Мисс Свон переезжает в Сторибрук/ Miss Swan Goes to Storybrooke

Глава 7 21 апреля 51 день до начала Эмма нырнула в спальню и вышла оттуда в той самой рубашке, которую, как она утверждала, несла в прачечную. Реджина ничего комментирует по поводу этого, только ее брови взлетают вверх Эмма в ответ только морщится. Они выходят из дома.  — Все это крутится – вокруг СМИ. - говорит Эмма, останавливаясь у машины Реджины. Реджина отпирает ее и направляется к водительскому сиденью, но Эмма поднимает вверх палец и качает им в несогласии. Вместо этого она открывает заднюю дверь, вытаскивает коробки с буклетами и берет две стопки.  — У СМИ слишком много власти, — говорит Эмма. К черту их.  — Эмма, я выросла на этом. Нам нужны средства массовой информации. - говорит Реджина, но продолжает идти за Эммой, не отставая, даже когда ее ноги начинают болеть в пятках. — Это первое правило успешной политической кампании.  — Чушь собачья, — парирует Эмма, направляясь мимо главной улицы туда, где лес сворачивает вниз.  — Средства массовой информации не голосуют. Люди голосуют. Забудь о СМИ. И часть Реджины – та часть, которая разбиралась с этим в течение нескольких дней – просто истощена, сил хватает только для того, чтобы просто следовать за Эммой. Дни, проведенные без Эммы, были полны лихорадочной деятельности, споров, беготни туда-сюда. Каждый изо всех сил пытался что-то сделать. Но ничего не помогало и Реджина измучила себя до слез, не раз наблюдая, как ее кампания превращается в пыль. Эммы там не было. Она вымещала свое разочарование на Ниле, который вел себя как идиот, но он заслужил это. Она тряслась от гнева, когда он наконец рассказал ей правду о том, что произошло. Какого хрена взрослый мужчина оставляет ребенка, Эмме было семнадцать, когда Нил познакомился с ней, а это вообще отдельный разговор, который Реджина не хочет начинать. Теперь она думает о девочках, которых он приводил домой до появления Эммы в Сторибруке, возможно они были просто наполнителями, отвлечением от Портлендских проблем. Он зацикливался на этом в течение многих лет, даже не делясь с ней. Реджина бы никогда не выместила свою ярость на девушке, которая бы этого не заслужила. Реджина была в отъезде, когда Нил наконец вернулся домой после Портленда, тогда он уехал с папой в Италию на целый год. Когда она вернулась домой, в дом, еще более гнетущий, чем прежде, мама приняла ее неохотно. Нил был единственным, кто был рад ее видеть, она осталась в его квартире, пока не пришло время уезжать в Йель. Нил рассказывал о путешествии через всю страну и о том, что это было похоже на одно большое приключение и она даже подумать не могла, что он скрывает от нее что-то столь постыдное. Она пришла в ярость, узнав об этом сейчас. Она провела так много времени глядя на Нила снизу вверх - видя в нем все то, чему она завидовала, его добродушие и доброту, не затуманенное обаяние и то, что он убил мечту матери на его политическую карьеру, у него был запал они начали свою кампанию и оказалось, что его трусость сейчас может погубить все. Эмма никогда не была злодейкой. Брат принял ее гнев молчаливо и она все еще чувствует, как он пульсирует в ней. Но Реджина не может злится на Эмму. Поразительно, насколько другим был офис без нее, она постоянно ехидничала и надоедала, но получала больше результата, чем кто-либо другой. Энергия, которую Эмма приносила в комнату, огонь, столь же мощный, как и любой резкий приказ Реджины. Другие делали все, что могли, улыбались и делали вид, что не теряют надежды. Почти все бросали взгляды на пустое место за столом Руби - вокруг царила странная тишина. Эмма ушла и пряталась от назойливых журналистов в нескольких кварталах отсюда… и только Тамара осмелилась сказать то, что они и так все знали.  — Нам нужна Эмма, — сказала она, и Нил был яростен в своем отказе и обороне. — Эмма и так уже достаточно натерпелась. Я не собираюсь снова втягивать ее в эту чертову бурю, — сказал он. Я возьму на себя СМИ, я тоже виноват, — добавил он. Реджина сразу же отказала уверенная, что он затянет их еще глубже. Тамара и Нил спорили об этом уже несколько дней, а вчера он снова взорвался. Она была удивлена, что Нил вообще пришел сегодня и Реджина была на грани безумия, отчаянно нуждаясь в помощи в офисе, который потерял свою искру, отчаянно нуждаясь в бешено-яркой новой Эмме способной смотреть на вещи по другому. Она нуждалась в Эмме не для того, чтобы отбиваться от прессы или придумывать оправдания для кампании, ей нужна Эмма, потому что она очень хороша в этом деле. И Реджину это иногда просто бесит.  — Ты же не думаешь, что мы можем изменить ход событий с помощью нескольких бесед, не так ли? У нас сейчас всего два процента голосов.  — Нил упоминал, — сухо ответила Эмма. — Давай попробуем сегодня подняться до десяти, хорошо? — Она тычет большим пальцем к берегу. Там находится ветхий старый парк, один из тех, что часто встречаются здесь. В центре - старые, обветшалые качели, несколько маленьких игрушек - качалок и … металлический каркас игрушечного автобуса. В нем играет дюжина ребятишек, бесстрашных и быстрых, они проносятся по площадке и бегут к качелям где катаются, животом вниз. Родители сидят на песке на изношенных полотенцах, поглощенные разговором. Мало кто из них смотрит на Реджину или Эмму. Эмма, не смущаясь, садится рядом с ними.  — Привет, — говорит она, откидываясь назад. Ее ладони упираются в песок, длинные волосы зачесаны назад в конский хвост, который подчеркивает ее острый подбородок. Ее улыбка заразительна.  — Этот парк действительно отстой, да? — начала разговор Эмма. Мужчина рядом с Эммой с недоверием смотрит на Реджину, скользя взглядом по брючному костюму, сумке и туфлям на каблуках, он фыркает, поворачиваясь обратно к Эмме. — Да, это так. У вас есть дети?  — Нет. Ни за что. Я не умею обращаться с детьми, — говорит Эмма.  — По сути, она и сама ребенок, — вставляет Реджина и мужчина снова фыркает, она не произвела на него впечатления.  — Я помогаю в предвыборной кампании Робина Локсли, — снова вмешивается Эмма. Вы слышали насчет него? Мужчина пожимает плечами. Женщина рядом с ним приоткрывает один глаз.  — Он разговаривает с акцентом? Реджина морщится. — Он британец. — говорит она.  — Тебя никто не спрашивал, — огрызается мужчина. — Я знаю таких, как ты. Вы притворяетесь как будто вам не наплевать на этот город, а потом вы меняете все под себя, как только вас избирают. — Он усмехается. — Я вижу, как ты смотришь на нас сверху вниз. Кем ты себя возомнила?  — Она дочь Коры Миллс, — небрежно говорит Эмма, подставляя лицо солнцу. Реджина изумленно смотрит на нее чувствуя себя преданной. Ее одежды достаточно, чтобы оттолкнуть половину города, но ее имя — это совершенно новый уровень.  — Вы знаете Кору Миллс? — глаза женщины вспыхивают. Мужчина садится и выпрямляется. Все знают Кору Миллс. Никто не любит Кору Миллс. Реджина провела дюжину лет в школе слушая шепот людей за спиной. Люди, те, кому она поначалу нравилась, держались на расстоянии от нее из-за матери. Единственные два человека, которые остались с ней и не боялись ее мать, были Кэтрин и Руби, которая подошла к Реджине после того, как та слишком много дней проводила в закусочной Руби до закрытия, отчаянно боясь возвращаться в свой дом. И Эмма Свон решила, что их избиратели должны знать, что она дочь Коры. Она недооценила Эмму, поверила, что из них они могла бы…получиться хорошая команда, это было так, так глупо.  — Мы знаем Кору Миллс, — говорит другой мужчина. — До Коры Миллс у меня была хорошая работа.  — Когда я была маленькой, я могла выходить по ночам, — говорит женщина, отбрасывая назад свои дреды, она сердито смотрит на Реджину. — Мои дети больше не могут ходить по нашей улице из-за Коры Миллс.  — Кора Миллс уничтожила Сторибрук, — соглашается Эмма, подбадривая толпу. Слышится согласие и куча гнева по отношению к Реджине, который заставляет ее дрожать от негодования. Она встает высоко поднимая голову, ее лицо, сейчас кажется вырезанном из стали, и Эмма говорит:  — И никто не хочет победить Кору, больше чем Реджина Миллс. Что, черт возьми, это за игра? Внезапно грохот стихает и становится тихо. Взгляды бегают от Эммы к Реджине, головы наклоняются в знак согласия. Появляется интерес и Реджина - единственный экспонат для всеобщего внимания.  — Но почему? — говорит первый мужчина, насмехаясь над ней. - Ты выглядишь так, будто прекрасно можешь с ней справился. Почему? Реджина разрабатывала планы по оживлению города и запуску его экономики. Реджина знает, как это делается. Но почему? Она делает глубокий вдох.  — Я помню, как играла здесь, — говорит она, покусывая губу, пока вспоминает. Эмма наблюдает за ней и улыбается с той чистой уверенностью, которая приводит Реджину в ярость. Если Эмма хочет настроить толпу против нее, Реджина не будет ей подыгрывать.  — Я помню, когда этот автобус был красочным и на нем были стены с большими смайликами. Она говорит по-детски и ее брови хмурятся, когда она оглядывает своих слушателей. Они все еще слушали ее, некоторые кивали, вспоминая. - Я помню, как только открылся супермаркет, отец повел меня за… садовым шлангом, — подумав, говорит она, посмеиваясь про себя. — Там было так много людей. Все были так взволнованы, люди расхаживали по отделу столовых приборов, словно перед ними открылся целый мир. Мне было… четыре? Пять?  — Пять, — говорит один из мужчин. Реджина вдруг вспоминает его. Его зовут… Клод, и он был настолько глуп, что пригласил ее на бал выпускников, когда им было по пятнадцать, но она не согласилась.  — К семи годам магазин превратился в город - призрак. Мой папа работал там. — Его отец был пьяницей, судя по слухам, ходившим в школе. Клод почти каждый день появлялся в разбитых ботинках, хмурый, угрюмый и одинокий, Реджина неохотно кивает ему.  — Моя мать позаботилась о том, чтобы магазин закрыли. Моя мать взяла под контроль все, что могло бы хоть как-то помочь этому городу. Она хотела, чтобы вы замолчали, каждый из вас. - Она ловит на себе взгляд первой женщины, а потом и других женщин, столпившихся вокруг нее. Они наблюдают за ней осторожно. И Эмма в центре них, сидит запрокинув голову к небу и храня молчание, улыбка на ее лице выглядит так, как будто она знает, что Реджина не выиграет эту молчаливую битву между ними.  — Это не то, чего я хочу. Я знаю, что я похожа на… еще одну богатую сучку, строящую планы для города, которые потом провалятся, — признается она, хотя бы для того, чтобы заставить Эмму дернуться на месте, вскинуть изогнутую бровь и сжать губы, чтобы не рассмеяться. — Но я не могу быть одна в войне против матери и Робин Локсли не может, потому что он проиграет. Нам нужна революция, чтобы одержать победу над Корой Миллс. В ответ раздается ропот. Звучит так, будто это одобрение. Эмма наконец произносит:  — Разве она не великолепна?  — Разве ты не та девушка из телевизора, которая попала в тюрьму? — говорит кто-то другой. Эмма напрягается, ее глаза теряют свой юмор. Она поднимает глаза и находит взгляд Реджины, и Реджина не отводит глаза, она откладывает свой гнев на Эмму и просит взглядом ее успокоиться, тогда Эмма выдыхает и говорит:  — Ну и что? Мальчик, который бегал рядом, вытягивает шею, чтобы посмотреть на Эмму с некоторым трепетом.  — Ты действительно сидела и поэтому не училась в школе? Эмма запрокидывает голову и смеется, звук волнующий ее достаточно, чтобы заставить желудок Реджины сделать кульбит.  — Возьми буклет, — говорит она, вытаскивая один из сумки и протягивая мальчику. — Кора не хочет, чтобы кто-то из вас голосовал. Кора рассчитывает на то, что вы не будете голосовать. Она хочет пойти против Мэри Маргарет Бланшар, которая борется с Киллианом Джонсоном, мать уверенна, что он одержит уверенную победу.  — К черту ее, — говорит мальчик, хватая буклет. В пляжном парке было более дюжины взрослых, которые берут буклеты, некоторые сомнительно, а некоторые с восторгом. Реджина записывает их всех на задворках своего сознания, уже задаваясь вопросом, сколько их будет на самом деле, сколько придет в первый день выборов и задаваясь вопросом, как долго продлится эта волна энергии. Но это уже что-то и это больше, чем у них было.  — Хорошая попытка. — говорит она, когда они отходят от людей, Эмма нервно подпрыгивает на пружине от лошадки - качалки и она уточняет:  — Хорошая попытка чего? — говорит она, снова пиная пружину. Они начинают идти по дорожке и в ее походке есть какая-то развязность, когда она…чувствует себя уверенной, и это привлекает внимание Реджины к ее бедрам. Ей трудно отвести взгляд.  — Ты бросила меня под автобус, — самодовольно говорит Реджина. Эмма перестает чваниться.  — Бросила тебя под... — бормочет она, поворачиваясь, чтобы посмотреть на Реджину.— Как ты думаешь, что там произошло?  — Ты играла в хорошего копа, плохого копа! — обвиняет ее Реджина. Это хорошая тактика, конечно, особенно против дочери Коры Миллс. — Ты хотела, чтобы они возненавидели меня и послушались тебя. Я не особо ценю то, что меня используют в качестве злодейки в этой истории.  — Реджина, — говорит Эмма, потирая лицо в притворном изнеможении. — Я не бросала тебя под автобус. Я уже несколько дней смотрю тебя по телевизору. — Реджина искоса смотрит на нее. Эмма - последний человек, от которого она ожидала услышать, что она смотрит новости, что она смотрит все эти нелепые слухи, которые разносят эти идиоты из местных новостей. — Да, ты выглядела идеально, — говорит Эмма нетерпеливо, и Реджина слишком поздно понимает, что она пригладила свои волосы, как будто она опять готовится к съемке. Она опускает руку и ее щеки горят. Эмма не реагирует.  — Ты хорошо себя показываешь, когда ты в центре внимания, — продолжает она. — Ты хорошо ладишь с людьми, когда говоришь о Сторибруке. Поверь мне, я тоже была ошеломлена, — сухо добавляет она. — Я просто раньше предполагала, что ты была слишком заносчивой стервой.  — Заткнись, — говорит Реджина, ничуть не удивившись. — Так что же, черт возьми, тогда сейчас произошло?  — Это, — говорит Эмма, указывая большим пальцем на пляжный парк. — Был успешный политический шаг. — Она внезапно ускоряется, двигаясь мимо Реджины к дощатому настилу, ее шаг легкий и уверенный, она довольна победой. Чванство вернулось. + И так длится изо дня в день. Есть что-то в том, чтоб говорить с людьми, заставлять их слушать, выслушивать их проблемы и объяснить свои планы по их решению. Реджина провела так много времени похороненная в политике, затерявшая в дебатах, в которых никогда не было человеческой составляющей и это нечто совершенно другое, сейчас она знакомится с жителями Сторибрука. Они ходят группами в мечети, храмы и церкви, в парки и клубы, в любые общественные места, куда не нужно разрешения. Тамара и Нил становятся их звездной командой для богатых, маневрируя своим обаянием, чтобы поболтать о своем очаровательном кандидате, который хочет поднять Сторибрук. Джасинда и Сабина проводят в пекарне Сабины больше времени чем раньше, ведя непринужденную беседу с теми, кто заходит за булочками. Руби и Мулан ведут добровольцев в парки, а Реджина…  — Из вас получилась хорошая команда. — говорит Нил, когда Реджина понимает, что сегодня с ней будет Эмма. Сегодня суббота и после обеда они собираются в единственную синагогу Сторибрука. — Она сглаживает все твои острые углы. Вы вдвоем много сделали для команды. — Он ухмыляется, что на самом деле просто неуместно.  — Тебе это нравится, — обвиняет его Реджина. — Ты… используешь это как какой-то извращенный предлог, чтобы заставить меня общаться с твоей девушкой и ты наслаждаешься этим. Нил прислоняется спиной к стене кабинета кандидата.  — Я имею в виду, было бы неплохо, если бы моя сестра и моя подружка научились ладить. Это нужно для предвыборной кампании. — Он снова ухмыляется самодовольный улыбкой. — Ну же, Реджина, неужели ты до сих пор не нашла в Эмме ничего хорошего? Реджина сердито смотрит на него и упрямо качает головой. — Есть люди, которые никогда не будут мне нравиться — говорит она раздраженно. — Эмма Свон-одна из них.  — Но почему? — Нил бросает вызов. — Что такого ужасного может быть в Эмме? Реджина смотрит на него, не удивляясь тому, что он, кажется, находит это забавным. — Она просто… ужасна, — наконец говорит она. — Ужасная личность. У нее нет организаторских способностей. Нет головы для стратегического мышления, слишком нахальная и я ни на секунду не верю, что эти ее кудри естественны. Она что, каждое утро по часу причесывается? Я даже представить себе не могу, насколько она тщеславна.  — Я не думаю, что ты можешь критиковать тщеславие Эммы, — сухо говорит Нил. — Я до этого делил ванну с тобой. Реджина сердито смотрит на него.  — Ты такой же невыносимый, как и она. И по крайней мере я хорошо выглядела после того времени, что тратила на подготовку утром. А она выглядит как… как какая-то… безвкусная звезда реалити шоу, вся прихорошенная и сияющая.  — Разве она плохо выглядит? — С сомнением говорит Нил и Реджина бросает персональную ручку кампании в него. Она попадает ему прямо в лоб, оставляя след от чернил.  — Я понимаю, почему вы двое ладите, — говорит Реджина, хмурясь. — Ты еще сам ребенок. Неудивительно, что ты решил встречаться с семнадцатилетней девушкой. Нил поднимает руку.  — Погоди, — говорит он, защищаясь. — Во-первых, я не знал, что ей семнадцать, она вломилась в мою машину, — под пристальным взглядом Реджины он поправляется… В машину, что я украл… — он делает гримасу. — Во всяком случае она выглядела не как подросток.  — Только не говори мне, что она взрослая для своего возраста, — мрачно говорит Реджина. — Во-первых, я с ней знакома и она не далеко ушла от Роланда. Во-вторых, это звучит не серьезно, так говорили десятки пожилых мужчин, которых пихала мне мать в мои семнадцать. — Реджине было семнадцать, и она отчаянно искала подходящего парня, отчаянно искала любого, с кем могла бы встречаться с одобрение матери. Нил вздыхает.  — Послушай, — говорит он наконец. — Я не говорю, что это был самый умный мой поступок. Я не собираюсь себя защищать. Это была просто… сложная ситуация, понимаешь? У нас больше никого не было, я не думал о том, сколько ей лет. Я был сам по себе, и она была сама по себе и это просто … случилось, наверное. Я не горжусь этим. Но я не собираюсь говорить, что сожалею об этом, потому что Эмма… Он снова улыбается своей глупой влюбленной улыбкой и Реджина чувствует, как в животе у нее растет пустота.  — Сегодня Эмма не поедет со мной, — говорит Реджина, возвращая их к более удобной теме. Нил вздыхает.  — Я думал, вы с ней ладите.  — Сосуществование не ладится, — обиженно говорит Реджина. Да, они работают вместе, но…есть еще что-то бесящее в Эмме и это что-то, только что расстроило Реджину и заставило отказаться от Эммы.  — Почему я не могу взять добровольцев?  — Потому что в прошлый раз ты заставил Эшли плакать, — замечает Нил. — Ты столько раз огрызалась на Мериду, что она ушла. После работы с тобой Тайни чуть не попал в больницу.  — Они хотят, чтобы с ними нянчилась, хорошо я буду обращаться с ними, как с младенцами. Я могу быть самой мягкой и доброй в этой команде. — Как тебе удается так хорошо ладить с избирателями и так ужасно со всеми остальными? — Удивляется Тамара, высунув голову из-за угла. — Нил, ты готов послушать классическую музыку? Мы берем Робина с нами сегодня, чтобы он мог пообщаться. Реджина, мне кажется, Эмма нервничает. — Тамара смотрит вправо. — Она…подтягивается на хитроумной штуковине Мулан. Реджина сглатывает, ее голос дрожит.  — Отлично. Невыносимая и потная. — Она выходит из кабинета с высоко поднятой головой, не обращая внимания на то, как Тамара хлопает ее по спине. В правой части комнаты есть крошечный чулан, один маленький уголок, для всех их канцелярских принадлежностей и агитационной атрибутики. Мулан повесила на дверной проем подъемную планку – «Для всеобщего пользования», — сказала она, и Сабина чуть не рассмеялась над ней, когда вышла из кабинета и предложила ей булочку. Эмма подтягивается, когда появляется Реджина, и Реджина на мгновение раскрывает рот. У нее такие руки…голые, впечатляюще мускулистые, когда они изгибаются ее майка поднимается, чтобы обнажить подтянутый живот. Реджина вытягивает шею, чтобы посмотреть на него. Это… непристойно, да, но эта полоска кожи так и манит взгляд, это непристойно почти так же, как Эмма тяжело дышет, когда она напрягается, подтягиваясь, а затем спрыгивает на пол  — Вот ты где. Ты поменяла меня? — говорит она и моргает.  — Что? — Реджина отряхивается от временного тумана. — Нет, — резко отвечает она. — Я все еще застряла с тобой.  — Трагично, — говорит Эмма, натягивая куртку и снова скрывая эти руки из виду. — А ты не знаешь, в синагоге еще останется угощение? Потому что, если мы пропустим их, я потребую нового партнера. — скулит она.  — Как ты смеешь… — бормочет Реджина. Эмма отбрасывает свои волосы, пахнущие шампунем за плечо и направляется к двери. Развязность. Когда Нил спросил о том, что она ненавидит в Эмме, она забыла добавить развязность. Чванство Эммы не исчезает, пока они болтают с горожанами за пирогом, обсуждая финансирование государственный школы и проблемы преступности. Эмме требуется некоторое время, чтобы присмотреться к людям. Но как только она адаптируется, начинает говорить и у нее есть качество, которое привлекает их, что и заставляет слушать.  — Я знаю Бланшар сделала финансирование школы центральным элементом своей кампании, — говорит Эмма запрыгивая на стол. — Но это же просто накладывание пластыря, верно Реджина?  — Абсолютно, — соглашается Реджина. Она еще не притронулась к пирогу, а Эмма работает над своей третьей порцией и Реджина думает об участке кожи на подтянутом животе Эммы, это был какой-то лихорадочный сон Реджины и она отгоняет мысли о том, что она хотела бы увидеть больше.  — Школьный учитель будет рассматривать вопросы связанные со школой, когда на самом деле проблема Сторибрука в том, что он вообще не справляется с налогами. Нам нужен такой лидер, которые понимает, как сделать так, чтобы наши деньги шли к людям. Женщина морщит лоб.  — Откуда мы знаем, что твоя команда, — она тычет пальцем в сторону Эммы. –… Не положит все себе в карман? Это случается время от времени, хотя уже реже, слишком много людей видели местные новости и знают Эмму в лицо. Эмма имеет тенденцию плохо реагировать на такие обвинения. Она ставит свою тарелку на стол, ее глаза темнеют, и она говорит:  — Эй, леди.  — Действия Эммы как несовершеннолетней не имеют никакого отношения к кампании, — любезно говорит Реджина перебивая Эмму, прежде чем она начнет драку. — Ее наняли для этой кампании, потому что она трудолюбива и у нее хорошие идеи. Она неоценима для кампании, потому что она понимает многое из того, что происходит, понимает подростков в этом городе, которые чувствуют, что у них нет выбора. — Она натянуто улыбается Эмме.  — И это то, что мы хотим исправить. Сторибрук- прекрасный город, который потерял свой путь.  — Похоже, ты пытаешься оправдать ее, — говорит кто-то еще, критически глядя на Эмму. Реджина смутно узнает его - один из завсегдатаев маминого загородного клуба. — Раз вор, значит, всегда вор. Я надеюсь ты присматриваешь за своей предвыборной казной. Я бы не стал жертвовать, если бы знал, что кто-то вроде нее будет трогать мои деньги. Губы Эммы плотно сжаты, болезненная улыбка раскалывает ее лицо и она изо всех сил старается не смотреть на этого человека. Реджина тянется к ней, бессознательно рука сжимает ее запястье и Эмма делает глубокий вдох, хриплый и дрожащий, пытаясь сохранить хладнокровие.  — Я полагаю, ты имеешь право на свое мнение, — холодно отвечает Реджина. — Никаких жалоб на честность Эммы не поступало, команда и я ей полностью доверяем.  — Ты гораздо лучше ко мне относишься, когда избиратели смотрят, — шепчет Эмма ей на ухо, как только мужчина уходит. — Я должна зарегистрироваться здесь в качестве резидента. Ты, наверное, будешь приносить мне кофе и … булочки каждое утро.  — У тебя даже нет собственной квартиры, — насмешливо бормочет в ответ Реджина. — В тот день, когда ты станешь… избирателем в этом городе я уеду отсюда навсегда. Эмма фыркает.  — Конечно, ты такая милая. - иронизирует Эмма.  — О, вы двое, кажется, из кампании Локсли? — спрашивает кто-то сзади. — Вы были здесь на прошлой неделе. Реджина никогда не устанет от того, что ее узнают, от того, что горожане Сторибрука узнают ее кампанию и запоминают их из недели в неделю. — Вот именно, — говорит она, переминаясь с ноги на ногу. — Мисс Нолан, не так ли? — Рут Нолан, которая, к несчастью, одновременно является и тещей Бланшар. Она координатор мероприятий в синагоге. Она не выгнала их на прошлой неделе, так что Реджина пришла сюда снова.  — Рада снова вас видеть, — говорит Реджина обаятельно улыбаясь. Рут улыбается им в ответ.  — Я просто хотела сказать, какие вы обе храбрые, — говорит она. — Не всегда легко постоять за себя в таком городе, как Сторибрук, но я хочу, чтобы ты знала, я думаю, что ты замечательная.  — Спасибо, — говорит Эмма, нахмурив брови.— Это действительно здорово работать над кампанией Локсли, — она вздрагивает и Рут кивает.  — Хорошо, — говорит она. — -Для наших лидеров очень важно нормализовать такие вещи. Я знаю людей, здесь они могут быть недалекими, но главное-держаться за ту любовь, которая у тебя есть и помнить, что все это стоит того. — Она сияет, протягивая руку, чтобы сжать плечо Реджины. Рука Реджины все еще лежит на запястье Эммы, Она внезапно осознает, что они стояли слишком близко, пока шептались друг с другом, так близко что она чувствует дыхание Эммы у своего уха, что… о боже, Рут думает… Эмма приходит к тому же пониманию, что и Реджина мгновением позже.  — Что? — издает Эмма странный звук похожий на сдавленный смех. — О, боже мой! Нет. Мы не… это не было… мы натуралы! — говорит она и Реджина тут же роняет запястье Эммы, как будто она обожглась. — Мы даже не любим друг друга! Настроение Реджины принимает отвратительный оборот и она резко отстраняется от Эммы, когда та говорит:  — Но мы толерантны, у нас есть лесбиянки в команде. — Она спотыкается о собственные слова, это звучит так неловко, что Реджина съежилась бы, если бы не была так зла. Она резко говорит:  — Нам пора идти. Простите, что побеспокоили вас, Мисс Нолан. — полированная улыбка снова появляется на ее лице и Рут наблюдает за ними, нахмурив брови.  — Эмма идем, — приказывает она, и Эмма покорно следует за ней.  — Я просто удивилась, — говорит Эмма, когда они выходят на улицу, вдыхая свежий воздух. — Никто еще не называл меня геем. Реджина выгибает бровь.  — Никогда? — Эмма тупо смотрит на нее. Реджина жестом показывает на Эммену одежду. — В таком наряде? С… с тем, как ты ходишь? С тем, как ты смотришь на Руби, когда она одета в короткие шорты.  — Какое отношение все это имеет отношение, мне что нельзя смотреть на людей, не будучи геем? Почему ты вообще смотришь на меня, когда я на кого-то смотрю? — спрашивает Эмма, защищаясь. — Возможно ты тоже лесбиянка! Реджина кусает губу, расстроенная и уязвленная.  — Отвали, — говорит она и мчится вперед к машине, злые слезы жгут ей глаза. Боже, быть рядом с Эммой Свон иногда делает из нее ребенка ссорящимся на детской площадке и получающим травму. Эмма - невежественная дура и она не заслуживает того, чтобы ей доверяли что-либо, кампанию или брат Реджины или… или… Она уже заводит машину, когда Эмма проскальзывает внутрь, ее лицо жесткое и упрямое она смотрит прямо по курсу.  — Есть еще какие-нибудь места сегодня? — натянуто спрашивает она.  — Один парк. Мы можем пропустить его.  — Хорошо. С меня хватит! Зубы Реджины стиснуты так крепко, что ей кажется, будто челюсть заклинило. Она больше не будет ездить с Эммой Свон, несмотря ни на что. Они едут молча, Реджина поворачивает немного резко и царапается о бордюр, когда паркуется, потом выключает зажигание и они еще какое-то время сидят молча.  — Послушай, — вдруг говорит Эмма, и упрямство ее постепенно переходит в смущение. Зазвонил телефон Реджины и она схватила трубку, радуясь возможности избежать еще одного разговора с Эммой.  — Миллс. Голос на другом конце провода дребезжащий, но ясный, Реджина забывает обо всем, что произошло в этот день в одно мгновение. — Не знаю, — говорит она, откидываясь на спинку сиденья и стараясь говорить небрежно. — У нас довольно плотный график…понятно. Я вижу. Эмма наблюдает за ней, широко раскрыв глаза  — Я тебе перезвоню, — говорит Реджина и вешает трубку, проверяя телефон дважды, чтобы убедиться, что он действительно повесил трубку, а затем испускает вздох, который похож больше крик.  — В чем дело? — спрашивает Эмма, не сводя с нее глаз, — Что случилось?  — Это случилось, — величественно произносит Реджина и ее губы складываются в победоносную улыбку, — это Анна Аренделл. Эмма выглядит озадаченной.  — Та, что с косами из местных новостей? Ей нужен был список всех людей с которыми я дралась в Таллахасси?  — Она хочет дебатов. Мэри Маргарет Бланшар и Робин на передаче на новостной станции. А потом она хочет сделать с нами очерк, рассказать о том, как мы дошли до сегодняшнего дня, ты, Локсли и Нил —говорит она, но Реджина не настолько глупа, чтобы согласиться. Эмма хватает ее за руку, недоверчиво смеется, потрясающая улыбка расползается по ее лицу.  — Так мы сделали это?  — Да, — соглашается Реджина. — Мы изменили повествование. К нам приходят средства массовой информации.  — Мы сделали это, — снова говорит Эмма, — Реджина, мы идем на праймериз. Мы выиграем это дело. Мы собираемся изменить Сторибрук. — Ее глаза сияют, лицо яркое и красивое, и Реджина чувствует новый всплеск возбуждения, смотря на ее эйфорию.  — А ты думала, что все это шутка, — бросает она в ответ, вспоминая слова, которые так задели ее в первый день Эммы. Эмма морщится, но приподнятое настроение в машине не меняется.  — Вот видишь, в чем разница между нами — говорит Эмма, никогда не пропускающая удар. — Я могу извиниться, если ошибаюсь. Прости, что я когда-то сказала это…мы делаем что-то важное и я не должна была говорить такое.- Она делает паузу, все еще пристыженная. — И я сожалею о том что было раньше. Это было глупо, и я не хотела расстроить тебя. — она криво улыбается. Реджина снова согревается, боль отступает. В машине царит атмосфера ожидания, многозначительная пауза, и Эмма говорит:  — Если хочешь извиниться, сейчас было бы самое подходящее время.  — Мне не за что извиняться, — говорит Реджина, и Эмма закатывает глаза, когда вылезает из машины.  — Наверное ты никогда не извинишься, — вздыхает Эмма и открывает дверь в предвыборный офис для Реджины, улыбка так и не сошла с ее лица.