На фоне вечно стремительного будущего

— Змеиное Сердце! — Привет, Фиренце! — взволнованно сказал Гарри. Он положил свиток паучьего шелка на землю на мгновение, чтобы приложить руки к подбородку и сердцу в знак приветствия. Но Фиренце, подбежав к нему, протянул руку. — Это человеческий обычай, да? — Да, — Гарри энергично качнул рукой вверх и вниз, — как дела? — У меня очень хорошо. Могу я некоторое время понести твою ношу? Я считаю, что мы идем тем же путем. — Конечно, — Гарри передал ему паучий шелк. Он был удивительно легким даже в больших количествах, но все же оставался громоздким. Это был набор образцов для новой ткани, которую разрабатывали акромантулы. Фиренце сунул его под мышку. — Довольно впечатляюще, ваше положение как эмиссара. Честь. Вы, естественно, подходите Араэо. Но у меня был к вам вопрос о человеческой культуре, будьте любезны ответить. — Конечно, — сказал Гарри на одном дыхании, — как он? — Превосходно, — удовлетворенно сказал Фиренце, — сейчас я работаю вместе по большинству вопросов, чтобы научиться лидерским качествам. Но мой вопрос. Ваше звание эмиссара меня озадачивает. Я не знал, что люди брали на себя такие важные обязанности в таком молодом возрасте. Я считал, что это одна из черт, отделяющих людей от других существ. Я ошибаюсь? Гарри подумал об этом. — Не знаю, — честно сказал он, — мне жаль. Я не знаю многих других людей моего возраста. Фиренце пожал плечами. — Полагаю, это просто стереотип. Я буду думать о себе, — он провел рукой по паучьему шелку, — прекрасная работа. Вы обычно сами его перевозите? — Нет, это всего лишь сэмплер. Мосаг обычно привозит его на опушку леса. — Молодая наследница. Она мне очень нравится, — Фиренце протянул руку и убрал ветку от лица Гарри. — Спасибо. Ты знаешь ее? — Безусловно. Акромантулы и кентавры тоже должны лечить. Однажды она станет прекрасной королевой. — Я тоже так думаю. К тому же она действительно хорошо играет Ворага Чудесного. Фиренце вопросительно посмотрел на него. — Если ты так говоришь. — Араэо, я имею в виду, он… — Гарри изо всех сил пытался сформулировать свой вопрос, не смущаясь, — у нас нет возможности отправлять письма, поэтому я подумал… — Конечно! Я встретил тебя не случайно, Змеиное Сердце. Прислали меня с посланием. Сердце Гарри обрадовалось. — Что это такое? Фиренце остановился и вытащил что-то из небольшого тканевого мешочка, перекинутого через спину: свернутую записку и что-то, обернутое кожей. Гарри нетерпеливо открыл записку. Змеиное Сердце, Мне вручают эту записку. Хотел бы я сам принести его тебе, но заставляют меня делать так много дел! Приятно быть таким связанным с моим народом, но мое сердце скучает по тебе. Наша следующая встреча слишком далеко. Вы помните луг, через который мы прошли, с голубыми цветами, которые открывались и закрывались, как будто дышали? Я часто думал об этом. Я тоже кое-что видел, Змеиное сердце: луна сулит зло. Скоро все изменится. Но мужайтесь, ведь мы вместе смотрим в будущее. Твое сердце, Араео Теплое счастье и холодное предчувствие прижались друг к другу в груди Гарри. Он с тревогой взглянул на небо, но все еще был день. — Луна сулит плохое? — спросил он Фиренце. Фиренце беспокойно шагал взад и вперед. — Прислушайтесь к ее словам и берегите себя. В пакете был кожаный ремешок с натянутыми на него тремя зелеными стеклянными бусинами. — Браслет? — спросил Гарри. — Нет, для твоих волос, — Фиренце взмахнул собственными волосами, показывая, как их верхняя часть была разделена на конский хвост. Гарри откинул волосы назад, дважды обвив их кожаной петлей. Скинуть волосы с шеи сейчас было странно, и ветер трепал кончики его ушей. Он ухмыльнулся Фиренце. — Что вы думаете? — Здесь, — Фиренце поправил ремешок так, чтобы были видны бусинки, — очень симпатично. Гарри порылся в рюкзаке и вытащил комковатый сверток, который носил с собой полторы недели. Он открыл его и вынул записку, чтобы добавить быстрое спасибо за предупреждение и повязку для волос, затем передал ее Фиренце. — Ради Араэо. — Чудесно. Вы не возражаете, если я пойду с вами дальше? Мне нравится твоя компания. И мне всегда было любопытно узнать о