую, как она кивает мне в плечо, и целую ее в макушку, гладя по длинным светлым волосам. Временами с ней ужасно тяжело, но она для меня — целый мир. Даже Гейлу, как бы это ни звучало, в этом мире не было места. Он лишь для нас. Для меня и Прим. И кого-то третьего в нем я видеть не хочу. *** Проснувшись на следующее утро в свой заслуженный выходной, я, облачившись в свободную бежевую футболку и домашние зеленые штаны, первым делом заглядываю в комнату Прим. К своему неудовольствию не обнаружив ее там, я быстрым шагом иду на кухню. Сестра, как ни в чем не бывало, сидит за столом в ночной сорочке с газетой в одной руке и ручкой в другой, и старательно что-то черкает на бумаге. — Утро доброе, — говорю я, натянув на себя доброжелательную улыбку, пряча, таким образом, под ней свое подозрение. — Как спалось? Что делаешь? Я иду к кофейнику, в котором на удивление уже был свежесваренный кофе, и наливаю себе чашку, смешивая темную жидкость со сливками. — Доброе, отлично, — говорит Прим, не прекращая что-то выводить ручкой в газете. — Вот, работу ищу, я же тебе обещала. — Умница, — говорю я, стараясь не показывать ей, что удивлена. — Уже нашла что-нибудь? — Да, несколько вариантов. — Покажешь? Прим тут же слетает со стула, чуть не повалив его на пол, идет ко мне и разворачивает газету с намеченными вариантами. — Бариста в кафе «Мон Бон», там, кстати, неплохая зарплата, плюс, чаевые. Дальше, — она ведет пальцем вниз, попутно кратко рассказывая мне суть вакансий, — официантка в том же кафе, кассир в магазин строительных материалов «Вайзер». Опять официантка, кассир… ага, вот, посмотри, ди-джей в клуб «Руфтоп». Кит, если помнишь, я раньше уже была ди-джеем, когда мы жили в Ричмонде, Виргинии, у меня хорошо получалось. — Да, я помню. Она действительно делала очень крутые миксы… до того ужасного случая. После смерти мамы и папы мы с сестрой плюнули на прежнюю жизнь и решили переехать сюда, в Нью-Йорк — построить новую. Гейл без колебаний согласился поехать с нами. И вот уже три года мы живем втроем в одной квартире. Правда, платим за нее пока что только мы с Гейлом. Это не напряжно, но меня все равно беспокоит, что Прим все еще нигде не работает. Вернее, нет, не так. Она работала, но периодически, и нигде не задерживалась надолго. В основном, ее увольняли из-за ее непотребного поведения, которое являлось следствием ее внезапного увлечения наркотическими веществами. Плюс, беспорядочные связи. Под кайфом, естественно. Один раз даже дошло до того, что она и ее дружки, обкурившись какой-то дряни практически до сноса крыши, залезли в магазин, где она в тот момент работала, и попытались стащить из кассового аппарата все деньги. Попытка не удалась — сработала сигнализация, и они спешно ретировались. Конечно же, ее уволили, потому как на записи с видеонаблюдения, про которое неудавшиеся грабители начисто забыли, было ясно видно ее физиономию. С той поры я стараюсь следить за ней и ее передвижениями, пусть и не всегда успешно. Пару раз она даже загремела в больницу — оба раза передозировка довела ее практически до летального исхода. А однажды у нее случилась клиническая смерть… вот это было по-настоящему страшно. Тогда… мне казалось, что в машине «скорой помощи» умирала и я вместе с ней. Это был самый настоящий кошмар наяву. Но все обошлось — ее удалось вытащить. После того, как она пришла в себя, мне хотелось собственноручно придушить ее — она заставила меня хорошенько поволноваться. Но я не сделала ничего лучше, чем просто