Бестселлер в подарок

Если себя захочешь найти, В зеркало не смотри, Ибо то, что в нём, есть лишь тень, Незнакомец. Силений. «Итак, вернёмся к тому злосчастному времени, когда я только стал демоном, пьющим кровь. И как я ни старался, кровавая мелодия постоянно звучала в голове, как набат. Она была столь навязчива, требовательна, что её не в силах были заглушить ни проблески разума, ни голос совести. Возможно, именно этот страшный гимн убийству заставляет медведя, прежде питавшегося одними лишь кореньями, но однажды вкусившего красной жидкости, нападать на людей и пожирать их плоть. Помню, крестьяне из нашего поселения собирались вместе, вооружались рогатинами и вилами и шли на медведя-людоеда, ведомые как страхом за свои жизни, так и тем же инстинктом хищника. Вот и я был похож на того медведя. Я буквально грезил кровью. Мои глаза закрывала красная пелена. Гонимый нестерпимой жаждой, я двинулся в город, который кишмя кишел разномастным народом. Перенаселение в городах к тому времени всё увеличивалось. Когда в живой природе на определенный участок территории становится слишком много представителей одного вида, обязательно появляется их естественный враг, стоящий выше по пищевой цепи. Например, волки выравнивают количество оленей до какой-то определенной отметки. Так же и я был тем самым орудием для сохранения баланса численности горожан. Думаю, вампир появляется не просто так, и в природе всё закономерно. В огороженный крепостными стенами город попасть можно было только через каменные ворота, которые открывались ранним утром и затворялись к закату. Для меня – существа сверхъестественного - никакие стены не являлись преградой. Я бродил по бесконечным лабиринтам узких улиц, по которым прямо под ногами текли смрадные помои. По немощёной дороге стаями бегали крысы – переносчики заразы. То же самое можно сказать и про голубей, в сущности тех же крыс, только с крыльями, наводнивших улицы. Я сам был не лучше их. Моими жертвами часто всего становились попрошайки – люди с дорожной обочины, протягивающие ко мне грязные руки, надеясь получить жалкий грошик, чтобы продлить свою никчемную жизнь хотя бы на день. Я приходил в дома обитателей трущоб, где люди спали на соломе в грязных лохмотьях, сморённые тяжелой работой с рассвета до заката. Для них смерть в объятиях вампира порой была избавлением от непосильных тягот жизни. Я становился Ангелом Смерти. Для богатых же горожан, разодетых в бархат и шёлк, я был самим дьяволом во плоти – одним из четырёх всадников Апокалипсиса, скрыться от которого было невозможно. Помню, однажды я забрёл в какую-то нищенскую лачугу. Дверь была не заперта. Худая женщина с впалыми щеками качала на руках новорождённое дитя. Оба они подарили свои жизни мне. И, когда я выпивал жизнь из маленького тельца, вдруг в дом вошёл мальчишка лет десяти. Видимо, он был сыном этой несчастной женщины. Мальчишка стоял и смотрел на меня своими огромными наивными глазами. И от этого взгляда хотелось бежать куда глаза глядят. Мне не забыть его никогда. Так я провёл первые недели своей новой жизни, каждую ночь выбираясь из часовни в город, дабы вершить кровавый пир. Но однажды налетел ураган. Он был такой силы, что гнуло деревья и ломало ветви. Две ночи я не покидал часовню, слушая стук дождя по витражным стеклам и завывание ветра, смешанное с воем волков. Когда же, наконец, стихия миновала, я решил специально выждать в своём убежище, находясь без человеческой крови - стало интересно, что же произойдёт со мной. Я с трудом вытерпел ещё одну ночь. Жажда была просто невыносимой. Это походило на изощрённую пытку, которую невозможно было более выдерживать. Голова кружилась, а всё тело ужасно ныло. Ещё немного, и организм ослабел бы настолько, что я более никогда не смог бы выбраться из гроба или же просто умер от истощения. Когда я покинул своё укрытие, то едва волочил ноги. Необходима была жертва. Я отправился на охоту, слабея с каждым шагом. Помнится, мне попалась на глаза телега, доверху наполненная всякой снедью – мукой, мясом, зеленью, рыбой. Сопровождаемая чумазыми свиньями, она ещё с ночи тянулась на местный рынок, чтобы торговец успел развести товар к раннему утру. Изголодавшемуся вампиру хватило сил, чтобы зацепиться за эту самую телегу и продолжить путь на ней. Я зарылся в сено и таким образом доехал до