На спор

Примечание: Большой привет всем читателям! с: Эта глава полностью посвящена одному дню из жизни Пита. Желаю приятного чтения, и надеюсь, что вам понравится :)

Freaking smiles and confidence Driving miles to capture this excitement I can't take anymore Фальшивые улыбки и уверенность. Проезжаю мили, чтобы поймать тот адреналин, Что не могу больше получить. Andy Black — We Don’t Have To Dance

POV Пит Неделю спустя я стою у стойки регистрации, где мне выдают посадочный талон на самолет до Норфолка. У меня была «веская» причина, даже две, чтобы уехать: сеть пекарен «Мелларк и сыновья» моего отца пользуется повышенным спросом, бизнес идет в гору, и от того отец открыл еще один филиал в Норфолке. Собственно, по случаю открытия филиала и еще потому, что сегодня вечером мне исполнится двадцать восемь, мои родители попросили нас с Делли приехать — для них это, считай, целых два праздника, и потому явка обязательна. Отказы не принимаются. Поразмыслив, я решил, что поеду на уикенд. В любом случае, семью я давно не видел, так что… просто собрался и улетел. Без Делли. У нее была какая-то сверхважная съемка, поэтому она пообещала, что приедет позже меня. Я не стал возражать. Спустя шесть с половиной часов я уже ступил за порог отчего дома, и мама с радостными криками тут же повисла у меня на шее, после чего отвела меня в гостиную. Какое-то время мы говорили об отцовском бизнесе, о моей работе, и последних новостях. Далее зашла речь на тему обязательной ностальгии по моим школьным годам, и мама к моему ужасу решила, что Делли обязательно должна увидеть мои детские фотографии. — Сынок, не принесешь фотоальбом с чердака? — обращается ко мне мама. Мне совсем не хочется подниматься туда, но я не смею возражать. — Конечно, — говорю я с чувством легкой досады и иду наверх. На довольно пыльном чердаке меня встречают старые вещи моей семьи, разложенные по коробкам с подписями. Без особого труда нахожу нужную коробку и, открыв ее, вытаскиваю на свет увесистый фотоальбом в кожаной обложке, чуть облезшей по краям. Подхватив альбом, я хочу уже уйти, но тут мой взгляд натыкается на другую коробку с надписью «Вещи Пита». Подгоняемый каким-то странным ощущением, я опускаюсь на колени прямо в пыль, открываю коробку, и первое, что вижу — мой старый, немного потрепанный баскетбольный мяч и перчатку. Воспоминания о том, как мы с отцом бросали этот мяч, когда мне было лет, наверное, десять, накрывают меня с головой, и я, забыв о том, что матери нужно было отдать этот чертов альбом, начинаю поочередно вытаскивать свои старые вещи из коробочных недр. У меня такое чувство, что я нашел самый настоящий клад с сокровищами, только в виде воспоминаний из детства, которые согревают мое сердце приятным теплом. Тут даже обнаружились мои старые плакаты и кассеты с аудиозаписями моих любимых в подростковые годы групп. Удивительно, что у родителей так и не поднялись руки выкинуть все это добро. «А ведь большую часть из них я слушаю до сих пор», — думаю, читая названия песен, и ухмыляюсь самому себе. — «Кое-что все-таки никогда не изменится». Под коробочкой с кассетами замечаю небольшую фотографию в деревянной рамке, на которой запечатлен наш отряд. Здесь мне двенадцать, родители отправили меня на все лето в лагерь «Сноу Лэйк (Snow Lake)». Я практически ничего не помню из того, что тогда происходило, но, вроде бы, мне там понравилось. Еще бы не понравилось! Лагерь находился у подножия высоких гор, от вида которых мгновенно захватывало дух, и кружило голову. Рядом было озеро