Часть 1
28 июля 2020 г. в 10:25
— Караул! — закричал Ренджун.
Он бы закричал «твою мать», или «блять», но был очень культурным даже сейчас, когда его соломенная шляпа приземлилась на гладкую изумрудную поверхность волны в полутора метрах от берега. Это было не так уж и далеко, на самом деле: глубина в том месте вряд ли превышала метр-полтора, но существовало здесь одно весомое но, из-за которого любая попытка достать беглянку сразу же отвергалась.
Ренджун боялся воды.
Нет, не так.
Ренджун очень сильно, до панических атак боялся воды — открытой, глубокой воды, где качались мягкие волны с белоснежными пенными шапками.
Как раз на одной из таких отплывала всё дальше ренджунова любимая шляпа — он прищурился, в слепящем солнечном свете провожая её силует, сжал в руках скетчбук и вздохнул.
«Что же», — подумал Ренджун. — «На обратном пути придется зайти купить новую».
Это было не самым лучшим продолжением творческого отпуска, в который он отправился, стоило пандемии закончиться. Впрочем, какие-то мелкие неприятности сыпались на Ренджуна как из рога изобилия всю подготовку к поездке и в дороге. Хотя теория его мамы гласила, что подобные препятствия предвещают, что отдых пройдет хорошо, сам он вовсе не был так оптимистичен.
Наверное, потому в дороге Ренджун чуть не откинулся от укачивания, а потом успел обгореть за какие-то полдня, проведенные на солнце. Теперь он сидел под зонтиком в шляпе, следил за ловкими подвижными фигурками сёрферов, скользящих по гладкой поверхности волн и лениво черкал в скетчбуке морские этюды в сине-зеленых тонах и гадал, какие же ещё неприятности готовит для него этот отпуск.
Порыв ветра сдёрнул с головы шляпу, и она взлетела вверх, проскользила на ребре по раскалённому песку, а потом подпрыгнула, приземляясь в море. Ренджун, как идиот, успел пробежать за ней до самой воды, и только когда щиколотки утонули в мокром песке, замер, с мрачным отчаянием осознавая, что шляпы ему не достать. Постояв ещё долгих пару минут, он вздохнул и поплелся обратно под зонтик, прикидывая, куда же податься, чтобы найти ей замену.
Не то чтобы Ренджун был социофобом, но если бы вы предложили ему пообщаться с незнакомым человеком или прыгнуть с парашютом, он бы выбрал второе. И нет, высоту он совсем не любил и летать опасался.
Социальные взаимодействия случались чаще, чем хотелось — Ренджун просто мечтал о том, что его оставят в покое хотя бы на этот уикенд, а теперь приходилось собираться с мыслями и уговаривать себя не паниковать, когда придется говорить с продавцом шляп.
В расстроенных чувствах Ренджун шлёпнулся на подстилку и схватился по привычке за карандаши.
— Кажется, это твоё?
На ренджунову обнажённую краем шортов коленку капнула соленая вода, и он поднял голову, чтобы, открыв рот, глупо посмотреть на незнакомца. Это был высокий черноволосый парень, одетый в серый костюм для сёрфинга. Он улыбнулся Ренджуну и протянул шляпу, и тот уставился на неё, как будто видел в первый раз.
— Моё, — сказал Ренджун, когда пауза начала затягиваться, и от неловкости покраснел до корней волос.
Серфингист улыбнулся, и глаза его превратились в очаровательные полумесяцы. Он осторожно надел шляпу на чужую голову:
— Не теряй больше, — сказал, не переставая улыбаться. — Но если что, я тебе ещё раз её принесу.
И, чёрт! Больше, чем социальные взаимодействия с незнакомыми людьми Ренджуна пугали социальные взаимодействия с незнакомыми привлекательными людьми — он едва слышно пискнул, натягивая шляпу ниже и пообещал себе, что привяжет её к этой дурной голове, забывшей открыть рот и выдавить хотя бы «спасибо».
Жара стояла больше тридцатки, и прыгнуть в прохладную, ласковую воду хотелось неимоверно. Джено лениво сощурился, пригладил встрепавшиеся волосы и вышел из раздевалки, как на него напрыгнул Джемин, ещё более возбуждённый, чем обычно.