города. Спрыгнув с телеги, я очистил свою одежду от сена и тут обнаружил, что сапоги мои порваны. Вот досада! К счастью, неподалёку красовалась вывеска с надписью «Ремонт обуви», и в этом небольшом домишке теплился свет, несмотря на поздний час. Я огляделся по сторонам – маленькое грязное помещение было заставлено полками, которые ломились от разной обуви. Башмаки на деревянных подошвах, рваные туфли, огромные носы которых привязывались на верёвочках прямо к ногам хозяина. Эти ушедшие в Лету предметы гардероба кажутся сейчас мне (думаю, и вам тоже) такими уродливыми, гротескными, неестественными, что становится смешно. Но тогда обувь была настоящим богатством средневекового горожанина, роскошью, которой можно было гордиться. Мода – весьма странная штука. Она отражает определённую эпоху, мечты и устремления людей тех лет. Хотя, многие её детали постоянно возвращается, заставляя нас вспомнить о временах их «юности». Всё повторяется, возвращаясь на круги своя. И сегодня, походив по современным модным бутикам, вы вполне можете встретить туфли с узкими носами – своеобразный привет от культуры давно ушедших лет, подобные тем, о которых я вам говорил, или же корсет – пусть он даже будет на молнии, а его шнуровка – лишь удачной имитацией. Но я отвлёкся. Сапожник увлечённо чинил чей-то порядком поношенный башмак, когда я перешагнул порог мастерской. - Что тебе, старик? – он бросил на меня оценивающий взгляд, не отрываясь от своего занятия. - Это ты кому? – Я несказанно удивился такому обращению. – Ты, верно, ослеп от своей работы! Какой я тебе старик? Перед тобой молодой дворянин! - Ха-ха! – сапожник ухмыльнулся. - В таком случае я – папа римский! - Да как ты смеешь?! – Я был готов задушить толстяка и схватил его за грудки. Тот не остался в долгу. Завязалась драка. Он пыхтел и отдувался, сколько мог. Мы наделали много шума. Хоть я и чувствовал себя отвратительно из-за нехватки свежей крови, но всё же с трудом одолел обидчика. Кажется, его хребет был перебит. К сожалению, сапоги починить в ту ночь не удалось. Я пригладил рукой растрепавшиеся волосы и вдруг заметил, что мой кружевной воротник прованской работы порван. Проклятье! Видимо, это случилось во время драки. Я взглянул в зеркало, чтобы посмотреть, можно ли что-то с ним придумать, или всё совсем безнадёжно. О святой Боже! То, что отразилось в зеркале, повергло меня в шок! Я действительно был самым настоящим стариком, таким древним, что волосы встали дыбом! Всё ещё вчера прекрасное лицо было испещрено глубокими морщинами, пигментные пятна покрывали иссохшую как пергамент кожу. Волосы были совершенно белыми и жёсткими как солома. Кажется, я даже вскрикнул от страха. Лишившись равновесия, я рухнул на пол – рядом с телом убитого мужчины. Крупные капли крови выступили на его лбу, видимо, от последнего удара, который стал смертельным. Я с жадностью стал слизывать кровь, вбирая её в себя. Зверь во мне разрывал его плоть, насыщаясь животворящей жидкостью. Я чувствовал, как в меня рекою текут новые силы, как они возрождают организм заново. Наконец, оторвавшись от тела, я поднялся, ощущая огромный прилив энергии, и, когда вновь взглянул в зеркало, передо мной опять был красавец, такой, как всегда – молодой и сильный. Вывод напрашивался сам собой: без крови вампир молниеносно стареет и только благодаря ей остаётся юным. Впоследствии эта теория подтвердилась. Причём, если жертвой становился полный жизни юноша, демон, живущий во мне, мог довольствоваться его кровью целую ночь, а то и две. Если же я лишал жизни немощного, дряхлого или больного, то этой энергии хватало разве что на пару часов. Мне приходит на ум странное сравнение. Организм вампира устроен по принципу электрического устройства, что работает от сети питания, такого как, например, мобильный телефон – без зарядки он долго не может функционировать. Для меня же этим аккумулятором была кровь – живая энергия, живой мотор, заставляющий мой механизм работать. Число моих жертв увеличивалось, и скоро стало бессмысленно вести им счёт. Нет, убийство всё ещё значило для меня многое, но когда ты делаешь что-то каждую ночь с маниакальной периодичностью, то ко всему рано или поздно привыкаешь. Так уж я создан, так сотворены и люди. И вот рядом с часовней образовалось что-то вроде гробницы для убитых мною. Точнее, это была всего