Дракон под кожей, бабочка на ладони

Чуя не ожидал, что, в очередной раз по привычке тронув дверную ручку, ему всё-таки удастся проникнуть внутрь. Он опешил и заглянул в кабинет Дазая. Тот сидел, отвернувшись от двери, взгляд был направлен на простирающиеся за окном крыши Йокогамы. — Дазай, — Чуя окликнул его, и Осаму неспешно повернулся в кресле. Он выглядел уставшим, будто не спал несколько ночей. Он облокотился о стол и подпер щеку ладонью. Бинт, выглядывавший из-под рукава, был весь в темных пятнах. Накахара нахмурился. — Где тебя носило? Дазай устало вздохнул и сказал только: — У тебя опять дело? Чуе было не по себе — давно он не видел, чтобы напарник так плохо выглядел. Все слова, что он собирался сказать ему, когда увидит, тут же выветрились. Он подошел ближе и склонился над столом, вглядываясь в потухший взгляд Дазая. — Да что с тобой не так? Осаму и бровью не повел, лишь безразлично выдохнул: — Сейчас мне немного не до тебя, Чуя. На днях пропал важный агент мафии и его хороший знакомый — Сакагучи Анго. И Дазай уже знал, что его поиски поручили Оде. Что-то внутри него сжалось, когда он узнал об этом. Что-то, похожее на предчувствие. Ему всё ещё не было дела до Акутагавы — пусть Чуя и дальше мнит себя его мамочкой, Осаму от этого было только лучше. Но он знал, что у босса другие планы, и подозревал, что тот не остановится ни перед чем, чтобы воплотить их в жизнь. — Дазай! — Чуя всё ещё нависал над ним и чувствовал, как ярость возвращалась к нему в новой силой. — Да кем ты вообще себя возом… — Чуя, — он прервал его, выбросив вперед руку, и схватил Накахару за воротник рубашки, притягивая к себе через стол. — Мне всё равно, — в его потухшем взгляде вдруг блеснул огонек отчаяния. — Я не хочу и слова слышать об Акутагаве. Мне неважно, жив он или сдохнет под твоим руководством. Мне все равно. Понимаешь? Мне… Он одернул руку, и Чуя отпрянул, отойдя от стола. В нем яростно боролись бешенство и недоумение. — Ты же пытался убить его, — Накахара совладал с голосом и стиснул зубы. — Это так тебе всё равно? Ответь, придурок, что за дерьмо у тебя к Акутагаве? Но взгляд Дазая снова не выражал никаких эмоций. Он устало смотрел на напарника, как на надоедливую мошкару, затем отвернулся и снова принялся рассматривать город за окном, всем видом демонстрируя, что разговор закончен. Чуя стоял, в растерянности поправляя свой воротник, когда заметил на нем кровь. Чертов Дазай измазал его своим грязным бинтом. Накахара вспыхнул, вдруг вспомнив об иероглифе Акутагавы. И перестал себя контролировать. Он резко подошёл к Осаму и схватил его за руку, ловким движением дёрнув за торчавший конец окровавленного бинта, и тот начал быстро разматываться. У Дазая было всего несколько секунд, чтобы что-то предпринять — оттолкнуть Чую, ударить, накричать. Он не сделал ничего. Что-то внутри будто парализовало его. Он смотрел завороженно — словно на кадры кинопленки в замедленном действии. Как бинт спадает, обнажая изрезанный иероглиф дракона. Чуя замер, глядя на иероглиф широко распахнутыми глазами. Порезы пересекали метку в нескольких местах, в других виднелись уже зажившие шрамы. Но иероглиф все равно хорошо читался. Дракон. Та же метка, что у Рюноске. Чуя почувствовал, как его начало мутить. Он швырнул окровавленные бинты в лицо Дазая и отчаянно выплюнул: — Ну и ублюдок же ты. Дазай сидел, не шелохнувшись, и отрешенно смотрел на изуродованную метку, когда дверь за Накахарой хлопнула. Он аккуратно подобрал упавший на пол бинт и снова намотал его вокруг запястья. Выглядело ужасно — бинт давно нужно было сменить. Дазай поднялся, чтобы достать аптечку, когда в кармане плаща зазвонил телефон. Ода. С той встречи они разговаривали только по работе — об исчезновении Сакагучи. Осаму приходилось прятать глубоко внутри ту нестерпимую боль, что он почувствовал в тот миг, когда признался ему во всём. И когда Одасаку повел себя как всегда — сдержанно и благородно. Он ответил на звонок и услышал взволнованный голос: — Я только что был дома у Анго. Дазай, — по голосу было слышно, что он куда-то бежал, — Снайпер пытался меня убить. Ты мог бы… — Да, — Дазай сказал, не раздумывая, как не раздумывая отдал бы свою жизнь за этого человека. — Я оцеплю улицу. Говори, где ты. * Накахара был в бешенстве. Он сам не понял, что привело его к дверям квартиры Акутагавы. Что он скажет ему? Эта правда окончательно разобьет мальчишке сердце, и так надтреснутое стараниями этого ублюдочного Дазая. Чуя не знал, что скажет, но чувствовал потребность поговорить с ним. Он сделал два быстрых вдоха и три быстрых стука. Дверь отворилась далеко не сразу. И Чуя совсем не подумал, что его может встретить не Рюноске, а