И, если честно, то вместе они смотрелись ужасно.
POV: Агата
Сотни вопросов за несколько секунд успели промелькнуть в моей голове. Я борюсь с сильнейшим желанием приложить ладони к глазам, чтобы не видеть всего этого, и дико закричать, чтобы заглушить воркующие друг с другом голоса.Дыхание учащается
«Почему он так поступил со мной? Нет, Агата, ты ведь не знаешь наверняка… Но он мог рассказать всё мне. МНЕ!»
Сердце начинает биться с огромной частотой, кажется, будто оно раздробит мои рёбра и выскочит наружу
«Кто эта девушка? Неужели… Невеста? Нет! Здесь какая-то ошибка… А может быть, ошибкой была я сама. С самого начала?»
Руки дрожат, пальцы стремительно белеют, словно их сжимают в тисках, и я понимаю, что это правда: невольно вспоминается момент, когда он вжимал моё тело в чёртову стену и точно так же ломал мои руки
«А как же всё, что между нами было? Та искра, которая поселилась в моём сердце после столкновения с ним и, несмотря на все уговоры, не желает вылезать?!»
Глаза начинают щипать, в их уголках стремительно собираются слёзы, готовящиеся в ближайшее время покинуть своё укрытие, и я понимаю, что человек выдержит любое испытание, кроме предательства…
Я медленно поднимаюсь с места, стараясь не привлекать чужое внимание, и плавной походкой направляюсь к окаменевшей вместе со всеми от неожиданности Аннет. — Тетушка, я пойду в комнату. Мне стало… плохо. Видимо, овощи не очень хорошо проварили, — говорю я, выдавливая болезненную улыбку. Либо Аннет заметила моё странное состояние, либо просто отмахнулась, ведь ответом послужил короткий кивок, а она ведь даже не посмотрела в мою сторону… Не грусть, не печаль — злоба и разочарование. Вот, что я испытываю к Нильсену. Он обманул, по сути дела, нас обеих. Со мной он закрутил короткую интрижку и воспользовался моим слепым доверием, а ей Александр тупо изменил. И непонятно теперь, кого винить. Если тут вообще есть виноватые. «Почему он поступил так не только со мной, но и со своей Шарлоттой, или как её там? Между ними явные недомолвки… Хотя, мне наплевать. Абсолютно.» Я, на самом деле, не понимаю, почему же мне так горько ощущать послевкусие его низкого поступка. Нас почти ничего не связывало… Подумаешь, секс. Одноразовое развлечение — не оправдание. Мы можем спокойно разойтись и никогда больше не пересекаться. Но также я не могу отрицать, что за эти ничтожные несколько дней я почувствовала странное, нереальное влечения к нему. Он так резко появился в доме, перевернув мою жизнь вверх дном, что я просто не могу забыть о нём. Подобный поступок значит отступление, проявление трусости. Я же не трусиха, как Нильсен. «Отмазки, Харрис. Грёбанные отмазки.» Ладно… В последнее время мысли лишь о нём, о его горячих больших руках у меня на талии, о его мягких и манящих, словно нежный бисквит с привкусом дорогого алкоголя, губах, кусающих мою нижнюю губу до крови… Обида. Жгучая душу обида поселилась огромным комом где-то в груди, не пропуская воздух. Только сейчас я поняла, что походу влюбилась в этого заносчивого засранца. Раньше мне было чуждо это чувство, ведь тётушка всегда говорила: Самый важный человек в твоей жизни — ты. Никогда. Слышишь? Никогда ни в кого не влюбляйся! «Но ведь тётушка всё же нашла свою любовь. Почему нельзя и мне иметь её?.. Слишком обидно. Нет, такое не прощается. Александр…» Виски пульсируют, а на смену тоске приходит жгучая злость. Кровь вскипает в сосудах, моё сердце успокаивается, точно зная, что делать, и выплёскивает из своих недр бурлящую лаву, готовую нанести ответный удар. Меня так просто не сломать, Александр Нильсен. Только действую я немного неожиданно даже для себя самой. — Да почему моя жизнь опять идёт через одно место?! — к чертям срывая голос, я кричу, позабыв, что в особняке нахожусь не одна. Стоп… а мне же наплевать. В порыве злости я скидываю стеклянную вазу из дорогой коллекции Аннет на пол. Она с дребезгом приземляется на белую плитку, разбиваясь на сотни маленьких кусочков. Как моё сердце. Как мои чувства. Родственники и гости ошалело вылупляют на меня свои глазищи. Отвратительно — ощущать на себе десятки неодобрительных взглядов, краем уха слышать неприятные