лишь огромная вырытая яма, в которую ночной убийца сбрасывал тела своих несчастных жертв. Я приносил их сюда со всех окрестностей и хоронил таким непочтенным образом. Зачем? Почему бы просто не оставлять трупы на улицах или в лесных кущах? Сознание моё тогда было больным и слабым, и это не давало понять, что правильно с точки зрения морали, а что неприемлемо. Таким образом, я воздавал последние почести тем, кто стал моим очередным глотком жизни, оплакивал их в своей чёрной душе. Понимаю, насколько это безобразно и гадко. Во мне просыпался инстинкт собственника, и даже после смерти всех тех людей я хотел властвовать над ними, иметь в себе их души, и желал, чтобы их тела также были недалеко. Это покажется вам верхом садизма и безумства, но всё же вы должны знать, до каких низин опустился тогда ваш покорный слуга. Ниже был только ад». * * * Не в силах больше всё это слышать, Алекс вытащил диск. - Господь Всемогущий! Если это шутка, то она затянулась! Дрожь в теле юноши так и не унималась, и он опять пожалел, что оставил сигареты дома. Даже если его полуночный знакомый оказался писателем-фантастом и по совместительству шутником с весьма своеобразным чувством юмора, целью которого было зачем-то испугать Алекса до полусмерти, то этот театр уж точно удался на славу! Хотя, зачем себя обманывать? Ясно, как божий день, что это был самый настоящий вампир! Алексу стало не по себе. Мозги его начали закипать. Все эти картины средневековья, этот странный старомодный стиль повествования – всё наталкивало на мысль, что история на диске – не фантазия. Благо, на этой самой секунде ушей Алекса достиг резкий смех Сэнди. - Эй, Байрон, что ты тут расселся в гордом одиночестве? Загораешь что ли под луной? Иди к нам, без тебя скучно! – её голос прошил тишину задремавшего сквера. Кендал поморщился. Ох уж эта прилипала Сэнди с неизменными розовыми наушниками в ушах! Интересно, она что-нибудь слышит из внешнего мира, кроме своего любимого Мэрлина Мэнсона?! - Сэнди, ну не сейчас! Я занят! – сказал парень, нахмурившись. Собственный голос показался ему каким-то незнакомым. Алекс будто был оглушен тем, что с ним происходит в настоящий момент, так как явственно понимал, что только что прикоснулся к чему-то сверхъестественному. Ох, сколько бессонных ночей он с друзьями провел в мечтах о встрече с реальным вампиром, или демоном, или кем там ещё! Как им хотелось самим попасть на страницы тех мистических романов, что все они с замиранием сердца читали и обсуждали друг с другом; как желали сами походить на созданий ночи, наряжаясь в готическую одежду и скупая в магазинах соответствующую атрибутику! Но всё это было игрой, и в душе Алекс это знал. А когда ему довелось встретить в действительности потустороннее существо, он к этому оказался не готов… - Снова вдохновение нашло? – Сэнди прошлась перед парнем взад-вперед на немыслимых платформах с нарисованными на них улыбающимися черепами, качая округлыми бёдрами. Но ни это, ни усыпанные разнокалиберными булавками рваные джинсы, сквозь которые просвечивали бледные коленки, не произвели на Алекса должного впечатления. – О чём будет твоё новое творение? Приоткрой дверь в прекрасное! – Она заглянула ему в глаза, обдав ароматом жвачки с ментолом, от которого у Кендала защекотало в носу. - Я же сказал, не сейчас! Пожалуйста, уйди, - Кендал закатил глаза. Он сейчас находится на грани открытия какого-то незнакомого для себя мира с его законами и тайнами, а эта недалёкая дурочка, желая внимания, мелькает перед носом студента, пытаясь что-то из себя представлять. Алекс даже не удостоил её взгляда, потому что злиться было бесполезно. - Да ты что, накурился, что ли? Чего такой бледный? – она вопросительно уставилась на приятеля. – И на людей бросаешься! - Исчезни! Сэнди надула пухлые губки, густо наштукатуренные чёрной помадой с зелёным отливом. - Ну и больно надо! Пойду к нашим. Счастливо оставаться, философ! Удаляющийся стук её тяжёлых платформ известил Алекса о том, что он снова в одиночестве, наедине с этим загадочным диском. Ну и хорошо! Теперь внешний мир не сможет отвлекать его от прослушивания; не нужно заставлять себя откликаться на глупые шутки подруги. Кендал до боли сжал диск в руке – с такой силой, что он едва не разлетелся на части. Но какая-то непонятная неведомая власть будто давила на