— Это он, — утвердительно шепнул тот, закидывая руку на чужие плечи, и Джено оглянулся, выхватывая взглядом знакомую фигурку. — Это тот самый милашка-художник, потерявший свою шляпу, как Золушка — туфельку.
— Ага, — сказал Джено, непроизвольно улыбаясь, вспоминая чужое милое лицо. — Кажется, вчера он очень смутился.
Джемин разразился целым хором умилительных возгласов, и Джено хлопнул его по спине, близоруко щурясь в попытках разглядеть приближающегося парня:
— Уймись, пожалуйста. Кажется, он к нам идёт.
Ренджун был решительным, когда выходил из отеля. Он был решительным, когда заходил в магазин за коробкой конфет. Он всё ещё был решительным, когда вдалеке разглядел того самого сёрфингиста — в сером костюме и с доской под мышкой.
Но вот теперь, когда он подходил всё ближе, решительность таяла, как мороженное на горячем песке.
Это был не он. Не тот самый спаситель ренджуновой шляпы — другой парень в таком же гладком сером костюме, от пристального взгляда и широченной улыбки которого становилось не по себе. Ренджун занервничал, но свернуть в другую сторону прямо посреди полупустого пляжа было бы слишком неловко, и потому он продолжал машинально переставлять ноги, надеясь не иначе, как на чудо.
Чудо выпорхнуло из кабинки парой секунд спустя. Ренджун так обрадовался знакомому лицу, что забыл испугаться.
— Привет, — выдохнул он, сунул подарочный пакет в чужие руки. — Спасибо за шляпу.
И развернулся, чтобы ретироваться, но тот, другой парень, которого Ренджун перепутал со вчерашним спасителем, преградил дорогу:
— А меня Джемин зовут, — сказал он, протягивая ладонь для рукопожатия. — Хочешь коктейль? У нас с Джено скидка в пляжном баре.
И Ренджун от неожиданности согласился.
Наверное, сбегать было поздно?
Ренджун тихонько вздохнул, смущённо оглядываясь по сторонам. Справа сидел Джено, а слева Джемин — их гибкие тела, затянутые в гладкий спандекс, вызывали нервную дрожь. Если бы не тот факт, что оба они представляли потрясающий творческий материал, Ренджун давно попытался бы улизнуть: Джемин — изящный, со странно воркующим голосом, улыбающийся так, что внутри сладко ёкало, и Джено — мило неловкий, забавный в своих попытках смешно пошутить, слишком контрастирующих со строгим профилем и чёткой линией подбородка.
Они выглядели как чёртова первая любовь, как мальчик, которому хочется подарить свою девственность — только в двойном экземпляре, и ренджуново сердце делало кульбит каждый раз, когда мысли заходили не в ту степь.
— Джено тогда рисковал страшно, становясь на волну, и я сказал себе: «Нана, ты должен открутить ему эту дурную башку, которой он всё равно не пользуется, когда он вернётся. И пусть без нее сёрфит», — Джемин потянулся через Ренджуна, притиснул к себе Джено, обменялся с ним долгими взглядами.
Ренджуна, откровенно говоря, вело. Было неожиданно комфортно находиться в этой компании, быть почти зажатым между двумя горячими телами, слушать шутливую перебранку — он глупо хихикнул, цедя второй по счету коктейль, зачем-то представляя вдруг, как Джено перегибается через него, чтобы накрыть джеминовы губы своими в попытке заставить молчать.
Было между ними что-то, отчего воздух вокруг искрил, и Ренджун захлебнулся этим незнакомым волнующим чувством, танцующим иголочками напряжения по нервам, зачем-то сказал:
— А я плавать не умею.
— Хочешь, научу? — голос Джемина был странно многообещающим, и Ренджун сглотнул ставшую вязкой слюну, когда Джено шепнул на другое ухо:
— Мы. Мы научим.
— Я… — Ренджун зажмурился, силясь подавить холодные мурашки, скользнувшие за воротник, — я не хочу.
— Но почему? — искренне удивился Джемин, и Ренджун сказал:
— Я боюсь воды, — он помолчал долгую секунду перед тем, как признаться. — Когда мне было семь, зимой я упал в водохранилище. Там были бетонные скользкие стены, и я цеплялся за них, чувствовал, что начинаю тонуть, но ничего не мог сделать — течением меня начинало относить дальше, а я не сумел даже крикнуть, только наглотался воды. Потом пришел какой-то мужчина и вытащил меня.