выпустить все душившие меня в тот момент слезы на волю прямо на ее плечо… — Думаю, вакансия ди-джея сможет сделать тебя счастливой, — говорю я, делая большой глоток чуть остывшего, но все еще вкусного кофе. Прим, счастливо улыбаясь, обнимает меня за талию. — Я знала, что ты одобришь. Нужно позвонить им, — сестра все с той же улыбкой бежит в комнату за своим телефоном, но слегка тормозит в дверях и оборачивается ко мне с невинными глазами. — Слушай, а не одолжишь мне ту свою шикарную юбку на собеседование? Ну, пожалуйста! Я хмурюсь, но, немного поразмыслив над ее словами, великодушно разрешаю. — Ура! Ты самая лучшая в мире сестра! Я тебя обожаю! И я тебя не разочарую, не сомневайся! Слушая топот ее удаляющихся ног в глубине квартиры, я тихо говорю: — Уж надеюсь на это. Хоть бы юбку мне не порвала… ***You can hide behind your stories But don’t take me for a fool Ты можешь прятаться за своими историями, Но не принимай меня за дурака. Simple Plan — Your Love Is A Lie
POV Пит Назойливое яркое солнце светит прямо на мое лицо, пытаясь лучами пробраться под опущенные ресницы. Я морщусь и с головой забираюсь под одеяло. Похоже, зря. Одеяло тут же взмывает вверх и складывается рядом со мной подобно причудливому оригами. Я недовольно открываю один глаз и смотрю на улыбчивую девушку с длинными волосами цвета белого меда, мягкими волнами лежащими на ее плечах. В ее светло-голубых глазах пляшут озорные искорки смеха. — Делли, зачем ты это сделала? — ворчу я, пытаюсь водворить одеяло на место, но не тут-то было: девушка выхватывает его у меня из-под рук и заливисто смеется. — Потому что вставать пора, соня, — говорит она и, наклонившись, мягко целует меня в щеку. — Уже почти двенадцать, а ты еще в постели. Не порядок. Улыбаясь одними губами, я быстро отбираю у нее одеяло и вновь зарываюсь в него с головой. — Пит, — нетерпеливо говорит Делли. Я осторожно выглядываю из своего импровизированного убежища и вопросительно смотрю на нее. — Тебе звонил Финник, хотел узнать, идешь ли ты на арт-вечеринку в пятницу. — Это которая в Вильямсбурге? В Бруклине? — я откидываю одеяло и выбираюсь наконец из постели, решив, что хватит с меня на сегодня дуракаваляния. — Он не сказал, кого еще пригласили? — Да, она самая. Сказал, что будут ваше издательство и еще журнал «Черный Одуванчик», — говорит девушка, и ее задумчивый взгляд падает на мою футболку. — Похоже, что в «Фениксе» вы и этот журнал — самые творческие… Слушай, эту футболку не пора стирать? При названии «Черный Одуванчик» внутри все как-то сжимается. Странно, что у меня такая реакция на этот журнал, который я, по-моему, и в руках ни разу не держал, не то, что читал. Или это все из-за вчерашней китайской еды? Что-то и живот начинает склоняться в сторону отнюдь не журнала… Тут я обращаю внимание на наряд Делли и моментально хмурюсь. — Ты куда-то собралась? На девушке укороченные прямые синие джинсы с завышенной талией и черные туфли-лодочки. Но не это привлекает мое внимание, а ее слишком открытая, кружевная белая блузка. Ее короткие рукава открывают плечи и ключицы, а прозрачная ткань не оставляет никакого простора для воображения. И, похоже, Делли вообще решила не надевать сегодня бюстгальтер. — Да, у меня бранч с представителями нового модного дизайнера. Он пока не сильно популярен, но у него определенно есть талант, ты бы только видел его платья — они великолепны… — Хочешь сказать, что на бранч теперь принято ходить без бюстгальтера? — скрещиваю руки на груди я и приподнимаю одну