него. Любопытство взяло верх над страхом, к тому же история этого странного человека по имени Джонатан увлекла парня не на шутку. Она затягивала всё больше и больше, и Алекс симпатизировал обладателю этого магнетического голоса с каждой минутой всё сильней. Ему нравился этот чарующий голос, неспешная, плавная речь, полная достоинства, аристократизма и изящества. Ему хотелось продолжать, чтобы голос этот не ускользал, не исчезал. Позволить управлять собой, своими эмоциями и мыслями, стать мягким пластилином, подчиняясь заочно существу, которое видел всего-то момент – вот что Алекс желал теперь всем своим существом. Эта самая сила заставила нашего героя вновь вставить диск в ноутбук и обратиться в слух. На экране ноута вновь высветилось окно с переливающийся картинкой. В тёмный круг, как будто бы в чёрную дыру, уходила какая-то материя, при этом цвета бесконечно сменяли друг друга. А вампир продолжал. «После того кровавого наваждения, о котором я вам вкратце описал, пришло время познаний. Я вникал в свою новую сущность, изучал себя заново, как если бы вновь учился ходить после страшной аварии. Но где найти нужную информацию? В те времена я мог довольствоваться лишь отрывочными сведениями, почерпнутыми из народных преданий или какими-нибудь материалами, раздобыть которые можно было лишь в монастырях. К счастью, в нашей округе имелся один монастырь, и не оставалось ничего лучше, чем пробраться под покровом ночи в его библиотеку. Я без труда вскарабкался по толстым каменным стенам к расположенному под самой крышей окну, сломал невероятно сильными пальцами железную решетку и оказался внутри. Монахи спали. Было темно, но глаза вампира прекрасно видели в темноте. Библиотека оказалась настолько огромной, что захватывало дух – от пола до потолка располагались бревенчатые полки, на которых в безукоризненном порядке размещались толстые тома, совсем небольшие книжицы, энциклопедии и даже свитки, некоторые были весьма древними. Сбор нужной информации у смертного человека занял бы несколько недель, но вампиру потребовалось около часа. Я взял на изучение (попросту выкрал) всё, что каким-то образом касалось моей новой сущности – несколько свитков, пару книг о сверхъестественных существах, записки монахов, которым приходилось иметь дело с полтергейстами, ведьмами, духами и кровососущими демонами. Никем незамеченный, я, словно последний вор, покинул монастырь. Не могу сказать, что мне не составило труда вытащить всю эту литературу через узкое окно, но всё же теперь книги были в моём пользовании. Вернувшись в часовню, я разложил свитки и книги и, сражаясь с дрожью, внезапно охватившей тело, зажёг свечу и принялся за чтение. Удивительно было то, с какой лёгкостью мозг понимал языки, на которых были изложены эти манускрипты. Я догадался, что каким-то образом от своих жертв получаю определённый багаж знаний и навыков, которыми они владели при жизни. Последнее обстоятельство мне и помогло. Теперь я в один миг стал образованным, мог пользоваться умениями, которые доставались мне без всяких усилий. Голова была занята одним – отсортировать выдумки от реальности, найти те самые зёрна истины, которые помогли бы мне жить дальше. Благодаря собственном опыту я уже знал следующее: солнце опасно для жизни – это стало очевидно в первый же день после перерождения; я питаюсь кровью людей, иначе превращаюсь в немощную развалину. Это мы тоже с вами уже прошли. Я знал также о своей неуязвимости, о том, что годы не смогут изменить мою внешность, а старение является результатом недостатка крови. Но неужели это всё? Где же самое важное? Я перерыл кучу информации. Сведения касались различных эпох и стран. Древний Египет, Месапатамия, Рим… Многие документы содержали такую нелепицу, что приходилось сразу отбрасывал их. Хотя… после того, что случилось со мной, уже трудно сказать, что на этом свете может быть фантазией, а что - чистой правдой. Я утомился, исследуя кучу многовекового материала, но это не было пустой тратой времени – я наконец нашёл то, что искал больше всего. Превращение укушенного в себе подобного! Да! Это открывает новые горизонты! Я думал об этом, но боялся, что превращение невозможно, и мой удел – вечное одиночество, от которого я уже успел устать, и понимал, что один долго не протяну. Если удалось моему создателю сотворить этот обряд надо