в лучших традициях подростковых фильмов ужасов, а также лес, в который нам не разрешалось ходить без сопровождения вожатых, но мы все равно тайком туда убегали. Почему? Да просто из любопытства. Все запреты всегда манили нас на совершения всяких подвигов. Правда, ничего примечательного в самом лесу не было. Ну, кроме того, что в нем было очень легко заблудиться. И такое иногда случалось. Я счищаю пыль со стекла и внимательно рассматриваю фотографию. Себя нахожу ровно посередине. Ребенком я никогда не отличался высоким ростом, поэтому места на фото мне отводили либо в середине, либо в самом низу, чтобы я не сильно терялся на фоне остальных. Улыбаюсь, когда вижу своих старых друзей, с которыми мы потеряли связь давным-давно. Но об этом не жалею — я слишком изменился, поэтому сейчас мы бы вряд ли нашли с ними общий язык. Некоторое просто нужно оставить в прошлом и более не вытаскивать из ящика Пандоры. Мой взгляд скользит по рядам счастливых мальчишек и девчонок, и тут… Я даже встаю с колен и иду к окну, чтобы на свету лучше рассмотреть. Мне не верится. С альбомом под мышкой и фото в руках я быстро сбегаю вниз по лестнице, и быстрым шагом иду на кухню. — Мама, — она отвлекается от размешивания Кобб-салата, состоящего из салата-латука, томатов, курицы, авокадо, вареных яиц, бекона и сыра, и смотрит на меня. В ее ясных голубых, как у меня, глазах читается немой вопрос. Я кладу фотографию на стол перед ней, и указываю на хмурую девочку, стоящую через двух ребят от меня. — Ты помнишь, кто она? — спрашиваю чуть дрогнувшим голосом. — Помню, конечно, — всплескивает руками мама, и улыбается, глядя на меня. — Это — Китнисс Эвердин. Ты, когда ее встретил, нам все уши про нее прожужжал. Говорил, что влюбился, и что она — твоя будущая невеста. Мы с отцом не возражали, и отнеслись к твоему заявлению с пониманием, пусть и с некоторым юмором. Правда, потом эта девочка тебя чем-то очень расстроила, и ты сразу же передумал на ней жениться. Ох, каким же ты тогда был милым мальчиком! Она с улыбкой взъерошивает мои и так растрепанные волосы, делая их еще более неряшливыми на вид, и я отстраняюсь от ее рук. Ну, не люблю я, когда она так делает. Если это было приемлемо лет так десять назад, то сейчас — нет. Слишком я вырос для таких вот нежностей со стороны мамы. — Пит, только не упоминай о Китнисс за столом, хорошо? — говорит мама, но, видя мой непонимающий взгляд, добавляет: — Отец все еще надеется, что ты сделаешь предложение руки и сердца Делли, и вряд ли ему понравятся упоминания про твою подростковую влюбленность… Ты ведь точно собираешься жениться, правильно? — Нууу, — мнусь я, пытаясь подобрать верный ответ, и нахожу его. — В ближайшем будущем я об этом не думал. Но я этого не отрицаю. Мама понимающе кивает мне. — Только не торопись, сынок. Истинное счастье не любит необдуманную спешку. — Спасибо, мам, — говорю с легкой улыбкой на губах. Спасибо, что хоть мама меня понимает, и не наседает, как это обычно делает отец. — Ты знаешь — я всегда люблю твои советы, и принимаю их к сведению. Мама смеется, а я, беря в руки чашку с салатом и фотографию, иду в столовую. Мы оба знаем, что я никогда не слушаю ничьих советов. Исключение составляет, разве что, только Финник. Все-таки он мой лучший друг, и поэтому я стараюсь к нему прислушиваться. Ну, хотя бы иногда. Переворачиваю фоторамку изображением вниз, и хочу опустить ее на стол, но мои пальцы вдруг натыкаются на странную выпуклость прямо посередине. Странно, что я этого сразу не заметил. Разжимаю лепестки — крепления — и снимаю подложку из плотного картона. Под подложкой обнаруживается плоский сверток из крафт-бумаги. Разворачиваю его, и мои губы вдруг растягивает невольная улыбка. В свертке лежит кольцо, но не обычное, из металла, а из желейной змейки. Вернее, это и есть желейная змейка, только уже окаменелая. Чувствую себя прямо каким-то палеонтологом, только что обнаружившим очередную находку, которой прямая дорожка в музей. Помню это кольцо. Я сделал таких две штуки, и одно подарил Китнисс. И, кажется, она его тогда съела… совершенно не поняла, зачем я его ей дал. Вот и причина, чем она меня так расстроила. Ну очень глупая причина, если подумать… Тут хлопает входная дверь, и через мгновение в столовой появляется Делли. Увидев меня, она улыбается и подходит ближе. Ее приветственный поцелуй выходит немного смазанным — губы лишь слегка касаются моих. Но мне этого более чем достаточно. — Ты рано, — говорю я, стараясь как можно незаметнее переместить фотографию на каминную полку. Кольцо прячу в карман джинсов. — Съемки закончились раньше, чем было запланировано, — отвечает Делли, не заметив моих махинаций. Она отодвигает стул и присаживается на самый краешек. Похоже, боится юбку помять. — Нас снимали для журнала «Вог (Vogue)». Реклама кружевного нижнего белья от Эшли Пим — новенького дизайнера, но очень талантливого. — Ладно, — пожимаю плечами я. Интерес к разговору с ней у меня как-то сразу пропадает. Делли хочет еще что-то сказать, но тут снова хлопает дверь, заставив ее рот закрыться, и из коридора раздается громкий голос отца: — Реджина! Наш новенький пекарь сегодня превзошел сам себя! Ты только погляди, какие булочки заделал, — слышно, как отец спешит на кухню, и как отвечает ему мама: — Грегори, незачем так орать, мы не глухие. Ого, а выпечка действительно потрясающая! Пожалуй, подам ее на стол. В гостиной появляется сначала поднос, доверху заполненный румяными булочками, и только затем она сама. — Угощайтесь, дети, — поднос опускается на стол со звонким стуком. — Свежие, только что из пекарни! — А ужин? — спрашиваю я. Обычно мама никогда не разрешала есть сладкое до основного приема пищи — это было наше негласное правило, и, если оно нарушалось, доставалось всем. Даже старшим братьям и отцу. Что поделать — семейный устав все должны соблюдать беспрекословно. И никаких исключений. — В этот раз разрешаю до ужина, — подмигивает мне мама и уходит обратно на кухню. Я лишь тихонько усмехаюсь себе под нос, но к выпечке все равно не притрагиваюсь. Последние блюда заполняют стол, и наконец вся семья рассаживается за столом. Вернее, почти вся. — А где Дэйв и Крис? — спрашиваю я отца. Братья обычно никогда не опаздывают к ужину, тем более, в такой день. — О, они сегодня задержатся в пекарне, поэтому мы начнем без них, — отвечает он, добродушно улыбаясь. — Не волнуйся, сынок. Я ограничиваюсь лишь кивком: добавить мне нечего. Дэвид и Кристиан — те еще работяги, рабочее место не покинут, пока все дела не закончат. Что ж… хотя бы в этом мы с ними похожи. Ужин проходит спокойно и незаметно за разговорами буквально обо всем на свете. От отца и мамы узнаю, что Крис скоро станет папой в первый раз — его жена уже на третьем месяце. Улыбаюсь этой новости, отмечая про себя, что о собственных детях думать пока не могу. К такому я еще не готов, а мысли об отцовстве вгоняют меня в состояние экзистенциального ужаса. После ужина мама уводит Делли на кухню, и они заодно уносят пустые тарелки со стола. Невольно отмечаю про себя, что эти двое хорошо ладят друг с