человеческой культуре. Теперь, когда у меня есть человеческие отношения… — Я не против, ты мне нравишься, — Гарри покраснел. Он не хотел этого говорить. Фиренце испуганно рассмеялся. — Что ж, ты мне тоже нравишься, Змеиное Сердце. Может быть, вы могли бы рассказать мне, каково быть человеческим эмиссаром между двумя другими видами? — Я никогда не думал об этом так, — сказал Гарри, — в любом случае, для мерфолков я официально василиск. Фиренце весело фыркнул, искоса взглянув на него, переступив через бревно. — Самый странный на вид василиск, который я видел. — Вы много видели? — Гарри карабкался по бревну немного менее изящно. — Хороший аргумент, — сказал Фиренце. — Я не единственный эмиссар, работающий с акромантулами. Хагрид тоже, — сказал Гарри, — вы знаете его, верно? Это был глубокий румянец Фиренце, что больше всего нравилось Гарри в нем. — Стюард? Я бы не сказал, что знаю его. Мы поговорили. Я очень им восхищаюсь — я знаю, что, несмотря на любопытство меня к людям, я не мог мириться с тем, что он позволяет. Он невероятно терпелив и снисходителен. — Арагог сказал что-то подобное, — вспомнил Гарри, — что, только потому, что они выгнали его из школы? Лицо Фиренце было задумчивым, обращенным к солнцу. — Изгнан из школы, по сей день ошибочно обвинен в преступлении, униженный магическими чиновниками просто за его наследие, но он терпит это, и, в большинстве случаев, кажется, даже не возражает. У меня не такой сильный характер. — Его наследие? — Ну, ты его видел? — Он большой? — Он наполовину великан. А волшебники ненавидят полукровок. Гарри нахмурился. — Почему? Гиганты плохие? — Плохо? Плохие не более чем мерфолки, акромантулы, кентавры или даже сами волшебники. Некоторое время они шли молча, пока Гарри обдумывал это. — Он тоже посланник между замком и кентаврами? — Да. Он должен быть всегда, потому что наши территории — суверенные земли. У нас нет посла от министерства — они оставляют это управляющему. Очередное оскорбление. Нам, а не Хагриду, который достоин уважения. Возможно, однажды ты встретишься с ним. Как равный. — Было бы неплохо, — мягко сказал Гарри. Чтобы поговорить с Хагридом. Чтобы спросить его, почему так давно он пришел домой в свою хижину и грустил, как будто его чувства разбивались. Фиренце в конце концов устроил с ним кемпинг в ту ночь. Они так много говорили в течение дня, что к закату у Гарри сильно заболело горло. Фиренце развел огонь, и Гарри вынул из сумки двух жуков, предлагая разделить их. Фиренце принес несколько булочек из собственного запаса. Полный и счастливый, Гарри закутался в одеяло и свернулся у камина. Фиренце посмотрел на небо, видимое в промежутке между деревьями. — Вот, — сказал он, указывая, — вы видите Марс? — Этот яркий? — сонно спросил Гарри, — у нас с Авой, Парим было приключение. Я имею в виду, что мы написали одну. — Очаровательный. Как для людей, так и для кентавров Марс — источник конфликтов. Чем ярче он светит, тем шумнее. Гарри моргнул, глядя на звезду. — У нас проблемы? — он не чувствовал беспокойства. Ему было тепло и безопасно. — Еще нет. Возможно, ненадолго. Это просто то, за чем нужно следить. — Араэо наблюдает за этим? — Мы все. Араэо видит вещи как близко, так и далеко. Гарри указал на звезду. — Что это? — Это Эльнат. Некоторые люди видят в Элнате кончик бычьего рога. Но кентавры видят крылатую змею. *** Сумерки опустились на лес, и Гарри двинулся дальше. Фиренце оставил его накануне утром, попросив его позаботиться и пообещав передать Араэо, как Гарри был счастлив услышать его. Остальная часть пути Гарри прошла гладко, и он шел медленно, наслаждаясь небольшими признаками лета: амброзийными цветами, щебечением насекомых, землистым живым запахом ветра. Приятно было снова оказаться в знакомом лесу, как на прогулке со старым другом. Теперь он был очень близко к Хогвартсу, достаточно близко, что было глупо останавливаться и разбивать лагерь. Ему было интересно, чувствует ли василиск его приближение. Ему нравилось думать, что это возможно. Над верхушками деревьев взошла полная луна, достаточно яркая, чтобы Гарри все еще мог различить свой путь. Вдалеке завыл