шепотки. Будто струйки ледяной воды стекают по шее. Я не выдерживаю такого насилия и, красная от стыда и полностью не вышедшей злобы, убегаю в свою комнату. В детстве она становилась моим спасением, станет спасением и сейчас. Прибегая, я обессилено падаю на кровать. Я не знаю, как мне дальше быть, что делать. Происходящее воспроизводится в голове слишком смутно, и на какое-то мгновение я перестаю считать его правдой. «Это всего лишь сон, я ущипну себя и проснусь. А после побегу к Александру и расскажу ему про свои чувства. Даже если они будут невзаимными. Я сделаю это», — промелькнуло у меня в голове. Я резко сдавила ногтями тонкую кожу, но ничего, кроме лёгкой и быстрой боли, не почувствовала. Это не сон… Моя душа сжалась в комочек и забилась в самые недра сознания, туда, откуда её будет сложно достать. Слёзы просто текли из моих глаз. Я была слишком уставшая, чтобы что-то предпринять, не могла собраться с мыслями, ведь их целиком и полностью захватил он.***
Аннет проводила убегающую в слезах Агату тоскливым взглядом. Когда Александр и его невероятно странная невеста разомкнули объятия, женщина тут же вышла вперёд, крича на ходу: — Итак, я, Аннет Сильвер-Харрис-Ларсен, объявляю этот ужин завершённым. Прошу всех покинуть Бишоп-Мэнсон. Гости — друзья семьи и дальние родственники — переглянулись друг между другом, но всё равно чинно затянули за собой стулья и последовали к западным дверям, и долго махали Аннет и Фредерику руками. Когда супруги остались одни, женщина от души влепила своему мужу пощёчину. Тот ойкнул, с неожиданности подскакивая на месте. — Аннет, ты чего?.. — Я — ничего, а моя любимая племянница будет рыдать и настолько сильно, что через два дня нас затопит. Молодец, мужик, такого сюрприза я ещё никогда не получала. Фредерик запустил обе пятерни в тронутые сединой волосы. Взгляд светло-серых глаз был полон отчаяния и непонимания. — Что я сделал не так, женщина? Этот, кхм, сюрприз приехал сюда самостоятельно по приказу Оливии… На последнем слове, сказанном мужчиной, Аннет что было силы топнула ногой. — Не хочу ничего слышать об этой особе! Противная и бестактная, совсем как ты и твой Александр, Оливия Нильсен перемешала мне все аккуратно разложенные карты. Все мои планы рушатся, стоит её замыслам долететь досюда. Не знаю, что ты задумала, Оливия, — она вскинула кулак, обращаясь к отсутствующей тут матери Александра. — Но я разгадаю твой план! Фредерик полез к женщине с успокаивающими объятиями, но Аннет презрительно фыркнула, оттолкнув его руки. — Лучшим решением для меня будет сон, а не твои романтичные сопли, идиот! Не говоря уж о том, как я хочу открутить твоему протеже голову! — Аннет, прекрати, — Фредерик сумел вцепиться в руку женщины, удерживая её на месте. — Мы знаем, что, какое бы напряжение не возникло между Александром и Агатой за это время, он не мог нарушить правила этикета на глазах у всех. Поприветствовать знакомую простыми объятиями теперь считается изменой? Дорогая… Она в ответ всплеснула руками, хищно сдвинув брови: — Изменой точно считается сокрытие того факта, что ты уже помолвлен с другой! Тем более, мне премного плевать на прошедший ужин. Было бы лучше, чтобы его испортил именно Александр — проявлением своей верности, а не Агата — слезами обманутой девушки. Вздёрнув голову, Аннет зашагала по коридорам и решила поискать себе свободную комнату. Сегодня она будет спать одна. Ей нужно было многое обдумать.***
POV: Александр
Весь ужин Агата игнорирует меня и это чертовски выбешивает. Я готов прямо сейчас, при всех, высказать ей то, что думаю, но тут собралось другое поколение. Они не поймут. Я чувствую её волнение, как учащается её дыхание, когда её хищный взор останавливается на мне больше, чем на пару миллисекунд. Как трясутся её пухлые губки, когда она зла или нервничает. Так бесит и одновременно хочется забрать к себе, укутать в плед и держать в своих объятиях… Но всем моим мечтам не суждено было сбыться. Моя мать продолжает портить мне жизнь, даже когда она находится через огромное количество километров. Шарлотта — очередная попытка моей матери выгодно устроиться в бизнесе. И на этот раз у неё почти