Заводные апостолы в (не) естественной среде обитания

6. За обедом сидящая рядом со С’Нараздой и Самси темноволосая данмерка непрерывно вещает про то, как ужасно жить в комнате на троих. — …Мы сегодня так страшно разругались из-за альратита, — девушка говорит быстро, не смотря в глаза собеседницам, и размешивает пасту в миске. — Я думала, что она надела мой, потребовала у неё, чтобы она разделась и показала подпись с внутренней стороны, а Урилия… С’Наразда, кисло жуя зелёную кашу, угукает. Самси даже не пытается изображать участие — то, что она делит свой дом всего с одной живой душой, Серимик уже полагает достаточным поводом для спокойствия. В другой жизни ей приходилось спать вповалку в одном шатре на шестерых, тщательно прятать все свои вещи, чтобы никто из племени не счёл их трофеями, и распихивать добычу по нескольким тайникам, разбросанным в пределах кочевий. — … Самое ужасное — единственный стол на троих, и нам совершенно некуда поставить второй. У нас почти все лекции и занятия совпадают, мы домой приходим одновременно, и всем надо заниматься. Поэтому я здесь и сижу… — голос у девушки иногда срывается от волнения. Она слишком поглощена излагаемыми проблемами, кои стоит обсудить с психиатром Тилису, но никак не с другими непосвящёнными, особенно — с мрачной и молчаливой Самси и плохо читаемой в силу особенностей каджитской мимики С’Нараздой. Они вообще сели за этот стол только потому, что других свободных мест не было. — Я понимаю, что надо отринуть… плотские привязанности. В конце концов, те же альратиты все одинаковые. Они проходят тщательную стирку вплоть до анимического уровня, так что неважно, кто до тебя их носил… Самси сомневается в умениях техники счищать чужую ауру. В следующем цикле она хочет взяться как раз за эту тему, ведь натренированная годами слежения за собственными тайниками и вещами Серимик чует даже тень прикосновения и отслеживающие заклинания и руны-ловушки накладывает, не задумываясь. За прошедший год она даже научилась предупреждать С’Наразду о своей любимой «шутке» — падающей с потолка никс-гончей. Разумеется, иллюзорной, но это надо сперва заметить. — … завтра утром нам сдавать проект прямо во время проповеди, а я так хотела послушать турбийона… Самси столь упорно абстрагируется от происходящего за столом, сосредоточившись на своих мыслях, что не сразу замечает причину их возникновения. И это вовсе не болтовня непосвящённой. — Кто-то залез в нашу комнату, — объявляет Серимик, поднимаясь, и уходит из столовой. С’Наразда догонит, если ей интересно, а малознакомая данмерка потерпит. Самси бежит по коридору, надеясь, что ворьё задержат заклинания-ловушки, бьющие током, ядом и высасывающие силы, на двух сундуках, столе, тумбочке и решётке вентиляции, за которой складирован один комплект табличек с конспектами. Пять секунд поднимается первый лифт, ещё шесть (допустимая погрешность в силу изношенности механизма) — второй, и вот Самси, перехватив посох, заходит в свою открытую комнату, чтобы встретиться взглядами с двумя явно недовольными апостолами. В отличие от неё самой — вполне состоявшимися, судя по почти белым мантиям на обоих и механической руке хмурого беловолосого данмера, отвлекшегося от снятия чар со стола. Его спутник норд сидит на краю металлической кровати и мерит зашедшую девушку очень выразительным взглядом зелёно-серых глаз — почти такого же оттенка, как его лицо, потому что застёжку валявшейся под кроватью сумки Самси тоже прокляла. — Что вам здесь нужно? — Серимик, в конце концов, хозяйка этой комнаты. Позади, за поворотом коридора, лифт уезжает вниз. Самси надеется, что его вызвала спешащая вслед за ней С’Наразда. — Что нам здесь нужно? — данмер отрывается от своего занятия и поворачивается к Самси, складывая руки на груди. — Вопросы здесь буду задавать я, мутсэра Серимик! Говорит он тихо, но интонация действует хуже плети. Этот мер явно привык командовать. Все в его внешности говорит о крайней собранности и выдержке, начиная от идеально сидящей мантии и начищенных до блеска элементов аугментации, и заканчивая идеально прямой осанкой. Стянуты в тугую косу белые волосы не прикрывают шрамы, идущие через бровь и губы к подбородку. Впрочем, среди апостолов подобные вещи не редкость, так как работа небезопасна. Цепкий взгляд золотых глаз из-под нахмуренных бровей оценивает вошедшую так, словно она не аколит Латунной крепости, а преступник. Норд всем своим видом выражает гораздо меньше участия, но наличие у них общей цели не поддается сомнению. — Я