волк. Открыв рот, он вдохнул надвигающийся запах замка. Это было знакомо на вкус; на вкус было как дома. Он никогда не устанет возвращаться домой. Но он попробовал и кое-что еще. Что-то, чего он давно не пробовал. Это затягивает. И ужасно. Кисло-сладко. От этого у него онемел язык и горело горло. А еще было что-то жалкое. Он закрыл рот и, стараясь сидеть на корточках за деревом, прислушался. Теперь он услышал это: нежные шаги по листьям, осторожные и медленные. Он оглядел дерево и увидел. Единорог. Как и в первый раз, его вид почему-то причинил ему боль. Его сердце билось слишком быстро, но кровь работала слишком медленно. Этот рог закрутился вверх непонятным образом. Он задержал дыхание, пока оно не прошло. Исчезли красота и ужас. Но он все еще чувствовал вкус чего-то злого. Его сердце, освобожденное из рабства единорога, сильно билось в ушах. Оно бежало, сопя, сгорбившись, со слюной, с красными глазами, каким-то образом уродливое. Существо преследует. Оно скакало за единорогом то на двух, то на четырех ногах. Оно прошло мимо него. О, помоги ему. Выбора не было. Перед ним существо завывало, и единорог кричал. Гарри бросил рулон шелка на землю и сорвал халат и сумку. Он сорвал ожерелье из меха Чиккеритта и сунул его себе в носок. Его тело исчезло. Он сбежал. Десять шагов, двадцать шагов — до него донесся звук яростной борьбы, и когда он наконец догнал их, это зрелище чуть не заставило его остановиться — существо, когтистые и ужасные руки запутались в гриве единорога, и на него спустились слюнявые зубы, его шея. Гарри крикнул и бросился вперед, магия потекла по его рукам. Он приземлился на спину монстра, подняв руки. Существо зарычало от боли, выпустив единорога и злобно повернувшись. Он был сброшен с его спины на землю. Существо в замешательстве огляделось вокруг, а затем начало принюхиваться. Он сузился от его запаха, усмешка растянула красные уголки его рта вокруг зубов. Он упал на четвереньки и бросился на него. Он откатился в сторону, и чудовище промахнулось мимо него на волосок, но тут же повернуло и устремилось за ним. Волосы Чиккеритта могли скрывать его тело, но не его запах. Он был уничтожен. Однако единорогу удалось ускользнуть, так что он мог, по крайней мере, уйти с этим знанием. Зверь стал копать землю, раскрыл пасть и бросился ему на шею. Будущее было полно звезд. А затем массивная форма сбила существо в воздух, заставив его заскользить по лесной подстилке. Гарри поднял глаза, когда Хагрид, сам похожий на существо в своем волосатом пальто и дикой бороде, направил свой розовый зонтик на монстра. Монстр быстро оправился, вскочил — это было так отчаянно быстро — и бросился в атаку. Хагрид взревел, и из его зонтика вырвалась вспышка синего света, отбросив существо назад на шаг, но всего на шаг. Существо уклонилось от следующего выстрела, бросившись на Хагрида, и стюард отбросил свой зонтик в сторону и ударил тяжелым кулаком чудовищу в челюсть. Раздался треск, и монстр завыл. Однако он был быстрым, и когда Хагрид сделал шаг вперед, он ударил его когтями в бок. Хагрид зарычал и, спотыкаясь, бросился вперед. Монстр пошел на уничтожение, и Гарри, который наблюдал, остановившийся, выпустил огонь из своих рук, чтобы поджечь его хвост. Монстр взвизгнул и закружился, и Хагрид пришел в себя и за долю секунды ударил кулаками по голове. Он издал ужасный рычащий стон, и Хагрид делал это снова и снова, пока он не остановился. Затем Хагрид приложил руку к ране от когтей на боку, судорожно вздохнул и упал на землю. Гарри скорчился на лесной подстилке, кружась от адреналина, дрожа с головы до ног. Что-то зацепилось за когти оборотня. Он схватил его кончиками пальцев, заткнул рот, снова заткнул рот и подполз к Хагриду, положив руку ему на шею. Был пульс. Он откинул пальто. Три длинных кровавых раны на животе. Гарри вздрогнул от отчаяния и остановился. Смесь страха и восторга пробежала по его спине. Все его тело вздрогнуло, когда оно одновременно пыталось убежать и остаться. Он медленно повернулся. Единорог долго смотрел на него — его глаза были непостижимого цвета — а затем опустил голову и прикоснулся рогом к монстру. Туша