Чтобы выжить в Англии...

В этом году начало зимы было несколько мимолётным. Сначала всё было замечательно, а потом перестал падать снег и стало совсем не интересно. Люди перестали поскальзываться и стало меньше несчастных случаев, что меня слегка огорчало. Но настроение до конца испорчено не было. Я вышел за пределы ярмарки и лёг на мокрую от таявшего снега траву и прижал к себе коробку с человеческим органом. Были сумерки, гомон людских голосов и небольшой ветер. Я думал о Шляпнике. (Да и кем мне ещё заполнять свою голову?) Он похож на фарфоровую, рыжеволосую куклу или на плюшевого мишку. Почему я его ассоциирую с игрушками? Не знаю, если честно. Я, похоже, уже ничего не знаю и не в чём не уверен. Для меня это донельзя несвойственно, и мне из - за этого было жутко стыдно за самого себя. Шляпника я винить не могу, я не одному человеку голову вскружил…Но на этот раз, похоже, получилось всё немного наоборот. Из - за Шляпника…Нет, я же не могу его винить… — Ужас, какой ужас… — вздохнул я и, отложив коробку, помотал головой, лицо которого было закрыто руками. От них пахло кровью и немного прогнившим мясом. — Не больший ужас, чем Вы сами. — Ты - то что тут делаешь, начальник? — спросил я, почувствовав, как Уильям подошёл и сел рядом. — В прорубь упали несколько детей, и конечно же нырять за ними отправили меня. — саркастично ответил он и потрепал себя по волосам, стараясь их высушить. — Нырять? — не понял я. — А разве твой секатор не достаёт до дна? — Чтобы меня увидели, как я разделываю Косой маленьких детей? Нет уж, увольте. Я усмехнулся. Относился к данной персоне я несколько смешанно - никогда не улыбался, не смеялся, и вообще был похож на живую мебель (шкаф, например, как я его называл). Но общались мы с ним нормально - конечно, единственный, кто не желает меня найти и отдать в руки правосудия шинигами. — А меня бы лишил остатков жизни, без свидетелей? — спросил я, убрав руки от лица. — Нет, я Вас уважаю и никогда бы этого не сделал. Я вздохнул и подумал, что быть отступником - не так уж плохо. — А ко мне зачем пошёл? Информация небось нужна, верно? — Нет, — покачал тот головой. — мне нужен Ваш совет, если позволите. Я слегка удивился. Если мистер Ти Спирс пришёл за советом ко мне, то произошло нечто серьёзное. Я недоверчиво покосился на своего собеседника, и оглянувшись, чтобы не дай Бог Шляпник не увидел меня с ним, иначе ещё один жнец окажется в похоронном бюро, что мне совсем не нужно. А может, ещё один человек. — По - хорошему, что совет, что информация - для меня одно и тоже. И ещё я тебе не должен ничего говорить, — ответил я. — Это ещё почему? — Во - первых, ты мне не нравишься. Во - вторых, это моё решение. И в - третьих, как бы странно это не звучало, ты убил Алису. — Какую именно? — равнодушно спросил он, поправляя очки. — Кингсли, мальчик мой. — А, эту смертную…Я, кстати, Вас видел тогда. И видел истерику этого юноши. — он повернулся ко мне и приподнял одну бровь. — А причём здесь Кингсли? — Эта девочка была дорога Шляпнику, тому юноше, а Шляпник в свою очередь дорог мне. Уилл успешно поперхнулся воздухом, а я засмеялся. — Обожаю твою гримасу удивления… — Спасибо. — коротко поблагодарил он меня. — Неужели такому как Вы кто - то может быть дорог? — Ой, прекрати, — нахмурился я. — ты мне со своими вопросами каждый раз надоедаешь всё больше и больше. — я помолчал немного и всё же ответил: — Ещё как может… — А почему вам так дорог этот Шляпник? Он же обычный смертный, а Вы… — Помолчал бы лучше. — огрызнулся я, подумав, что и так сказал слишком много. — Не пора ли тебе идти? Загрызёт тебя начальство, а оно строгое. Ответа я не услышал: его заменили лязг и шуршание травы. На секунду мне показалось, что должен прийти кто - то ещё, но через секунду я об этом уже не думал. *** Я всё ещё находился на катке, ощущая прилив тёплого счастья. Несколько раз упал, и один раз даже в снег, что было немного неприятно, но забавно. Но под вечер, когда у меня уже начали порядком уставать ноги, я сдался и поехал к скамейке, снимать коньки. Направившись прямиком в похоронное бюро, надеясь, что гробовщик там, я подумал о его подарке. Сердце было ярко - красным, от него текли кровавые ручейки и, похоже, ему был не один день. Мерзко, но всё равно несколько приятно. И так мило, если судить от лица гробовщика… В «домике смерти» моего поздравителя не оказалось. Но там было самое небольшое пианино, что я когда либо видел. Я решил подождать гробовщика возле него, и, зайдя в бюро, я закрыл дверь. Играть я нисколько