бровь, выразительно смотря на девушку. — Пит, — вздыхает Делли и, надев ремень небольшой бежевой сумочки на плечо, берет с тумбочки солнечные очки, и спешит к двери. Я следую за ней, ожидая, что она скажет. И, остановившись в прихожей, она оборачивается ко мне со словами: — Ты не понимаешь. Эту блузку невозможно носить с нижним бельем — видно лямки. Плюс — сейчас это модно, а я — лицо моды, и я ее продвигаю, — говорит она с улыбкой и, на прощанье чмокнув меня в уголок губ, выбегает за дверь. — Ага, конечно, так я и поверил, — бормочу и иду на кухню за утренним зарядом свежего кофе. Смешивая напиток со сливками и наблюдая, как два цвета соединяются в один, совершенно новый, думаю о том, что если Делли мне изменяет, то меня это почему-то совсем не заботит. Даже мысли об этом меня не трогают. Никаких чувств. Совсем. Ни-че-го. С кружкой кофе в руке я бреду в гостиную, где нахожу свой телефон и посылаю Финнику сообщение: «Финн, я иду на вечеринку, внесешь меня в список?». Финник не заставляет себя ждать — вместо текстового ответа вижу входящий вызов. Я жму зеленую кнопку и подношу телефон к уху. — Ну, Мелларк, ты и дрыхнешь! — орет трубка голосом моего лучшего друга. — Я давным-давно уже встал и даже успел пробежать пару-тройку кругов вокруг Центрального парка! Думал, что там тебя встречу, как обычно. Ан, нет! Оказалось, ты все еще грел свою задницу в теплой постельке! — Финн, хватит так распаляться, — поморщившись, отвечаю я. — Ну, проспал, с кем не бывает. Чего ты сразу заводишься? — Я бы ничего тебе не сказал, если бы не пришлось разговаривать с твоей девушкой, — фыркает Финник, выделяя слово «девушкой» так, будто бы это было что-то очень противное. — И кстати, в список я тебя уже внес, так что можешь не беспокоиться. — Если внес, зачем тогда звонил? — недоуменно спрашиваю я. — И что тебе в Делли так не нравится? — Я бы сказал тебе лично на пробежке, но ты не соизволил туда явиться. Пришлось звонить, — обиженно заявляет трубка. — А в Делли мне не нравится то, что тебе она сама не нравится. Так что я просто с тобой солидарен. Я хлопаю себя по лбу, стараясь держать себя в руках и не ляпнуть чего-нибудь лишнего. — Да откуда ты знаешь, что она мне не нравится? Я же не давал повода так думать. Или давал? — А и не нужно его давать — я это и так вижу. Вот вспомни, сколько мы с тобой уже знакомы? — Ну, — думаю я, пытаясь вспомнить, — лет двенадцать, если не больше… — Вот именно! — восклицает мой друг. — Ты — открытая книга, Мелларк. Чтобы тебя прочитать, даже уже напрягаться не нужно. У тебя и так все на лбу написано. Я машинально тру лоб и тут же раздраженно убираю руку, возмущаясь про себя: «Какого черта я иду на поводу у Финника?» — и с этими мыслями делаю большой глоток кофе, блаженно улыбаясь — ну, просто напиток богов, по-другому не скажешь. Злость мигом отпускает, и я облегченно дышу полной грудью. — Ладно, Финн, прости, — говорю, чувствуя, что именно это и должен сказать сейчас, — в следующий раз обещаю, что на пробежке буду вовремя — в восемь утра. И тебе не придется больше разговаривать с Делли. — Вот и отлично, — радуется Финн. — Извинения приняты. Наслаждайся выходным, ленивая ты задница. И не забудь про вечеринку — начало в девять вечера. — Ну, спасибо на добром слове, желаю тебе того же. Мы громко смеемся и прощаемся на веселой ноте. Следующий глоток кофе вселяет мысль, которую мне сразу же хочется запихнуть, куда подальше: стоит или не стоит рассказывать Финнику о своих подозрениях насчет Делли?..