мной, то наверняка я тоже смогу сделать это с кем-то! Вот он, желтый листок старой рукописи, где замысловатым монашеским почерком был описан обряд посвящения. Я прочёл, что превращать способен каждый вампир, независимо от его возраста и силы. Важным фактором являлось также наличие полной луны в ночь обращения. Самого ритуала как такового не существовало – вампир просто выпивает кровь потенциального обращённого, не лишая его жизни. Последнее было довольно сложно, так как остановиться порой нет возможности, и нужно проявить недюжинное усилие воли, чтобы не выпить всю кровь до остатка или не задавить слабого смертного в своих непомерно могучих руках. Также человек легко может умереть от ран, неаккуратно нанесённых вампиром во время контакта. Всё это я для себя уяснил. Мои жертвы всегда умирали после укуса, и мне ещё ни разу не удавалось остановиться. Хотя, по правде говоря, я ещё и не пробовал себя сдерживать, так как не задавался целью превращения. Новая мысль зародилась в моей голове, навязчивая идея, которая захватила меня целиком и полностью – сотворить для себя бессмертного товарища, который был бы таким же, как я. Было необходимо нанести визит домой. Ночь стояла светлая, тёплая. Я заранее позаботился о том, чтобы какое-то время не ощущать давящего зова жажды, утолив её первым попавшимся в округе смертным, и, крадучись, приблизился к стенам родного замка. Было ясно, что через ворота не пройти, так как Джонатан Оллфорд для всех погиб в лесу, и если бы погибший для всех молодой хозяин запросто предстал перед обитателями замка, это стало бы катастрофой. Пришлось действовать другим способом – тем же, что и в прошлый раз. Воспользовавшись новыми способностями, я полез прямо по крутой стене. Вот спальня моих родителей, и почтительный сын просто не мог пройти мимо. Открыв рот, я стоял и смотрел, как мать и отец мирно спали в своей постели. С одной стороны, так хотелось о себе заявить, показаться, сказать, что я жив и здоров и припасть к их ногам. Но с другой стороны, я вполне отдавал себе отчёт, что родители не примут меня в новом обличии и не пойдут за мной таким, каким я стал. Слишком уж они твёрдо привязаны к своему миру, и прикосновение к чему-то новому, неизведанному, просто разрушит его. К тому же, к этому чувству приписывалось горькое осознание того, что оба этих родных человека вдруг показались мне такими далёкими, чужими. Признаться, я не ощутил особого трепета, когда вновь их увидел. Мы никогда не были сильно близки – жили под одной крышей, но души наши никогда не соприкасались. Сердце моё молчало. Но как же трепетно и горячо оно забилось, когда я подполз к окну гостевой спальни и увидел моего дядюшку Альберта! Большая удача, что он остановился в замке именно сейчас, когда мне особенно была нужна поддержка. Я был уверен, что он поймёт меня и утешит, развеселит своими шутками и, что самое главное, разделит со мной путь тьмы. Когда-то дядя открыл для меня целый мир, и вот, пришла моя очередь открыть ему свой. Я представлял, как мы весело, без печалей, заживём вместе, как будем болтать целыми часами, как станем путешествовать, постигать новые горизонты и не будем знать тоски. Слезы потекли из моих глаз. Я буквально задыхался от эмоций. Альберт сидел передо мной, такой родной, что я почувствовал уверенность. Будто бы ничего не случилось, и не было этого ужасного перерождения... Его светлые волосы как обычно были слегка всклокочены. Он сидел за убранным столом - видимо, это был поздний ужин. Свет от канделябра падал на лицо мужчины, и я мог видеть каждую его чёрточку. Это было какое-то дежавю: я снова внезапно почувствовал себя двенадцатилетним мальчиком рядом со своим учителем и другом, которого уважал и безмерно любил. Воспоминания подступили к сердцу тёплой волной. Хоть ненадолго, но все мои страхи уползли в своё убежище – в закрома истосковавшегося сердца. Что-то подсказывало: дядя - вот кто спасёт меня, став той опорой, в которой так нуждался запутавшийся мальчик. Будь что будет! Собрав волю в кулак, я перелез через окно и предстал перед очами дядюшки. - О, Джонни, кого я вижу! – Как-то странно покачиваясь, Альберт встал с кресла и, запутавшись в медвежьей шкуре, которая покрывала пол, едва не упал, но сумел-таки удержать равновесие. Меня удивило, что его ничуть не смутил странный способ моего появления