получилось… Сначала эта малышка нравилась мне своим милым характером, но после встречи со взбаламошной Харрис, её ванильный характер для меня — это какой-то ужас-страшный-сон… Как только она появилась на пороге дома, я сразу же, не раздумывая, подошёл к ней и крепко обнял, но лишь когда за моей спиной послышался тихий разговор Агаты с Аннет, я вспомнил про неё. «Чёрт!» — пронеслось у меня в голове, прежде чем послышался звук бьющегося стекла. Но эта прилипала даже повернуться мне не дала. И только когда быстрые, лёгкие шажочки утихли в конце второго этажа, я услышал об окончании ужина. Хотел уже было открыть рот, чтобы возмутиться, ведь мы ещё не дошли до десерта, как увидел яростный взгляд новоиспечённой Ларсен, направленный на нас с Шарлоттой. Тогда я всё понял. Я — конченый идиот, обидевший малышку Харрис. Хотел в тот же миг сорваться и побежать успокаивать её, но эта чёрноволосая стерва потащила меня к другой лестнице. Заведя нас за угол, она начала пищать своим бесячим голоском. — Александр! Боже! Я так скучала! Думала, что мы никогда с тобой не увидимся, а тут Оли… — Не произносил имя моей матери в стенах этого дома, — нервно перебил я её. Оливия стала мне хорошей матерью — родила меня и помогла встать на ноги, но, тем не менее, у меня никогда у меня не было мамы, которой было бы не наплевать на меня. Которая бы занималась со мной приготовлением еды, починкой сломанных вещей, дарила бы мне своё свободное время и себя саму… Нет, Оливия стала мне чужой. Я прервал размышления и рассмотрел Шарлотту с головы до ног. Не сдержал ехидной усмешки. — Думала она… Так ты, оказывается, ещё и думать умеешь? — Я много чего умею, Александр, и сделаю всё, что ты мне прикажешь. Девушка опустилась передо мной на колени и приложила дрожащие от нетерпения и возбуждения руки к ширинке моих джинс. Её глаза смотрели на меня с неимоверной жадностью. Шарлотта явно хотела меня, а ещё она хотела получить мой ответ, решающий всё. — Нет, матерь Божья! — я отскочил от распластавшейся Шарлотты, боязливо подобрав выпавший из кармана брелок с ключом от комнаты. Видимо, сегодня я впервые запрусь в комнате. Круто. — Нильсен, вернись! Покажи мне хотя бы мою комнату! Может быть, я поживу с тобой?.. Крики девушки смолкли, когда я нырнул в очередной поворот. Остановившись и восстановив дыхание, я поглядел вокруг. Как оказалось, мне посчастливилось попасть в закрытое крыло особняка Бишоп-Мэнсон. Аннет предупреждала нас не входить сюда, но, когда есть выбор — Шарлотта и ругань тётушки Агаты… С интересом рассматривая гобелены на стенах, ковры на полу, встречающиеся на пути бюсты из мрамора и первоклассные картины довольно известных художников, я всё дальше и дальше уходил от входа в «живую» часть особняка. — Мистер Нильсен? Что вы тут забыли, ради Бога, ответьте. Обомлев, я тут же узнал голос Аннет. Женщина была явно измучена всеми событиями этого и предыдущих дней. Едва волоча ноги, она метнула на меня по-странному пустой взгляд. — Простите, миссис Ларсен-Харрис, я поддался соблазну. А ещё пытался убежать от… вы сами, наверное, догадываетесь, — я никогда не стеснялся и не боялся правды. Зачем бояться, если лучше самому всё сказать, нежели кто-то другой промоет твоим друзьям мозги насчёт тебя. Аннет постояла на месте, но потом внезапно дёрнулась. Дёрнулась второй раз и… расплакалась. Громкие, с надрывами, всхлипы разлетелись по брошенным коридорам. — О, Александр, ты не представляешь, как это больно — видеть измену… Надеюсь, ты никогда не почувствуешь этого жжения в своей груди. Ты мне нравишься, определённо, я даже думала, что у вас с моей Агатой что-то… есть, — сконфуженно засмеялась Аннет, вытирая рукавом пиджака мокрое от слёз лицо. Я растерялся. Подняв руки, я произнёс то, что первое пришло мне в голову: — Мы не… Агата не… — Ты прости меня, дорогой, что тебя смущаю. Просто мысли вслух. Развлекайся, Александр, только не заходи сюда больше. Это моё закрытое место. Глаза Аннет сверкнули светло-карими огоньками. Женщина чинно кивнула мне и ушла вглубь старых помещений — одинокая и раздавленная… Я же повернулся к выходу в «живую» часть Бишоп-Мэнсона. Больше здесь мне делать было нечего.