***
— Ты слышишь? — её глаза расширялись, пока она повторяла. — Верни всё, как было. — Это… Давай не здесь, — неловко пробормотал Окуясу. — Пошли ко мне. Нагаи смотрела со странной смесью отрешенности и надежды, отчего ему казалось, что если он скажет сейчас, она слетит с катушек. Раньше она выглядела как-то получше — последний раз они виделись четыре месяца назад, прямиком перед их с братом отъездом в Морио. Хотя если брать в расчет, что тогда Кейчо прострелил ей правое легкое, а потом оставил кашлять кровью и медленно умирать… Для мертвой она хорошо сохранилась, наверное. Прямые черные волосы отросли до талии, но уже не блестели, неопрятно собравшись сосульками. Лицо вытянулось и посерело, скулы стали острее, а глаза ввалились и стали почти черными, как у призрака из фильма ужасов. Неестественная худоба и при этом ощущение жара, исходящее от нее, довершали пугающий вид бывшей одноклассницы. — Тебе нехорошо? — ответ не требовался: она споткнулась и чуть не пропахала носом тротуар, на который они переходили. — Ага, с того памятного вечера никак не отойду, — тихо хмыкнула Нагаи. — Помнишь? Такой же теплый денек был, а мы с тобой ещё и дежурили вместе… Он помнил удушливый запах её крови и то, как со свистом и хрипом Нагаи дышала четыре месяца назад. Она неловко лежала на траве в сквере. «Зря только под ногами мешалась, хотя и умная девка. Была. Жаль, что ты умрешь — я-то думал, у таких, как ты, стенд будет что надо. Пойдём, Окуясу, можем опоздать». Зачем брат вообще тогда его с собой потащил? Оба знали, что добра из этого не выйдет… Хотя после этого видеть окровавленных обладателей стендов было уже не так страшно, особенно, когда Кейчо с ними дрался. Дело, наверное, было больше в том, что с Нагаи они общались — это всё усложнило. Намного. — Ниджимура, ты же знаешь, что мы к тебе не чай пить идём, — вздохнула Нагаи, когда они зашли через калитку. — Обещай, что ответишь на все мои вопросы. Если не знаешь ответа, скажешь, где искать. Если не знаешь, где искать, скажешь, кто знает. Задача ясна? Надо сказать правду. — От стенда нельзя избавиться, — ляпнул он как на духу, потому что молчать и смотреть на тоскливую надежду, как у больной собаки, в её глазах было невыносимо стыдно. — Я не могу тебе помочь, здесь нет способа. Она выдохнула, остановившись на пороге. — Но у твоего брата были записи? Судя по тому, что я слышала, он много времени потратил на сбор данных и наверняка записал это. Я… Я же могу посмотреть в его комнате? К тому же тебе может понадобиться помощь… чтобы убрать его вещи, — нервно закончила Миюки. Затуманенный взгляд бегал туда-сюда, с лица Ниджимуры на дверную ручку. Тонкие руки тряслись, как у старухи. Он закрыл глаза — да, надо было ещё убрать вещи Кейчо. Может, он и сам сможет это сделать? Когда-нибудь. Хотя с него не убудет, если она поищет немножко, просто смирится, разберется со стендом и оставит его в покое наконец. — Ладно, ты поможешь мне и посмотришь его записи. Можешь даже забрать, если хочешь, но потом ты уедешь. На бледной мордашке появилось подобие улыбки. Странная мрачная ухмылка; а раньше она была как-то милее. Жаль, что детство свалило в те же темные дали, что и добрая память о средней школе. Было не так плохо, пока Кейчо не начал копать про какого-то Дио, какие-то долбаные стрелы… Даже пусть и отец останется таким навсегда и не вспомнит ничего, он не обидел ни Кейчо, ни Окуясу ни разу с момента превращения. — Где ты остановилась? Ты уже больше недели здесь, раз таскаешь свою задницу за мной и встречаешь по утрам. Тебе же есть куда идти? — внезапно ощутил он очередной приступ стыда и жалости. — Да какая разница, если я ненадолго, — раздражённо буркнула Миюки, — и мне нужно торопиться.***