в комнате. Шутка ли - племянник как циркач лазал по голым стенам на десятиметровой высоте! Альберт также не заметил и явных внешних перемен в моём облике. Нелепо растопырив руки для объятий, он ринулся ко мне. Я кинулся к нему на шею как к спасению и, плача и дрожа, стал целовать в небритые щёки. - Да, это я! Я жив и пришёл за тобой. – Мои плечи содрогались, и рядом с ним я казался таким хрупким, как ёлочная игрушка в руках ребёнка. - Где ты пропадал, сорванец? Хотя… погоди-ка, – со странным выражением лица дядя Альберт поднял указательный палец, напряженно припоминая что-то. - Да ты мне лапшу на уши вешаешь? Ты же умер! Я, кажется, ещё несколько перебрал с элем на твоих поминках. – Его взгляд фокусировался на каком-то объекте, который видел только он один, и мне показалось, что говорил он с трудом, как будто через силу. Нетрудно было понять, что дядя пьян – резкий запах вина из нашего погреба служил тому красноречивым подтверждением. Такое бывало часто, но в тот день, кажется, родственник мой превзошёл самого себя. - Я не умер, просто слегка изменился. Сейчас ты всё поймёшь, услышав мою историю, от начала до конца. - Запинаясь, я стал что-то лепетать про вампиризм, про то, какое проклятье наложило на меня неизвестное чудище. Вывалив всю информацию скороговоркой, непоследовательно и импульсивно, я поднял глаза на дядю, ожидая его реакции. Альберт молчал несколько минут, таращась на меня бессмысленным взглядом. Было видно, что в его мозгу происходит какая-то работа. Но то, что он сказал после молчания, повергло меня в шок. - Так что же, племянничек, ты хочешь сказать, что связался с нечистой силой? – Он зачем-то подмигнул мне. - Тогда сделай-ка так, чтобы мой кубок вновь стал полным. Лень спускаться в подвал, а слуга-балбес дрыхнет давно! Мне стало не по себе от такого заявления. Я нахмурился, понимая, что вновь проваливаюсь в бездну отчаяния и подступившего к горлу одиночеству. Тот самый страх вновь вышел из своего убежища, что находилось где-то в области желудка, и знакомый холод вновь завладел душой. - Дядюшка, да что ты говоришь? - Я едва не плакал. – Тебе открылись такие сокровенные тайны, а ты… Какое вино? Твой Джонни воскрес после смерти, и теперь стоит перед тобой, живой и невредимый! Вдумайся в эти слова - я предлагаю тебе последовать за мной! Приди же в себя! В надежде достучаться до его разума, я начал трясти Альберта, но он был как скала – несокрушимый, будто оглушённый, бесчувственный. - Не покидай меня! – Мой голос дрогнул. – Я ведь совсем один, мне не суметь без тебя выжить! Не оставляй меня в этой проклятой тьме, поделись своей добротой, силой, любознательностью и любовью к жизни! Стань тем указателем, в котором так нуждается моё уходящее в тень сознание! Тут вдруг лицо его изменилось, как будто бы прежний интеллект вернулся к дяде на мгновение. Альберт внезапно показался мне трезвым и… прежним. -Ха-ха-ха! Да зачем я тебе нужен в этой твоей новой жизни? Надеешься обрести во мне опору и компаньона? Но это невозможно! Ты навсегда, слышишь, навсегда останешься один, наедине с самим собой! Я тоже одинок, и всегда было так! Мне не нашлось места и в этом маленьком мирке, что уж говорить о том, который ты мне предлагаешь! – Глаза пьяного расширились, как у безумного, но он снова показался мне прекрасным, мужественным и могучим. – Все, и отец твой, и мать твоя, и мои чёртовы братья, говорили одно и то же – Альберт, стань таким же, как все, таким же, как мы, перестань бороться с ветряными мельницами и искать то, чего не существует или нам не дано постичь! Я не знал, говорил ли он серьёзно, понимал ли, что с ним творится? Мы с ним находились в ту минуту в каком-то ином измерении, вход в которое был доступен лишь нам двоим – вампиру и безумцу. Два одиночества, где каждый по-своему отрезан от реальности. Я не понимал тогда, о чём он говорил. Может, это был бред? Но сейчас, по прошествии многих лет, мне ясна вся трагедию этого человека. Альберт был искателем, непонятой душой. Как бы вам это объяснить, он будто шёл впереди того века, в котором жил. Альберту нужно было бы родиться во времена Возрождения, но никак ни в век тёмного Средневековья. Он просто оказался лишним, и это губило его, заставляло тянуться к зелёному змию, чтобы залить ум вином и найти успокоение. И тут я всё понял – нет больше того дяди