Релмс Аран и действую от лица проректора Варуни. Если эта комната принадлежит вам, мутсэра, то вы подозреваетесь в шпионаже. Самси не меняется в лице, лишь чуть склоняет голову, продолжая держать апостолов в поле зрения, и неторопливым движением прислоняет посох к стене. В тихом голосе Релмса пляшут язычки властного пламени, и Серимик не желает давать повода стычке. Тем более, той, в которой она точно проиграет. — Да, это моя комната в том числе, — безэмоционально подтверждает Самси и медленно выходит на середину и так небольшого помещения, сцепив руки напротив старенького, расшитого в велотийских традициях кушака. — А мне позволено узнать, почему шпионкой объявлена именно я, а не моя соседка С’Наразда или мы обе? Даже если апостол Аран второпях не успел взять у психиатра Тилису краткую характеристику непосвящённой Серимик, то он не может не заметить выглядывающее из-под мантии пёстрое ожерелье с чёрными вкраплениями пористых вулканических камней и вплетённые в собранные песочно-пепельные волосы узорчатые металлические бусины. Самси предполагает, каким может быть ответ. С’Наразда, явно слышавшая вопрос своей соседки, отлипает от стены и ступает на порог комнаты. Релмс хмыкает. — Сейчас под подозрением находятся все, кто проживает в этой комнате. Имеющиеся у нас доказательства ясно свидетельствуют в пользу вины. Впрочем, вы можете облегчить свою участь, сдав все устройства слежения прямо сейчас. Он явно чувствует себя победителем, загнавшим нарушителя в угол. Взятые с поличным, эти непосвященные не смогут отвертеться. Допрос еще предстоит, а пока можно узнать, что еще скрыто в этих отравленных сундуках… — Хорошо, — Самси не смотрит в глаза Арану, сосредоточившись на его нахмуренной переносице. — Они в столе за вашей спиной. Я его открою, если вы меня пропустите. Релмс, снисходительно хмыкнув, поворачивается спиной к кровати смеряющей норда подозрительным взглядом С’Наразды, и Самси протискивается мимо данмера к рабочему месту. Признав одну из хозяек, заклинание не реагирует, и Серимик открывает столешницу, по которой со звоном рассыпается стопка несвязанных табличек с заметками С’Наразды. Стоявший за ними табулятор с заполненным мнемокристаллом Самси послушно вытаскивает на свет. Сам по себе механизм ничего особенного собою не являет — эдакую машинерию любой более-менее сведущий в тональной настройке и стенографии аколит соберёт. Но в слабо мерцающем, уже покрывшемся трещинами камне содержится запись шестнадцатой лекции по психиатрии. Таблички может написать кто угодно, да и, в конце концов, студенты-психиатры могли их потерять, а С’Наразда — найти и хранить, пока не найдёт владельца. В разбирательстве, буде таковое состоится, несомненным доказательством будет только мнемокристалл. Крепежи щёлкают, и камень покидает табулятор. Самси снимает с него инвертор, засовывает кристалл в рот и резко сжимает челюсти. Металлические зубы, четыре верхних и три нижних, вкупе с челюстным протезом крошат и так ломкий после перезаписей носитель. Серимик выплёвывает осколки на ладони и протягивает их апостолу Релмсу, который внезапно для себя же абсолютно теряет дар речи. Смотрит на раскрошенный мнемокристалл округлившимися от удивления глазами. Вся строгость мгновенно куда-то исчезает, уступая место полной растерянности и какой-то почти детской обиде. Релмс встречается взглядом с Самси; ее уверенность и спокойствие совершенно не стыкуются с ситуацией, а нежелание подчиняться рушит всю его тщательно спланированную сцену. Аран напоминает Самси зависшего фактотума-секретаря. Серимик же выполнила его указание — что ему ещё от неё надо? Он же не уточнял, что кристалл надо отдать в целости. Опыт Релмса подсказывает, что непосвященный, попавшийся на нарушении правил, должен умолять о снисходительности, боясь навсегда потерять свое право учиться в Латунной крепости. Почему сейчас все иначе? Где же он ошибся? Уловив изменения в общем фоне происходящего, Джарлас берет ситуацию в свои руки. Забирает остатки мнемокристалла и сдержанным тоном просит открыть остальные запечатанные кофры. Ведь согласно установленным правилам, ядовитые замки в Латунной крепости строго воспрещены. Самси и С’Наразда не спорят — тут не отвертеться уже никак, ибо норд на себе испытал чары ловушек. Серимик встаёт на один из сундуков, нащупывает стоящий на карнизе генератор и вытаскивает из него полуразряженный камень душ, от которого питались заклятья замков на мебели, и апостолы переходят к более активному обыску. — Мутсэр-р-ра желает