Он замолчал, глотая внезапно накатившие слёзы, схватился за бокал двумя руками и залпом выпил оставшийся коктейль.
Страшная, ничуть не потускневшая за прошедшие годы картинка стояла перед глазами: бетонные своды, полупрозрачная вода с зелёными водорослями, вспугнутые разноцветные рыбки и холодный, инфернальный ужас от осознания того, что слабое течение вот-вот отнесет его от берега.
Это был первый раз, когда Ренджун рассказывал, что произошло в тот день. Иррациональный, леденящий страх сковал внутренности, стоило подумать о том, что он мог вот так просто умереть.
И не было бы ничего.
Ни родительских объятий, ни рисунков, ни любимой работы. Ни, тем более, отпуска и унесённой ветром шляпы. Ни этих коктейлей, и никаких Джено и Джемина рядом.
Ренджун погружался всё глубже в глухой безвоздушный вакуум. Он уткнулся лицом в ладони в тщетных попытках прийти в себя, успокоиться, и вздрогнул, когда руки обвили его с двух сторон.
— Боже, детка, мне так жаль, — прошептал Джемин, погладив чужую макушку, и Ренджун замотал головой.
— Простите, что вывалил всё это, — тихо прошептал он, пытаясь встать, но ноги подвели, а изображение перед глазами качнулось и завертелось.
Последним, что Ренджун помнил, был утыканный флуоресцентными звёздочками потолок бара и слова:
— Здорово, Джемин! Ты споил его и расстроил, и это всё на нашем первом свидании!
Пахло свежестью стираного белья, лимонной водой и солью. Ренджун завозился, уткнулся носом в подушку и глухо простонал, когда рядом послышалось шуршание — голова взрывалась, и в ушах, казалось, поселилось семейство сверчков.
Он медленно раскрыл глаза, вгляделся в мягкий полумрак комнаты. Шторы были опущены, на тумбочке рядом стоял наполненный стакан, и Ренджун ухватился за него слабой рукой, чуть не расплескивая содержимое.
— Как ты себя чувствуешь?
Джено помог ему сесть, обеспокоенно заглянул в лицо, и Ренджун смущённо застонал.
— Прости. Обычно я так не напиваюсь.
— Это всё Джемин виноват. Я так и знал, что тебя унесёт с двух коктейлей — ты ведь такой худой, как тростинка, — Джено пожал плечами и мягко улыбнулся, и Ренджун не нашел ничего лучше, чем подавиться водой и закашляться от несправедливости.
Да, может, он и не был фитнес-гигантом, но уж точно не «тростинкой»! Ренджун, между прочим, по выходным ходил на йогу, а ещё сам перетаскал кучу тяжёлых сумок, когда съезжал от родителей.
Джемин вошёл как раз в тот момент, когда Ренджун собирался пояснить за весь этот травянисто-деревянный вопрос.
— Ты уже проснулся? Клянусь, это всё Джено, — он сложил руки на груди и нахмурился, и Джено цыкнул, закатил глаза.
Знакомое звенящее напряжение росло в воздухе, и Ренджун ощутил себя некомфортно, так, словно ввалился в чужую постель.
Впрочем, так оно и было: каким бы оторванным от жизни Ренджун ни казался себе порой, он заметил, что в квартире была лишь одна кровать — большая, двуспальная, она занимала почти всё пространство студии и использовалась явно не только для того, чтобы сладко спать, одетым в пижаму.
— Я пойду, пожалуй, — сказал Ренджун. — Простите за вторжение, — он встал с постели, отшатнувшись от протянутой Джемином руки, сунул ноги в сандалии и поспешил на выход.
Внутри было горько.
«Наверное, послевкусие от коктейлей», — подумал Ренджун, зябко передергивая плечами и спешно шагая вдоль набережной к одинокой комнатке в отеле.
«Здравствуйте, меня зовут Ли Джено, и я друг с привилегиями».
Пожалуй, это не то, что обычно говорят при первом знакомстве, но Джено никак не мог придумать, как объяснить потенциальным возлюбленным свои странные отношения с Джемином.
