Чтобы выжить в Англии...

— Вот…Примерно так. Я досказал свой сон в мельчайших деталях. Гробовщик всё это время слушал меня с приоткрытым ртом. Когда я договорил, он медленно опустился в кресло и также медленно закрыл лицо руками. Затем, сняв с головы шляпу, он уткнулся в неё лицом и долго, тихо кричал. — Что с тобой? — спросил я, когда гробовщик оставил свой головной убор в покое и поднял голову. — Со мной всё лучше некуда…Тебе стало лучше? Я подышал немного, но не закашлял и нос у меня не был заложен. — Мне кажется, я вполне здоров. — Какое «великолепное» исцеление…Стоило тебе пережить небольшой кошмар, а уже здоров даже пуще, чем раньше. — вздохнул он, и снова его лицо скривилось так, будто ему противно меня видеть. — Ну, небольшой, это ты приуменьшил… — сказал я, протирая глаза и стараясь проснуться. — А как ты понял, что в твоём сне был именно я? — У тебя такие же красивые изумрудно - зелёные глаза. — не задумываясь, ответил я. Да, я помнил его строгий, холодный взгляд под этой загадочной чёлкой, но это не портило момент. Ну, если только небольшой страх и бешено бьющееся сердце. — Почему ты их прячешь? Такую прелесть грех скрывать от людей. Да и от кого бы то ни было в принципе. — Ам-м…Знаешь, если я буду на людях показывать свои глаза, то меня найдут мои…Как сказать…Коллеги, а мне это совершенно не нужно. Страшно представить, что они со мной сделают… — он отвернулся и как - то сдавленно вздохнул и сказал, улыбнувшись: — Мне, признаться честно, никогда не делали комплименты…Особенно по поводу глаз. — подметил он, — Спасибо. Я резко вспомнил концовку сна и несколько пожалел гробовщика: он едва ли не умер из - за меня. Снова. Это уже…Третий раз, если я не ошибаюсь. — Адриан.. — Не зови меня по имени. Как - то противно… — Хорошо. Гробовщик, — повторил я. Он немного помолчал, но словно очнулся: — Да? — Ты правда получил эти раны, когда спасал мою жизнь с десяток лет назад? — Я… Но ему не дала договорить Белая Королева, вошедшая в комнату в довольно необычном виде: если раньше её наряд был исключительно белый, то сейчас он был серый. Серые туфли, брюки с завышенной талией, серый пиджак с таким же серым галстуком, и всё это обновление заканчивал берет и трость. — Таррант, ты уже проснулся? Как ты, всё хорошо? — принялась она сразу хлопотать вокруг меня. — Да, я здоров как…Как Шляпник. — Замечательно, — Мирана помахала гробовщику рукой, и тот последовал её примеру, предварительно хихикнув. — я прервала ваш диалог, да? — Нет, что Вы, — гробовщик встал с места и подошёл к Белой Королеве, подхватывая её за талию и отрывая от земли, прокружился так равно круг и осторожно поставил её на ноги. — Наоборот, Вы его скрасили. Вы похожи на самую настоящую графиню, — добавил он в конце. Я неслышно фыркнул: он так и не ответил на вопрос, к сожалению. — Я всё же пойду, — запинаясь, ответила Мирана. — мне стоит привести дом в идеальный порядок. — Вы здесь собираетесь жить? — Да, почему нет? Тут просторно и хорошо. Кстати, гробовщик, через пару месяцев будет Рождество, Вы ведь к нам придете? — Я? — удивлённо спросил Адриан и неловко пощупал свой нос. — Я подумаю, конечно, зимой полно несчастный случаев… — Хорошо, мы будем с нетерпением вас ждать! Мирана опять ушла, а гробовщик как ни в чём не бывало выпрыгнул в окно, пока я не успел задать свой вопрос вновь. А я…А я остался делать шляпы, котелки, панамы и прочие головные уборы. Прошло два месяца, наступил декабрь, на дорогу начал падать и таять первый снег. Я уже успел арендовать небольшое помещение и открыть свою небольшую лавку, и ко мне даже ходили люди. С того самого сна я гробовщика и не видел, надеясь, что он придет на Рождество. И он пришёл, как только я вернулся с так называемой работы. Он был одет в красный свитер с чёрными оленями (и где он только такой достал?), но остальную свою одежду так сменить и не удосужился. Адриан стоял в