Она сидела, почти не двигаясь, читала всё, что было. Перекопала газетные вырезки, дневники (серьезно, у него был дневник?!), старые документы. Что-то выписывала себе в тетрадь левой рукой. — Раньше ты писала правой рукой? — недоумевающе ляпнул Окуясу. — То было раньше, — она подняла глаза (чёрные, бездонные и холодные) и ему показалось, что ещё слово — и она вцепится в его горло зубами, как бешеное животное. А потом она опустила взгляд, снова став подобием обложки к какому-нибудь третьесортному детективчику, где мрачный коп ворошит архивы на полу. Только сигареты не хватало… Большую часть бумаг она перекопала уже к ночи, утомленная и злая, еле живая; однако, как и обещала, с вещами помогла, всё аккуратно упаковала по коробкам, помогла донести самое лёгкое. Он понял странность с её рукой: она еле держала предметы, будто пережатая жгутом, чуть посиневшая, но на вопрос, что с ней, Миюки просто пожала плечами. — Я останусь на ночь? Вообще я сняла номер в отеле, но не хочу так поздно идти по незнакомому городу, — спросила она, игнорируя нарастающую неловкость. — Конечно! Я постелю тебе в одной из комнат, — он почти пулей вылетел из комнаты Кейчо и пошел искать для неё чистое постельное бельё. Тяжеловато с ней рядом сейчас. Да, наверное, всегда было тяжеловато, никогда он её не понимал. Отца она уже видела, интересно? Если нет, то её ждёт сюрприз. Он быстро втащил в ближайшую пустую комнату с диваном пару подушек, простынь и плед — сейчас тепло, не замёрзнет. Потом подумал и всё же притащил одеяло — болеет же, мало ли… Нагаи при встрече с отцом страха или брезгливости не выказала, поздоровалась и ушла в комнату с самым непринуждённым видом, забрав с собой тарелку с наскоро приготовленными омлетом и курицей. Странная, и как это раньше он не замечал? Он будто невзначай прошагал мимо приоткрытой двери, за которой Миюки, как оказалось, опять читала, закутавшись в одеяло. Дурная. Небось ночами не спит, зачитывается всякой ерундой и над учебниками корпит. Хотя какое ему дело, пусть творит что вздумается. — Уже за полночь, а ты всё читаешь, — всё-таки влез он в её размеренное шелестение страницами через час. Свет не переставал гореть, а Окуясу не спалось. — А ты не спишь, как вижу, — негромко ответила Нагаи. — Есть, что мне рассказать? Не то чтобы. Просто ему неловко с ней, но ничего с этим не сделать. — Да нет, просто… поболтать можно? Давно не виделись. Сейчас она скажет, что не виделись бы ещё вечность, и хорошо бы. Он был близок к тому, чтобы это ляпнуть, но очень старался не обижать её. — Да уж, давно. Ты прямо светишься от радости, смотрю, так мы давно не виделись, — она лизнула палец, листнула страницу и продолжила вглядываться в блокнот. — Не свечусь я, что за… — Это была ирония, Ниджимура. Впрочем, забыла, что ты не всегда её улавливаешь. Она не торопилась. — Я могу уйти, если хочешь, и тебе не придётся тратить эту… иронию зря. Почему-то Нагаи заулыбалась, ненадолго оторвав взгляд от чтива и посмотрев на него. — С меня не убудет, если ты останешься, можешь не волноваться за мой запас острот, — её хмыканье уже больше походило на ехидство прежней Миюки. Ещё только довольной лыбы в пол-лица не хватает. — Так что с твоей бессонницей? У тебя круги под глазами. Кошмары мучают? Он помотал головой. Сны были урывочные, тяжёлые, но не в них было дело. — Нет, просто… Плохо спится. Не её дело, можно и промолчать. — Не чувствуй вины за то, что сделал твой брат, — после напряжённой тишины её голос казался особенно резким. — Его выбор от тебя не зависел. То, что он делал при жизни, и то, как он умер — не твоя проблема. Просто… отпусти ситуацию и живи дальше, как бы мерзко это ни звучало. Думаю, лучше будет, если вы встретитесь лет так восемьдесят спустя, разве нет? — Нагаи, хватит, — мрачно выдохнул Окуясу. Почему она даже утешает так, что ему хочется её придушить? — Он