Вместе они были, кажется, ещё с начальной школы, когда смешной улыбчивый мальчишка подошёл к Джено после первого урока и сказал:
— Я На Джемин, и я буду твоим другом.
В этом был весь Джемин — решительный, идущий напролом, и каким-то непостижимым образом умудряющийся находить баланс между сердцем и головой (в разумности последней у Джено были крайне большие сомнения, но всё же).
Джемин тянул его за собой на тусовки, загорался то идеей волонтерства, то составлением икебаны, и Джено каждый день просыпался с мыслью о том, что же сегодня задумает делать лучший друг.
Так, однажды во время совместной ночёвки (было им по шестнадцать лет, и гормоны начинали подтравливать мозг своей сладостью) Джемин задумал залезть рукой в чужие пижамные штаны, а губами накрыть дженовы губы.
— Если не я, то кто подарит тебе первый поцелуй? — и Джено не смог возразить, сообщив, что уже успел отдать его девочке с забавными хвостиками ещё в детском саду.
Он был слишком занят джеминовой рукой в штанах и тем, чтобы не стонать слишком громко: за стеной спали родители, совсем не подозревающие о том, какие непотребства происходят в комнате рядом.
Подобные ночёвки стали обыденностью. Джено не задумывался о том, что же в его жизни происходит и в каких он с Джемином отношениях: тот успел за время школы и колледжа переспать с десятком парней и девушек, недолго повстречаться с кем-то и разойтись, пока Джено предпочитал зависать в компе вместо того, чтобы искать приключения на свою задницу.
То, что приключения на задницу были в прямом смысле в том числе, Джено понял, когда однажды вечером к нему завалился пьяный, заплаканный друг, стянул с себя штаны и сообщил:
— Смазка в кармане куртки. Этот ублюдок кинул меня.
И кем был Джено, чтобы отказаться?
Родители гостили у бабушки, завтра было воскресенье, и ни одной причины для того, чтобы не сделать то, что сделать страшно хотелось, в голову не шло. А Джемин, распластавшийся на простынях, податливый, стонущий и подающийся назад, казался восьмым чудом света.
На следующий день Джено отделал до кровавых соплей «этого ублюдка», заставившего лучшего друга страдать, а Джемин явно пересмотрел своё мнение на счёт сомнительных знакомств и остепенился. Было это как раз на последнем курсе колледжа, на пороге волнительных приключений, которыми полна молодость.
Джено сказал бы, что испытывает к Джемину любовь. Но это было не то воспетое в романтической прозе шевеление бабочек и прочих насекомых в животе, а нечто ровное, тихое и тёплое, как огонёк свечи.
Для Джемина у него всегда была запасная подушка, вторая зубная щётка и личная кружка.
А ещё место рядом: на постели и в жизни.
Отпуск был запланирован на полудиком пляже, чтобы было поменьше народу и побольше волн: Джемин увлёкся сёрфингом пару лет назад, и словно по привычке утянул за собой Джено.
Они сняли крохотную квартиру-студию неподалёку, чтобы целые дни проводить на досках, в море, а по вечерам спускаться вниз по пляжу, чтобы добраться до «цивилизации» — небольшого бара на набережной, оформленного в морском стиле. Так прошёл прошлогодний отпуск, и должен был пройти этот, только начинающийся.
Они сидели на досках, прямо посреди сверкающей глубины моря, и Джено было так приятно ощущать тепло солнечных лучей, мягкий ветерок и упругие волны. Знать, что рядом есть Джемин — с которым он может разделить всё это: свою молодость, счастье, сёрфинг, удивительный покой устоявшейся жизни, которой будто бы не хватало того самого крохотного осколка — бабочек.
И тоже чтобы на двоих.
— Я люблю тебя, — сказал Джемин серьёзно.
— Я знаю, — Джено откинулся на доску, позволяя морю убаюкивать себя.
— Но мне будто хочется ещё чего-то. Кого-то. Разве это нормально? — спросил Джемин.
Он смотрел куда-то за горизонт, и выглядел таким родным и красивым, и Джено улыбнулся, протянув руку, чтобы коснуться чужой щеки.
— Это нормально, потому что я чувствую себя так же. Может, нам попробовать на троих?
Покачиваясь на волнах, к ним медленно приближалась шляпа.