его сестра. Ведь только оказавшись перед дверью, он понял, что не додумался даже позвонить — столь спонтанным оказался его порыв. — Накахара-сан, — Гин выглядела удивленной. Обычно он всегда предупреждал о своих визитах, и брат во время них, разумеется, всегда был дома. Она выглянула в коридор, осматриваясь и боясь, что что-то случилось. Чуя заметил, как необычно она была одета — на ней было атласное черное кимоно, что наверняка ей подарила сестрица Коё. Волосы мягко спадали по плечам аккуратными локонами — набор для укладки тоже, видимо, пригодился. Она выглядела куда увереннее и старше, чем он привык её видеть. В день новоселья она выглядела совсем как ребенок — волосы были стянуты на затылке в хвост, на ней была одна из черных футболок, что отдал её брату Накахара, и свободные домашние брюки. Он так удивился этой перемене, что с трудом собрался, чтобы сказать: — Здравствуй, Гин, — он постарался сделать непринужденный вид, пока не понял, что она с волнением рассматривает его мятый окровавленный воротник. — Долго объяснять, — он выдохнул и попытался заглянуть за ее плечо. — Твой брат дома? — Нет, — её брови приподнялись. — С ним что-то случилось? — Что? Нет, — Чуя поспешно выставил вперед руки, надеясь её успокоить. Вдруг ему показалось, что в квартире раздался какой-то шум, а Гин сделала инстинктивное движение, заслоняя собой проем. Накахару это насторожило. — Его точно нет дома? А то мне кажется, что я что-то слышал. Гин явно была растеряна, и Чуя это заметил. — Вам показалось. Я совсем одна. Накахара смотрел на нее с недоумением, но решил действовать осторожно — по-другому с Акутагавами и не получалось. — Тогда могу я войти и подождать его? — ненавязчиво спросил он. Лицо Гин разом покраснело, что совсем сбило его с толку, и он прямо, но максимально дружелюбно спросил: — Так ты одна или не одна? — он вновь осмотрел её одеяние, смутно догадываясь, что обычно так одеваются на свидания. Гин вскинула на него такой пламенный взгляд, что он вздрогнул. И начал понемногу соображать. Может ли быть, что кто-то был у неё в гостях, пока брата не было дома? Взгляд скользнул по иероглифу на её запястье, и он вспомнил, как восторженно она рассказывала, что мечтает встретить свою судьбу. Неужели встретила? Чуя сглотнул и понизил тон. — Там, наверное… Кто-то из твоих друзей? — как можно мягче спросил он. Гин вся залилась краской и, наконец, осторожно кивнула, очевидно, понимая, что другого выхода нет — Накахара либо допытается до истины, либо просто проникнет внутрь. А этого ей совсем не хотелось. — Хорошо, — он улыбнулся ей, давая понять, что ей не о чем беспокоиться — брату он её не выдаст. Кажется, посыл она уловила. — Ладно, давай тогда сделаем вид, что не видели сегодня друг друга, ладно? — он попытался усмехнуться и потер ладонью шею. Гин вновь кивнула и поклонилась. Затем быстро сказала: — Рю пошел на выставку в галерею, вы ещё можете застать его там. Она отступила назад, закрывая за собой дверь. Бросив последний взгляд, Чуя успел заметить висящую в коридоре зелёную куртку с меховым воротником, явно не принадлежавшую никому из Акутагав. * Накахара ждал на скамейке возле галереи. Ярость понемногу утихла, и осталась одна лишь горечь. Он до сих пор не знал, что скажет Акутагаве. Солнце понемногу садилось, и Чуя сощурился, разглядывая кроны деревьев в закатных лучах. Может, и не стоило ничего говорить? Солнце скрылось за возникшей перед ним фигурой, и Чуя, пошире открыв глаза, увидел Акутагаву. Тот вопросительно смотрел на нового наставника. Накахара отметил про себя, что и Рюноске выглядел иначе — ему очень шло простое приталенное пальто вместо его рабочего звериного плаща. Ветер развевал его волосы, бросая темные пряди на пристально сощуренные глаза. — Привет, Аку, — Чуя непринужденно сделал жест, приглашающий его сесть рядом. Рюноске молча сел и сложил руки на коленях. — Отличный вечер, правда? — Чуя бросил взгляд на здание галереи. — Как тебе выставка? Рюноске приподнял брови. — Нет, я не слежу за тобой, расслабься. Просто был неподалёку. — Что-то случилось? — Акутагава слегка нахмурился. Чуя помолчал, затем выдохнул: — Нет, — он вдруг неожиданно для самого себя протянул руку и взъерошил Акутагаве волосы, а тот вскинул на него настороженный взгляд. — Просто рад тебя видеть, Аку. Рюноске смотрел на него с подозрением — не привык к таким простым жестам, и Чуя прекрасно понимал это, поэтому продолжал быть осторожным. Акутагава будил в нем странные чувства — ему хотелось о нем заботиться, хотелось запеленать его и укрыть от разрушительной силы его бывшего наставника. И он понемногу чувствовал, что Акутагава не отталкивает его, и это было приятно.