видеть нижнее бельё С’Нар-р-разды? — уточняет каджитка, отпирая свой кофр. Кончик её хвоста выписывает раздражённые кренделя, а шерсть заметно встопорщилась. Норд фыркает — дескать, чего он там не видел — и первым делом проверяет сундук на магический фон. Аналогичное заклинание, наложенное на имущество Самси, вопит о целом складе волшебных предметов, и Релмс, оживившись, бросает уже знакомый гордый и строгий взгляд на Серимик. В её сундуке лежит вторая смена одежды, бельё, старый халат, не отстиравшийся от крови, чётки, три собранных на верёвку крупных перстня с чарами, костяная флейта и бубен с колотушкой. В узорах на коже читаются грибы, вулкан, бегущие никсы и плывущие нетчи. Самси давно не кормила инструмент — в Заводном Городе есть орудия гораздо тоньше и интереснее — но сила из него ещё не ушла. Релмса «примитивный модулятор» отвлекает ненадолго, и лежавшие под бубном конспекты лекций по психиатрии с одиннадцатой по пятнадцатую извлекаются на свет фонарей. Комплект C’Наразды апостолы забирают со стола. — Я надеюсь, это все копии, которыми вы располагаете? — спрашивает Релмс своим типичным надменным тоном. Он старается не коситься слишком явно на сундук с личными вещами мутсэры Серимик. Непосвященным не запрещено иметь личные вещи, однако магический фон на них немного беспокоит. Может, изъять?.. С другой стороны, потом не оберешься проблем. Заводной город — место смешения народов и культур. Все находящиеся здесь посвятили свои жизни поиску Истины, накоплению знаний и поиску путей в Нирн Следующий. — Да, это все копии, — Самси продолжает сверлить взглядом нахмуренную переносицу Релмса. Она считает себя правой и не видит в упор никакого преступления, ведь ей твердят с самого начала цикла посвящения, что добыча знаний в Заводном Городе поощряется и не ограничивается. Серимик чувствует себя обманутой, и навязчиво всплывает в её в голове мысль: «От трибуналитов этого стоило ожидать», а от досады сосёт под ложечкой. Видимо, и в малоподвижном лице девушки что-то такое отражается, потому что апостол Аран напускает на себя совершенно лекторский вид. Верные слова вращают шестерни. Релмс старается подобрать их тщательнее, чем обычно: — И кстати, на вашем месте, мутсэра Серимик, я бы оставил в прошлом все эти примитивные музыкальные инструменты сомнительного происхождения. Ваш нынешний путь — чистое знание, что лежит за пределами суеверий. А эти вещи могут лишь сбивать тонкую сонастройку органов чувств с сердцем Латунной крепости. На лице стоящего неподалеку Джарласа появляется мимолетная усмешка. Видимо, апостол Аран не в первый раз говорит нечто подобное, а по реакции норда можно сделать совершенно определенные предположения относительно его собственного мнения на этот счет. С’Наразда победно смотрит на Самси и с надеждой — на апостолов. В последнее время бубен несколько раз совершенно не священным образом применялся данмеркой для ранних побудок, и потому каджитка всецело одобряет избавление от инструмента. — В их происхождении нет ничего сомнительного — я сделала их сама от начала и до конца, — поясняет Серимик. — Дух благословил меня использовать его кости для изготовления флейты. Судя по музыке, что мне довелось услышать на улице, костяная флейта звучит не хуже, чем металлическая. Все ритуалы при создании бубна я провела правильно. Я признаю, что сам по себе он уступает в точности заводным модуляторам, но, в отличие от них, он не разряжается за два дня работы или неделю простоя, — Самси замолкает, чувствуя на себе, помимо взгляда Релмса, ещё два. С’Наразда настороженно поводит усами. Каджитка не уверена, что сможет спокойно слушать звуки, которые извлекают из чьей-то кости, да и будет ли теперь Самси играть? А вдруг её выкинут в Шлаковый район за такие откровения? С’Наразда понимает, что уже привыкла к данмерке из Нирна, умудряющейся настраивать тонкие приборы, но не разбирающейся в простейших двигателях. Каджитка переводит взгляд с одного апостола на другого, ожидая реакции. Релмс хмурится, но не хочет сейчас вступить в спор относительно этичности использования частей тела для извлечения музыки. По его опыту плоть чаще заменяется латунью, а не наоборот. Но Серимик все еще Непосвященная, может не понимать таких важных отличаев. Наверняка держится за суеверия из прошлой жизни вне Заводного города. — Как бы то ни было, — продолжает Релмс, — вам обеим выносится строжайшее предупреждение. В качестве наказания отправитесь расчищать от поврежденных автоматонов технические подвалы под