другом. Интересно, а если бы на месте Делли была Китнисс, мама бы относилась к ней так же хорошо или еще лучше?.. — Сынок, давай отойдем, — неожиданно говорит мне отец, вырывая меня из моих мыслей. — Нужно переговорить. — Хорошо, — отвечаю, и мы с ним поднимаемся из-за стола и идем в гостиную к большому окну, сквозь стекло которого в комнату проникает мягкий вечерний свет. Я вопросительно смотрю на отца, и через мгновение он начинает: — Пит, я уже спрашивал тебя, но хочу спросить снова: когда вы с Делли поженитесь? — Отец, я уже неоднократно говорил тебе, что не собираюсь жениться, — говорю я с легким раздражением в голосе. Вся эта тема уже начинает меня изрядно доставать. — Во всяком случае, пока. — Пит, мы с тобой уже не раз это обсуждали, — отец направил на меня строгий взгляд и чуть понизил голос. — Ты женишься на Делли, как я того хотел. Она — очень выгодное вложение в семью и бизнес, ты же понимаешь. И чем скорее вы… — Нет, не понимаю, — твердо возражаю я. — Все, что я вижу — это то, как ты преследуешь только свои интересы, а на то, что я хочу и думаю, тебе попросту плевать. «Ого», — думаю я со смесью восхищения и страха, удивляясь собственной безрассудной смелости. — «В первый раз я иду против отца. Что же сейчас будет…» Его лицо багровеет и, кажется, он сейчас задохнется от возмущения. — Да как ты смеешь?! Перечишь собственному отцу! Стыд-то какой! Ох, не так я тебя воспитывал… — Уж извини, отец, — отвечаю, уже не пытаясь сдержать злость, — но я давно вырос, и теперь у меня собственная жизнь, которую, я тебе обещаю, ты не будешь контролировать. Позволь мне наконец жить так, как мне хочется, а не так, как ты хочешь. — Да я же хочу как лучше для тебя… — Нет, не хочешь. Ты… даже не пытаешься меня понять! Ты не видишь, что я не люблю ее, а она не любит меня! Какой смысл тогда от брака, если в нем не будет взаимного счастья, любви и уважения, а? Скажи мне, в ЧЕМ тогда смысл? Отец тяжело вздыхает и смотрит в окно, где с золотых деревьев уже вовсю опадают разноцветные листья, покрывая коричневую землю плотным мягким ковром. Жду ответа, но его все нет. Тогда не выдерживаю и тихо говорю: — Вы с мамой любите друг друга, и я это вижу. Поэтому мне… всегда хочется приезжать к вам, видеть ваши счастливые лица, и знать, что между вами все хорошо. Неужели ты не хочешь того же для меня? — Пит, сынок… ну, что за глупости? Конечно, я хочу для тебя только счастья, — его теплая рука вдруг ложится мне на плечо и сжимает его, словно говоря мне, что все хорошо, и беспокоиться не о чем. Я чуть напрягаюсь от его жеста — отец крайне редко проявлял родительские чувства по отношению ко мне. Возможно, по причине того, что я не всегда оправдывал его ожиданий. — Я знаю и вижу, насколько ты упрямый и не отступишься от своих слов. Поэтому, давай тогда просто с тобой договоримся, что ты не оставишь меня и маму без внуков, хорошо? «Ушам своим не верю… Неужели он со мной согласился?..» — Ты серьезно? — Серьезно. Если ты найдешь свое истинное счастье, то… я не стану тебе мешать жить так, как ты хочешь. Только Делли не забудь сказать об этом. — Конечно, — радостно улыбаюсь я, и обнимаю отца. Тот явно не ожидал от меня такого порыва, но все же обнимает меня в ответ. «Я не разочарую тебя, обещаю…» — Пит! — раздаются радостные крики мамы, Делли, и моих братьев — Дэйва и Криса. Надо же, я даже не слышал, как они вошли. — С Днем рождения тебя! — Спасибо, — говорю я, и улыбаюсь, смотря на радостные лица собравшихся. Даже улыбка Делли выглядит искренней, и я ей верю. Почти.