превратилась в пепел. Он подошел к Гарри. Чем ближе он подходил, тем сильнее кружилась голова. Черты его лица были настолько четкими, что это было болезненно. Его тело судорожно дергалось, когда он пытался бежать и заставлял себя держаться. Единорог прикоснулся рогом к ранам Хагрида, и они закрылись. Просто как тот. Он наклонил голову к Гарри, затем повернулся и ушел. Он облегченно кивнул, когда он исчез из поля зрения, чувствуя, как его влияние исчезает из его тела. Дыхание Хагрида рядом с ним было спокойным. Гарри положил руку на голову и погладил свои растрепанные волосы, совершенно измученный. Пора было домой. Но мог ли он оставить управляющего? Гарри вздохнул. *** Крякнув, Гарри окончательно уложил Хагрида на кровать. Это был ужасный час в лесу, кастинг и повторный кастинг с разными результатами, которые были бы комичными при любых других обстоятельствах. Трусливый пес Хагрида выскочил из леса, прятался за Гарри, пока он не открыл дверь Хагрида, и теперь беспокойно спал под кроватью Хагрида. Он бросил свой рюкзак и рулон шелка на землю и развел огонь, чтобы зажечь свет вокруг хижины. Там. Хагрид был дома. Его работа была сделана. Но он не ушел. Вместо этого он стянул пальто с Хагрида, стер с него кровь в раковине и зажал поры с помощью эльфийской магии. Он перекинул его через спинку массивного деревянного стула. В салоне было довольно уютно. Это была всего одна комната, но там были камин, маленькая кухня и большой стол. Он затопил тлеющий огонь и наполнил чайник, повесив его над пламенем. А потом Хагрид так резко сел, что Гарри вздрогнул. Крупный мужчина прикрыл лицо ладонью, глядя на хижину. — Ну вот, — пробормотал он и скинул ноги с кровати. Гарри уклонился, открыв шкафчик и обнаружив набор изящных цветочных чашек. Он швырнул одну из них на стойку, а затем полез в ящик в поисках пакетика с чаем. — Предположим, мне это не приснилось, — пробормотал Хагрид, вытаскивая чайник из огня и наливая воду, — как я вернулся… Он так сильно стукнул своим чаем по столу, что Гарри не знал, как чай не разлился повсюду. Он в замешательстве провел кончиками пальцев по недавно вымытой куртке. — Странно, где моя милая? Гарри понял, что Хагрид может проснуться, но он еще не полностью в сознании. Улыбаясь, Гарри взял банку с медом и принес ее на стол. — Спасибо, — пробормотал Хагрид, плюхнувшись на стол с чайной ложкой в ​​руке, похожей на игрушку. Он вмешал галлон меда, выпил половину чая залпом, а затем поднял рубашку, чтобы посмотреть на свой живот, где были раны. — Кровавые оборотни, — простонал он, — гребаные оборотни. Так вот что было. Гарри, пытаясь взобраться на другой стул, не заставляя его качаться, содрогнулся. — Гребаные оборотни, — сказал Хагрид, а затем начал рыться в карманах, чтобы вытащить носовой платок, чтобы промокнуть, — монстры. И все же, ну, они могут помочь? Может быть, это возможно. Он поддался ненависти. Но другие и этот тоже! Разве мы не сделали его таким! — он хлопнул рукой по столу, толкая свою чашку. Гарри подпрыгнул. — Если они не могут с этим поделать, я хорошо понимаю, потому что кто в этом мире хочет им помочь? Хагрид резко встал, покачнулся и приложил руку к голове. — Иногда я думаю, что Арагог прав, — пробормотал он. С тревогой взглянув на Хагрида, Гарри соскользнул со стула, схватил свои вещи и спрятался в углу. Меньше всего ему было нужно, чтобы Хагрид случайно столкнулся с ним. Хагрид подошел к ящику на прилавке, вытащил пергамент и перо и тяжело сел с ним. — Я должен написать Ремусу. Человека можно было даже обучить. Только благодаря Дамблдору, как и мне. И посмотри на нас сейчас. Посмотри на нас сейчас! — он нацарапал на пергаменте длинную линию, разорвав ее, и ударил пером вниз, — он там. Я все еще здесь. Застрявший. Мы оба застряли. Он снова встал из-за стола и открыл входную дверь, глядя в ночь. Гарри воспользовался возможностью, чтобы проскользнуть мимо него, ныряя под его руку. Он стоял на пороге и смотрел на Хагрида, слегка покачиваясь, не сфокусировавшись взглядом. — Эти чистокровные, — сказал Хагрид, — помоги всем, кто не похож на них. Я должен был сбежать, когда мог. И он закрыл дверь.