Альберта, которого я знал. Эта ужасная истина была страшна в своей простоте и банальности. Он здесь, но его нет. Дядя навсегда потерян для меня и выбрал сам свою участь. Спиртное превратило его в ничто из некогда умного, любознательного человека, который так стремился к свету, к знаниям, хотел вырваться из узкого круга обыденности. …Я просто ушёл, оставив его, так как находиться рядом, в этой комнате, не было сил. Плевать, что моя тайна стала известна смертному, ведь даже если Альберт будет уверять, что молодой Оллфорд в обличии вампира приходил в отчий дом, всё равно никто не поверит выжившему из ума пьянице, посчитав его речи плодом больного воображения. Я ничего не видел от слёз, которые потоком текли по щекам, но сквозь туман всё же заметил слабый огонёк в угловой комнате. Бесшумно, словно кошка, я пробрался к двери. Над подвешенной к потолку плетёной люлькой тихо склонилась женщина лет сорока. Глаза её были закрыты, а голова опрокинута на колени. Было понятно, что кормилица крепко спала и не могла заметить внезапного визитера. В люльке лежал младенец – моя маленькая сестричка Алисия. Девочка казалась счастливой и глядела вокруг огромными голубыми глазами. Я тихо подошёл к ней, чтобы только в последний раз взглянуть на это ангельски прекрасное личико, обрамлённое светлыми кудряшками. Она меня узнала и заулыбалась так беззаботно, что мне сделалось жаль самого себя. В этом детском взгляде было гораздо больше смысла, чем в словах, которые я слышал от дяди. Ребёнок тянулся ко мне своими маленькими пухлыми ручками, а в глазах его читалось удивление. Меня прошила боль и настиг неожиданный приступ нежности. Тогда я взял девочку на руки, прижал к своей груди и просто стоял так, качая её. Мои мысли были о том, что мне нет места в мире смертных, что я навсегда выпал из своего круга. Можно было бы целую вечность простоять так, с младенцем на руках, но внезапно жажда вновь властно напомнила о себе. Тогда я опустил ребенка в люльку и покинул родной дом навсегда. * * * Итак, думаю, вы уже поняли, что моя жизнь сделалась адом. Я плохо представлял себе, как смогу существовать в этом вечном кошмаре. В один миг я потерял всё: дом со всей его привычной атмосферой, родственников и знакомых. Я остался совершенно один наедине со своей бедой. И это одиночество чёрным вороном витало надо мной, сжимало сердце ледяными оковами нестерпимой тоски, не давало дышать. Оставалась последняя надежда - Оливия… Лишь она одна поймёт меня. Она станет моей женой, разделив со мной бессмертие, спасёт меня, даст силы жить. От этой мысли у меня закружилась голова. Я едва не закричал. Да! С ней я смогу вновь стать счастливым, мы будем рука к руке путешествовать по всему миру, будем жить только ночами, но вдвоём нам будет светло! Что такое бессмертие, как ни груда разбитых мечтаний для того, кто одинок и не может разделить вечность с возлюбленной? Бессмысленность. Но это не про меня. Оливия станет моей супругой, мы будем разлучаться только на рассвете, когда, скованные приходом нового дня, будем смыкать глаза. Оливия… Она станет моим новым Солнцем! Не зря она была избрана им при рождении. Именно это светило подарило дочери леса ярко-рыжие волосы, отливающие бронзой пушистые ресницы и золотистую кожу. И мне было просто жизненно необходимо, чтобы любимая женщина поделилась со мной своими лучами, теплотой, энергией. Но я ужасно боялся, что у меня не получится сделать Оливию подобной мне. Вдруг что-то пойдёт не так, и она погибнет! Я ведь никогда ранее не обращал, а права на ошибку у меня не было. Если я потеряю её, то просто не смогу пережить этого, ведь любовь – единственное, что у меня оставалось. Следовательно, нужно было подготовиться к этому ответственному шагу – превращению Оливии в вампира. Вам покажется верхом низости мой следующий поступок. Перед тем, как обратить Оливию, я решил опробовать ритуал превращения на ком-то другом. Этим несчастным стал Себастьян. Некоторые люди живут только для того, чтобы быть полезным какой-то одной единственной цели. Как мне казалось тогда, вся жизнь Себастьяна стоила того, чтобы однажды умереть для меня. Вы, наверное, полагаете, что я мерзавец, который и в грош не ставит судьбу? Да, вы правы. Но у меня есть лишь одно, весьма бледное, оправдание – в мой век слуг не считали за людей. Как ни прискорбно, Себастьян