сторонке и пил, похоже, какао, оживлённо общаясь с Белой Королевой. Когда я вошёл в комнату, он заметил меня и, что для него странно, побежал ко мне, причём такой искренне радостный. Сорвав с меня единственную куртку, он крепко прижал меня к себе и подкинул в воздух, говоря так, чтобы слышал только я: — Таррант, Таррант, я так рад тебя видеть! Я немного удивился. Может, потому что впервые видел гробовщика таким счастливым, или может очень хотел спать, поэтому меня легко было удивить. Вскоре Адриан поставил меня, и позвал присоединяться ко всем, как только я оправлюсь. Сегодня он казался мне почему - то особенно…особенным. Да, именно так. Я взял чашку с горячим шоколадом и зефиром и присел на подоконник, взяв с собой тёплый плед: такой же красно - чёрный, как и свитер моего друга. Сняв цилиндр и остановив взгляд на середине комнаты, я ещё раз удивился: рядом с небольшим камином, который никогда не разжигался, стояла большая, едва ли не до потолка, ёлка. Она была такой же зелёной, как глаза гробовщика. Такая же пышная, как его седые ресницы и брови. Такая же нарядная, как он сегодня…Вылавливая зефирки из горячего шоколада (ну не люблю я этот напиток с зефиром!), я невольно поймал себя на мысли, что думаю только о нём…И как параллельно краснею. Пожалуй, надо просто закрыть окно, а не сидеть под пледом и не ловить снежинки на нос. *** Непонятно почему именно в этот день, именно в этот час минуту и секунду я был по - настоящему счастлив. У меня появились друзья, которым не нужна элементарная информация и с которыми я могу провести чуть ли не единственный любимый праздник. Чудо…Все Смертные в этот день ждали чуда. Я почему - то тоже его ждал, что происходит крайне редко. Обычно, я его жду, когда ко мне приходит какой - нибудь молодой, неопытный шинигами приходит ко мне в бюро, даже не подозревая, что я такое. Чудо состоит в том, что бы он не догадался, кто я. Скоро должна была наступить полночь. Я почти не притронулся к своему горячему шоколаду, и он превратился в тёплый. Ко мне подошёл Таррант вместе со своей чашкой и, немного помедлив, спросил: — Можно мне одолжить у тебя зефир? Я, признаться честно, не переношу шоколад с ним, и съел его отдельно. Я посмотрел на свой тёплый шоколад и на половину пустую чашку Шляпника. — Просто возьми мою порцию, я не особо люблю сладкое, — ответил я, протягивая свою чашку. Шляпник поставил свою на край подоконника и взял мою, довольно принявшись употреблять напиток. — А почему ты не пойдёшь в круг? Сейчас начнут отсчитывать время до двенадцати, — сказал мой друг, кивая в сторону ёлки. И в правду, там стояли все и взялись за руки. — А так положено? — спросил я. Да, я никогда не видел подобной традиции. — По - хорошему, да, но я сам никогда так не делал. — Почему? — Потому что в конце всегда надевают мой цилиндр на верхушку ёлки, а я этого не люблю. Я подумал немного, и в голову закралась немного сумасшедшая идея. А может очень даже нормальная, просто я такой странный… — Дай руку, — сказал я Шляпнику и протянул левую ладонь. Он поставил чашку рядом с собой и неохотно взял меня за руку. Я снял свою шляпу с головы и впустил её бумерангом ровно на макушку ёлки. — Мне своей шляпы не жалко, всё равно потом достану… — А как ты… — Я привык не полагаться на зрение. И тут я услышал слова со сторону только что получившей головной убор ёлки: — Пять! — Понеслась… Шляпник тронул меня за плечо и я обернулся, после чего он спросил: — Знаешь ещё одну Рождественскую традицию? — Может быть…Хотя, смотря какую. Он не ответил, лишь снял цилиндр и, когда все закричали «один!» поцеловал меня. Вот так, просто…А на губах чувствовался немного приторный вкус зефира. — А в чём…заключается традиция? — спросил я, когда Шляпник отстранился от меня. — Обычно те, кто под красной омелой, должны поцеловаться. — улыбнулся он. Я посмотрел наверх. Над нами была омела, висящая на нитке.