Мисс Свон переезжает в Сторибрук/ Miss Swan Goes to Storybrooke

23 июля 106 дней до всеобщих выборов Анна Аренделл смотрит в камеру с сияющей улыбкой на лице.  — Ганс, я здесь, в Ратуше, где бывшая кампания Локсли, похоже, готова представить документы, чтобы заменить их кандидата Реджиной Миллс, бывшим заместителем руководителя предвыборной кампании. Миллс - это предпочтительный выбор, но противоречивый. В двадцать пять лет она может стать самым молодым мэром Сторибрука. Она еще не закончила ни одного высшего образования и, конечно же, была втянута в это дело скандалом, который вынудил ее предшественника покинуть свой пост. Реджина изо всех сил старается не обращать внимания на женщину, все еще снимающую рядом с ней. Других репортеров там не было, им не разрешили войти в Ратушу, но Аренделл - местный репортер, со всеми связями,  — Партия «все семьи штата Мэн» практически не присутствует в этом городе и я сомневаюсь, что они бы оспаривали ее кандидатуру. Тем не менее, Миллс вызывает переполох в Сторибруке и многие избиратели Локсли довольны такой сменой кандидата. Другие выразили некоторое беспокойство по поводу выбора. Мы узнаем, сможет ли Миллс завоевать их в ноябре! Вернемся к тебе, Ганс. — Наконец камеры выключаются и Реджина протягивает папку с бумагами клерку за стойкой.  — И это все? Это похоже на бесконечное молчание, когда клерк роется в бумагах, останавливаясь и хмурясь, когда он что-то разглядывает. Реджина затаила дыхание, клерк подняв голову сказал:  — Все в порядке. Нил протягивает руку, чтобы сжать ее плечо Реджины и Тамара выдыхает.  — К бабушке? — предлагает она. В ратуше не будет никакого праздника, ничего, что могло бы подорвать эту новую кандидатуру или напоминать своим избирателям, как молода Реджина. В глубине души тебе уже сорок, как-то сказала Эмма и Реджина ткнула ее локтем в живот, но втайне согласилась. Мама не звонила с тех пор, как Реджина вернула ей папку с расписанием университета. Реджина была списана с ее счетов, но у нее нет времени горевать об этом. Идет кампания, и им нужен новый план действий.  — У нас есть подарки на возвращение в школу, — напоминает Эмма остальным. Они были очень заняты с тех пор, как Робин ушел в отставку, но Эмма сосредоточилась на этом с почти лазерной целеустремленностью и Реджина переглядывается с Тамарой, которая откашливается.  — Я не уверена, что это наш лучший ход прямо сейчас, — деликатно говорит Тамара, и Эмма качает головой, чтобы посмотреть на нее как на предателя. — Это возрастной фактор, — объясняет она. — Обратно в школу означает подростки, а Реджина… ну, коротышка и ее могут спутать сними. И у нее какое-то детское личико. Это мило, — говорит она, тыча Реджину в щеку, а та хмурится. — Но мы не хотим, чтобы избиратели смотрели на Реджину и замечали как она молода. - говорит Тамара.  — Но мы работаем над этим уже несколько недель. Летчики готовы к вылету. Я собиралась заказать поставки на сегодня, — протестует Эмма. — Мы можем сделать это. И в брючном костюме она выглядит намного старше.  — Но стоит ли так рисковать? — Здраво рассуждает Джасинда. - Наше первое мероприятие под управлением Реджины? Нил обнимает Эмму, Реджина сглатывает и отводит взгляд.  — Хорошо, значит, вы еще не заказывали эти подарки, верно? — спрашивает она. Эмма не отвечает. Реджина смотрит на нее и видит, что она вырывается от Нила и сидит неподвижно, наблюдая за Реджиной.  — Что же нам делать вместо этого?  — Эмма - наш идейный вдохновитель, — говорит Тамара. Это попытка развеселить Эмму, чье лицо окаменело. Челюсти Эммы сжимаются и она опускается, сдаваясь.  — Аукцион, — говорит она. — У нас есть много мелких владельцев бизнеса на нашей стороне. Они могут раздавать вкусности, а мы можем купить несколько вещей. Мы это сделаем на открытом воздухе, это будет доступно для всех, и Реджина сможет пообщаться с обеими сторонами Сторибрука. После этого все еще должны остаться средства для раздачи подарков.  — Оставь это, Эмма, — говорит Нил, улыбаясь ей, но Эмма не улыбается в ответ. Она остается на своем месте после того, как остальные начинают расходиться, теребя края своей куртки и уставившись в пространство. Нил несколько раз тычет в нее пальцем, но ничего не получает в ответ, и в конце концов пожимает плечами.  — Она задумалась, — бормочет он Реджине, выходя из закусочной. — Оставь ее в покое, ладно? Реджина коротко кивает и снова смотрит на Эмму. Дело не только в изменении планов. Эмма приспосабливается к изменениям лучше, чем кто-либо там. Эмма так не реагирует на…простое, безболезненное решение. Тут что-то еще. Когда остальные ушли, Реджина снова скользнула на сиденье напротив Эммы, изучая ее в течение некоторого времени.  — Все в порядке, — бормочет Эмма. - Я просто задумалась.- Ее рука тянется к ожерелью из снежинок и она дергает его, один раз, потом второй.  — Насчет аукциона? — Предлагает Реджина и Эмма смотрит на нее, застигнутая врасплох.  — Да, — лжет она и Реджина ждет. Эмма вздыхает. — Нет. Я просто… мы можем сделать и то, и другое, не так ли? Почему мы не можем это сделать? Реджина обсуждала это с Тамарой и Нилом на обратном пути к бабушке, она видела какую-то выгоду в этом, но возиться с подарками, Реджина понимала их опасения.  — У нас не хватает персонала и аукцион займет все наше время, — указывает Реджина. — Ты же помнишь, сколько работы отнял у нас ужин с танцами. Как ты собираешься провести два крупных мероприятия в августе? Эмма сузила глаза, наконец-то столкнувшись с проблемой. Она не очень хорошо справляется с туманными понятиями.  — Я могу это сделать, - говорит она. — Я… я буду работать над этим в нерабочее время, чтобы все остальные могли сосредоточиться на аукционе. Я подумала… — она закрывает глаза и делает глубокий вдох. — Я думаю, что как бы мы это ни делали, аукцион привлечет одну подгруппу людей в Сторибруке – тех, у кого есть деньги. Бесплатная раздача подарков напомнит остальным, что они по-прежнему являются нашим приоритетом. Так ведь? Она снова звучит неуверенно, Эмма, которая все еще с трудом владеет своими сильными сторонами, и Реджина на мгновение задумывается. Она не ошибается. Они провели большую разъяснительную работу с населением на другой стороне главной улицы, много взаимодействий в парках и религиозных местах и несколько простых барбекю за последние несколько месяцев. Но такой ход мог бы принести им пользу и Эмма посвятила себя ему. Реджина доверяет суждениям Эммы.  — Хорошо, — говорит она. — Давай сделаем это. Эмма смотрит на нее с внезапной вспышкой уязвимой надежды.  — Давай? — эхом отзывается она.  — Ты и я, — твердо говорит Реджина. — Только в нерабочее время. Мы делаем это, не привлекая никого другого, — Эмма изумленно смотрит на нее и Реджина чувствует, что смягчается, пытаясь подобрать слова, чтобы ответить, объяснить, почему она согласилась с Эммой. - Это… это важно для тебя, — говорит она наконец. — И я не сомневаюсь, что ты потянешь это. Так что просто позволь мне помочь тебе. Еще один рывок ожерелья и глаза Эммы загораются.  — Сделаем, — говорит она, протягивая руку, чтобы взять руку Реджины с того места, где она лежит на столе, и держит ее в своей минуту. — Спасибо, — выдыхает она, и перед лицом благодарности и благоговейного трепета Эммы Реджина не в состоянии говорить. + Несмотря на всю ее тяжелую работу и то, что ощущалось как непрерывная энергия этой кампании, Эмма никогда не замечала, как она устает в конце рабочего дня, пока не наступло 6:00 вечера следующего дня. Реджина официально зарегистрировалась в качестве их кандидата, дел было много. И вот сейчас команда наконец-то покидает офис, Реджина садится рядом с ней с контейнером чего-то похожего на домашнее тушеное мясо.  — Готова начать? Эмма резко просыпается в своем кресле, отмахиваясь от усталости с помощью запаха приправ и жаркого и спрашивает:  — Это все для тебя? Реджина протягивает сандвич с индейкой.  — Это для меня. Это для тебя. Я видела, как сильно ты хотела есть в обеденное время.  — Мне это нужно для энергии, — говорит Эмма, с тоской глядя на жаркое. Ее осеняет мысль. — Я думала, ты вчера ужинала с Мэриан. А накануне вечером был праздничный ужин, после того, как ты согласилась участвовать и накануне вечером мы вместе ели рис в квартире Нила, ты решила скормить мне старые остатки? Реджина сует ей в руку металлическую вилку.  — Ешь. У нас много работы. Еда на вкус свежая, что сбивает с толку, учитывая, что если Реджина приготовила ее для себя, то это странно, она не ест такое. Кроме того, вкусовые рецепторы Эммы не привыкли к такому. Эмма заканчивает в рекордное время, наполовину потерявшись в экстазе, а Реджина ухмыляется и показывает флаер, над которым работала Джасинда.  — Мы должны изменить логотип, — говорит Реджина, прищурившись. — Ратуша работает до семи вечера по понедельникам, так что мы поедем туда после работы, чтобы получить необходимые разрешения для мероприятия. Ничего из этого не решается без них… - Она щелкает по изображению. — Мы сделаем это быстро, поработаем над идеями завтра после работы, а потом мы сможем напечатаем план в понедельник, как только получим разрешение. Звучит неплохо? Эмма слегка ошарашенно качает головой. Ясно, что Реджина уже думала об этом, достаточно, чтобы составить график и отнеситесь к нему серьезно. Это были одни из самых мучительных дней, чем у кого–либо и Реджина все еще полна решимости работать над проектом Эммы.  — Все в порядке, если ты хочешь… если тебе нужно домой, — быстро говорит она.- Я могу сделать это в одиночку. Реджина пристально смотрит на нее.  — Я сказала, что помогу, так что помогу, — коротко отвечает она, открывая файл с логотипом, чтоб исправить его в флаере. Он слишком большой, и она изменяет его размер, искажая изображение. Она пожимает плечами и поворачивается к Эмме, сжимая губы на мгновение, а затем понизив голос призналась:  — Ты меня подтолкнула, чтобы дать шанс. Я хочу сделать то же самое для тебя. На ее щеках появляется легкий румянец, смущение даже от того, что она это признает, и Эмма сглатывает, думая о том что делать с Реджиной, когда у них есть эти заряженные моменты, которых становятся все больше и гораздо чаще.  — Ты… — она снова сглатывает. — Ты довольна тем, что решилась?  — Я не знаю, — говорит Реджина, пытаясь исправить логотип, поскольку он становится еще более искаженным. Она удаляет и тащит папку обратно в флаер снова с фырканьем разочарования. — Какая-то часть меня все еще не может забыть, что я двадцатипятилетняя студентка, бросившая колледж.  — Тебе не обязательно учиться в колледже, — замечает Эмма и получает за это испепеляющий взгляд. –… пока, — заканчивает она, вспоминая их аудиторию. Все это кажется ей довольно неуместным, когда сталкиваешься с возможностью на самом деле делать то, что ты всегда хотел, но Реджина выросла в мире, где нет никаких других альтернатив. — Быть мэром маленького городка — это на девяносто процентов просто сидеть и занимается бумажной работой. Возможно, ты могла бы одновременно ходить в школу и управлять городом. Реджина громко смеется, а Эмма бросает на нее злобный взгляд и кладет свою руку на руку Реджины на столе, наводит курсор мыши на кнопку, которая позволяет логотипу правильно уменьшиться. Рука Реджины дрожит под ней, и она шепчет:  — Джасинда делает это так легко.  — Да, — говорит Эмма, надавливает на палец Реджины и нажимает кнопку вместе с ней. У Реджины кожа мягкая, совсем не такая, как у Нила, грубые мозолистые руки, а пальцы у нее длинные и тонкие. Ее идеально наманикюренные ногти аккуратно подстрижены, и Эмма чуть не сглатывает при виде их — Вот, — хрипло говорит она, отпуская ее руку. Она опять трогает ожерелье, которое она до сих пор не смогла снять. Нет, она снимает его ночью, смотрит на него и гадает, какого хрена Реджина тогда думала. К утру оно снова у нее на шее и она прикасается к нему так часто, что уже обращалась к чистильщику ювелирных изделий вчера днем, чтобы сохранить его сверкающим. Реджина переводит взгляд на свою руку, потом на ожерелье и через мгновение она отводит глаза и говорит смотря на экран.  — О’кей, логотип меняется, — оживленно говорит она. — Не слишком большой?  — Думаю, большой, — говорит Эмма, прищурившись. — Может быть, чуть поменьше? — Реджина сжимает его.  — И этот шрифт подходит для всех возрастов. Нам нужен шрифт, который говорит, что это для детей. - Она перелистывает шрифты, хмуро глядя на экран. - Не слишком ли это по-детски? Мы ведь тоже не хотим напоминать им о моем возрасте. Эмма откидывается на спинку стула, тушеное мясо начинает действовать, и ее начинает клонить в сон.  — Ты знаешь, неподалеку от Спрингфилда живет двадцатидвухлетний парень, который на прошлых выборах стал мэром. Открытый гей.  — И в Массачусетсе тоже, — сухо говорит Реджина. — Не думаю, что город, который построила Кора Миллс, выдержит такое испытание. Я женщина, лесбиянка и двадцатипятилетняя. Загородный клуб окажется в гневе.  — Хорошо, что они составляют, скажем так, три процента этого города, — замечает Эмма, зевая снова осматривает флаер. — А что плохого в этом? Реджина в ужасе смотрит на нее.  — Даже не спрашивай сейчас, — говорит она, а Эмма совершенно уверена, что она шутит.  — Почему размер шрифта постоянно меняется, когда я переключаю шрифты? Как я должна видеть, как это выглядит, если это наполовину всей страницы? У Джасинды наверняка есть какой-то трюк…  — Мы можем спросить ее, — говорит Эмма, на что получает уничтожающий взгляд.  — Никто больше не вмешивается в это, — резко говорит Реджина. — Я не могу больше просить их об этом. - Она поворачивается возвращаясь к своему заклятому врагу, фотошопу, глядя на экран снова разглагольствуя о размерах шрифта и забывает, что Эмма существует. Эмма откидывается на спинку стула, с нежностью наблюдая, как Реджина ведет войну с шрифтами. Она всегда в лучшей форме, когда у нее есть враг, которого нужно победить, даже если этот враг- ее собственные умения разбираться в фотошопе. Эмма знает не намного больше, чем она сама, не говоря уже об эстетике, но каждая версия, которую Реджина пытается сделать, а затем отвергает, кажется ей прекрасной. Реджина - это перфекционистка, черта которая всегда раздражала Эмму в других людях, но не в Реджине… Ее трясут и она резко просыпается, широко раскрыв глаза.  — Что? - сонно говорит она, щурясь по сторонам. Минуту назад она наблюдала, как Реджина выбирала шрифты. Теперь же она находится на переднем сиденье «Мерседеса», и рука Реджины трясет ее за плечо. Она отпускает ее, когда Эмма садится, глядя на улицу затуманенным взором. На улице уже темно. Как это произошло?  — Ты заснула, — предполагает Реджина, поднимая бровь. - Я посадила тебя в свою машину, но не думаю, что смогу пронести тебя два лестничных пролета - и Нил не берет трубку. Ты уверена, что хочешь это проект? Эмма моргает, пытаясь полностью проснуться.  — Да, — говорит она, потому что уверена в этом. — Я справлюсь. Просто нужно… хорошенько выспаться.  — Хорошо, — говорит Реджина с вежливым сомнением. — Но мы закончим это завтра вечером у меня дома. Я не буду носить тебя к машине каждую ночь.  — Я смогла бы нести тебя, — говорит Эмма, что не совсем уместно или необходимо для такого комментария. - В ее сонном сознании это казалось очень важным. Реджина смотрит на нее так, словно это открытие действительно очень важно.  — Я уверена, что ты сможешь, — говорит она, ее голос немного напряжен, а взгляд задерживается на руках Эммы. — Может быть, после того, как ты поспишь. Эмма корчит ей рожу, достаточно проснувшись, чтобы размять руки, когда она открывает дверь и спотыкается на лестнице ведущей в квартиру. Реджина не уезжает, пока Нил не открывает дверь и Эмма не оказывается в безопасности внутри. + Быть кандидатом - это то, к чему Реджина готовилась всю свою жизнь. У мамы был план научить ее ходить, говорить, даже улыбаться, как будто она была выставлена напоказ. Она всегда знала, что ее жизнь будет под микроскопом, когда придет время. Она старалась избегать скандалов и скелетов в шкафу, за исключением ее сексуальности и она всегда была готова к этому, до сих пор. Дочка Коры стала кандидатом буквально в одно мгновение. Теперь люди толкают друг друга локтями, когда она проходит мимо, шепотом называя ее имя и тыча пальцем в вывески во дворах. Она не может находиться больше, чем на несколько минут на любой публичной арене, прежде чем кто-то не подойдет и не скажет ей, что они о ней думают. Ей даже нет тридцати, ее баллы отстают в голосовании.  — По-моему, это храбро, — говорит одна девушка у бабули, и ее глаза сияют. — Чтобы баллотироваться в мэры, когда ты знаешь, что ты не можешь победить. Держу пари, Киллиан Джонс предложит тебе за это работу. Вчера он сказал по телевизору, что ему нравится твоя смелость.  — Киллиан Джонс много говорит, — говорит Реджина, сверкая глазами, широко улыбаясь, чтобы не оттолкнуть дочь потенциального избирателя. — Мне действительно пора идти. - Она хватает кофе у Руби и заставляет себя вернуться в офис. У нее также есть булочки, которые она купила в пекарне Сабины. Глаза Эммы загораются, когда она их видит и она делает бешеный бросок к двери.  — Ты как щенок, который ждет, когда хозяин придет домой, — сухо говорит Реджина, закрывая дверь.  — Я продала свою душу этим булочкам несколько месяцев назад, — говорит Эмма с набитым ртом. — Они действительно владеют мной. - Она предлагает Реджине одну. — Съешь это. Я знаю, что ты их любишь.  — Мне нужно уложиться в гардероб до ноября, — парирует Реджина. Эмма смотрит на нее долгим взглядом.  — Ты должна быть любезной с людьми до ноября. Для этого тебе нужен сахар. Вот, — снова говорит она и Реджина неохотно берет булочку. Они действительно хороши. Эмма облизывает пальцы, просовывая язык между двумя из них, чтобы добраться до липкого сахара и Реджина разинув рот смотрит на нее, в горле у нее пересохло, а живот внезапно ожил от желания. Она отрывает взгляд от Эммы, чувствуя жар на лбу, когда смотрит на остальных и спрашивает:  — Что происходит?  — Эмма заставляет наших волонтеров ходить от двери к двери по главной улице, чтобы найти покупателей для аукциона. — Говорит Тамара, бросаясь вперед, чтобы вытащить из пакета булочку. — А я изучаю перспективы нашего сотрудничества с новым заместителем начальника штаба. Я подумала, может быть, мы могли бы взять интервью у кого-нибудь из Портленда с его политическим ноу-хау. — У нас хорошая команда, — возражает Сабина. — Неужели мы действительно хотим сейчас все встряхнуть? Реджина моргает, обдумывая идею о том, что бы кто-то еще делил с ними их пространство или отдавал ей приказы.  — Я могу делать то же самое, что и всегда. — говорит Реджина.  — Финансовый советник, заместитель менеджера и кандидат? — Скептически замечает Тамара. — Это может быть и маленький городок, но для кандидата слишком много работы, надо сосредоточиться на ней. Нил поднимает руку.  — Привет. Настоящий начальник штаба здесь. Разве у меня нет права голоса?  — Я определенно смогу это сделать, — говорит Мэриан, игнорируя его. — И если Реджина сможет помочь в остальном, то все будет хорошо. Я просто не хочу, чтобы она перенапрягалась. И я не хочу быть на зарплате. Реджина кивает.  — Окей. Давайте сделаем это. - Она усаживается на стул рядом с Мэриан и кладет руку ей на плечо. - Наших добровольцев почти втрое больше, чем у Джонса. Нам не нужна еще одна рука помощи в этом офисе.  — И ты тоже хочешь заниматься этим проектом после работы с Эммой, — продолжает сомнительно Тамара. - Реджина, пожалуйста, будь реалисткой.  — Я не хочу ее утомлять, — говорит Эмма. - Она выглядит виноватой и защищается, как будто ей плохо и она кусает губу. - Я могу…  — Нет, — поспешно отвечает Реджина, потому что по какой-то непостижимой причине Эмма посвятила себя этому делу и Эмма заслуживает поддержки за это. А Реджина никому другому в своей команде не даст лишней работы, но она легко справится с часом или двумя ночью. В любом случае, это после работы и Эмма за последние несколько недель уже заложила много фундамента. Все будет не так уж плохо. Это всего лишь одно событие. - Я могу все это сделать. Мэриан помогает. Эмма помогает. Не то чтобы замена Робина означала, что я делаю работы больше, чем раньше. Тамара фыркает.  — Ладно, Честное слово. Сделайте свой сайд-проект. Но если я увижу, как ты разбиваешься я останавливаю тебя. Договорились? Тамара обращалась с ней как с младшей сестрой в течение многих лет, начиная с ее студенческих лет с Нилом, и иногда это разочаровывало, а иногда приносило облегчение. Сегодня она чувствует себя гарантией того, что Реджина будет в порядке.  — Договорились, — вздыхает Реджина и делает глоток кофе, смотрит на цифры, над которыми работала Мэриан, пока остальные расходятся по своим местам. Мэриан толкает ее локтем.  — Ты в порядке?  — Отлично. Джонс думает, что мои предвыборные плакаты не показывают, насколько я сексуальна, — говорит она, поджимая ногу и садясь на нее.  — Хорошо, — говорит Мэриан, наморщив лоб. — С чего бы ему так думать?  — Ты очень хорошо справляетесь с демографией 18-25 лет, — говорит Эмма, высовывая голову из-за стенке кабинки, чтобы пошевелить бровями. Реджина ей подмигивает.  — Я заметила, — мягко говорит Мэриан и Эмма краснеет и перестает шевелить бровями. — Вы двое планируете получить разрешение на подарки от мэрии, верно?  — Сегодня вечером, после работы, — говорит Эмма, поднимая голову. — Я не думаю, что мы должны это делать, но мы обсуждали это во время работы, — чопорно говорит она, и в ее глазах мелькает веселье. — Правда Реджина? Мэриан качает головой, глядя на них.  — Ночной клерк в Ратуше бывший парень из бойскаутов, друг Робина. Я просто хотела предупредить тебя, — говорит она. — Не знаю, доставит ли он вам какие-нибудь неприятности. Но будь начеку, ладно? Еще одно препятствие, на этот раз поразительно редкий человек в этом городе, которому действительно нравится Робин Локсли. Реджина отодвигает это в сторону, решив сосредоточиться на том что сейчас перед ней. Она работает с Мулан над своей речью для аукциона, собирая ее воедино к своему удовлетворению, а затем ей надо распределить финансирование на два предстоящих проекта. Подарки обойдутся им в круглую сумму, даже если они используют продавцов, которых Эмма нашла и которые готовы помочь. Измученные родители, которые не могут позволить себе школу вряд ли будут одаривать их тысячами на политическую кампанию. Однако это даст им голоса, и для этого это важно. Ну, за это и за Эмму, которая работает на аукционе с энтузиазмом и лишь изредка поглядывает на папку, лежащую у нее на столе, которая содержит подготовительную работу по подаркам. Она не хочет думать о том, почему она так полна решимости помочь Эмме. На этом пути лежат бессонные ночи и безнадежная тоска. Это потому, что это мероприятие имеет смысл, и потому, что у Эммы есть уникальная, инстинктивная хватка. Реджина доверяет Эмме. А Эмма считает, что это очень важно. Тем не менее, есть и что-то еще в этом, что-то, о чем она не делится и не дает объяснений. Эмма делает это по личным причинам. Эмма, которая умоляла Реджину не уезжать, которая показала свою уязвимость, чтобы Реджина могла дать себе шанс. Эмма отчаянно хочет организовать это мероприятие. И Регина знает, что скорее пошла бы босиком по раскаленным углям, чем разочаровывать Эмму, как она чуть было не сделала раньше. Проводить бессонные ночи. Безнадежная тоска. Не думать об этом. Но уже слишком поздно. +  — У Робина Локсли действительно есть друзья? — С сомнением говорит Эмма, когда они идут по Мейн-Стрит к входу в городскую ратушу. Сегодняшний день был нескончаемым, часы потрачены на работу над очередным проектом и ее попытки не отвлекаться на мысли о подарках.  — Он даже не показывался во время кампании.  — Друзья из бойскаутов, я полагаю, — говорит Реджина, только ее пальцы скручиваются вместе в знак того, что нервничает. Эмма кладет свою руку поверх, чтобы успокоить ее, удерживая на месте и быстро забывает о ходе мыслей, когда пальцы Реджины переплетаются с ее пальцами.  — Нил общался с Робином после того как он ушел? Эмма качает головой, чувствуя, как рука Реджины отпускает ее при упоминании Нила.  — Нет, если только ты не слышала сообщения о том, что тело Робина плывет по Атлантическому океану, — говорит она, морщась. - Ты уверена, что не против… я действительно могу пойти в Ратушу одна. У меня есть все формы для получения разрешений. - Она протягивает ей папку. Реджина бросает на нее мрачный взгляд.  — Я не боюсь друзей Робина. Я не какой-то нежный цветок, который нуждается в защите после травматического испытания. - Она говорит это насмешливо, хотя ничто из того, что она испытала, даже близко не подошло к этому, и Эмма наблюдает за ней с минуту и ждет. Плечи Реджины опускаются, притворство исчезает так же быстро, как и появилось, и она тихо говорит:  — Я не могу прятаться. Это не я. Я хочу сделать это. Эмма колеблется.  — Хорошо, — говорит она. — Но если там будет напряженно… …  — Я позволю тебе сделать удар, — говорит Реджина, и ее глаза расплываются в улыбке. — Я бы никогда не отказала себе в удовольствии посмотреть на это еще раз.- В мягкости ее улыбки есть что-то такое, что притягивает Эмму, ее сердце трепещет, когда она отворачивается, чтобы открыть дверь в Ратушу для Реджины. Они довольно быстро находят клерка. Это высокий мужчина, ненамного старше Реджины, он сидит в кресле и смотрит на них с поросячьим выражением на лице.  — Ваши бланки не заполнены, — говорит он, когда Эмма протягивает ему их, едва взглянув на бумаги.  — Я думаю там все в порядке — кратко говорит Реджина, перелистывая бумаги, чтобы посмотреть, что там написано и показывает их ему.  — Тебе не хватает формы, — говорит он, и этого достаточно, Эмма уже хочет перейти к пробивной части. — Это просто общественный парк. У тебя нет формы для подачи фруктов на открытом воздухе, — он тычет пальцем в их форму. Вы планируйте подавать свежие фрукты на вашем мероприятии. Для этого есть специальная форма и вам придется ее получить, это закон штата Мэн, а не только Сторибрука. Реджина, которая знает все городские постановления вдоль и поперек, выглядит загнанной в тупик.  — Нам не нужно было заполнять формы для подачи фруктов для других наших мероприятий. Клерк-Уилл Скарлет, его имя написано на табличке на столе-откидывается назад.  — Вы должны это сделать, — говорит он неумолимо. - Я не могу дать вам разрешение, если вы намерены подавать фрукты на вашем мероприятии. Это вопрос общественного здравоохранения. Реджина достает свой телефон, быстро гуглит и смотрит вверх, сверкая глазами.  — Этот закон был введен в действие семьдесят лет назад. Он не применялся десятилетиями.  — Это все еще закон, — упрямо говорит Скарлет. — Моя работа-следовать закону. Разве ты не хочешь быть мэром? — говорит он, свирепо глядя на Регину. - Ты думаешь, что стоишь выше закона?  — Прекрасно, — вмешивается Эмма. — Мы не будем подавать фрукты. Дайте нам разрешение.  — Не так быстро, — говорит Скарлет и он снова самодовольно смотрит на них. — До какого времени будет играть музыка? И эти батуты - надувные дома, которые вы хотите, не могут быть выше десяти футов в высоту, согласно постановлению. Реджина смотрит на него темными глазами.  — Дай мне список всего, что нужно, — тихо говорит она.  — Он просто придирается, — говорит Эмма с отвращением. — Он собирается использовать все лазейки против нас, какая-то долбаная месть за то, что Локсли ушел в отставку. Вы думаете, это благородно? — она хлопает ладонью по столу. Самодовольная улыбка Скарлета не покидает его лица. — Ты думаешь, что ты помогаешь своему другу, мучая женщину, на которую он уже пытался напасть.  — Эмма, — резко говорит Реджина и Эмма замолкает, наказанная, но достаточно упрямая, она сердито смотрит на Скарлета.  — Нам нужны эти бланки, — натянуто говорит Реджина. Скарлет посмотрел на Эмму, потом на Реджину.  — Не забудьте тот, где вы согласны, что все предметы будучи на мероприятии должны пройти проверку правительственными чиновниками, — говорит он коротко. — Там шестинедельный период ожидания. И вот так, с таинством столь древним, что Реджина даже не подозревает об этом, их планы опять рушатся, она раздавлена.  — Ты не можешь этого сделать, — яростно говорит Эмма. — Они нужны нам на 23 августа. Это через четыре недели. Это чушь собачья. Я не знаю, что ты думаешь здесь сделать, но…  — Эмма, — коротко отвечает Реджина. — Пошли отсюда. Есть и другие клерки.  — Не на этой неделе, — самодовольно говорит Скарлет. — Другой клерк в отпуске. Я буду здесь все время, до середины августа. - Он откидывается на спинку стула. — Неужели вы думали, что для вас не будет никаких последствий, после унижения Робина? — говорит он, сверля их взглядом. Эмма отдергивает руку, чтобы ударить его, но Реджина хватает ее за локоть.  — Пошли, — говорит она тихо, сдерживая Эмму, пока она снова не начинает дышать ровно. — Мы зря теряем время. Пойдем, Эмма. - Она тащит Эмму за собой, подальше от этого проклятого клерка и его проклятого самодовольства. Они не произносят ни слова, пока не сворачивают с главной улицы и не проходят три квартала до дома Реджины.  — Мы можем забрать его в выходной. - говорит Эмма. — Если у него будет выходной, — натянуто отвечает Реджина. — Он, кажется, очень настроен быть там всякий раз, когда нам нужны будут эти разрешения. - Она тоже злится, но это контролируется внутри нее, свернувшись в клубок, — Он сделает все, что в его силах, чтобы остановить нас.  — Да пошел он, — говорит Эмма, все еще настолько разъяренная, что едва может выдавить из себя слова. — Я позабочусь, чтобы он взял выходной. Я пойду нанесу визит Локсли.  — Нет. - Реджина снова хватает Эмму за руку, слегка придерживая ее большим и указательным пальцами. Она изучает Эмму мгновение, прежде чем, наконец, говорит: — Это действительно стоит того? Что же это такое, черт возьми, почему мы должны пресмыкаться перед Робином Локсли и ему подобными? - Она умоляюще смотрит на Эмму, и у Эммы замирает сердце. — Я хочу это сделать, — говорит она. — Я тебе доверяю. Но я не понимаю почему это так важно для тебя. Эмма не хочет ничего объяснять. Есть часть ее, которая все еще опасается делиться слишком многим с другими. Реджина, конечно, подчеркивает, насколько далеки их миры друг от друга, она выбирает и отбрасывает слова, когда они идут по дороге обратно к квартире Реджины. Реджина открывает дверь, молча сбрасывает туфли на каблуках и стаскивает с себя брючный пиджак. Она исчезает в темноте кухне за мгновение до того, как Эмма следует за ней. У Реджины в кастрюле есть какая-то овощная смесь она высыпает ее в миску и перемешивает с соусом, прежде чем поставит все это в духовку. Она не произносит ни слова и не оборачивается к Эмме. Она ждет, чтобы Эмма что-нибудь сказала. И, наконец, Эмма опускается на кухонный стол и говорит:  — У меня был рюкзак для школы. Несколько лет подряд мои приемные родители присылали мне пару предметов из списка в школу. Но обычно они не беспокоились. В групповых домах у нас редко бывали даже карандаши для домашних заданий. Они исчезали очень быстро. Даже воспитателям группы, было все равно, у нас не было финансирования, чтобы пополнять запасы и никто этим не занимался и я попала в неприятный случай в начальной школе, когда использовала ручку вместо карандаша. - Реджина готовит тихо и слышит как Эмма сглатывает. — Несколько лет учителя меня щадили. Школы тоже недофинансировались. У меня было несколько учителей, которые покупали мне припасы из собственного кармана. Не много. Я всегда была проблемой школы. Я начинала каждый учебный год как человек, с которым нужно иметь дело из-за этого. У меня никогда не было красивых папок, или тетрадей, или любых блестящих новых школьных принадлежностей, которые были у других детей. Она помнит, как чувствовала себя не в своей тарелке, побежденной. Остальные дети приходили в первый же день, уже готовые к школе, вооруженные до зубов всем, что им могло понадобиться и Эмма чувствовала себя рядом с ними жалкой и недостойной. Она никогда особо не старалась в школе, никогда не испытывала желания показать себя, особенно когда знала, что это так. Она пожимает плечами.  — Это глупо наверное, — признается она, чувствуя себя полностью разоблаченной. Я просто… если мы сможем дать таким детям, как я, карандаши, папки, ластики, тетради и использовать это для агитации… - Она снова смущенно пожимает плечами, хотя Реджина этого не видит. — Я думаю, мы победим. Но даже если мы… по крайней мере, мы хоть что-то для них сделаем. Я не знаю. Это глупо, — повторяет она снова и смотрит на стол. — Я не собиралась брать с собой в поход свой багаж. И я не хочу тратить твое время на безнадежное дело.  — Это не безнадежное дело, — говорит Реджина и поворачивается. Скупой гнев исчез с ее лица, сменившись стальной решимостью. — Мы вернемся в следующий понедельник вечером и снова поговорим с ним. На этот раз я не приму "нет" в качестве ответа. — Эмма смотрит на нее, чувствуя себя еще более уязвимой, чем раньше. Реджина сплетает их пальцы вместе. -Ты права, — говорит она. — Я не знаю, выиграем ли мы. Но я хочу… эта кампания должна что-то сделать полезное! — Теперь она тоже выглядит смущенной и резко отворачивается. — Запеканка будет скоро готова, — говорит она. — Давай поговорим с теми продавцами, с которыми ты списалась по электронной почте. Мы получим разрешение. - Она звучит уверенной в этом уникальным образе Реджины, тон, который делает Эмму уверенной, что они могут преуспеть. Эмма наблюдает за ней в течение долгого момента и верит. + Это ужасная, ужасная идея. Эмма точно не понимала, насколько это ужасно, пока они не растянулись на полу у Реджины, щурясь на карандашные варианты в попытке выделить лучший из них. Реджина уже давно сменила свою рабочую одежду на слишком большой свитер, украденный у Нила, и пару штанов для йоги, ее босые ноги болтались в воздухе позади них.  — Я никогда не думала, что буду таким заниматься, — бормочет Реджина, прокручивая страницу вниз, чтобы увеличить один из карандашей. Эмма украдкой бросает на нее взгляд. - План тридцатилетнего президентства твоей матери не учитывал мнения других людей о карандашах? — она говорит легко. Реджина закатывает глаза.  — Пожалуйста, я могу высказать свое мнение по любому вопросу. Это обязательная черта для политика. - Она понижает голос. — Круглые карандаши? Ты хочешь раздать круглые карандаши? Ты вообще заботишься о наших детях? Школьное финансирование позволяет получать только определенное количество карандашей в год. Выбирая круглые карандаши, вы гарантируете, что более половины из них откатятся и будут потеряны, потому что вы выбрали китчевый дизайн вместо функционального. И в этом заключается нынешний изъян в Администрация Сторибрука, — серьезно говорит она, и ее голос звучит так непреклонно, что Эмма смотрит на нее изумленным потрясением.  — Ух. Ладно, — отваживается она. — Мы возьмем… те, что с шестигранными сторонами? — Но Реджина… уже ухмыляется, смеясь над ней своими блестящими глазами, и Эмма прислоняется к ней спиной, подпирая ее руками и восхищается тем, как она выглядит, когда она расслаблена. Реджина стала мягче, чем была раньше, по-прежнему дисциплинированна, резка, раздражительна, когда все идет не так, как она хочет, но в Реджине есть мягкость, которую Эмма только начинает узнавать примерно как сейчас. Реджина должна быть на каблуках и в брючных костюмах, шагать по городу так, как будто он принадлежит ей. Реджина должна быть в этом гигантском свитере, прокрадываясь босиком через всю квартиру, чтобы свернуться калачиком на диване с ноутбуком, пока они разбираются с бюджетом раздачи. Обеих версий Реджины достаточно, чтобы вызвать у Эммы слабость в коленях.  — Ты никогда не думала, что окажешься где-то там в планах твоей матери?  — Вот, — говорит Реджина и, повернувшись к экрану, наконец-то выбирает карандашный рисунок. — На мгновение она выглядит обеспокоенной. — Она не звонила мне с тех пор, как я объявила о своей кандидатуре.  — Еще объявится — ободряюще говорит Эмма, хотя сама этого не чувствует. Кора Миллс - это ртутный, энергичный человек, она - демон и Эмма не может себе представить, что она когда-нибудь простит дочери такой произвол. Реджина смотрит на нее так, что становится ясно, она знает, что Эмма лжет.  — Я беспокоюсь о том, что она собой представляет. Я не хочу, чтобы она втянула тебя в наказание, которое она запланировала для меня. - Яростно говорит она, и в этот момент Эмма точно понимает, насколько это ужасно. Потому что Реджина такая красивая, упоительная в своей решимости помочь Эмме и бороться за нее, а Эмма лежит на полу рядом с ней и может думать только об этом. Эмма, у которой есть парень, она должна быть довольна им, а не благоговеть перед его сестрой. Эмма, которая, конечно же, никогда не сможет покончить с Нилом, не потеряв Реджину. А теперь они вдвоем в квартире и Реджина смотрит на Эмму так, как будто она… что-то ценное, что нужно защищать, и Эмма беспомощна под этим взглядом.  — Я не… я много чего знаю и больше волнуюсь о том, что она с тобой сделает, — говорит Эмма поймав взгляд Реджины и удерживая его. Реджина качает головой.  — У меня нет ничего, что можно было бы использовать против меня, — говорит она. — Я прожила свою всю жизнь, как будто я буду баллотировался в президенты. - Она криво усмехается, настроение слишком спокойное для нее. — Все чисто, если не считать этого надоедливого лесбиянства. Эмма и раньше испытывала страх за Реджину в этом отношении. - Как ты думаешь, она использует это? Реджина качает головой.  — Ей нужно, чтобы я закрылась, — говорит она непреклонно. — Она никогда не сдастся, она снова захочет меня под свой контроль.  — Ты сказала, что она пойдет за мной, — говорит Эмма и тут же жалеет об этом. Реджина отворачивается от нее, смотрит на карандаши на экране в течение нескольких долгих минут, и Эмма говорит: — Я имею в виду, что она найдет материал. Там была какая-то мелкая магазинная кража. Я столько раз убегала, что службы опеки пытались перевозить меня в новые места. - Она садится, пожимая плечами. — Я не думаю, что твоя мама найдет что-нибудь более сенсационное, чем это. Никакого убийства, никакого серьезного насилия, никаких тайных детей, — говорит она, смеясь при одной мысли об этом. Реджина приподнимает бровь.  — Мне нравится, как ты разъясняешь, что никакого существенного насилия нет в твоем прошлом. Тогда почему ты так выглядишь? — шутит Реджина.  — Ты грубая. - Эмма бросает диванную подушку в Реджину. Реджина ловит ее и швыряет назад. — Ты не можешь говорить мне, что ты действительно безупречна чиста, — возражает Эмма, принимая другую тактику. — Вы должны были сделать что-то. Воровали в магазине ради острых ощущений… — Реджина качает головой. — Выпивали перед поездкой…  — Никогда там, где кто-то может увидеть, — говорит Реджина, пожимая плечами. — Мама держала меня на коротком поводке. А вот у Голда были некоторые сомнительные вещи с теми девушками, с которыми встречался Нил, но технически ничего из этого не было незаконным. Просто он очень мстительный. - Сейчас она выглядит немного застенчивой, немного самодовольной. Эмма откидывается на спинку дивана, внимательно наблюдая за Реджиной.  — И все это из-за того, что они разбивали сердце Нила? — Она не знает, какая судьба ожидает ее в этом случае или что Реджина может с ней что-нибудь сделать. Но Реджина качает головой, ее глаза на мгновение впиваются в Эмму.  — Нет. Эти девушки… каждая из них… одна из них втянула Нила в какую-то нелепую интригу, а затем оставил его собирать осколки. Они все что-то делали плохое. Я убедилась, что они заплатили за это. Но разбитое сердце Нила непростительно, это очень плохо — торопливо говорит она и выглядит виноватой, ей потребовалось так много времени, чтобы сказать это. — Особенно когда он так влюблен и так… доверчив в этом вопросе. Нет никаких сомнений в том, о чем она говорит сейчас.  — Да, — говорит Эмма, и впервые за долгое время она чувствует себя подавленной, когда думает о своем парне, о тех узах, которые связывают ее и с ним и с его сводной сестрой. Реджина, сидящая рядом с ней, выглядит так же обремененной ими.  — Карандаши, — отрывисто произносит она и они возвращаются к экрану компьютера. Они проводят большую часть своего свободного времени в течение недели на подарки. Подготовка к аукциону идет хорошо и Реджина уже одобрила все. Нужно хорошо сбалансировать оба проекта. Эмма, прекрасно понимает, что именно она может сломать Реджину, если та будет работает на нее слишком усердно, Эмма не допустит этого. Они расклеивают листовки для мероприятия, и Реджина узнает адрес Уилла Скарлета и прикрепляет один к его двери как объявление войны.  — Он сдастся, — уверенно говорит она. — А если он этого не сделает, я найду на него управу. Мэр Хеллер - последний человек, с которым я хотел бы общаться, но он всегда питал слабость ко мне. Эмма, менее склонная к тонкостям, она хватает с земли камень и почти преуспевает в метании в окно Скарлета. Рука на ее запястье останавливает ее.  — Эмма. Нил озадачен зацикленностью Эммы на подарках, но охотно поддерживает ее.  — Просто полегче с этим, — заставляет он их пообещать. -Не переутомляйтесь. Но иногда это почти невозможно. Слишком многое еще предстоит сделать. Они находятся под каблуком Скарлета, но все же организуют питание и развлечения. Все ориентировано на детей и подростков, которые будут там, и Эмма ломает голову над тем, что она может сделать, чтобы сделать еще больше, чтобы сделать это событие достойным того, чтобы его запомнили. Реджина - следующая, кто засыпает перед компьютером, засыпает посреди электронной почты, она откинула голову на спинку дивана. Эмма смотрит на нее с глубокой любовью. Ее волосы, кудряшки по краям, губы приоткрыты и она выглядит такой измученной, что Эмме невыносимо будить ее. Вместо этого она с ворчанием поднимает Реджину на руки, неуверенно встает и идет к спальне Реджины, когда та прижимается к ней.  — Тссс, — шепчет Эмма, едва касаясь губами лба Реджины. Реджина очаровательна, теплое тело в ее руках прижатое к ней и Эмма замолкает от чистого желания, когда она несет Реджину в постель. Она кладет ее на кровать, натягивает темно-фиолетовое одеяло и отступает назад, чтобы осторожно осмотреть спальню. Она никогда не была там раньше, и она почти удивлена, увидев, что она так же безлична, как и остальная часть квартиры. На стене за ее кроватью висят несколько изящных художественных панно, а рядом с ними-зеркало. Фотография Реджины и мужчины, который, должно быть, ее отец, стоит на ночном столике. Засунута в рамку еще одна маленькая фотография, Реджина с Нилом на каком-то мероприятии, рука Нила обнимает ее и Реджина светится от счастья.  — Это было в прошлом году, — сонно говорит Реджина и Эмма вскакивает, опуская рамку. — Мы просто… тогда я начала говорить об идее выставить свою кандидатуру против маминой, но до сих пор не могу поверить, что идея сработала. - Она похлопывает по кровати, ерзая под одеялом, и Эмма садится, потом ложится сверху на одеяло рядом с Реджиной, слишком усталой, чтобы думать об этом. В последнее время они стали ближе друг к другу, даже больше, чем раньше. Есть тихие разговоры, секреты Эммы, признания о матери Реджины. Возможно они никогда не будут друзьями, и их отношения чреваты.  — Не могу поверить, что я все еще здесь, — признается Эмма. — Не говоря уже о тебе. Я никогда не думала, что мы когда-нибудь… — ее голос обрывается. Реджина смотрит на нее, ее глаза сверкают в темноте, как бездонные провалы.  — Никогда? — говорит Реджина и ее голос - это свет. - Я была слишком богатой сукой для тебя? Как это называют другие? Денежный мешок?  — Нет, — говорит Эмма, хмуро глядя на нее, хотя Реджина не может видеть этого в темноте. — Я прекрасно поладила с Нилом, а он такой же отпрыск трастового фонда, как и ты. Но ты всегда казалась… выше этого всего, понимаешь? — Реджина дергается, чтобы посмотреть на нее, выглядя преданной и Эмма спешит уточнить. — Реджина, когда-нибудь ты будешь управлять страной. У меня даже нет собственной квартиры. - Она чувствует суровую правду, которую нужно признать, разницу между ними, которая непреодолима. — Кроме того, ты была… настоящей стервой по отношению ко мне, — она чувствует себя обязанной это добавить. Реджина смягчается, все еще наблюдая за ней, все еще тихо, она говорит шепотом, она боится делиться.  — Я не знаю, хочу ли я чего-нибудь из этого, — говорит она, ее руки опускаются, чтобы обхватить живот. Эмма закусывает губу.  — Ты не хочешь баллотироваться в президенты? — Она чувствует внезапную вспышку вины за то, как она требовала этого от Реджины, как отказывалась смириться с тем, что Реджина сдалась. Они все были такими поглощенными тем, что требовалось для кампании, что они забыли принять во внимание чувства Реджины. Но Реджина качает головой.  — Я хочу быть мэром, — бормочет она. — Я хочу… у меня хорошо получается канцелярская работа. Я хорошо справляюсь с бюрократической волокитой, веду переговоры, беру на себя худшие части этого города и хочу сделать их чем-то лучшим. Но губернатор? Сенатор? Президент? — Она выдыхает, уставившись в потолок. — Я провела так много времени, притворяясь тем, кем не являюсь. Я хочу быть мэром Сторибрука. Я хочу… я хочу жену, детей и этот город, который я люблю. Я не знаю, смогу ли я… Она выглядит очень молодой в этот момент, взволнованной, как будто она подводит всех и Эмма тянется к руке, лежащей поверх одеяла, и просовывает в нее свою руку.  — Звучит потрясающе - говорит Эмма, и это действительно так, как идиллический сон для тех людей, которые могут пустить корни и сохранить их. «Жена, дети и этот город, который я люблю», Эмма может чувствовать желание Реджины, оно настолько сильное, что она почти чувствует и она больше не может говорить, не может осмелиться сказать что-нибудь еще. Реджина переводит разговор на нее.  — Владение квартирой - это не какое-то достижение, — резко говорит она, крепче сжимая руку Эммы. — Ты выиграла праймериз Эмма. Ты процветаешь, куда бы ты не пошла, знаешь ли ты об этом? Я вижу это каждый день. Я не могу представить как кампании так повезло найти тебя. Сердце Эммы колотится в груди.  — Реджина, — говорит она, задыхаясь, ошеломленная. — А я нет… Реджина поворачивает голову и смотрит на Эмму.  — Я не хочу слышать, как ты говоришь, что не уверена в чем-то, — шепчет она. — Только не тогда, когда ты продолжаешь нас поднимать. Это было бы так легко в этот момент, это так заманчиво перевернуться в постели Реджины, нависнуть над ней, склониться над ней, сесть верхом раскинув колени по обе стороны от распростертого тела Реджины и прижаться губами к губам Реджины. Она может видеть блеск в ее глазах, может представить, как Реджина целует ее в ответ, тянет вниз, как руки путаются в волосах Эммы и впиваются ей в спину. Эмма может вспомнить ее вкус, может представьте себе, что она снова опьянена им, может целовать и целовать, пока не стянет свитер через голову Реджины и пробует на вкус гладкую кожу, к которой она никогда не прикасалась. Было бы так легко целовать Реджину до тех пор, пока она не задрожит, превратить ее в хнычущее, нуждающееся месиво, чтобы провести языком по этим мягким изгибам. Было бы так легко потерять себя в ней. Но это никогда не будет так же легко для Реджины и это может ранить Нила больше, чем Эмма когда-либо хотела ему причинить боль. Это разрушило бы единственные семейные отношения, которыми оба дорожат, и поэтому Эмма знает, что теперь ей нужно убираться к чертовой матери из спальни Реджины. Но она целует ее легонько - потому что она все еще так слаба и недостаточно самоотверженна-касаясь губами губ Реджины и Реджина дрожит под ней, крутит локон золотых волос Эммы между пальцами.  — Спокойной ночи, Эмма, — выдыхает она, и Эмма снова целует ее, на этот раз прямо в ухо. Реджина тихо всхлипывает. Эмма могла бы опьянеть от этого, от кожи Реджины под ее губами. Она целует ее в третий раз, в последний, в два раза дольше, чтобы быть невинным поцелуем на тонкой линии ее скулы, и Реджина сжимает и закрывает глаза и вообще ничего не говорит.  — Спокойной ночи, Реджина, — выдавливает Эмма и берет себя в руки. Она встает с кровати со всем, что у нее есть, и пятится из комнаты, ее глаза все еще прикованы к фигуре под одеялом. Глаза Реджины открываются, когда Эмма колеблется, застыв в дверном проеме. Эмма видит вину и желание и полные горя линии на ее лице. + Скарлет остается неумолимым и в следующий понедельник, Реджина держит свое лицо непроницаемо, в то время как Эмма почти пихает ему в лицо листовку.  — Мы устраиваем это мероприятие, — цедит она сквозь зубы. — А когда Реджина станет твоим боссом, ты еще пожалеешь, что не давал ей такую возможность. Что касается всех других мероприятий, то все разрешения уже рассортированы, и их проведение находится под контролем. Ни Реджина, ни Эмма не были заинтересованы в том, чтобы другие в команде знали, сколько проблем у них. Скарлет, засранец, бодро расписался на разрешениях, которые нужны были Тамаре и Нилу для аукциона, когда они ходили в Ратушу. Может быть, он сделал это только для того, чтобы послать к черту Реджину. Может быть, просто легче простить кого-то столь же симпатичного, как Нил, кого-то, кто не был целью Робина. Реджина отодвигает это в сторону и вместо этого продолжает планировать мероприятие. Они получат разрешение. Просто нужно действовать в соответствии с этим предположением. Они получили много хорошей прессы связанной подарками. Блог Facilier называл их кампанию «неутомимая Миллс», и Эмма распечатала это. Она вырезала и прикрепила скотчем к ноутбуку Реджины, напоминая, что они не могут спать пока не сделают это. НО конечно, они до сих пор это делают. Эмма вытягивается на полу Реджины и засыпает по крайней мере один раз в час, разбуженная сейчас запахом готовящегося на плите ужина. Реджина начала подкладывать больше овощей в ее обеды, загружая еду белками и витаминами и просто немного больше специй, чем Эмма могла бы выдержать несколько недель назад. В этом что-то есть, приготовление пищи для Эммы – больше, чем просто для себя – это заставляет ее сидеть у плиты дольше, чем она сидела с тех пор как началась кампания, ей стало нравиться готовить. Может быть, дело в том, как Эмма смакует каждый прием пищи, ест с удовольствием человека, которому приходилось бороться за свое пропитание с самого детства. Реджина была бы выгнана из-за стола, если бы она ела так в своем собственном доме. Но вот, она смотрит на Эмму с удовлетворением и чувствует только нежность при виде ее аппетита. И когда они готовят и едят, они болтают, тихие разговоры… во время еды.  — После Нила, в первый раз - я связалась с довольно странными парнями, — говорит Эмма однажды вечером, скрестив ноги на диване. — Например, у них были странные части тела в морозилке. - Она говорит это, чтобы рассмешить Реджину. Прошлой ночью, от подобной шутки Реджина выплюнула воду, которою пила, но на этот раз Реджина готова к подобному.  — И ты думаешь, что у Нила нет ничего подобного? — Возражает Реджина. Эмма смеется в середине укуса. Реджина откидывается на спинку стула, довольная собой, а затем еще немного прощупывает почву. — Нил сделал то же самое после тебя, — говорит она, ее сердце немного болит, когда она думает об этом. — У него была целая серия ужасных отношений, потому что он… я думаю, он так зациклился на том, что сделал с тобой. Ты была в него влюблена?  — Мне было семнадцать, — напоминает Эмма. — Я не была влюблена. Я просто… — она пожимает плечами, съеживаясь, немного уходя в себя. — Я не доверяла никому, — говорит она, уставившись на еду. — Но я доверяла Нилу, но он все испортил. Реджина наблюдает за ней и ей хочется спросить, как ты могла простить его? Но она уже знает, знает, как Эмма жаждет сопричастности и людей, которые не отказываются от нее. Нил охотится за ней в Таллахасси и рассказал ей о том, как он скучал по ней и нуждался в ней. Вместо этого она говорит:  — Давайте позвоним добровольцам насчет разрисовки лиц, — и их краткий ужин завершен. Иногда вместо этого она потчует Эмму историями, рассказами о своих путешествиях с папой и детьми. Места, где она бывала, вела переговоры с руководителями его компании и танцевала с женщинами, когда ей это удавалось.  — Я никогда не подходила к нему, — признается она однажды вечером, после того как они закончили работу. Эмма растянулась на ковре, делая упражнения на пресс, она напряглась, и мышцы ее живота трепетали под тонкой тканью футболки. Реджина смотрит на нее слегка остекленевшими глазами и снова находит свой ход мыслей. — После смерти моей бабушки, я боялась. Я думаю, он знал, что я любила его в тот момент, просто боялась. Мы никогда не говорили об этом.  — Он кажется хорошим парнем, — предполагает Эмма, немного запыхавшись, когда начинает следующий раунд.  — Так и есть. Он действительно такой. - В основном, — думает она, и, к своему огорчению, неожиданно вспоминает дюжину разочарований из юности, когда мама все контролировала, а папа любил ее, но никогда ничего не предпринимал, чтобы остановить мать. Эмма перестает делать приседания и вместо этого садится на диван, ее рука легла на колени Реджины и она не могла отвести взгляд от ее лица. Между ними что-то происходит, что-то, что абсолютно невозможно. Это происходит каждый день, они работают над подарками и это только ухудшает ситуацию. Реджина чувствует себя все более комфортно с Эммой, привыкла видеть ее в своей квартире, привыкла готовить ей еду, решать все проблемы, которые у них возникают. Она ожидала, что устанет от Эммы, чтобы, по крайней мере, быть больше раздраженной и меньше влюбленной в нее. На мгновение ей приходит в голову мысль, слова, которые точно не бездумны: «Я хочу больше Эммы». Реджина думала, что вся эта близость к Эмме могла бы избавить ее от мысли, что Эмма может подойти ей. Вместо этого ей только кажется, что ее затягивает все больше. Аукцион приближался быстрее, чем Реджина ожидала неделями раньше. Недели пролетели незаметно с улыбкой Эммы и их общей решимостью. Аукцион назначен на воскресенье, а значит сегодня их последний день работы наедине с Эммой — пятница, они вдвоем готовят еду и спорят о некоторых деталях с поставщиками.  — Здесь мы работаем гораздо продуктивнее, чем в офисе, — печально говорит Эмма. Реджина выгибает бровь.  — Офис отвлекает. Мы процветаем в условиях стресса. - Они обе это знают. Это удивительно, что они не разорвали друг друга на части за последние несколько недель. — Теперь нам нужны только разрешения. Эмма морщится.  — Послушай, я не хочу, чтобы ты приближалась к Локсли. Но он не идиот. Он знает, как плохо будет ему, если я поговорю с ним, и если он откажется помочь нам со Скарлетом.  — Я не хочу, чтобы ты шла к нему, — говорит Реджина и она чувствует дискомфорт, застрявший в груди. — Я не хочу… я больше не хочу, чтобы он был частью всего этого. Мы можем это сделать без него. Эмма смотрит на листовку, открытую на экране с гордо указанной датой, и говорит:  — Только не со Скарлет, стоящим между нами и этими разрешениями. Это нечестно. Мы уже все сделали по правилам. Он не имеет права так поступать с нами. - Она звучит почти плаксиво, и Реджина уверена в этом, это из-за явной несправедливости того, что Эмма на самом деле делает что-то правильное. Она мягко говорит:  — Ты никогда не была большим поклонником правил. - Она хочет, чтобы это была шутка, нежная, как она чувствует себя рядом с Эммой в эти дни, но Эмма прекращает то, что она делает, и серьезно смотрит на нее.  — Может быть, — говорит она, — в этом-то и проблема… Аукцион - это скромный успех, не такой запоминающийся, как их последнее событие, но мероприятие, которое собирает неплохие деньги. Есть больше, чем несколько человек, которые кажется, пришли сегодня только для того, чтобы посмотреть Реджине в глаза и она стоит прямо и улыбается, нужны два десятилетия тренировок, хорошее применение имений и вот он образцовый политик. Реджина исподтишка наблюдает за Эммой. Эмма иногда отвлекается во время аукциона, координирует свои действия, но поглядывает по сторонам, пока не появляется женщина и не подходит к ней, это кто-то из загородного клуба.  — Вот ты где! — Счастливо говорит Эмма и женщина берет Эмму под руку и улыбается ей. Реджина пристально смотрит на них. Эмма улыбается этой женщине, усиливая очарование и экспансивность. Она полна энтузиазма, приклеена к женщине на все время мероприятия, и Реджина приходится сдерживать яростный взгляд. Кто, черт возьми, эта женщина? Откуда она взялась? Эмма пригласила ее? Неужели Эмма каким-то образом заводит друзей в городе, между работой и их после рабочим проектом? Но ответов нет и Реджина хмурится пряча улыбку на лице. Во всяком случае, Эмма девушка сводного брата, и нет ничего плохого в том, что она наблюдает за их отношениями. Нил должен был увидеть, как Эмма болтает с этой женщиной, но и Нил думает, что Эмма натуралка, так что… Толпа рассеивается, Реджина погружена в свои мысли, и одного легкого толчка Джасинды достаточно, чтобы вернуть ее в настоящее. Реджина снова улыбается и прощается с несколькими наиболее влиятельными людьми, посетителями аукциона, и поворачивается, чтобы оказаться лицом к лицу с Эммой и ее новой подругой.  — Оу, — говорит она и Джасинда снова толкает ее локтем. Реджина заставляет себя улыбнуться.  — Привет. Приятно познакомиться.  — И мне, — говорит женщина, окидывая Реджину холодным взглядом. Она наклоняет голову, изучая Реджину снова. - Я голосую за Джонса, — говорит она, но в ее голосе нет злобы. Это просто, ясно, но это не заставляет Эмму отшатнуться. — Его интересы — это мои интересы.  — Может быть, я смогу отговорить вас от этого, — предлагает Реджина, ненавидя ее еще больше. Женщина качает головой.  — Вряд ли, — говорит она и снова оценивающе смотрит на Реджину. — Хотя, я должна сказать, ты не самый худший противник, который у него может быть. Ты заслуживаешь честного шанса, — решает она, и Эмма снова расплывается в улыбке. Реджина начинает чувствовать себя очень потерянной и очень раздраженной из-за этого.  — Спасибо за ваше одобрение, — говорит она с ноткой сарказма в голосе. Эмма бросает на нее предостерегающий взгляд. Реджина сглатывает, чувствуя себя виноватой и говорит: — Надеюсь вы передумаете.  — Сомневаюсь, — говорит женщина. — Но я могу достать то, что тебе нужно. - Она отцепляет свою руку от Эммы и медленно идет к выходу, Эмма выдыхает, когда Реджина смотрит ей вслед.  — Кто это был, черт возьми? — Анна, — спокойно говорит Эмма. — Анна Скарлет. Реджина удивленно смотрит на нее. Эмма пожимает плечами. — Я ей позвонила вчера и пригласила ее на аукцион. Я подумала, что стоит попробовать. Ей, кстати, тоже не нравится Локсли. - Она ухмыляется, натыкаясь плечом на плечо Реджины, — Мой способ делать вещи, да?  — Да, — эхом отзывается Реджина и смотрит вслед женщине, потом снова на Эмму, качая удивленно головой. — Ты ведь любого завоюешь, даже против силы воли, правда? — Эмма не выигрывает поклонников, как Мэри Маргарет, с ее легкой симпатичностью, или как Джонс, который флиртует, ухмыляется и рассчитывает на свое обаяние. Эмма заводит друзей, будучи сама собой, искренней и честной, полной решимости поступать правильно, и даже их противники не могут не быть тронуты ею.  — Я покорила и тебя, не так ли? — Говорит застенчиво Эмма. Реджина улыбается, легко и холодно, скрывая так много из того, что она хочет сказать, но отвечает с лукавством:  — Я еще не решила. Эмма откидывает голову назад и смеется. Уходя, золотые волосы горят на фоне заходящего солнца и ее развязность, как всегда, привлекательна. Реджина наблюдает за ней, ее сердце колотится в груди и Джасинда бормочет:  — Ты разобьешь себе сердце, если будешь продолжать делать это с собой, ты ведь это знаешь… - Она звучит неодобрительно и немного смущенно, Реджина вздыхает:  — Я знаю, — говорит она, и наблюдает за Эммой с того места, где она стоит на парковке, ощущая тихое сожаление, столь же острое, как и ноющая потребность в Эмме.