для меня был лишь вещью. Я испытывал к нему чувства гораздо менее теплые, чем к моему псу или лошади. Меня совершенно не волновали ни его переживания, ни мысли. Мне никогда не приходило в голову, что всякая жизнь одинаково ценна, несмотря на ранг человека, его социальный статус и место в обществе. В этом ужасном заблуждении я вырос, и не было вины молодого дворянина в том, что такое отношение к прислуге было в порядке вещей - я впитал его с молоком матери. Дождавшись полнолуния, я подкараулил Себастьяна у ворот Оллфордского замка, когда он, запозднившись, возвращался с какого-то поручения моего отца. Я ринулся на него чёрным коршуном, схватил и притащил через лес в часовню. - Мертвец, мертвец! – в ужасе кричал слуга, кряхтя и вырываясь. Но что он мог против вампира? Он узнал меня и побелел от ужаса, ведь тело моё, как оказалось, уже отпели. Бедняга дико таращил глаза, будто увидел призрака или самого дьявола во плоти, кусал меня за руки и извивался, как обезьяна. В какой-то момент стало невыносимо слышать все эти причитания и крики, поэтому я сунул в рот несчастного кляп, а затем привязал его к стволу дерева у часовни. Под светом луны я отлично видел испуганное лицо Себастьяна. Оно было некрасиво, а черты грубыми: широкий расплющенный нос, густые брови, низкий лоб, маленькие карие глаза, в которых почти не отражался интеллект, а был только животный страх за своё жалкое существование. Сотворив этого человека, природа не слишком постаралась – низкорослый, коренастый, с короткими толстыми руками, Себастьян никоем образом не подходил на роль вампира в моём понимании. Но это мало меня заботило. - Ну хватит уже мычать, - бросил я, наклоняясь над ним. – Ты всё равно не знаешь, что такое настоящая жизнь. Я бесцеремонно вонзил клыки в его шею, и кровь фонтаном брызнула в рот. Всё было как обычно – ещё один смертный в моей власти. Трудность состояла в том, чтобы не переусердствовать и не убить Себастьяна. Я наслаждался его кровью, с жадностью поглощая каждый глоток, и все мои мысли были сконцентрированы на том, чтобы не упустить тот миг, когда мой подопечный будет находиться между жизнью и смертью. Вот мы с ним дошли до той самой опасной черты, переступив которую последует смерть – тело слуги стало оседать, и дыхание уже не слышалось. Только неимоверное усилие воли позволило мне отшвырнуть бесчувственного юнца от себя. Трудно, но всё же возможно! Тяжело дыша, я упал на траву рядом со слугой, всё ещё страстно желания продолжения. Дальше оставалось только наблюдать. Сжав кулаки, я всматривался в мертвенно-бледное лицо Себастьяна. Благо, он почти сразу пришёл в себя. Закашлявшись, новый вампир открыл глаза. - Где я? Что вы со мной сделали? - С Днём Рождения, - сказал я хмуро и потерял сознание. * * * Не буду долго останавливаться на мироощущениях моего товарища по несчастью после превращения. Скажу только, что он привык к своему новому состоянию гораздо быстрее меня. Я рассказал ему всё, что знал. Сначала Себастьян ужасно боялся меня. Выпучив круглые глаза, он только повторял слова известных ему молитв и часто-часто крестился. Но, оценив свои новые возможности, парень стал благодарить меня за новую жизнь, которую я ему подарил. - Если бы не вы, сэр Джонатан, я бы так и умер жалким слугой, - любил повторять он впоследствии. С первой же ночи мы охотились бок о бок. Помню, он всегда выбирал для удовлетворения жажды самые злачные местечки в городе. Себастьян сразу же раздобыл себе богатый костюм дворянина и потащил меня в трактир. Думаю, он был счастлив стать свободным. Бывший слуга наслаждался своим новым положением, соря деньгами, которые у нас появлялись так же легко, как и исчезали - мы не находили ничего лучше, чем выворачивать карманы своим жертвам. Не могу сказать, что с появлением Себастьяна мне стало веселее, или же я обрёл в нём друга, о котором так мечтал. Нет. Он не стал мне близок. Через несколько дней после обращения я вовсе потерял его из виду – мы где-то разминулись, и я почти не сожалел об этом. Я даже не пытался его разыскивать своего протеже. Тем более, что главную свою задачу он уже выполнил – послужил тем самым экспериментальным материалом, в котором я нуждался. …На этом время познания самого себя, своих новых возможностей и качеств, закончилось. Впереди меня ожидал весь мир – мир вместе с Оливией.