не умел, мне это не казалось интересным. Но я попытался, приоткрыв пыльную крышку и постучав немного указательным пальцем по клавишам. — Ты играешь? — спросил меня гробовщик, резко вышедший из мастерской. Волосы его были собраны в хвост, а рукава закатаны до локтей, что показывало всё те же шрамы и бледную кожу. — Вовсе нет, - не умею. — честно ответил я, увидев, как мой друг зачем - то отжимает волосы, а тёмная жидкость часто капает в рукомойник. — Что это… — Это то, что вам, людям, не даёт умереть и течёт внутри вен, мой друг. — Откуда у тебя кровь на волосах? — уже прямо спросил я. Он только кивнул в сторону двери в мастерскую и зло усмехнулся. Я, под эффектом детского любопытства, заглянул туда и сразу же вышел, закрыв нос рукой и заодно дверь. — Это твой надоедливый фанат что ли? Выпотрошен он знатно. — Можешь считать, что да. — ответил гробовщик, моя руки. — Я даже его имя забыл от радости…Ах да, Таррант. Я заволновался. — Да шучу я, — хохотнул хозяин похоронного бюро. — его Джозеф звали. — А разве они не бессмертны, как ты? Гробовщик явно закатил глаза и сказал притворно серьёзно: — Настолько же бессмертны, как и утверждение, что Коса Смерти может разрубить что угодно. — он вздохнул и снова пошёл в мастерскую. И ждать мне его пришлось довольно долго. Переодически я слышал смех или невнятные вопросы, а крики вызывали мурашки. Наконец, весь красный и довольный, гробовщик вышел и распустил волосы. — Всё, — радостно сказал он, захлопывая дверь. — с этим покончено. Тебе топорик нужен? — Мне - то он зачем? — удивился я. — Я Шляпник, а не кто - то там, кто деревья рубит. — Ну и пожалуйста, — пожал тот плечами и метнул этот самый топорик куда - то в стену, где, к моему удивлению, уже красовались огромные ножницы, а в углу было ещё что - то металлическое. — Я отправил в Департамент по почте его палец, как думаешь, они будут рады? Я не нашёлся, что ответить. Гробовщик глянул на меня как - то снисходительно и снова пошёл к рукомойнику. — Даже мертвец - Роберт посговорчивее тебя будет. Адриан умылся и снова отжал кончики волос. — Не думал, что буду испытывать отвращение к крови, — он обернулся ко мне. — Что тебя привело на сей раз? А я просто молча сидел, ошарашенный его грозным и немного пугающим видом и не находил, что ответить. Через несколько минут я как будто очнулся: — Сердце. — Держи, — промолвил он мне в ответ и послал воздушной почтой коробку. — У тебя на удивление хорошее настроение, — наконец поделился я своим наблюдением и поймал коробку. — это из - за Джозефа? — Отчасти - да. Мне доставляет огромное удовольствие разрезать их и смотреть, что внутри. — улыбнулся он. — Но отчасти это и из - за тебя. У тебя же сегодня день рождения, почему бы мне и не порадоваться? Сколько тебе исполнилось, кстати? — Да не знаю я! Почему всем так интересен мой возраст? — А вдруг тебе за сотню, и ты тоже жнец? Да шучу я, шучу, успокойся. У тебя глаза не те. — вновь засмеялся гробовщик. — А если по правде, мне твой возраст не нужен. Я спросил так, из любезности. — Всегда мечтал, что бы мне подарили сердце. Человеческое, не первой свежести, и пульсирующее, да. — сказал я. — Не знаю, о чём мечтаешь ты, а я мечтаю отмыть от себя эту кровавую оболочку и выпить чая. Тебе ещё что - то нужно или ты пойдёшь? — Не знаю. Шляпы я сегодня продавать не буду, вот, ни секунды. Так что я, можно сказать, свободен. — Во всех смыслах этого слова, — он вдруг прокашлялся и в вприпрыжку пошёл доставать топор из стены. — Нет, у тебя слишком хорошее настроение…Рассказывай, мне очень интересно. Он немного помедлил. И внезапно для меня, абсолютно спокойно, даже с ноткой нежности сказал: — Иногда я забываю, кто я. Для чего меня придумала природа и что я должен делать, какую роль я занимаю среди мне подобных и другие неприятные вещи. Сначала я думал, почему это? Неужели я теряю хватку, как сказали бы юные жнецы и не очень? — он замолк, будто ожидал от меня ответа. — …Нет. И я не понимал, что со мной. Я злился. Я пытался делать вид, что со мной ничего не происходит, но получалось не очень хорошо. Знаю, это звучит до ужаса слащаво и приторно, но дослушай, пожалуйста… — он снова замолчал, и то открывал рот, то закрывал его снова. — А потом я понял, что это ты. А почему нет? Кто сказал, что подобные мне не умеют чувствовать любовь, например? Я такой же обычный жнец, как и все другие. И после этой мысли я послал к чёрту всех тех, кто думает, что я слишком серьёзный для этого. Мне не нравится быть серьёзным. Мне нравится быть с тобой, Таррант.