любил тебя, иначе не бросился бы под удар этого… стенда. Он же вроде хотел пожить подольше? Если бы не любил и не волновался, то он бы и жил подольше, а в той маленькой могилке покоился бы уже твой прах. Поэтому прими это, живи и будь благодарен. Да какая же она… — Я тебя просил заткнуться или поговорить о чём-то другом. А ещё меня тупым называла. — Мне плевать, что ты хотел поговорить о чём-то другом, если я могу сказать тебе правду, которая тебе нужна, — напряжённо отрезала Нагаи, а у Окуясу почему-то поползли мурашки по спине. — Я говорю тебе то, что должно помочь. Не сегодня, не завтра, но ты и сам это поймёшь со временем, а я хочу ускорить процесс. У тебя остался отец, который не будет колотить тебя, у тебя есть могила брата, о которой надо заботиться, и мудак, который убил твоего братца, ещё жив и свободен — так подумай об этом. Хотя я бы скорее задумалась о том, что ты не подал документы в школу, а уже давно пора бы — семестр начался. — Ты тоже не подала, пока лечилась, — огрызнулся он. — Раз уж ты здесь. — О, ты решил воспользоваться головой не только как приёмником пищи, — оскалилась она на секунду, а потом обратно помрачнела. — Я сдала экзамены экстерном в академию для девочек в Киото. До сих пор удивляюсь, как написала всё и не завалила. Получила неплохую скидку на плохое состояние, так что пойти могу со второго семестра при условии, что буду учиться сама. Так что изволь помочь мне со стендом, а дальше я исчезну из твоей жизни так же быстро, как появилась. Звучало это всё как-то не очень радостно. Миюки отвернулась на время, достала бутылку воды и выпила таблетки. — Ты ещё не восстановилась… а тот парень, Джоске, может вылечить тебя, — так что ей лучше завтра поторопиться и пойти к нему. Тем более, что он… добрый вроде. Он точно сможет рассказать ей всё нужное, а Окуясу избавится от лишнего головняка. — Тебе лучше завтра встретиться с ним, он живёт недалеко и связан с теми, кто изучает стенды. Она промычала что-то и вернулась к книжке, полистала ещё пару страниц и отбросила на пол. — Тебе нужно поспать, Ниджимура. Иди уже, пожалуйста. Спокойной ночи. Похоже, ей это было даже нужнее. Ниджимура вышел и закрыл дверь, надеясь, что хотя бы завтра — нет, уже сегодня — её не станет к вечеру, и никто не будет сидеть на крыльце и надоедать. Он наскоро помыл остатки посуды, проверил отца — тот мирно спал, пуская слюни на подушку, удивительно безобидный. Почему Кейчо с ним так обходился? Свет погас после звука выключателя. В любом случае, эта девка права. Помирать от тоски не хотелось, хотя просыпаться без голоса Кейчо и резкого сдёргивания одеяла было сложно. Сложно понимать, что он не войдёт в двери, не возьмёт чёртов лук и стрелу, не будет листать газеты и книги и материть Окуясу за какую-нибудь разбившуюся утром чашку. Он рухнул на койку, уставившись в потолок и глядя на мельтешащие чёрно-серые точки перед глазами. Прими это, живи и будь благодарен. Это ж надо такое ляпнуть. Хотя он и правда попробует, вряд ли брат был бы против такого. Теперь уже точно не будет. Тело приятно ныло от усталости, глаза закрывались, а мир стал одной огромной кроватью, в которой он дремал, когда за стенкой раздался тихий кашель, как у старой кошки. Нагаи, чтоб её… Кашель прекратился — зато раздался дикий лязг, звон и грохот предметов и истошный визг, от которого он рывком встал с кровати и побежал к её двери. — Ты… Твою мать! Миюки лежала навзничь, пока черно-белая длинная фигура стенда сдавливала её горло необычайно длинными руками. Нападать на девчонку, ну ты и слабак. The Hand стёр пространство и отвесил врагу увесистый удар, от которого стенд отлетел к противоположной стене… Вместе с Нагаи. Окуясу только провёл рукой по лицу и выдохнул. Он только что видел, как стенд чуть не убил своего обладателя.