учебным корпусом. На месяц! С’Наразда страдальчески то ли фыркает, то ли выдыхает, закатывая глаза. Конец цикла — это пора демонстрации на практике всех своих умений лекторам и сотрудникам, да ещё и подготовка к собеседованию у Тилису. С работой время останется только на сон и еду. — С какого числа мы начинаем? — спокойно уточняет Самси, но в душе ликует, а разумом уже перебирает все сокровища, таящиеся в корпусах сломанных машин и засунутых в подвалы ящиках. С’Наразда говорит, что в подземелья Латунной Крепости лишний раз не суются даже апостолы, а, значит, там можно будет устроить себе рабочее место и совершенно законно — во время исполнения наказания — поправить алгоритмы работы сети из механических злокрысов и заодно наловить новых. — Числа? — саркастически вздергивает бровь апостол Аран. — Вы начинаете сейчас. Если есть время и силы шпионить, то найдутся и на социально полезную деятельность! Апостол Ларн обеспечит вас всем необходимым, а мне необходимо вернуться к работе. Джарлас к своей чести такое поручение воспринимает с подобающим спокойствием: — Апостол Аран, вы так много работаете в последнее время!.. Может, вам стоит заварить себе того чая со специями, что так благоприятно сказывается на функции нервных клеток? Поддержать, так сказать, в рабочем состоянии. Самси и С’Наразда не могут знать, что скрывается за этими на первый взгляд самыми обычными словами, но невозможно не почуять некий подвох, намек на который едва заметно поблескивает в глазах норда. Релмс же напротив — ничего не замечает. Он действительно выглядит довольно усталым и осунувшимся; щеки впали, волосы встрепаны, а под глазами залегли темные круги. — Что ж, — тянет он задумчиво. — Мне и правда не помешало бы выпить что-то тонизирующее… Не знаю, кто изобрел этот чай, но он и правда хорош. *** Во внутренних помещениях Латунной крепости, отведенных под личные комнаты апостолов Релмс наконец может вздохнуть свободно. Закончилась эта сумасшедшая гонка за механическими мышами и таинственным шпионом. Хотя, по правде говоря, от шуршания маленьких подшипников до сих пор дергается глаз, стоит лишь услышать где-то краем уха… Виновницы всему — две Непосвященные, которые в силу своей любознательности лезли туда, куда не стоит. Обычное явление, когда жажда знаний заставляет перешагивать через правила. Релмс не собирается их оправдывать даже в мыслях. Он понимает, но… правила едины для всех. Не стоит обманчиво считать себя настолько особенным, чтобы лезть сразу в сложное, доступное для понимания лишь спустя годы усердного ученичества. Релмс тяжело опускается на жесткий латунный стул и с силой трет лицо, стараясь немного взбодриться. Сон не придет. Все еще слишком велико внутреннее напряжение. Даже пальцы чуть подрагивают. Может, и правда сделать, как предложил Джарлас? Благо, все ингредиенты для чая со специями у него имеются. Этот рецепт был привезен Джарласом из Тамриэля. Сам Релмс там никогда не был, будучи рожденным уже в Заводном Городе, и, честно говоря, никогда не стремился. Все, что ему нужно, находится здесь: самая обширная библиотека знаний, пополняющаяся каждую секунду благодаря средствам наблюдения за Нирном. Релмс знает о существовании внешнего мира. О его флоре и фауне, городах, климате… Даже немного об обычаях разных народов. Это помогает исполнять свой долг в качестве помощника проректора, но и только. Он стремится к совершенному знанию. И все, что интересует — искусство механизации, изменяющее волокна плоти на уровне клеточной структуры. Он уже значительно продвинулся в этом направлении. Однажды устаревшая морально система аугментация путем ампутации и замены органов изживет себя. Организм сам будет меняться до состояния анимункули благодаря введенным в кровь сывороткам. Релмс погружается в размышления все глубже, заваривая чай практически на автомате; щепотку того, щепотку этого, добавить чайный лист, залить кипятком, дать настояться. В самом конце добавить немного настойки, которую готовит сам Джарлас. Ее состав Релмсу не знаком, но он доверяет своему… коллеге. Вряд ли в ней содержится что-то опасное, скорее всего просто настой из трав. Но действует действительно впечатляюще. После первого же глотка чая конечности наполняются теплом, дыхание выравнивается и даже перестает дергаться глаз. Проклятое тело с его биологическими реакциями… Такое слабое и бесполезное. Подумав, Релмс заваривает себе еще. Но на этот раз добавляет чуть больше настойки. Можно даже растянуть на вечер. Джарлас сварит еще, если попросить.